Равновесие

— Не заперто! — рявкнул Занзас. Вошедший в кабинет мужик не был похож ни на мафиози, ни на террориста — и тех, и других Сквало чуял за километр. Обычный чёрный костюм без выпендрёжа, белая рубашка, шляпа с узкими полями, чёрные очки, несмотря на то, что уже поздний вечер. В руках — тонкая папка. Ясно. Скорее всего, очередной горе-предприниматель, которому срочно потребовалась крыша. Такие болтались в офисе Вонголы пачками, иногда приходили напрямую в Варию, но чаще решали дела через посредство Савады — далеко не каждый мог выдержать взгляд Занзаса и не зассать. — Приветствую, — чопорно поздоровался он и, не дожидаясь приглашения, прошёл вперёд. — Ты кто такой? — в лоб спросил Занзас. Тоже уже понял, что с этим можно не церемониться. Тип положил папку на стол и уселся в кресло для посетителей. Сквало машинально пошарил по бедру — он уже привык к болтающемуся на правом бедре пистолету, хотя огнестрелу по-прежнему предпочитал меч. Но ни того, ни другого под рукой не было. Впрочем, с такими хмырями он и голыми руками отлично справлялся. Незнакомец, не говоря ни слова, снял шляпу. По плечам рассыпались длинные пряди чёрных с проседью волос. Неясное предчувствие шевельнулось у Сквало в груди, вынуждая вглядеться в его лицо пристальнее. Тип снял очки и посмотрел на них. Сквало застыл, потеряв дар речи. Да блядь… Тут любой бы потерял. За все те годы, которые они с Занзасом прожили и провоевали бок о бок, тот всего пару раз говорил о своей настоящей семье. Да и то вскользь, поверхностно. Мать умерла, а отца он никогда не знал и был уверен, что она тоже понятия не имеет, от кого его родила. Занзас не любил ворошить прошлое и терпеть не мог всплывающих из него призраков. А Сквало слишком дорожил тем, что было между ними, и никогда не поднимал эту тему сам. По крайней мере, в разговорах. Но давным-давно, когда ждал Занзаса из ледяного плена и отчаянно надеялся на его возвращение, пытался разыскать его отца — поразительное сходство босса со Вторым не давало Сквало покоя. Он был уверен, что если только докажет, что в Занзасе есть кровь Вонголы и кольцо отвергло его по другой причине, Тимотео сразу же разморозит его, однако быстро понял, что всё это предприятие — дохлый номер. Но теперь Сквало знал, что стоял на правильном пути. И дохлым этот номер был только потому, что у разгромленной, подавленной, едва сводящей концы с концами на тот момент Варии банально не хватало ресурсов на полномасштабные поиски. Из кресла для посетителей на него смотрел Занзас — точнее, Занзас, каким он мог стать лет через двадцать-двадцать пять. Тот же овал изрезанного морщинами лица, тёмные со странным багровым оттенком глаза, чётко очерченные губы, прямой нос. Разве что скулы у незнакомца выделялись сильнее, но лишь в силу того, что он был более сухощав, чем босс. Занзас потрясённо выдохнул где-то справа, и это отрезвило Сквало лучше ведра ледяной воды, опрокинутого на башку. Он сжал кулаки — кто бы ни был этот свалившийся им на голову из ниоткуда хрен, расслабляться не стоило. — Здравствуй, Занзас, — наконец сказал мужик. Занзас молчал и продолжал смотреть на него в упор. Леви заглянул в кабинет, но поняв, что всё спокойно, прикрыл дверь. — Уверен, ты уже понял, кто я, — незнакомец адресовал Сквало пронзительный взгляд. Такой же, как у босса, один в один. Сквало сглотнул. Говорят, что всё всегда происходит вовремя. Сквало не верил в судьбу. Он верил в себя, в свой меч, в Занзаса и в то, что должен быть рядом до конца. Но сейчас поневоле задумался. Если бы он тогда не сдался, эти годы могли бы пройти абсолютно по-другому… Но возможно, тогда не было бы всего того, что творилось между ними на протяжении последней недели. Возможно, «их» бы не было… В кабинете повисла гнетущая тишина. Занзас рассматривал незваного гостя со странной смесью эмоций. Сквало видел в его глазах и гнев, и боль, и невысказанные вопросы, и много чего ещё из того, что Занзас никогда не показывал никому, кроме