Нет более ужасного страданья, Как вспоминать о светлых временах В несчастии. Данте Алигьери «Божественные комедии»
Кто живёт надеждой, рискует умереть голодной смертью. Бенджамин Франклин
Шли декады и столетия, а Аминтос всё бродил по Европе, закрывая глаза и отворачиваясь всякий раз, когда красноглазые твари выходили на охоту. Но теперь он был не один: Линос был его верным спутником и другом. Жнец лишь изредка покидал призрака чтобы вознести на небо очередную жизнь, загубленную потомками Шикамы Доджи. Сам факт возможности рождения полукровок был настолько секретным, что об этом знали лишь несколько вампиров, входящих в так называемый «Совет Основателей». Остальные же упыри даже подумать не могли, к чему может привести связь с человеком. Любовь между живыми и проклятыми также была под запретом, ведь если вампиры поймут, что они всё ещё не мертвы, то всё, что столько веков строил Первый прародитель рухнет словно карточный домик. Аминтос по-прежнему наблюдал за людьми. Для них с Линосом это было чуть ли не единственной отрадой в вековых скитаниях по миру. И хоть Аминтос был твёрдо убеждён, что он, как призрак, больше не способен ни на какие чувства, однако, сам того не понимая, привязывался к людям, близким ему по духу или же похожим на членов его умертвлённой семьи. Так чаще всего объектом его наблюдения становился некий учёный, который, помимо полной отдачи ради своего дела, из кожи вон лез, чтобы обеспечить благополучие своей семьи. Так проходил год за годом, столетие за столетием, и на календаре человечества настали времена, позже названными Средневековьем. В это время были изобретены пуговицы и ножницы, созданы порох и книгопечатные станки, написаны научные трактаты по математике и физике, медицине и химии, построены памятники архитектуры, которые будут будоражить человеческий разум ещё много столетий. Но больше всего это время прославилось кострами священной инквизиции. Ангел и призрак стали наблюдать за гениальными вольнодумцами, которые либо умирали в полнейшей нищете, либо были объявлены еретиками и преданы огню. Они становились призраками, а их открытия и изобретения ждали своего часа. В глубине души Аминтос радовался такому раскладу событий, хоть и не признавался себе в этом. Ведь так хорошо, когда появляется ещё один собеседник! Новоиспеченные призраки либо отправлялись в странствие вместе с ними, либо же предпочитали коротать время в одиночку. Но рано или поздно они всё равно встречались. Гениев тянет друг к другу, ведь как бы хорошо им не было в уединении, рано или поздно мысли и чувства, что переполняли призраков, стремились выйти наружу. Но рано или поздно какой-нибудь смельчак находил запретные записи или же создавал с нуля свои, мало чем отличимые от работ предшественника. И тогда призраки гениальных учёных, чьи имена забыты навек, обретали покой. Странствия Аминоса и Линоса продолжались. Не все красноглазые твари мирились с тем, что им теперь приходится жить за счёт людской крови. Некоторые доводили себя голодом, кто-то умирал в борьбе за власть и силу. Те, что обладали большей выдержкой и отказывались пить кровь, обретали покой. Их, как и людей, забирали жнецы. Остальные же становились безвольными демонами. Наблюдая за миром, Аминтос обнаружил, что существует также несколько видов эссентий. Первые, которых он исследовал, ещё будучи человеком, следовали за людьми, что не были лишены человечности. Вторые же, хоть и не отличались от своих сородичей ничем, кроме цвета кожи и одежды, вели себя совершенно иначе. Они были привязаны к уже мёртвому человеку и несли с собой его воспоминания. Вот только для кого они остались здесь? — Эти эссентии могут передавать воспоминания кровным родственникам носителей, — пояснил Линос. — Но даже сам факт существования эссентий был для людей тайной за семью печатями. По словам жнеца, был ещё один вид эссентий: существа, облачённые в красные и синие одежды, следили за соблюдением клятв, заключённых при их участии. Время шло, и помимо борьбы с наукой и вольнодумием, всему христианскому миру предстояло столкнуться с реальным врагом — набегами ординцев и арабов. И тут Аминтос и Линос не обошлись без открытий. Однажды их путь лежал через деревню, практически всё мужское население которой забрала война. Но в одном доме, за плотно закрытыми ставнями, жили радость и