Ловушка снов

             Вечером, когда Скотт вернулся, Джон был уже в комнате.       С Гаретом после произошедшего они расстались довольно неловко. Друг — или теперь уже больше, чем друг? — сильно нервничал, отводил глаза, и Джон подумал, что надо дать тому время успокоиться, потому и ушёл к себе, взяв, правда, с Газа слово, что тот не уедет внезапно, не станет их сторониться или ещё чего выдумывать.       Сам же Джон, оставшись один, начал морально готовился к предстоящему тяжёлому разговору. А что тот будет не из лёгких, было понятно уже сейчас...       Вернувшийся Скотт был уставшим, но довольным, и первым же делом направился в душ — смыть пыль дорог. Джон решил немного подождать, дать после поездки прийти в себя, прежде чем нервировать, оттого и молчал, пока его муж переодевался и ужинал. Они заказали еду в номер: Скотти не хотелось никуда выходить, да и Джон был не в том настроении, чтоб общаться ещё с кем-то. И только когда увезли сервировочный столик, а Скотт устроился в кресле с книгой, Джон решил, что пора.       — Скотти, — начал осторожно он, садясь в кресло напротив, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда муж сразу же отложил книгу в сторону и выжидательно на него посмотрел. Кажется, Скотт понимал, что Джон хочет поговорить, и всё это время лишь ждал, когда он созреет. — Помнишь, ты говорил, что я должен разобраться в своих чувствах?       Джон закусил губу, увидев, как замер и напрягся супруг от его слов, но, увы, Джону нечем было его успокоить. Он собирался открыть душу, правдиво рассказать, что чувствует, и это отличалось от того, что бы Скотт хотел услышать.       — Да, — кивнул наконец Скотт, расслабляясь с заметным усилием. Он знал, что когда-нибудь им придётся поговорить, необходимость откровенного разговора зрела давно, но когда момент наступил, оказался к этому совершенно не готов. Наверное, он бы никогда и не был бы готов к подобному.       — Я… Скотти, я люблю тебя. Любил, люблю и буду любить. По-моему, всегда. Мои чувства к тебе не стали меньше, не изменились. Они, кажется, вообще никогда не исчезнут. Пока я жив, ты будешь мне нужен. Необходим. Я хочу провести с тобой всю свою жизнь. Ты — мой якорь, позволяющий держаться на плаву, ты — моя опора… — начал Джон с самого простого и вдруг запнулся, когда стало надо переходить к следующей части, которая, возможно, разрушит всё, что было между ним со Скотти до этого, перечеркнёт все те года счастья, что у них были и могли бы быть. Стало так больно, что дыхание перехватило. Как он может всё рассказать? Как решиться?..       — Но… — помог Скотт мужу, почувствовав его замешательство. Он немного успокоился, услышав сказанное, правда, всё равно страшился продолжения. А вдруг его супруг…       — Но и Гарета я люблю, — убито закончил Джон и опустил глаза. Он просто не мог смотреть сейчас на человека, чувства которого предавал. Каждую секунду предавал, любя другого, и пусть чувства к Скотту не исчезли, это никак его не оправдывало. Джон зажмурился, стараясь сдержать слёзы, но они всё равно прочертили дорожки на его щеках.       — Джон, — тихий голос Скотта сделал только больнее, и Джон затараторил, стараясь высказать всё, что думал, пока у него есть силы, пока его муж не ушёл, не выдержав жестоких слов:       — Я люблю вас обоих. Одинаково! Не могу ни без одного из вас! Если не вижу Гарета, больно и тоскливо, но если потеряю тебя — это будет ад! Я не знаю, как смогу жить дальше, я не знаю, что мне делать.       Пытался разлюбить — не получается, старался не видеться, игнорировать — всё без толку, только ещё хуже становится. Я всё перепробовал, поверь, всё! Не знаю, помогает ли в таком деле гипноз, но… я бы решился даже на него, но я теперь знаю, что… — голос предательски дрогнул, но Джон справился с собой и всё-таки закончил фразу: — что Гарет тоже любит. И я не хочу обрекать его на ту же боль, на страдания. Он и так постоянно отчаивается, влюбляется не в тех… когда наступит предел… что тогда случится?       