самых близких. Кроме него. Сквало знал, что ближе у Занзаса не было никого, и не собирался уступать это право ни с боем, ни добровольно. Да никто и не посмел бы его оспорить. — Что тебе от меня нужно? — наконец прохрипел Занзас. — Мне не нужно от тебя ничего, — ответил старик. Встал, обошёл кресло, помедлив, снял пиджак и закатал рукава рубашки. Вскинул голову, посмотрел прямо, пристально. И, чёрт побери, во всём, в каждом его движении Сквало мерещился Занзас. Это просто не могло быть правдой. Но именно ею и было. — Я пришёл лишь для того, чтобы отдать то, что принадлежит тебе по праву. Занзас молчал, но Сквало видел его наливающиеся кровью бешеные глаза, темнеющий шрам на шее под рубашкой и хотел только одного: чтобы этот хренов идиот не сорвался раньше времени. В конце концов, не так уж и часто получается воочию увидеть исполнение собственной почти похеренной заветной мечты. — Уверен, это поможет тебе снять некоторые важные вопросы перед собой и Альянсом, — добавил он и положил на край стола папку. — Оно хранилось в моей семье много лет, но до вчерашнего дня я думал, что это всего лишь красивая легенда. Занзас не шелохнулся. Сквало тоже молчал — а что тут скажешь? Видимо, не желая затягивать и без того неловкую паузу, их негаданный визави вздохнул и, подхватив пиджак, направился к выходу. Но у самой двери остановился. Повернулся и с грустью в глазах посмотрел на Занзаса. — Знаешь, я бы очень хотел, чтобы всё сложилось по-другому, — он говорил тихо и спокойно, но слова больно резали по ушам. — Я не знал о тебе, точнее, узнал слишком поздно. Микаэла не сказала мне, что беременна, но уверен, ты и сам бы не захотел жить той жизнью, которой живу я. Если бы я мог предположить, что всё выйдет так… — он неопределённо взмахнул рукой, но и без объяснений было понятно, что подразумевалось под этим долбаным «так». Восемь лет. И потом ещё дохрена в полной уверенности, что ты — никто. Жалкое ничтожество без прав и будущего. Занзас смотрел в стену и молчал. Сквало хотелось орать. — Прости меня, — это прозвучало искренне и страшно. Сквало сжал зубы и бросил взгляд на Занзаса — тот стиснул подлокотники кресла с такой силой, что элитное сандаловое дерево пошло трещинами. — И ещё кое-что. Цунаёши, — при упоминании имени долбаного Савады Сквало и Занзас одновременно вздрогнули, — просил, чтобы вы его не искали. Со своими друзьями он свяжется сам, когда будет необходимо. Старик, помедлив, вытащил из кармана ручку, смятый клочок бумаги и что-то написал на нём. — Моё имя Рикардо. Рикардо Буанотти. Если захочешь встретиться и поговорить, буду рад. Правда, — он положил записку на стоявшую около двери тумбочку. — Прощай, Занзас. Дверь захлопнулась. *** Странное чувство — как будто с сердца свалился камень, но сразу же небо обрушилось на плечи, придавливая к земле. Сквало всегда знал, что атлант из него по-любому получился бы хреновый, потому старался не взваливать на себя столько, сколько не мог унести. Вот только с эти хреновым боссом по-другому не получалось. Оставленная Рикардо папка лежала на краю стола, и Сквало, понимая, что от Занзаса адеквата дожидаться бесполезно, сгрёб её сам. Вытащил потемневший от времени пергамент, осторожно расправил края, не на шутку опасаясь, что бумага рассыплется прахом в его руках. Пробежался взглядом по дебильному рисунку и витиеватым закорючкам. Закрыл глаза, переводя дух, и посмотрел снова. Блядь. Вот это подарочек. Охренительный, прямо скажем, сюрприз; этому чёртовому Рикардо только шапочки Баббе Натале не хватало для полного сходства. В папке лежали ещё какие-то бумаги. Сквало мельком пролистал их: экспертиза подлинности, заключение о предполагаемом возрасте документа, пояснительная записка… Альянсу большего и не потребуется. — Босс… Ноль эмоций. — Босс, посмотри. Ноль эмоций. — Босс! — Сквало, — Занзас поднял голову и тяжело посмотрел на него. — Помолчи. Это было самым сложным. Сквало просто распирало от желания заорать, какой всё-таки