Уену страшно. Страшно так, что дышать становиться невозможно, а колени дрожат, как бы банально это ни звучало.
По-настоящему страшно.
А ведь Есан говорил ему. Говорил, чтобы прекратил и удалил все что связано с SexLex, оставил лишь Чон Уена — мальчика-зайчика. Чон же не послушался, потому что считал это частью своей жизни и не хотел отпускать. Кан предупреждал, что он допрыгается и его раскроют, и тогда вся жизнь скатится в пропасть. Что ж полшага сделаны — Уен уже в пути, машет шляпой, сооружая по пути петлю.
Его раскрыл Сан. Чхве, мать его, Сан, который проходу не дает и непонятно что от него хочет. Теперь вся жизнь Уена в руках блондина, он с легкостью сделает что захочет и глазом не моргнет.
Страшно быть чьей-то игрушкой.
Парень садится на пол, зажимая голову между коленей. К горлу подкатывает ком, и хочется просто умереть, раствориться, исчезнуть, провалиться под землю, стать лишь очередной университетской легендой, которой старшаки будут пугать первокурсников.
А здесь сидел тот самый Чон Уен, мальчик-зайчик, у которого в шкафу сидел обтянутый в латекс скелет.
***
А что Сан? Сан в шоке. Да в таком, что едва соображает, будто перед этим он нализался марок. В голове туман, мысли вяло плавают в супе, который минуты две назад был его мозгом.
У него была догадка и она подтвердилась.
Пиздец? Еще какой.
Что делать теперь? Чхве хочет разобраться во всем.
Зачем он это делал? Деньги? Его заставляли? Он проспорил? В «супе» медленно всплывали на поверхность мысли: вообразимые и невообразимые, адекватные и не очень, рациональные и откровенно тупые.
Сан ходил кругами по лужайке, хрустя пальцами. С минуты на минуту из цепких университетских коридоров должно выйти его чудо. Чхве хочет обнять его, прижать к груди и гладить, гладить, гладить, пока Уен не успокоится. А когда он придет в себя, они сядут и обо всем поговорят, блондин поймет почему Чон это делал и приложит все усилия, чтобы ему больше не пришлось к этому вернуться.
Звучит, как рациональный, адекватный план. Сан вдыхает сквозь стиснутые зубы впервые в жизни жалея, что бросил курить. Сейчас сигарета точно не помешала бы.
***
Пока во дворе пытались успокоиться, в коридоре медленно погружались в панику с головой. Липкую, как ловушка для мух, панику. Уен сам чувствовал себя мухой, висящей на липкой желтой ленте, которая чувствует свою приближающуюся кончину.
Парень тяжело вздохнул, потирая виски. В отличии от мухи, Чон может хоть что-то изменить, взять ситуацию в руки.
Но как это сделать, блять?!
Уен встает с холодного пола. Делает пару выдохов сквозь стиснутые зубы. Начинает болеть голова. Мозг кажется горячей, расплавленной жижей, которая вот-вот вытечет через уши на эту злосчастную водолазку. Жижа тихо булькнула.
Абсурд. Откровенный долбоебизм. И ты это мне подкинул?
Чон растирает щеки до красноты. Идея ужасная, отвратительная, но парень хватается за нее, как утопающий за соломинку.
— Да, похуй — шипит он себе под нос и на ватных ногах начинает двигаться в сторону выхода…
***
— Рад, что ты пришел — говорит Сан с облегчением, улыбаясь кончиками губ.
«У меня будто выбор был, мудила» — вертится на языке у Уена, но парень молчит. На Чхве лица нет, не ясно кто больше похож на приведение, он или Чон. Блондин переминается с ноги на ногу, пряча руки в карманах куртки. Молчание тяжелое, как граненная плита, наваливается сверху, придавливая, выжимая последние силы.
Сан кусает губы, понимая, что должен хоть что-то сказать.
— Уен, я… — слова даются с трудом будто его кто-то душит.
Чон отрицательно мотает головой, да так сильно, что черные пряди путаются, образуя беспорядок на голове
— Н-не здесь… — он говорит тихо, почти шепчет, каждое слово отдается болью в глотке, — лучше…у…т-тебя…
Сан охуевает от жизни еще сильнее, хотя казалось бы, куда больше. Хочется спросить зачем, хочется требовать объяснений, но Чон смотрит так жалобно, с такой мольбой, что попроси он тушу мамонта к своим ногам, то Чхве без раздумий бы побежал сломя голову этого самого мамонта добывать.
— Хорошо…
Идут они в тишине, держась друг от друга на расстоянии вытянутой руки (точнее это Уен старательно избегал любого контакта с Чхве). Блондин молится всем богам, которых знает за то, что его квартира находится рядом с университетом, и они доходят быстро.
