Лебединые воды

Мобильный, сунутый под подушку, уже в третий раз заливался трелью, а Минако только заставила себя поднять голову и протянуть к нему руку. Слепо пошарив ладонью и нащупав вибрирующий аппарат, девушка, не глядя на дисплей и вообще не размыкая век, нажала кнопку «ответить». — Черт возьми, Айно, если я простою под твоей дверью еще хотя бы минуту, я тебе!.. Минако, мгновенно выпучив сонные глаза, уставилась на трубку. «Лапушка Ятен». Черт! — Я уже бегу, бегу! — роняя телефон, закничала Мина и пустилась в коридор, как была, в одной легкомысленной пижаме, состоящей из крошечных шортиков и мини-топика. Запутавшись в связке ключей и с трудом найдя замок, девушка рывком открыла двери, где уже стоял Ятен — как всегда идеальный и ни капли не сонный, и если бы не раздражение на его лице и не ее ошалелость, Мина бы даже им полюбовалась, потому что белая рубашка и джинсовая куртка шли ему просто потрясно. — Заходи! — скомандовала девушка, не давая парню излить на себя рвущийся наружу гнев, и сиганула в спальню, чтобы привести себя хоть в какой-то порядок. — Я сейчас. Обычно Минако была весьма неспешна в своих сборах, но сегодня, едва накинув халат, она мигом промчалась в ванную мимо усевшегося с недовольным видом на диване Коу и, почистив зубы, умывшись и расчесавшись, вернулась в рекордные сроки. Когда она вошла в комнату, парень уже сосредоточенно ковырялся в ноутбуке, повсюду валялись какие-то провода, а на кресле лежала… — Гитара! — вырвалось у Мины, глядя на светло-синюю, отливающую светом красавицу. Ни на одной репетиции гитары не было, но Айно не составило труда тут же представить изящный и вместе с тем очень мужественный инструмент в тонких руках Ятена; если бы он сурово не смотрел на нее, глядя на щенячий восторг в глазах девушки, она бы попросила его сыграть хоть что-нибудь сию же минуту; однако, осознавая свой просчет с утренним подъемом, Минако с напускным смирением села перед своим сэнсеем, как самый кроткий ученик. Его безупречный вид и ее сиреневый плюшевый халатик только добавляли разницы между ними, и Мина невольно поежилась, представив, что пришла в негляже прямо в университет. — Мне кажется, я вчера предупреждал тебя, что у нас совместная утренняя репетиция… — начал было Коу своим самым напыщенным тоном, однако Мина перебила его: — Ты что, серьезно хочешь тратить наше драгоценное время на разборки? — и, уловив едва заметное замешательство парня, быстро продолжила: — Это неразумно. Если ты уже готов, то начинай, а я подтянусь, — и, довольная своими маневрами, с видом самой занятой особы, невозмутимо достала мисочку с пробками, которые, на самом деле, изрядно набили ей оскомину. Ей не хотелось ссориться и испытывать его и без того шаткое терпение; в конце концов, любые пикировки должны сходить на нет хотя бы на короткое время, передышка нужна была им обоим: Ятену — чтобы набраться очередных поводов съязвить и поддеть ученицу, Минако — чтобы быть непрошибаемой, ведь как бы Коу не старался, у него все равно не получалось вывести ее из себя всерьез. Ну, или задеть. Айно вообще почему-то мало обижали его выпады, как бы он не пыхтел. Обескураживали, раздражали, иногда пугали — да, но и всё на этом. Наверное, это потому, что она никогда и не знала душевного обращения к себе с его стороны, а если и знала, то исключительно со слов других, и ей было чуточку проще смириться с его скверным характером. Она просто не ждала, что Коу вдруг раздобреет и кинется в ее объятья, и с каждым разом принимать удары становилось проще, пусть и не всегда получалось вовремя среагировать. Главное, что она понимала, это то, что Ятен вряд ли на самом деле питает к ней глубокий негатив, раз все еще возится с ее выступлением. Или она самая отчаянная оптимистка на свете. Господи, как же спать-то хочется!.. — Ты считаешь ворон? Минако с трудом стряхнула с себя не к месту атаковавшие мысли и постаралась сосредоточиться на подготовке; Ятен хоть и склонился над хаотично, как девушке казалось, разбросанными листами, молниеносно уловил ее отсутствующее настроение и по этой части был однозначно беспощаден. Хищно нахмурившись, он тут же осуждающе уставился на Минако. — Пойду распоюсь на кухне, — прощебетала Мина и птичкой юркнула прочь. Но не успела она сесть, как Коу тут же возник в дверном проеме: — Знаю я тебя, — почти злобно буркнул он, приземляясь на один из стульев и нервно раскидывая пачку бумаг по столу. Кажется, не ей одной с трудом даются утренние