идиот его чёртов босс, а потом поехать в Вонголу и сунуть хреново генеалогическое древо им всем под нос, чтобы заткнулись раз и навсегда. И пусть уже долбаный Верде, Джаннини, Спаннер или кто там ещё выясняют, какого хрена кольцо его не приняло. Но он молчал. Положил руку на спинку кресла, а потом, следуя неясной потребности, присел на подлокотник и привалился к Занзасу. Тот положил голову ему на плечо. Сквало, сняв с кольца цепочку, зажёг пламя и сжал его ладонь в своих. Дождь успокаивает и умиротворяет. Раньше Сквало считал, что Дождь — наименее подходящий ему вид пламени, но потом понял, что не случайно носит именно это кольцо. Он — Хранитель, правая рука, лучший друг и верный соратник. Ярости Занзаса нужен был именно его Дождь. По-другому бы у них ничего не получилось. — Чего ты сидишь, чёртов босс? — спокойно спросил он. — Тебе подарок принесли. Охуенный. Такими не разбрасываются, знаешь ли. Занзас пошевелился, потянул за руку. Сквало сполз к нему на колени, обнял, прижался к губам, но пламя не погасил. Пусть угомонится. Трахаться с извергающимся вулканом в его планы пока не входило. — Что мне сделать, Занзас? — он ухмыльнулся и покачал головой. — Чего ты хочешь, чёртов босс? Занзас молча подтолкнул его вперёд, заставив встать, и поднялся следом. Сквало опёрся задницей о стол — места тут было немного — и вопросительно поднял брови. Вопрос остался в силе. Занзас положил горячие ладони ему на плечи — и ответил: — Тебя, мусор. Я хочу тебя. *** До спальни они всё-таки добрались, но и то лишь потому, что она примыкала к кабинету. Была бы дальше — хрен бы кто куда пошёл. Они, в конце концов, не чемпионы по воздержанию и не собирались ими становиться. Целовались всю дорогу от кресла Занзаса до смежной со спальней двери, натыкаясь на всё, что попадалось по пути. Сквало и не думал даже, что в кабинете босса, оказывается, столько ненужной громоздкой мебели. Он захлопнул дверь ногой, прижал к ней Занзаса, повозился с пуговицами на рубашке, но в итоге плюнул и рванул к чертям. Добраться до горячей обнажённой кожи было нужно как никогда. Кусать, целовать, вылизывать шрамы, взять в рот твёрдый член, запомнить вкус и запах. Занзас позволял, порыкивал недовольно, когда Сквало уж слишком рьяно орудовал зубами, но и сам срывал с него одежду с таким остервенением, словно она жгла ему руки. И целовал в ответ — везде, куда дотягивался. Такими темпами да ещё и после недельной прелюдии они рисковали кончить, даже толком не начав. Мелькнула мысль, что хорошо бы остудиться под душем. Мелькнула — и сразу испарилась. Толку от этого всё равно бы было — чуть. Никогда холодная вода горячие головы не остужала, а сейчас и подавно бы не помогла. Слишком долго ждали и слишком сильно хотели. Оба Рубашки комом полетели в сторону, ботинки — следом, брюки и трусы увенчали неаккуратную гору тряпья на полу, и Сквало наконец сделал то, чего безумно хотел ещё в кабинете: опустился на колени и взял член Занзаса в рот. Твёрдый, обжигающе-горячий, перевитый венами, охуенно красивый. Скользнул языком по стволу, облизал головку, собирая смазку, обхватив губами, пропустил в горло, сглотнул раз, второй. Занзас над ним рвано выдохнул и положил руку на затылок. — Если ты продолжишь в том же духе, твоя задница сегодня останется без сладкого, — прорычал он и дёрнул Сквало за волосы, поднимая с колен. Вжал в стену, целуя, стиснул бёдра с такой силой, что Сквало протестующе застонал ему в рот — больно, — и поднял над полом, заставив обхватить себя руками и ногами. — Лёгкий совсем, мусор, — хрипло шепнул в ухо, сжимая руками ягодицы. — И тощий. — Какой есть, — огрызнулся Сквало. Притирался к нему всем телом, но всё равно было мало. — Пошли в кровать, хватит хуйнёй страдать. Из рук его Занзас, впрочем, так и не выпустил. Оттолкнулся от стены, сделал несколько шагов, опрокинул на кровать и навалился сверху. Сквало вцепился ему в плечи, столкнулся взглядами и, повинуясь невысказанной просьбе, раздвинул ноги