веселье. Зайдя во внутрь, вечные спутники с удивлением обнаружили призрака, что вёл себя, как полноценный член семьи. Он не дал жнецу себя забрать и вернулся к родным. Хоть он не мог работать в поле и доме, но сам факт присутствия призрака, что, благодаря огромной силе духа, периодически становился видимым и приходил к ним во снах. Аминос и Линос побоялись нарушить призрачное, но такое искренне счастье семейства и поспешно покинули деревню. Однажды, когда они шли через густые трансильванские леса, призрак обратился к жнецу: — Я хочу поговорить с людьми. — Ты хочешь стать для них видимым, как тот погибший солдат? Что же, для этого достаточно лишь твоего желания: ты старый, а поэтому очень и очень сильный призрак. Нужно просто захотеть, чтобы ты стал видимым. Сильное желание — это то, что нужно для достижения цели. Людской дух невозможно сломить, если у человека есть сильная цель. Поэтому ты прожил девяносто лет, когда другие не доживали и до пятидесяти. Ты был силён, Аминтос, и даже после смерти остался таковым. Аминтос шёл по лесу, словно это было впервые. Особых изменений он не чувствовал, за исключением того, что энергия словно медленно вытекала из него. Так он брёл вдоль тропы, по которой жители окрестных селений ходили в город и иногда проезжали кареты вельмож или проходил взвод солдат. Он шел всё дальше и дальше, молясь увидеть хоть одного человека. И его молитвы были услышаны. Где-то совсем близко раздался чистый детский смех, и Аминтос со всех ног бросился туда, откуда он лился. Призрак с трудом сдерживал слёзы: он вспоминал своих детей и внуков, их лица стояли перед ним, их, а не чужой смех звенел в ушах. Заметив среди деревьев силуэт маленькой девочки, он заметно сбавил шаг: бегущий без напряга и отдышки дряхлый старик вызовет подозрения даже у ребёнка. Девочка стояла меж деревьев и любовалась севшей на цветок бабочкой. Та взлетела, и она кинулась за ней, пытаясь поймать дивное насекомое. Волосы девчушки блестели против солнца словно серебро, аккуратные черты лица и бледная кожа, а также сшитое из дорогих тканей платье выдавали в ней благородное происхождение. Её глаза были подобны небу, такие чистые, такие прекрасные. Бабочка всё-таки улетела, и малышка, устало облокотившись на дерево, достала из-за пояса чёрного платья полузавядшую белую розу. «Она носит траур по ком-то, бедная девочка. В таком возрасте уже столкнуться со смертью… Ах, как бы мне хотелось отгородить эту малышку от всех невзгод мира!» — подумал призрак и решил приблизиться к ней. — Добрый день, милое дитя, — почтенно поклонившись, начал он. — Не будете ли вы так любезны указать мне, как пройти в город? — Идите прямо по дороге и никуда не сворачивайте, — мило улыбаясь ответила девочка. — Мы с папой тоже возвращаемся домой. Может быть, я попрошу его, чтобы вы поехали с нами? Прежде, чем призрак успел что-либо ответить, как из-под земли выскочил одетый в латы стражник: — Как ты, оборванец, смеешь разговаривать с дочерью господина?! — Ах, прошу простить меня, старого дурака, — стражник не вызывал у Аминтоса ни малейшего страха. — Я никоем образом не желал как-то оскорбить или причинить вред вашей госпоже. Я просто хотел узнать, как пройти в город. — Я тебя сейчас тебе так провожу, до самой смерти побоишься подходить к людям высших сословий, бродяга несчастный! — Что здесь происходит? — раздался чей-то спокойный голос. — Мой господин, этот оборванец осмелился приблизиться к вашей дочери! — Папочка, этот человек просто хотел узнать, как попасть в город. — Простите старого дурака, господин, — почтительно поклонился Аминтос. Призрак поднял глаза на вельможу и тут же оторопел. Нет, это не может быть он. Стоящий перед ним мужчина — вне всяких сомнений был человеком. Конечно, не было ничего удивительного в бледности его кожи — для аристократов того времени это было нормой. Но его светлые волосы и явный ум, что так и читался в голубых глазах, напомнили Аминтосу о монстре, убившего его семью… Но уже через несколько минут общения с Феридом Батори призрак понял, что он не имеет с Шикамой Доджи ничего общего, кроме черт внешности. Помимо притягательной наружности, аристократ обладал также поразительным умом и наблюдательностью, вольнодумием, от кары за которое его спасало лишь положение в обществе и природная хитрость. Но ни коем образом не