Не могу об этом не думать. Не могу не переживать за него. И за нас, — Джон обхватил голову руками. — Мне кажется, что от всего этого я скоро свихнусь, потому что не вижу выхода из сложившейся ситуации. Я в любом случае потеряю одного из вас, и это невыносимо. Жить с одним и тайно встречаться с другим? Не выйдет, Газ слишком правилен для этого, да и я… у меня не получится скрывать, не от тебя. Чтоб Газ остался лишь другом? Мы не выдержим, не теперь, зная о наших чувствах, а если мы перейдём грань, ты уйдёшь. Да ты и так уйдёшь, потому что не хочешь жить в неопределённости. Блядь, что я наделал.       Теперь он плакал, не пытаясь сдерживаться. Слёзы текли свободно и капали на колени скрючившегося на кресле, словно от невыносимой боли, Джона. Он всё разрушил. Теперь точно отношениям со Скотти конец, и это вот-вот грозило сломать его…       — Гарет тоже любит тебя? — тихо, на грани слышимости прошептал Скотт, и Джон дернулся, словно от пощёчины, вскинув голову. Поза его супруга не изменилась, только вот на щеках виднелись дорожки от слёз, которые тот даже не пытался скрыть или вытереть. В глазах не было ни презрения, ни ярости, только отчаяние и смирение.       Вид его мужа настолько поразил Джона, что тот в два счёта оказался рядом, стоя на коленях перед креслом Скотти и держа того за руки.       — Боже, Скотти, не плачь. Пожалуйста, не плачь! Ударь меня, обзови, ругайся как последний сапожник, выстави вон, я это заслужил, но только не плачь. Прошу тебя… — так больно, пожалуй, Джону давно не было. Он довёл, снова довёл любимого, и никогда за это ему не вымолить прощения. Сам себя он никогда не простит, уж точно.       — Ответь на вопрос, — дрожащими губами попросил Скотт, и Джон понял, что разговор продолжается, муж не собирается уходить или просить покинуть помещение и его жизнь, теперь уже навсегда, но радоваться было рано, всё ещё могло измениться.       — Да. Сегодня узнал. И я не знаю, что делать, Скотти… — еле слышно прошептал Джон, снова избегая смотреть на мужа. Видеть его таким разбивало сердце, да и стыд жёг душу не хуже, чем кожу могло бы раскалённое железо.       — Потому и решил поговорить? — вопрос застал врасплох, Джон растерялся.       — Н-не знаю, — решил ответить он правду. Раз уж и в остальном признался, то что уж. — Думал об этом давно, только никак подходящего момента не было, а тут… мы бы не смогли скрыть, не от тебя. Да и… просто необходимость назрела. Я не смог найти решение, всё, что перепробовал, вело к провалу, потому и…       — И ты решил, что я справлюсь лучше? — усмешка в голосе мужа задела за живое. Но он был прав в своём предположении.       — Как всегда, — задушено прошептал Джон, ком подступил к горлу, а на глаза навернулась новая порция слёз.       — Что ж… — как-то обречённо вздохнул Скотт, когда Джон уже перестал ждать ответа, полностью погрузившись в отчаяние. — Есть один вариант. Если решимся, это будет непросто для всех троих, и ты должен получить согласие от Гарета.       — Что? — глухо прошептал Джон. Он не верил, что Скотт найдёт выход, не в этот раз, когда были задеты его интересы. Когда Джон его предал.       — Как ты отнесёшься к тому, чтобы включить Гарета в наш союз? — Джон был так удивлён сказанным, что даже плакать перестал. Замер, словно окаменел, и даже, кажется, не дышал. Скотт, видя реакцию мужа, нахмурился и решил уточнить: — Тройственный союз. Тройничок, знаешь такое? Конечно, официально это не закрепишь, но…       — Что ты сказал? — пробормотал Джон слабым голосом, наконец-то отмерев. — Тройничок? Отношения между нами тремя? То есть я, ты и Газ… мы все… мы…       — Да, именно это я и имел в виду, — кажется, то, как Джон отреагировал на предложение, помогло Скотту собраться с силами и даже немного позабавило.       — Но…       — Ты не согласен? — в голосе Скотта прорезались тревожные нотки.       — О боже, нет! То есть да. Конечно же, да! — запутался Джон в том, на какой вопрос стоит отвечать. Он был слишком взволнован, слишком благодарен мужу, который снова нашёл, кажется, единственный выход, который бы помог ему не сойти с ума. Выход для них троих, если и Гарет… но об этом он подумает позже. — Я согласен. Я… я просто не думал, что ты… что такой вариант вообще возможен. Ты… но почему? Когда?.. Как тебе в голову пришла эта идея?       Джон заплаканными, покрасневшими глазами с благодарностью, любовью, интересом, не прошедшим ещё шоком и затаённой мольбой смотрел на Скотта, и тому ничего не оставалось, как попробовать объяснить. Правда, перед этим он всё же усадил своего непутёвого мужа в противоположное кресло и подал влажные салфетки: нечего давать слезам засыхать на лице, портить нежную кожу.       — Мысль посетила уже давно, — со вздохом сознался Скотт, садясь в своё кресло, отвечая на один из вопросов Джона. — Но в реальную возможность поверил лишь после общих выходных, до этого даже представить себя с Гаретом не получалось…       — А нас? — выдохнул Джон и тут же прикусил язык. Высовываться сейчас было не лучшей идеей, если он хотел узнать правду.       — А вас и представлять не надо было, — грустно вздохнул Скотт, но когда у Джона на глазах снова заблестели слёзы и он весь поник, поспешил добавить: — Я имел в виду «Торчвуд». Янто и Джека. Их отношения. В жизни вы с Гаретом вели себя на удивление по-товарищески... Ну, насколько о тебе можно сказать подобное, — вдруг мимолётно улыбнулся Скотти, и у Джона словно камень с души свалился — муж пошутил про его вечный флирт, и это говорило о том, что он, если раньше и сердился, то теперь перестал.       Джон тоже улыбнулся, хоть и неуверенно, и приготовился слушать дальше. Скотт же вспомнил, как, скучая в дни перерыва их отношений, пересматривал работы Джона, и когда дело дошло до «Торчвуда», поразился пришедшей внезапно мысли, что Янто и Джек — очень гармоничная пара и он был бы не прочь попробовать с ними обоими. Тогда мысль показалась кощунственной, особенно если учесть обстоятельства, но она засела в мозгу и время от времени всплывала, вызывая смущение и стыд. А повторный просмотр в «ночь «Торчвуда» только помог странной идее фикс закрепиться у него в голове.       Идея казалась жутко неправильной ещё и потому, что до этого Скотт видел, как Джон и Гарет общались: на съёмочной площадке, на комик конах и даже совсем недавно, когда рядом не было никого из знакомых…       — Да, а я вас видел, — ещё одно непонятное признание мужа заставило Джона насторожиться. — Я приезжал за тобой к студии звукозаписи однажды, хотел поговорить, прекратить нашу размолвку, но ты ушёл с Гаретом, вот я и не удержался, проследил, — Джону стало не по себе от мысли, что он сам, своим поведением разрушил возможность помириться с мужем раньше. Он вспомнил день, когда Скотти ему мерещился (как тогда показалось) и поражённо выдохнул, а муж между тем продолжал: — Не подумай ничего плохого, просто… ну… я хотел убедиться, что с тобой всё будет нормально… Не то чтобы не доверял Гарету, но… — кажется, Скотту было неловко признаваться, и потому он начал немного сбиваться. — Ты ходил как в воду опущенный… я волновался… и… в общем, я видел, как вы разговаривали. Просто по-товарищески. Он поддерживал… И вместо ревности я ощутил благодарность. Симпатию. Не знаю… мне не хотелось никого обвинять… винить… всё это… ну… что было… Я понимал, что Гарет не виноват, и потому, ну… не сердился. Хотя это было бы проще. Ревновать, ненавидеть кого-то. Выплеснуть чувства. Стало бы легче, но нет… не мог.       