шире. Врывавшийся в окно прохладный ночной воздух холодил кожу, но о Занзаса можно было греться как о печку. — Горячий, — так, словно только узнал об этом, выдохнул Сквало. Занзас усмехнулся, обхватил его член и медленно двинул рукой. Сквало захлебнулся вздохом и уткнулся в его плечо. — Как хочешь? — Быстро не хочу. Я слишком дохуя ждал, — ответил Сквало и ещё больше разозлился на себя самого. Нахрена разоткровенничался — непонятно, но собственная искренность только подстегнула возбуждение. — Быстро я сам не хочу, — Занзас сжал член сильнее, и Сквало зашипел, подавляя стон. — Не для того я тебя сюда тащил, наспех и в кабинете можно было перепихнуться. Поцеловал снова — жестко, яростно, не прекращая двигать рукой, скользнул вниз. Обхватил губами твёрдый сосок, лаская языком, покусывая — на самой границе боли и удовольствия. Сквало зарылся пальцами ему в волосы и недвусмысленно надавил на плечо. Хотелось почувствовать его губы на своём члене, толкнуться в горячий рот, а потом снова целовать, слизывая свой вкус с его языка. Но ещё больше хотелось проверить: подчинится или нет. Позволит вести себя, диктовать условия или разъярится и выебет без всяких там предварительных ласк. Сквало бы принял любой расклад, и в сущности было всё равно, но он бы не был собой, если бы не попытался. Играть с огнём оказалось не менее увлекательно, чем укрощать его. Занзас подчинился. Вскинулся, правда, бешено сверкнул глазами — «борзеешь, мусор», — но потом прижался губами к животу, повёл языком ниже и мягко, едва касаясь, облизал головку. Втянул член в рот, посасывая, и, мудак чёртов, повернулся так, чтобы видно было всё! Сквало шумно выдохнул сквозь зубы и сжал пальцы в его волосах, направляя движения. Точно оборзел, но ощущение вседозволенности давало в башку не хуже виски. Занзас провёл ладонью по внутренней стороне бедра, выпустил ствол изо рта, снова прошёлся по нему языком и поднял голову. Сквало, опираясь на локти, смотрел на него, тяжело дышал и молчал. — Нравится, мусор? — А тебе? — хрипло спросил Сквало. — Не нравилось — не делал бы, — отрезал Занзас. Сквало хотел бы сказать ему, что ничего более охренительного в жизни не видел, но слова застряли в горле. Он протянул руку, погладил костяшками пальцев по лбу, щеке, губам. — Трахни меня уже, чёртов босс. — Рано, — усмехнулся тот. — Сам же быстро не хотел. — Похуй, — Сквало потянул его за руку, заставив лечь на себя, а потом перевернулся и навалился сверху. Целовал шею, напряжённые плечи, тёрся членом о его живот и почти кончал от осознания того, что всё-таки делает это — после стольких лет, на протяжении которых убеждал себя забыть и смириться. — Выеби меня уже, блядь, пока я сам это не сделал. Занзас ухмыльнулся и легко, словно Сквало вообще ничего не весил, сбросил его с себя. Встал с кровати, порылся в куче одежды, вытащил из кармана брюк смазку, лёг обратно. Поцеловал — смазанно, едва ли не дежурно, и приказал: — Смотри на меня. *** Занзас запретил себе думать о чём-либо, кроме Сквало и секса. В последние дни на них свалилось столько всего, что впору было съехать с катушек, но даже окончательное помешательство не было достойной причиной для того, чтобы превратить их первый раз, которого ждали и хотели оба, давно, в банальный адреналиновый перепих. Все потом. Сейчас главным было другое. Сквало. Его близость, его тело, его удовольствие. Мусор пытался командовать, перехватывал инициативу, сверкал глазами и хотел так искренне, что от этой откровенности можно было свихнуться. Занзас позволял ему многое, но после того, как Сквало попросил — сам, без малейших разговоров и пререканий лёг под него, — тормоза отказали окончательно. Теперь касался жёстче, неотрывно глядя в провальную глубину серых бездонных глаз, наблюдая за тем, как все ощутимее вздрагивает Сквало, а по бледным щекам разливается лихорадочный румянец. Растягивал не торопясь, но и без излишней нежности, так, как нужно было обоим — чтобы прочувствовать друг друга