— Проходи, ты не стесняйся, — говорит он дрожащим голосом, когда проходит в глубь своей квартиры. «Не стесняться» — звучит убого, при их щекотливой ситуации. Сан резко выдыхает, беря себя в руки. Сейчас они сядут, поговорят, Чхве будет нежно обнимать своего мальчика, и вытирать тому слезы, если он заплачет. Хороший план, с помощью которого они расставят все по полочкам.
Все летит в пизду, стоит Сану предложить Уену выпить.
Казалось бы, блондин ничего темного не замышлял, предлагая Чону виски, который стоит в шкафчике бесполезным элементом декора года так два. Он просто хотел, чтобы Уен расслабился, перестал его, боятся и зажиматься при нем.
Ага, блять, расслабился.
Кто же знал, что мальчику-зайчику сорвет крышку после двух рюмок?
Ты знал, Чхве Сан, но все равно напоил его, долбоеб.
Уена разморило не по-детски. С одной стороны, Чхве дико угарает с ситуации: кого унесет с двух рюмок? С другой же он начинал паниковать, потому что не этого добивался точно.
— Сааан… — пьяно тянет Уен, подползая ближе. В глазах недобрый блеск. Чуйка Сана орет, нет, визжит — у тебя проблемы, парень, но сам парень не в силах оттолкнуть Чона ни на сантиметр. Зачем? Уен весь такой мягонький, домашний и прекрасный, прижимается близко-близко, и дышит так загнанно, что сердце у Чхве готово вот-вот остановится. Когда ему выпадет шанс потискать свое чудо и не получить по лицу?
— Что такое, коте…
Дежурную фразу заглушают поцелуем. Чон целует напористо, сжимая плечи с такой силой будто желает их сломать. Комнату наполняют чавкающие звуки. Сан не успевает даже удивленно охнуть, как его губы сминают, кусают и делают с ними все что душе угодно. Во рту чувствуется привкус алкоголя. Остатки разума незамедлительно долбят по голове, стоит только блондину почувствовать теплый, шершавый язык в своем рту. Чхве с сожалением отрывает от себя Чона. От картины перед глазами приятно тянет внизу живота: Уен облизывает припухшую после поцелуя губу, тяжело дыша.
— Уен, ка-кого… — Сан дышит загнанно, и вместо целых предложений выходят лишь отрывки.
— Только не говори, что не хотел этого… — мурлычет Чон, прижимаясь к плечу Чхве.
Нет, Сан, ебать, как этого хотел, настолько хотел, что всю руку давно стер, но не здесь и не сейчас же, черт возьми!
— Хотел, малыш, но…
Его снова затыкают, прижимая палец к губам.
— Тогда заткнись и получай удовольствие, — шепчет Уен на ушко, подталкивая парня к дивану.
Разум вылетает из головы вместе с мозгом нахер, потому что сам я-буду-динамить-тебя-до-конца-твоей-жизни Чон садится к нему на колени, льнет, как котенок в поиске ласки.
Тело слишком быстро отзывается на подобные манипуляции, Сан понимает, что проигрывает, на деле Чхве не против — готов упасть лицом в грязь столько раз сколько это вообще возможно, но последняя клетка мозга отчаянно вопит, мол, очнись долбоеб, ты проебался.
— У-уен, какого ху… Ах! — фраза тонет в полустоне, когда
блядские проворные пальцы Уена нежно поглаживают по бедру.
— Я же попросил молчать и наслаждаться! Или у тебя врожденная словесная диарея, Чхве? — Чон нагло ухмыляется, скользя пальцами по внутренней стороне бедра.
— Гаденыш… — шипит Чхве, потому что чувствует, как крепнет его собственный член от таких недоласк. Это бесит. Это раздражает. Это заводит.
Ебучий Уен.
— Весь в тебя… — еще шире ухмыляется брюнет, ерзая на чужих коленях, и чувствуя, нарастающее возбуждение блондина.
Сан уже дышит тяжело, и на Уена глядит, как на произведение искусства.
Он пьян, прекрати, блять.
Разум орет, что надо немедленно останавливаться пока не стало слишком поздно. Чхве вроде даже с ним согласен, но не когда на его коленях сидит Уен, ерзая своей восхитительной задницей на его бедрах.
Сан шумно сглатывает и медленно тянет свою руку к бедру Чона. Тот лишь тихо всхлипывает, стоит парню сжать чужую ягодицу. Упруго и мягко.
