Мистический бордель

Нет никаких причин не поверить в волшебство только потому, что чёртов маг неведомым образом избавился от всей твоей верхней одежды, не позволив и заметить, как это произошло, оставил в одном белье в неотопленной комнате, во власти его загребущих ручек и ненасытных губ. Кто бы тебе взялся объяснять, как это вообще работает. Борешься с Хосоком и собственным желанием, вырываясь и отскакивая на пару шагов. Сейчас действительно похожа на ведьму с тем, что парень сделал с причёской, которую укладывала перед выходом не меньше часа. — Чего ты добиваешься? — выходит грубо и надломленно, потому что хочется одеться, а ещё скрыться от его всепоглощающих глаз. — Так непонятно? — мужчина скидывает футболку, открывая взору тело, на которое ещё при первом рассмотрении появилось неутолимое желание молиться, ибо по загорелой коже нужно водить часами пальцами и языком, и этого всё равно будет недостаточно, её хочется впитать в себя, а мужские плечи не отпускать ни при каких обстоятельствах. — Извини, но в услугах эскорта я сегодня не нуждаюсь, — разглаживаешь мягкие локоны, придавая себе уверенности данным жестом, и выдыхая весь воздух из лёгких. — Я сегодня не твоя шлюха, а просто мужчина. Есть проблемы? — Чон рычит, его не устраивает, что задаешь вопросы и всё пытаешься докопаться до истины. Её нельзя откапывать. Поэтому Хосок тщательно избегает ответа на вопрос, почему настолько сильно скучал по обычной клиентке, почему она продолжила ему видеться в любом проходящем силуэте, почему именно её дерзкую улыбку он так дико желал увидеть, а по ночам не мог оторвать рук от собственного члена, представляя твоё лицо. Это всё ненормально. И ненормально не выдержать, ворваться в чужую квартиру без приглашения, ждать с замиранием сердца, что прекращало биться, когда раздавались шаги на лестничной площадке, потом ускользавшие вверх. Услышав наконец-то твой голос, забыть ненадолго, как дышать, и снова возбудиться чересчур неожиданно, только заметив пару расстёгнутых пуговиц на блузе да помятый вид хозяйки квартиры. Ненормально так злиться, когда запах других мужчин стал раздирать лёгкие напополам, а картины того, что они с тобой делали, заполняли голову. Ненормально теперь опять притягивать к себе, жестоко впиваться в губы, хватая за волосы, не обращая внимания на протесты, и чувствовать упирающийся в штаны член, когда поддаёшься и проводишь языком по мужским зубам. Он ненормальный. Вообще-то, знал это ещё тогда, когда подался работать в бордель, однако жизнь у магов трудная, не любая работа подойдёт, да и с документами проблемы начинаются. Как объяснить здравомыслящему обычному служащему, что родиться в 1789 году — вполне возможно? И нет, никто над ним не издевается, всё верно, подобные даты рождения бывают, Хосок ещё не мёртв, к тому же. И даже после устройства люди попадаются до ужаса противные, с которыми приходится делить кислород и выдерживать их ужасную энергию, к восприятию последней же Чон исключительно восприимчив. Если ему приходится терпеть какого-то подонка рядом, то к концу дня сил не остаётся, парень может просто свалиться в обморок, в то время как в Infinity (название публичного дома) можно отказаться от клиента или превратить его в червяка, если он начнёт делать что-то, что будет выходить за рамки допустимого. Однако с тобой мужчина хочет выйти за рамки, хочет упасть в колени и желает напитаться женской энергией ещё больше, чем в прошлый раз, дабы его потом рвало, словно перепил. Так и будет, с подобной девушкой будет лишь данным образом, парень уже понял, потому что после вашего расставания приходил в себя долго и три часа не мог говорить. У Хосока эрекция — видишь явно. У него в зрачках разливается пламя, видишь ещё лучше, и его движения такие смазанные, что чувствуешь прекрасно, как парень хочет продолжения, как дрожит от твоего ответа, как хочет просто сейчас зарыться в объятия и не выпускать. Как ему нужен этот секс с тобой. А на тебя и твои желания, по сути, по барабану, ахуенно. Отталкиваешь мужчину, тяжело дыша и застёгивая бюстгальтер, что этот чёрт успел расстегнуть незаметно. Пройдоха. Мужчина смотрит виновато и загнанно, глядит непонимающе на собственные руки, ловит ваши силуэты в зеркале и опускает голову, приходя в себя в отдалении от пьянящей энергии. Поддался чувствам, словно своих мозгов нет. — Убирайся, — именно в данную минуту стесняет своя нагота, одолевает яркое желание срочно прикрыться, а можно только выпрямить спину и говорить как можно твёрже. — Почему? — взгляд побитого щенка и голос, опущенный на пару тонов, у Чона трясутся руки. — Потому что я боюсь, — он спрашивает искренне, уже нет тех игр, которым вы отдались при первой встрече, нет масок, за которыми тогда удалось скрыться, вы оголённые провода, цепляетесь и делитесь током, не раздумывая, поэтому не возникает и мысль о том, чтобы соврать. Говоришь правду. Хосок — твоя бывшая шлюха. Хосок — тот, перед кем раскрываешь душу. — Боюсь оказаться под воздействием магических чар и побочных эффектов передозировкой слишком прекрасным чёрным магом, — проходишь мимо с трудом, ведь тело тянется к телу. Они уже сошлись, вы разорвали их резко, не дав сил опомниться. — Поэтому убирайся. Хосок, кажется, читает в грубых словах: «Прошу, умоляю, не причиняй мне боль! И если не причинишь, то останься навсегда…» И ему кажется, что всё лишь кажется, что юноша вновь отвергнут, что мир в который раз отвернулся, и почему-то в груди жжёт, хотя сердце ведь и не работает вовсе, это чепуха, не более. Он уходит молча, забывая футболку, выходит с голым торсом в холод и снег, как в полутьме, а ты, падая на пол, не можешь задать себе самый важный вопрос: «Если парень собирался остаться, если он не желает чего-то большего, одного секса, который может заполучить в любом другом месте, то зачем приходил?»