подъемы! Ведь каким важным прикидывается, весь из себя правильный… А сам злой как черт, и глаза опухшие. И даже волосы, всегда убранные в идеальный низкий хвост, как-то не так лежат, а рубашка-поло (Минако только-только внимательно присмотрелась) и вовсе наизнанку надета! — Да ничего ты обо мне не знаешь, — неожиданно для себя рассмеялась Айно; сон почти как рукой сняло, но чем мрачнее становился Коу, тем яснее она понимала, что его ледяные чары мальчика Кая перестают на нее действовать. Нет, ей по-прежнему хотелось поежиться от его холодного взгляда зеленых каменных глаз и на интуитивном уровне отшатнуться, стоило Ятену хоть на лишний миллиметр нарушить незримую границу ее личного пространства; и он все еще способен привести ее чувства в полный раздрай одной только ухмылкой, одним-единственным колким словом, — власть его никуда не делась. Однако сейчас, увидев его таким сонно-раздраженным, утренне-растрепанным, Мина впервые за эту неделю тесного общения поняла, что Коу, как бы не строил из себя звездного принца токийской сцены, тоже обычный парень. И у него могут быть мешки под глазами после короткого сна. И рубашку он способен напялить не той стороной. И волосы его — самые обычные, хоть и ухоженные, словно у барышни, но из резинки вполне выбиваются. — Совершенно ничего, Коу, — весело кивнула себе Мина, напрочь забывая и о репетиции, и о приезде отца. — Как книжку читаю, — елейно улыбнулся парень, и хотя девушка видела, что распаляет его своим смехом, улыбку прятать не стала. — А ну-ка, — продолжала веселиться Минако и, усевшись напротив парня, всем корпусом налегла на стол и подложила под щеку кулак, — скажи обо мне три любых малоизвестных факта. Кроме очевидных. Улыбка Ятена переросла в оскал: — Да пожалуйста! — заявил он и тоже подался вперед, едва ли не сталкиваясь с девушкой носом. — Ты никогда в своей жизни не работала. — Что ж, в точку, — согласилась Минако, хотя пыла от этого у нее не убавилось. — Ну, если говорить о классической работе, с зарплатой которая. А так, я много лет занималась волонтерством в собачьем приюте. К сожалению, отец никогда не разрешал завести мне собаку, потому что у него аллергия на шерсть, так что я общалась с животными, как могла, и, надеюсь, была полезна. — Факт второй, — практически торжественно заявил парень, — ты — папочкина дочка и не можешь противостоять его воле. Ты никогда этого не делала. — Отчасти, — кивнула Айно, — я слишком завишу от отца. Когда мои родители развелись, я осталась жить с ним, а так как я — его единственный ребенок, опеки мне было всегда достаточно, — с полной откровенностью заявила Мина, ничуть не смущаясь, — дети по-разному компенсируют неполноценность семьи. Кто-то бунтует, пытаясь привлечь внимание, а кто-то изо всех сил старается стать хорошей девочкой. Я выбрала второй путь, и мне трудно с него сойти. Впрочем, — вздохнула она, — вскоре ты и сам сможешь увидеть итог моих попыток. — И третье, наконец, — Ятен откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки, — ты непостоянна и влюбчива. — Но мы же договаривались: все, кроме очевидного! — возмутилась Минако и тоже села. — То, что меня ветром носит, это, конечно, да. А вот то, что я влюбчива… Да, я быстро поддаюсь симпатиям, но уж, будь уверен, тщательно выбираю их объекты. — Влюбчивость в принципе исключает избирательность, — возразил Коу, скривив губы. — Не соглашусь. Сколько бы раз я не влюблялась — ни одного случайного человека! Ятен, похоже, был обескуражен, правда, в своей манере он выразил это по-своему — просто скептически приподнял идеальные белесые брови с видом мудреца, столкнувшегося с непроходимым тупицей. Минако нравилось это его недоумение, и она поспешила закрепить результат. — Все они исключительны. Один к одному, — усмехнулась девушка. Ятен хмыкнул, и Айно приняла это за сигнал, чтобы продолжить. — В начальной школе я влюбилась в своего одноклассника. Он молниеносно решал математические задачки. — И? — не понял Ятен. — Он делал это лучше всех, в то время как я едва поспевала в числе средничков и ниже. Я восхищалась им, его точностью и даже его очками с толстыми стеклами, делающего его супер-умным на вид. — Ну, допустим, юный математический гений тебя покорил, — смешливо фыркнул Коу, — а дальше? — А дальше был Энрике Иглесиас. — Кто? — вытаращился Ятен. — Певец. Неужели не слышал? Его весь мир знает! И красавчик такой, и голос!.. — сложила руки на груди Минако. — Не верю, что ты ничего о нем