очерняла мужчину, а, напротив, вызывала ещё больший интерес к нему. Призрак несколько часов говорил с Феридом, пока его дочь, Юлиана, то играла рядом под пристальным наблюдением стражников, то садилась рядом с отцом. Аминтос был счастлив тому, что может говорить с живы умным человеком. Более того, от одного вида того, с какой нежностью и любовью отец смотрит на дочь, в душе призрака разливалось давно забытое тепло. — Должно быть, я сильно помешал вашему путешествию, — наконец решил завершить разговор Аминтос. — Что вы, нам с дочерью было приятно повстречать умного человека, — невозмутимо, но с улыбкой ответил аристократ. — Ах что вы, милорд! Я всего лишь старый бродяга, который неплохо рассуждает на философские темы. Просыпаясь утром, я не знаю, где мне доведётся ночевать в следующий раз. Кроме того, я заметил, что вы носите в траур. Смерть близкого человека — это страшное горе. Поверьте, я знаю это как никто другой. — Вы абсолютно правы. Недавно муж моей сестры покинул наш грешный мир. Из-за этого трагического случая, мы были у неё в гостях неделю, а теперь же возвращаемся домой. — Должно быть, вашей сестре сейчас нелегко. — Да, но она сильная и выдержит все испытания неба ради своих детей. Как и я ради Юлианы. — Вы тоже вдовец? — Да. У моей супруги было слабое здоровье с самого рождения. Я старался делать для неё всё, что было в моих силах, но она была так твёрдо убеждена, что не проживёт долго, что покинула нас, когда Юлиана была ещё совсем маленькой. — Я прекрасно понимаю боль вашей утраты: когда-то я тоже был мужем и отцом. Из всей своей долгой жизни я вынес главный урок — нет ничего дороже семьи. Возможно, то, что я сейчас скажу, покажется вам несусветным бредом, но эту мысль я ношу в себе с юных лет и она так же свята для меня, как молитва для честного христианина. Когда-то давным-давно, на самой заре человечества, мать привела дитя в мир, и отец впервые взял своего ребенка на руки. И это было началом всего. Будут воздвигаться и падать империи, будет немыслимый научный прогресс, будут кровопролитные войны, будет счастье и радость, будет горе и боль, будут потери, будут разочарование, будет надежда и её утрата, будет подлость и жестокость, будет дружба и любовь, но всё в итоге придёт к одному. Мать приведет в мир дитя, и отец впервые возьмет ребенка на руки. Поэтому, берегите свою дочь, господин Батори. — Я без малейших раздумий отдам за неё жизнь. — Папочка, папочка, посмотри, какую красивую бабочку я поймала! — малышка неслась к ним со всех ног, бережно держа за крылья снежно-белую бабочку. Но едва приблизившись к мужчинам, она сильно закашлялась, закрыв ручками лицо. Воспользовавшись случаем, бабочка устремилась в небо… — Улетела… — только и вымолвила Юлиана и посмотрела на свою запачканную кровью руку. — Ничего страшного, в мире ещё много бабочек, — мягко сказал Ферид и, достав из кармана носовой платок, бережно вытер лицо и руки дочери. — Ты же знаешь, тебе пока что нельзя так много бегать, — повернувшись к Аминтосу, он пояснил: — Юлиане от матери передалось плохое здоровье, и она ещё не переросла все эти болезни. Аминтос молча кивнул, но сам настороженно осмотрел девочку. Только сейчас ему бросились в глаза маленькие, но уже заметные тёмные круги под веками и выступающие местами синие вены… Простившись с отцом и дочерью и пожелав им удачной дороги, Аминтос углубился в лес, где его уже ждал Линос. — Эта девочка не перерастёт… она не выздоровеет… — Как скоро, по твоему мнению, она умрёт? — спросил ангел. — Могу дать ей лет пять, не больше. Господи, зачем ты посылаешь бедным детям болезни?! — Аминтос закрыл лицо руками, пытаясь сдержать слёзы. — Я ведь уже говорил тебе, Бог не… — Тебе совсем её не жалко? — Конечно, жалко. Но я забрал уже слишком многих детей, чтобы ежесекундно думать о них. Я ношу это в себе и сдерживаюсь, как могу. Но больше самой Юлианы мне жаль её отца. Он искренне верит, что она выздоровеет. Аминтос, мы оба — отцы, что потеряли своих детей. Кому, как не нам знать, что с этой болью не сравниться ничто? — Что же тогда с ним будет? — Это мне не известно. Но он… — жнец словно собирался что-то сказать, но передумал. — Ладно, это уже не важно. Прошло два года, которые Линос и Аминтос провели в скитаниях меж восточнославянскими народами. Они вновь вернулись в Трансильванию. Каждый