по-настоящему. — Занзас… — Сквало смотрел в глаза — мутным, поплывшим взглядом, дышал часто и поверхностно, насаживался на трахающие его пальцы, постепенно расслабляясь, и просил — не словами, телом. Занзас уткнулся ему в шею, прихватывая губами распалённую кожу, вытащил пальцы и хрипло скомандовал: — Повернись. Сквало кивнул, словно соображая, что от него требовалось, и перекатился на живот. Оперся на локти и колени, прогнулся в пояснице, глянул через плечо — жадно, с вызовом. — Охуеть, — Занзас провёл ладонью по его спине, пересчитывая торчащие рёбра, встал сзади на колени. Вжался членом между ягодиц, намотал волосы на кулак и прохрипел: — Ты как блядь подставляешься, мусор. Сквало шумно сглотнул. — Какого хуя ты тянешь? — разозлился он. И практически взвыл, когда Занзас, не церемонясь, сжал его член у основания. — Уже нет, — прорычал Занзас в пылающее ухо, навалился сверху, прижался грудью к спине, губами — к напряженному плечу. Вставил сразу, до основания, словно наказать хотел, а на деле — сам чуть не кончил от того, как туго и сладко сжалась задница вокруг члена. Остановился, привыкая, прислушался к ощущениям. Это было совершенно иначе, не так, как с другими, и не так, как успел себе нафантазировать. Ближе. Острее. Откровеннее. Сквало был узким, и контролировать себя оказалось невероятно сложно — хотелось начать двигаться сразу же, заявить свои права, отыметь так, чтобы имя свое дурацкое забыл. Занзас накрыл его руки своими — Сквало вцепился сразу, как клещ, крутанул бедрами, насколько позволяла позиция, и у Занзаса сорвало чеку. Он подался назад, выдохнул и начал трахать — медленно, с оттяжкой, преодолевая сопротивление неразработанных мышц и останавливаясь после каждого толчка. Занзас знал, как причинить боль — отлично, но как доставить удовольствие, тоже знал, правда, редко утруждал себя такими сложностями. Бабы от него и так визжали — и шлюхи, которыми не брезговал, и капризные дочки мафиозных боссов, и обычные тёлки, которых цеплял в клубах и барах, не запоминая ни имён, ни лиц. Но со Сквало было другое. Всё было другим — ощущение прохладной, покрытой испариной и бесконечными шрамами кожи под ладонями, сильного, мускулистого тела под собой, но даже не это было главным. Главным оставалась бесконечная преданность, которую Сквало принёс ему когда-то, дохрена лет назад и бросил к ногам, как на алтарь, ничего не потребовав взамен. И гордость, которую Сквало нёс через свою жизнь как знамя, но о которой забывал, прощая Занзасу всё — и оскорбления, и подъёбки, и стаканы в голову. Прощая шлюх, которых сам же привозил на утеху боссу, и левых девок на одну ночь, а ведь Занзас всегда подозревал, что с этим хреновым мусором дело нечисто, и он не просто так не хочет заводить себе кого-то постоянного, хотя на любом долбаном приёме бабы на него пачками вешались. И собственного беспочвенного бешенства, когда Сквало зависал с кем-нибудь из них в тёмном углу, тоже не хотел замечать. Думал, что ревность — для слабаков, а сам ревновал и бесился, и вытаскивал Сквало чуть ли не из койки, отправляя на очередную миссию. И Сквало, ублюдок, шёл. Бросал баб, свои дела и шёл, стоило только пальцем поманить. Видимо, поэтому сейчас хотелось... Занзас сам не мог объяснить — чего. Хотелось вылизать его всего с ног до головы, оттрахать до потери сознания. Хотелось, чтобы чёртову мусору было хорошо. Так хорошо, как никогда до этого. Занзас размашисто прошёлся языком по его плечу, наращивая темп, обхватил ладонью член и начал дрочить, дурея от сумасшедшей смеси запахов — кожи, волос и секса. Сквало трясло под ним, он уже даже не стонал — задыхался, хрипел, выворачивал голову, лез целоваться, — и Занзас, хоть и не любил этого, отвечал жадно, горячо, кусая его и без того опухшие губы, давал всё, что тот хотел — и ещё то, что хотел дать сам. Оргазм накатил неожиданно — или наоборот, вполне закономерно, когда оттягивать дальше было уже невозможно, так же, как оторваться от его губ. Сквало