не слышал! — Допустим, что-то припоминаю, — сдался парень и со всем возможным скепсисом в голосе пропел: — Следующий? — А дальше был парень из старшей школы, спортсмен, хватал медали по плаванию направо и налево. А еще на афише я однажды увидела одного актера. Он был до того хорошенький, с таким волевым взглядом, что я три раза ходила на один и тот же спектакль с его участием, пока они не уехал в другой город. Я еще месяц по нему рыдала, — совершенно спокойно ответила Мина. — Какой-то актеришка! — брезгливо дернул плечами парень, но Минако перебила его: — И вовсе не какой-то. Очень даже неплохой и играет правдоподобно. — В общем, я так понимаю, дальше километровый список актеров, танцоров и отличившихся школьников, — издевательски улыбнулся парень, — я оказался прав по всем пунктам, Айно. Ты просто инфантильный ребенок, который не способен ни на что серьезное. — Считай, как пожелаешь, каждый видит то, что хочет. Пытаясь с маниакальной навязчивостью найти во мне недостатки, ты только обнажаешь собственные. Минако видела, что Коу хочет ответить резко, грубо, полностью в своей манере, когда он позволяет спустить чувства с цепи, однако это продлилось лишь на несколько мгновений. Лицо молодого человека стало равнодушно-спокойным, и Айно была готова к таким переменам. — Прости меня. Я не должен был разговаривать с тобой в таком оскорбительном тоне, — безукоризненно вежливо, правда, без единой нотки раскаяния произнес Коу, — надеюсь, ты не примешь мои слова близко к сердцу. — Вот еще, — жестко улыбнулась Мина, вот прямо со всей силы, прямо назло, — тем более, мне кажется, что, в глубине души, я все-таки тебе нравлюсь. И тебя раздражаю не я, а ты сам, потому что рядом со мной ты то и дело не можешь держать себя в руках, — и, совершенно проигнорировав ошалелый вид парня, подмигнув, добавила: — Не волнуйся, так бывает, когда человек влюблен. По себе знаю, — и выскочила из кухни, прекрасно осознавая, что шалость ей даром не обойдется. Но в груди все пело. Пело! Потому что она наконец вывела его на эмоции, и неважно, что он, как всегда, наговорил грубостей, потому что Ятен без колючек — не Ятен, и общаться по-другому его учить надо, как маленького. И если он решил, что все про нее знает, то очень грубо ошибается. Наверное, сейчас он попытается скатить все в вежливо-холодный нейтралитет… Минако мысленно приготовилась подначивать Коу, но когда тот вошел в комнату, замерла с открытым ртом. *** Ятен улыбался во все тридцать два. Легко, открыто, с плутоватой искринкой и неподдельной радостью счастливого человека. У него аж в груди вибрировало от растерянного вида Минако, глупо моргающей ненакрашенными ресницами, и это еще больше подначивало его со скрытым злорадным торжеством играть свою роль. С самым невинным видом Ятен подошел к девушке и мягко приобнял ее за плечи, заставив несчастную, буквально побуревшую и онемевшую Мину вздрогнуть всем телом, и преувеличенно заботливо пропел ей на ухо: — Ты, наверное, устала, милая? Я думаю, тебе стоит присесть, — и подтолкнул к креслу, едва не заставив девушку рухнуть. Честное слово, вид у Айно был такой, словно она столкнулась в подворотне с маньяком; иначе как еще объяснить то, что она до побелевших пальцев вцепилась в ворот своего смешного халата и вжалась в спинку кресла? Заставив себя прикусить губу, чтобы не рассмеяться, Коу, опустив ресницы, грациозно уселся в один из подлокотников и, ухватившись за онемевшее девичье плечо, нагнулся над самой макушкой Айно, которую уже трусило. Ятен видел, как застыло ее лицо и распахнутые глаза, и мягко потер ее предплечье, едва ощутимо, но Мина дернулась, и парню пришлось мгновенной хваткой сжать ее руки пониже плеч. Ему казалось, что он слышит стук ее быстро колотящегося сердца, слышит крик, готовый сорваться с губ. Коу не знал, что способен быть настолько пугающим, и от этого, как бы кощунственно это не звучало, адреналин еще сильнее бежал по крови, заставляя каждую клеточку тела заполняться горячим, практически обжигающим торжеством. Ему нравилась такая Айно — ошеломленная, покорная, сбитая с толку, нравилось ощущать ее сжатые руки, скрытые плюшевым халатом. Нравилось, что она молчит. Наверное, потому, что, стоило ей открыть рот, и Ятен готов был придушить ее, ведь Айно всегда несет бестактности невпопад, мысли, кажется, и на лишнюю секунду не задерживаются в ее симпатичной кукольной головке, на первый взгляд, лишенной всякого содержания; Коу хотелось бежать от нее