раз, когда мимо невидимых спутников проезжала богато украшенная карета, призрак пытался разглядеть лица тех, кто находился внутри. Не едет ли там отец со своей больной дочерью? Но всякий раз в ней ехал кто-то другой. Ночь уже близилась к концу и небо начинало розоветь, когда путники добрались до какой-то деревушки, над которой возвышался дворец-крепость. — Что здесь случилось? Разве люди уже не должны были встать для работ в поле? — Вампиры, вот, что здесь случилось, — ответил жнецангел, указав на нескольких людских тел, что лежали с разодранными шеями. — Всю деревню? — И, судя по всему, всех обитателей замка. Тут Аминтоса словно передёрнуло. Сам не зная зачем, призрак кинулся к холму, на котором стояла крепость. Линос, оторопев от такой неожиданности, не сразу кинулся следом. Аминтоса словно крылья несли на небольшую полянку, что находилась прямо за замком. Уже виднелся дым от костра, в котором горело три свёртка: один большой и два поменьше. Поодаль от похоронного костра Аминтос заметил знакомый мужской силуэт. На руках у Ферида лежала маленькая девочка, ещё более бледная, чем обычно, с тонкой красной полоской на шее. — Даже если я верну тебя, то нет ни малейшей гарантии, что ты проживёшь даже отведённые десять лет. Мир, в конечном итоге, кто-нибудь да погубит. Но ты слишком любила этот ужасный, жестокий, прогнивший мир, чтобы я уничтожил его собственными руками. Прости, моя милая, что я даже похоронить тебя нормально не сумею. Если он найдёт твоё тело, то сможет легко меня контролировать. Прости меня, Юлиана. Надеюсь, тебе будет хорошо в Раю. Но я этого не увижу. И ты, прошу, не смотри на то, что я собираюсь сделать. С этими словами мужчина встал и, бережно завернув маленькое тело в белую ткань, понёс его к костру. — Ну вот и всё, — спокойно молвил он, когда погребальное пламя догорело. Обожженными руками Ферид каким-то образом умудрился достать из кармана маленький крестик на серебряной цепочке. — Пожалуйста, не смотри на меня. Клянусь, ты будешь отомщена. Пока он говорил, держа крестик перед собой, руки быстро обросли новой бледной кожей, на которой не было ни следа от ожога. — Господи, — только и вымолвил Аминтос. Прошло ещё несколько столетий. Вся Европа только и говорила, что о Крестовых походах. Аминтос больше не решался становится видимым и говорить с людьми. «Должно быть, я проклят. Всё, к чему я прикасаюсь с нежностью и любовью, тут же марают своими кровавыми лапами отродья Шикамы Доджо!» Линос же по-прежнему всюду следовал за призраком, лишь изредка отлучаясь для выполнения прямых обязанностей. Хоть вампиров и становилось больше, полукровки появлялись редко. Но они все находили смерть от рук высших аристократов. Некоторые вампиры показывали своё чадо сородичам, пытаясь донести, что они могут жить с людьми в мире, некоторые пытались увезти семью на край света — но все, кто знал о полукровках, гибли. Аминтос старался не думать о красноглазых тварях, не слушать, когда кто-то произносил слово «вампир», но однажды пригласив в свой дом Первого прародителя, он навек связал себя с этими монстрами. В тёмном прохладном помещении лежал прозрачный саркофаг. Внутри были какие-то пузырьки и колбы, дабы сохранить лежавшее в нём тело. Уже не юная, но ещё далеко не старая красивая женщина лежала в прекрасном зелёном платье; и богатая одежда, и аккуратно уложенные волосы могли бы рассказать о высоком происхождении, но слегка обветренная кожа и стёртые от тяжелой работы руки говорили обратное. Казалось, кто-то решил поглумиться над несчастной, облачив её в костюм чуждого ей сословия. У саркофага стояло три вампира. Один был высоким и широкоплечим, двое других — похожие друг на друга юноша и девушка — были обращены в возрасте шестнадцати-семнадцати лет. — Мы найдём другой способ её вернуть. Чего-чего, а времени у нас всех предостаточно. Клянусь вам, мы справимся, — произнёс старший вампир, беря близнецов за руки по обе стороны от себя. Рядом с Аминтосом будто из-под земли появился Линос. — Пойдём, скорее, на улицу. Ты должен это увидеть. На улице жнец и призрак застали двоих вампирских аристократов, которые оживлённо спорили. — И что ты теперь собираешься делать? — Крул Цепеш была готова рвать и метать. — Тебе было мало того, что ты украл кровь Второго основателя, чтобы обратить Юсфорда, так ты теперь ещё и решил