***
Приехав домой, Джон думал, что всё свободное время будет только тем и заниматься, что отдыхать, что сил ни на что после стрессовых последних недель у него уже не осталось. Валяться в шезлонге с видом на залив Салли, попивая коктейли, есть вредное и вкусное, смотреть телевизор, дышать воздухом Великобритании да общаться с собаками, время от времени читая новости и постя твитты — что может быть лучше, особенно если любимый человек рядом (а Скотт решил в эти две недели тоже не работать), но всё оказалось не так просто. Выкинуть Гарета из головы не получалось. Нет-нет, а всплывали в памяти то его улыбка, то ехидные замечания, а то и вовсе вспоминались моменты из снов. Образ друга не отпускал. И пусть воспоминания были вполне невинны — если не считать Гарета в одних трусах, да и то… — но они каждый раз отзывались болью и щемящим чувством в груди. Джон скучал и ничего не мог с этим поделать, даже их не очень-то частая переписка не помогала. Первые два дня Джон действительно восстанавливался, выполняя свои планы по пассивному отдыху, но уже на третий всё это так осточертело, что хоть на стенку лезь. Нет, не умел он долго сидеть дома и в очередной раз в этом убедился. Теперь Джон уже с нетерпением ждал запланированное на пятое июля мероприятие — награждение почётной степенью доктора драмы Королевской Шотландской академией музыки и драмы, но ещё больше ему хотелось начать снимать третий сезон «Tonight's the Night», что было намечено на следующий же день после награждения. Он с ностальгией вспоминал первые два сезона, как ему нравилось осуществлять мечты людей. Тогда он чувствовал себя по-настоящему живым, нужным и полностью удовлетворённым своей работой. Но сейчас надо было как-то прожить полторы недели и не сойти с ума от серости и однообразия, от воспоминаний и тоски, потихоньку заполоняющих его душу. Джон пытался бунтовать, ездил по магазинам, ходил в бары с мужем, даже посетил парочку музеев, пытаясь найти то, что ему помогло бы, но, увы, ничто не могло заполнить пустоту на сердце, которая постепенно грозила ввергнуть в меланхолию, а возможно, и депрессию. Способ справиться был, но Джон боялся даже самому себе признаться в том, что ему могло бы сейчас помочь. Точнее, кто.***
Скотт, прекрасно знавший своего мужа, уже пару дней наблюдал за метаниями Джона, замечая все его попытки отвлечься, чем-то занять себя, чтобы хоть немного унять боль и тоску, поселившиеся в душе. Да, Джон пытался не показывать вида, насколько ему было плохо, но Скотти не провести — и тот с тревогой наблюдал, как отчаянно боролся сам с собой в последнее время его супруг. Очень хотелось помочь, но он не знал, как. Его поддержка не действовала, не поднимали настроение ни алкоголь, ни любимые фильмы, даже активный отдых не отвлекал от терзавших Джона мыслей. Возобновились проблемы со сном. Скотт понимал, что если всё пустить на самотёк, его слишком эмоциональный и гиперактивный муж за оставшиеся полторы недели может довести себя до ручки, снова отколоть что-нибудь этакое, наделать ошибок, которые потом долго придётся исправлять. Дальше так продолжаться не могло, и у Скотта, перепробовавшего уже многое, появилась одна немного сумасшедшая, но интересная идея, и, что самое удивительное, она совершенно не вызвала в нём отторжения, наоборот, даже отчего-то показалась довольно заманчивой. — Джон, давай слетаем куда-нибудь отдохнуть? — спокойно предложил Скотт мужу за ужином. Очень буднично, словно говорил об очередной прогулке по городу. — Время есть, и ты уже весь извёлся, я же вижу. Знаю, как тебе трудно долго сидеть без дела. Джон поднял голову от тарелки и немного рассеянно посмотрел на Скотти. Кажется, тот отвлёк его от не очень приятных мыслей. Скотт тихо вздохнул. — Куда? — только и спросил Джон после непродолжительного молчания. — Ну, не знаю, на курорт, к морю? — стал накручивать на вилку спагетти Скотт, возвращаясь к еде. — Солнце, пляж, экскурсии, бары, ночные вечеринки на свежем воздухе, спа-салоны, водные горки, праздничная атмосфера… — Стоп, я понял, — остановил Джон мужа с лёгкой улыбкой, вдруг осознав, что тот в очередной раз пытается помочь ему избавиться от хандры. Может, действительно съездить, Скотт же вон как старается? Джон сомневался, что это поможет, но и сидеть в четырёх стенах достало, так почему бы не побаловать мужа? Не успокоить… — И ладно, поедем. Я согласен. Ты уже выбрал место? — Сейчас, — Скотт быстро вышел из-за стола и направился в коридор, где висела одна из его сумок. Джон подумал, что Скотти принесёт рекламу, чтоб они могли выбрать место, но муж его удивил. В который раз. Вместо стопки буклетов на стол легли уже купленные билеты на самолёт и один-единственный рекламный проспект, от одного взгляда на который Джона бросило сначала в жар, а потом в холод. — Это то, что я думаю? — осторожно поинтересовался Джон, когда первый шок прошёл. Скотт на это лишь немного неловко утвердительно кивнул, даже не подумав, что муж его не видит. Всё внимание Джона было обращено к лежащим перед ним бумагам. Осторожно отодвинув от себя тарелку с недоеденной пастой, Джон взял в руки авиабилеты и посмотрел на дату вылета — завтра. О боже! — Скотти, — хрипло выдохнул наконец Джон и, встав, повернулся к мужу. — Ты… — Мы можем сделать ему сюрприз. Не думаю, что он будет против, — пожал плечами Скотт, стараясь выглядеть как можно безмятежней. — Но… почему? — голос Джона дрогнул. Он не мог поверить, что подобное происходит. Скотт не мог, он же всё знает. Знает, и всё равно… — Мы не со всем разобрались, — вздохнул вдруг Скотти, становясь серьёзным. Он правильно понял вопрос Джона и решил быть откровенным. — К тому же мне больно видеть, как ты изводишь себя… — Скотти, — прошептал Джон, опустив глаза. Сейчас ему было стыдно, очень стыдно за себя и своё глупое сердце, но… — Я люблю тебя, — вдруг твёрдо произнёс он, вскидывая голову и встречаясь взглядом с невероятным человеком, стоящим сейчас перед ним, по какой-то счастливой нелепой случайности полюбившим его и ставшим его супругом. На душе вдруг стало тепло и спокойно. В порыве благодарности, любви, нежности и счастья, от которых распирало грудь, Джон резко шагнул вперёд, поцеловал, а затем и крепко обнял мужа, который сначала замер от неожиданности, а потом ответил не менее крепким объятием. — И я люблю тебя, Джон… — улыбнулся Скотт, наконец-то переставая сомневаться в правильности своего решения.