прочь на другую планету при всей нереальности желания. Ему до злорадства нравилось убеждаться в наивной девичьей глупости Минако, но чем больше он ее отталкивал и старался поддеть, тем сильнее становилось ощущение, что она не так пуста, как кажется при первом впечатлении. По крайней мере, сколько бы он не пытался приноровиться, она все равно в конечном счете оставалась непредсказуемой и добивалась своего. Неизвестно какими силами обратила на себя его внимание, заставила слушать, помогать, направлять и, наконец, сбила столку. Ятен до такой степени привык фильтровать внешние раздражители и расчетливо реагировать на каждую ситуацию, что на какую-то секунду полностью растерялся — ошеломленный, обезоруженный. Но — лишь на секунду. И Коу с трудом сейчас скрывал торжество своей мести. — Когда, ты говорила, приедет твой папочка? — сладко промурлыкал в девичью макушку Ятен, машинально продолжая поглаживать руки Мины. — Я ничего тебе не говорила, — полу-испуганно, полу-настороженно проквакала Минако, наконец найдя в себе силы хоть чуть-чуть, но отодвинуться от Коу, пусть и попытка вышла слабой и бесполезной; мысль, что она понятия не имеет, когда прибудет отец, почему-то до холодного пота ужаснула ее. Кажется, она возвращала себе душевное равновесие куда медленнее, чем ее соперник, и парень пользовался этим преимуществом. И пусть ощущение удовольствия и власти начало вызывать кое-какие вопросы, Коу предпочел сейчас не заострять на них внимания. — Наверное, он еще в самолете, да? — Наверное… — Тем лучше. Минако откинула голову и заставила посмотреть своему страху в глаза. И то, что она в них увидела, пружиной подкинуло ее вверх, помогая избавиться от парализующего плена. Ятен смеялся. Его глаза, всегда каменно-неподвижные, холодные до пустоты, смеялись. И теперь точно взаправду. Ее растерянность и покорность искренне смешили его, как порою веселят обычных людей проделки домашних питомцев и забавные фотографии из детства. — Ты извращенец и манипулятор, — отрывисто заявила Минако, автоматически обнимая себя за плечи, словно ей стало зябко. Возмущение. Негодование. Гнев. Айно старалась не сосредотачиваться ни на одном чувстве даже на секунду, позволяя жгучей смеси гулять в груди и пылать на щеках. Она, конечно, знала, что ее проделка даром ей не обойдется, но надеялась, что будет готова к удару с его стороны. — Ты про тирана и деспота забыла, — напомнил Коу, теперь уже от души ухмыляясь от взъерошенного вида Мины. — Это просто поразительно, как может быть обманчива внешность, — не поднимая глаз, Минако буквально выпотрошила диван, вытаскивая покрывало и заставляя декоративные подушки разлететься по полу; завернувшись в покрывало на манер тоги, Айно уселась в дальний от Коу угол, словно он все еще посигал на ее личное пространство. Ятен решил действовать молниеносно, и у него все прекрасно получилось. Кажется, ему даже напрягаться не пришлось. — Ты настоящее чудовище, Ятен Коу, — буркнула Мина, глядя на развалившегося на кресле в расслабленной позе парня, — грубое и неотесанное. Ты используешь грязные приемчики и питаешься чужими слабостями; ты приходишь в экстаз, когда люди рядом с тобой чувствуют себя беззащитными. Наверное, это ты так самоутверждаешься, да? Считаешь себя особенным? — Айно сощурилась, понимая, что ее слова не возымели никакого эффекта. — Лучше остановись, Айно, иначе наговоришь то, о чем потом будешь жалеть, — весьма спокойно и миролюбиво предупредил Коу, видя, что шутки кончились, и Минако закипела. Он, конечно, хотел вывести ее из себя, но ссориться явно не желал. По крайней мере, всерьез. — Быть может, мне не стоило дразнить тебя, но я, по крайней мере, не делала это так… так… — девушку передернуло, и она решительно встала с дивана и откинула покрывало. — В общем, мистер Коу, предлагаю вам вернуться к нашей репетиции. С совершенно ровным лицом Минако прошествовала к своему ноутбуку и принялась сосредоточенно в нем копаться, больше не обращая на Коу никакого внимания. И как бы он не пытался ее разговорить, оказалась глуха ко всем неуклюжим попыткам. Даже на общей репетиции. *** — Минако, все в порядке? — Айно прижала к груди телефон и постаралась улыбнуться чуткому Пухлику, моментально почувствовавшему перемены в настроении подруги. Мина ничего не ответила; наблюдая, как готовится к репетиции Ятен, и не слыша ни звука минусовки, она только отрицательно покачала головой. «Рейс задерживается. Папа» В груди было пусто и тревожно.