объявить ему войну, используя этих детей! — Начнём с того, что Адель и Эрика обратила ты. Риг Стаффорд сам объявил им троим войну. Кроме того, он не знает о существовании близнецов. Мы уже сделали всё возможное, чтобы скрыть родство Кроули с близнецами Дюппен, — с хитрым блеском в глазах молвил Ферид Батори. — Аминтос, ты не на то смотришь, — тихо, словно боясь быть услышанным, сказал жнец и кивнул в сторону старого здания. Облокотившись на стену, стоял призрак. Маленькая девочка увлеченно слушала двоих вампиров. — Юлиана?! — Аминтос? — без тени эмоции спросила девочка. — Почему ты стала призраком? Что произошло? Ты ведь должна была попасть в Рай! — Я не дала жнецу себя забрать, — как ни в чём не бывало ответила она. — Я не могу бросить своего папу. Я останусь, пока он снова не будет счастливым. — Юлиана, послушай меня, — заговорил Линос. — Твой отец стал монстром и лишился человечности. Он больше ничего не может чувствовать. Когда жнец придёт в следующий раз, отправляйся вместе с ним. Там, в Раю, ты не будешь помнить никого, кто не вспоминает о тебе. Ты должна обрести покой. — Ты ошибаешься! Он всё ещё помнит меня. Он нашёл себе друга и спас Эрика и Адель. Он поможет им спасти их мать. Пока существует лишь один способ воскресить мёртвого. Но они вместе что-нибудь придумают. Мой папа не монстр! Он стал таким из-за меня, потому что я его оставила. Но я буду следовать за ним невидимой тенью, пока он вновь не будет счастлив. Желание наблюдать за людьми из учёной среды не улетучилось с веками. На сей раз Аминтос внимательно изучал записи, что лежали на столе в небольшом деревенском домике, расположенном недалеко от Вислы. — Это просто гениально! — призрак не скрывал восторга. К счастью, хозяина не было дома, иначе призрак не смог бы удержаться от попыток заговорить с ним. — Этот человек родился раньше своего времени, — обратился он к своему спутнику. — Причём на несколько столетий, — ответил жнец. — А эти записи написаны совершенно другим подчерком… — перебирая листы, прокомментировал Аминтос. — Хозяин дома, как видишь, живёт не сам, — ангел указал на спящего в кресле ребёнка. — Эта девочка, ах боже, она просто гений! — Безусловно, — кивнул Линос. — Да вот только гениям нынче трудно живётся, а девушке пробиться куда-либо будет вдвойне трудно. — Ты совсем потерял веру в людей. — Нельзя потерять то, чего никогда не было. — Подожди, Линос, она проснулась. Кажется, она на нас смотрит. Девочка быстро заморгала, продолжая смотреть прямо на них. — Когда люди пробуждаются, они могут мельком видеть призраков. Ничего страшного не случиться. Совсем скоро хозяин дома, человек по имени СлавомирВуйчик, вернулся, и его малолетняя дочь рассказала ему о своём удивительном сне. Мария была необычным ребёнком. И судьба у неё будет необычной. Аминтос стоял посреди огромной, но плохо освещённой комнате. Всё вокруг было заставлено книгами и записными книжками разных эпох. Над письменным столом нависла молодая женщина с волнистыми волосами цвета льна. Она была красивой и изящной, облаченной в великолепное красное платье. Аминтос без труда узнал в неё ту маленькую девочку, которую он видел в польской деревне чуть более века назад. Захлопнув записную книжку, она устремила взгляд кровавых глаз на старинные бумаги, написанные на древнегреческом языке. — И зачем отцу хранить такие странные записи? — вслух рассуждала вампирша. — Эссентии, что реагируют на наличие человечности. Какая разница, есть она у скота или нет? Едва ли вампирша успела убрать записи на место, как дверь распахнулась, и на пороге появился Риг Стаффорд. — Ты нашла то, что тебе нужно, Мария? — Да, отец, благодарю за помощь, — хоть она и вела себя сдержанно, в глазах читалось явное восхищение и уважение. Покинув библиотеку, Мария вышла во двор громадного особняка и, убедившись, что её никто не видит, открыла свою записную книжку: — А это может быть интересно… Что же, всё равно делать нечего. И… лучше пока ничего не говорить об этом отцу и братьям. Но тут Аминтос осознал, что он не единственный, кто наблюдает за Марией. Мальчик лет восьми с тёмными кудрями на голове смотрел на вампиршу не отрывая взгляда. На груди у ребёнка было большое красное пятно. Кроваво-красные глаза мальчика встретили взгляд Аминос. Призрак полукровки как-то странно улыбнулся и приложил палец к устам.