— У…Уен-а… О.Остановись… — выходят лишь хрипы, потому что этот маленький чертенок останавливаться не собирается, и вылизывает чужую шею, иногда смыкая на ней свои остренькие зубки.
— Неа~
Чон пьяно смеется, скользя вниз юрким языком, неуклюже стягивая футболку на ходу. Сан чуть ли не (почему чуть) истекает слюной при виде оголенного, давно желанного тела. Те же острые ключицы, почти девичья талия, россыпь родинок, только в этот раз не на экране бездушного компьютера, а в реальности.
Катись оно все к херам.
Чхве глухо рычит, прижимаясь губами к чужой шее, не давая Уену привыкнуть, сразу ставя багровые засосы и укусы, выцеловывая каждый сантиметр бархатной кожи. Чон всхлипывает и тихо стонет, издавая совершенно волшебные звуки. Была бы возможность, Сан бы записал это на диктофон, и слушал каждый день, без остановки. Он без стеснения трогает, гладит и лижет везде, где только достает. Грубо сжимает бедра Уена, с удовольствием замечая, как же охуенно его руки смотрятся на нем.
Мое.Мое.Мое.Мое.
Сан отрывается от покрасневшей шеи Уена, но только для того, чтобы припасть к его губам. Жадно. Напористо. Пошло. От поцелуев сводит дыхание и пальцы на ногах поджимаются. Чхве чувствует, как в джинсах становится тесно, а головка болезненно трется о ткань трусов.
— С…С-ан… — тянет Уен, вытирая влажные от поцелуя губы, — Дай?
Парень сначала не понимает что от него хотят, но когда Чон опускается на колени, начиная возиться с ремнем, до Чхве доходит.
Минет.
Круто.
Ха.
Сан откидывает голову на спину дивана, думая ущипнуть себя, потому что это не может быть правдой. Сном, галлюцинациями, фантазиями, которые перешли в реальность, но не как не правдой.
Тем временем Чон наконец-то расправляется с ремнем, и ловко стягивает джинсы до щиколоток. Сан нетерпеливо дергается, стоит только брюнету снять последнюю деталь — трусы. Уен завороженно смотрит на налитый кровью член несколько секунд, облизывая свои пухлые губы.
— Малыш, он не укусит — Сан смеется, потому что даже стоя на коленях, Уен выглядел невинно и мило.
Сан берет свои слова назад, когда Уен легко касается головки, надавливая на нее пальцем. А после быстро сменяет пальцы на язык, проходясь языком по всей длине. Чхве заходится громким стоном, стоит Чону уделить особое внимание уретре. Ощущения просто волшебные, приятной дрожью отдаются по всему позвоночнику. Чон медленно проводит языком по каждой выпирающей венке, заставляя ноги раздвигаться шире, а бедра в нетерпении подрагивать.
Уен, маленькая паинька Уен, сейчас стоит перед ним на коленях, отсасывая ему, смотря пьяными глазами, в которых плескалась похоть. Кому расскажи — не поверят.
Сан гортанно стонет. Узел внизу живота скручивается с новой силой, посылая разряды тока по всему телу. Чон не решается заглатывать глубоко, и поэтому иногда задевает чувствительную плоть зубами. Но эта неопытность заводит еще сильнее.
— Малыш… Посмотри на меня… — Сан тянет за волосы, заставляя брюнета поднять голову.
Какой же он блядский.
— Встань.
Чхве слишком долго ждал, чтобы терпеть. Тормоза ему снесло еще в самом начале, так что он уже на полной скорости летит в пропасть под названием «Чон Уен». И знаете, такой смерти парень будет только рад.
Подминать под себя Уена, такого податливого, нежного и возбужденного высшая степень удовольствия. Сан не может не улыбаться, как идиот, когда гладит ничего не понимающего Чона по щеке.
— Люблю тебя.
Банальная, сладкая, даже приторная, как дерьмовая карамель, фраза. Уен тоже легко улыбается в ответ. На мгновение ему даже кажется, что парень не так уж и пьян, но потом Чон неловко врезается в чужую ключицу губами.
— Сан, хочу…
Чхве умиляется такому Уену.
— Да, малыш, да… — шепчет Сан, целуя везде где только может достать. Кто он такой, чтобы отказать настолько милому мальчику?
Чхве быстро снимает с него штаны, цепляясь взглядом за заметный бугорок на боксерах. Недолго думая, блондин проходится по паху рукой, слегка надавливая. Через секунду трусы летят в общую кучу одежды. Возбужденный член слегка покачивается от такого напора. Блондин тут же берет его в руку. Пульсирующий, мокрый от смазки и горячий.
Блять.