Скотт вздохнул и замолчал, явно вспоминая прошлое, да и Джон погрузился в воспоминания. Если бы он в тот день не позвал Гарета, то, скорее всего, не было бы больницы, и кто знает, как дальше бы сложилась их судьба…       — Я потому и приглашал Гарета, чтоб у тебя была возможность разобраться в себе, — вдруг снова заговорил Скотт, и Джон понял, где только что блуждали мысли супруга — вечеринка по поводу окончания съёмок четвёртого сезона «Торчвуда» и «ночь «Торчвуда», когда Скотти пригласил Газа провести выходные вместе. Может, и поведение Скотта в больнице было таким именно из-за этого? — То есть сначала всё было именно так, а после выходных это стало… ну… только одной из причин. Я… в общем, мне понравилось проводить с вами время. С вами двумя.       А ещё я начал замечать, как вы смотрите друг на друга, как прикасаетесь, ваши эмоции. Вспомнил, как он переживал, когда ты оказался в больнице. И как ты смотрел на него, когда он не видел. Ну, твои-то эмоции давно научился читать, Газ… это сложно, но стал подозревать… со стороны виднее, или… ну, может, и казалось, хотя, если учесть последние события, то… В общем, замечал. И снова никакой ревности. Или отторжения…       О, я удивлялся! — хмыкнул Скотт, видимо, припомнив эти моменты. — Как я был изумлён, поняв, что мне хоть и больно, но… эмс… вы вместе не выглядели для меня отталкивающе. Я боялся потерять тебя. Больше всего на свете я боялся именно этого, — тепло разлилось на душе Джона от такого признания. — Но я знал, что ты любишь меня, не сомневался, а потому, ну… смотреть за вами… на вас… В голове снова стали возникать мысли, первый раз пришедшие за просмотром «Торчвуда», и теперь я уже всерьёз задался вопросом: а смог бы я так жить? С тобой и с ним. Вместе. Смог бы полюбить его? Или, ну… хотя бы начать испытывать сильную привязанность и влюблённость.       Джон слушал откровения мужа с замиранием сердца. То, что Скотт говорил, было невероятно, и, кажется, сейчас он подошёл к самому главному. Джон затаил дыхание…       — И я понял, что да, смог бы, — Джон шумно выдохнул. — Осознание пришло уже в Салли, потому и родилась эта идея: прилететь сюда, устроить сюрприз. Да и тебе бы это помогло, так я тогда думал. И не ошибся… Ты тосковал не по работе, не по активному отдыху… ты тосковал именно по нему. Да и мне хотелось его увидеть…       Скотт как-то растерянно пожал плечами, как бы говоря, что и сам не понимает, как так вышло, что Гарет за такой короткий срок стал настолько интересен, но это уже случилось, и ничего тут не поделаешь. Да и надо ли что-то предпринимать, если это теперь может помочь…       — Скотти, — растроганно проговорил Джон, снова, в который раз за вечер, борясь с подступившими слезами. Только теперь это были слёзы счастья и любви, а не переживаний и боли. — Чем я заслужил тебя? Почему ты, такой невероятный, со мной. Я не достоин…       — Не неси чепуху, — притворно нахмурился Скотт, который во время своей долгой речи успел уже успокоиться и начал думать практично. — Лучше прикинь, как будешь с Гаретом разговаривать. Может, ему идея не покажется настолько удачной, чтоб согласиться.       Джон на это застонал и спрятал лицо в ладонях, попросив мужа не добивать его. Скотт лишь улыбнулся и промолчал. Если он правильно смог понять силу чувств Гарета и интерпретировать заинтересованность при их встречах, то проблем возникнуть не должно. Правда, всегда была вероятность ошибки…       Да, предложение тройственного союза было крайней мерой, но оно также было взвешенным и обдуманным решением. Это не походило на выбор доведённого до отчаяния человека, Скотту не приходилось идти против себя, жертвовать своими чувствами ради Джона и Гарета, а потому всё было хорошо.       Скотт ещё не любил Газа, но тот был ему симпатичен, очень симпатичен, он так сильно нравился, что исключать возможность уже развившейся влюблённости, а в будущем, если будут тесно общаться, и настоящей любви, было нельзя, ведь Джон же как-то смог полюбить двоих...