Одно дело видеть его на экране монитора, а другое держать его в руке, и слышать тяжелое дыхание своего мальчика от его прикосновений. Любому это сорвет крышу, согласитесь? Чхве аккуратно проводит по стволу вверх-вниз, так же как когда он дрочил себе на эту долбанную трансляцию. Брюнет под ним дергается, тихонько скуля, когда парень набирает темп, иногда массируя красную и гладкую головку.
Сану собственное возбуждение на мозги давит сильно, но хочется растянуть этот момент подольше, насладиться тихими стонами Чона, ощущениями…
— Хен, ах… Тра...Ах! Трахни меня уже… — Уен скулит, подается бедрами навстречу, и стонет, стонет, стонет, как в тот раз на трансляции: громко, пошло, с всхлипами и хныканьем.
Забудьте, что Сан сказал.
Сан перемещает руку на круглую ягодицу парня с садистским наслаждением сжимая ее. Чон всхлипывает и придвигается ближе. Чхве осторожно скользит между ложбинок, не переставая двигать рукой по члену.
— Малыш… Блять, мне даже растянуть тебя нечем… — горячо шепчет Сан, целуя розовые щеки, переходя на шею и ключицы.
— И не надо… — загнанно отвечает Уен, наклоняя голову назад, давая больший доступ к шее.
Чхве давится воздухом, тут же проверяя сказанное, и скулит, когда его палец проникает во младшего без особых трудностей.
Уен. Трахал. Себя.
От осознания этого факта, крутит внизу живота еще сильнее, и охота прижать к дивану, и трахать, пока перед глазами не потемнеет.
— А смазка? Без нее нельзя… — Сан невесомо целует грудь, иногда губами задевая бусины сосков. Чон всхлипывает, цепляясь руками за чужие плечи.
— Почему…ты…та… Ах! Такой… Хен, тише…
Сан послушно замедляет движение рукой, аккуратно добавляя второй палец. Чон пошло выгибается в пояснице, прижимаясь ближе. Парень толкается взад-вперед, проверяя податливость стенок, отчего Уен стонет, слегка царапая его плечи.
— Я… выдержу…давай — шепчет Чон томно на ухо, после прикусывая его.
Чхве Сану срывает окончательно все тормоза.
Он входит осторожно, внимательно следя за чужим лицом.
— Не больно? — Сан целует бедро, нежную кожу прикусывая. Уен резко качает головой из стороны в сторону, сбивая подушки с дивана.
Чхве смелеет, делая первый толчок.
Сука.
Если бы можно было останавливать время, то Сан навсегда запечатлел этот момент. Внизу живота будто фейерверки врываются и громкие стоны сами просятся наружу. Еще бы Уен, который последний год Чхве только снился, сейчас извивается под ним, царапает его плечи и кричит так, что весь дом, наверное, слышал, но плевать. Плевать абсолютно на все, когда Чон лежит под тобой, такой офигенный, мягкий, нежный, до невозможности охуенный и узкий, готовый на все только его мальчик…
— Уен… Ах! У-уен, я лю-блю тебя! — Сан толкается быстрее, беспорядочно целуя оголенные участки тела.
— Люблю, люблю, люб-лю… — шепчет он как в бреду, чувствуя скорую разрядку.
Чон кричит, бедрами навстречу подается, продолжая цепляться за чужие плечи.
— Хен… Хе-хен…
Чхве трясется всем телом, кончая прямо в младшего. Сан наваливается на него сверху, массируя головку члена Уена тонкими пальцами. Пару таких движений и сам брюнет изливается в руку хена с громким стоном.
Оба сплетаются в огромный клубок из потных, тяжело дышащих тел. Сан улыбается совершенно идиотской улыбкой, целует Уена за ушком, на что младший вздрагивает и пищит куда-то в шею смущенное: «Хен, не надо…»
Блондин осторожно вытаскивает свой член, не без удовольствия замечая, как из младшего течет его собственная сперма, пачкая диван и бедра.
Ебучий собственник.
Сан быстро приносит из своей комнаты одеяло. Накрывает им уже сопящего Уена, осторожно покрывая поцелуями лицо своего мальчика. Засыпает он наконец с легкостью на душе, от которой плакать хочется и улыбаться счастливо до конца своих дней.
***
Просыпается Сан один. В пустой квартире. Без Уена под боком. Вещей парня нигде нет. Чхве присаживается на край дивана, тормоша светлые пряди. Вдруг ему на глаза попадается пачка денег, которая лежит на кофейном столике.
Деньги. Блядские, ебучие деньги.
Чхве усмехается. Внутри все разрывается от боли.
— Ебучий Чон Уен…
Деньги летят в мусорное ведро.