вздрогнул, неловко обхватил рукой за шею, прижался спиной к груди. Пальцы залило горячим и вязким, и Занзас понял, что можно не сдерживаться — кончил в горячую растраханную задницу, прокусив Сквало губу напоследок. — Охренеть, — Сквало повалился на подушки, а Занзас — сверху на него. — Ты так из меня последние мозги вытрахаешь, чёртов босс. — Не было у тебя их никогда, попизди у меня ещё, — пробормотал Занзас во взмокшую шею, прижался к ней губами и расслабился. Было хорошо. Им обоим, как самодовольно решил Занзас — да по мусору другого и сказать было нельзя. Лежал, уткнувшись мордой в подушку, дышал хрипло, едва ли не всхлипывая, и только рёбра ходуном ходили. Занзас скатился с него, сграбастал свалившееся на пол одеяло, подтащил Сквало к себе и накрыл обоих — пока трахались, было жарко, а теперь ночной воздух зябко холодил кожу. — Поворачивайся, мусор, на твою задницу я сегодня уже насмотрелся. — На мою морду ещё разве нет? — хмыкнул Сквало, но развернулся и сразу же по-хозяйски закинул сверху руку и ногу. Занзас фыркнул, но возражать не хотелось. Хотелось лежать, закрыв глаза, обнимать придурка, который наконец-то был как никогда на своём месте, и не думать о том, что они проебали двадцать лет. Хотя Занзас был уверен, что перепихнись они раньше, например, когда ему было шестнадцать, всё бы на этом и закончилось. И не было бы ни этой сумасшедшей, выматывающей близости, ни желания оставаться рядом, ни сладкого послевкусия, ни нетерпеливого ожидания следующего раза. — Спишь, мусор? Сквало зевнул ему в ключицу, поднял голову, посмотрел в глаза. — Сплю, не видно? Из-за облаков выплыла луна, посветила прямо в окно, но Занзасу казалось, что в комнате ещё темнее, чем минуты назад, когда они, забывшись и забыв о том, что есть в мире кто-то ещё, кроме них, трахались, как одержимые, и основным ориентиром в пространстве для него были белые длинные волосы и такая же белая задница. Да они и были одержимы. Силой, свободой, пламенем. Друг другом. — Обрежешь патлы — убью, — пообещал Занзас, взлохматив ему волосы. Сквало открыл было рот, но в итоге только ухмыльнулся и кивнул. Все правильно. Так и должно быть. Любовь — это не совокупность химических реакций. Любовь — это нечто гораздо более охуенное. ********************************************************************** — И он поверил? — Конечно. Людям свойственно верить в то, во что они хотят верить. Он всего лишь получил подтверждение своих мыслей и желаний. — Это было рискованно. — Кто ж спорит? Мы ведь так и не выяснили досконально, есть в нём кровь Вонголы или нет. Но я склонен доверять своей интуиции. Он невероятно похож на Рикардо. Я не верю в такие совпадения. — А Альянс? — Альянсу оказалось достаточно бумаг, чтобы все вопросы отпали сами собой. Никто даже не подумал возражать. К тому же… Занзас на своём месте, это все понимают. Ему, в отличие от меня, не придётся ломать себя, чтобы делать всё так, как нужно. — Да… — О чём ты думаешь? — Хаято... Такеши... Все остальные. Что с ними теперь будет? — Уверен, они договорятся. Сквало не даст в обиду Ямамото, а вместе с Гокудерой они найдут способ защитить ребят. В конце концов, кому-то ведь надо передать Варию. А может быть, придумают что-нибудь ещё. Поверь, я не оставил бы их, если бы не был уверен, что все будет хорошо. — Всё равно я волнуюсь. — Не переживай, милая, всё наладится. — Я боялась, что этот жуткий мир рано или поздно сломает тебя… — Знаешь… Я тоже. — Ты всё сделал правильно. — Да. Конечно. — Цуна? — М? — Но ты ведь понимаешь, что кольцо не примет Занзаса. — Сейчас — нет. В нем пока еще слишком много Ярости. — Я не понимаю… — Мы ведь до сих пор не знаем, как все это работает. Кольца, пламя, тринисетте. Ясно одно: пламя связано с личностью и телом его обладателя настолько тесно, насколько это в принципе возможно. У тех, кто пользуется им постоянно, разделить пламя и кровь не представляется возможным, они просто становятся единым целым. Нельзя сказать наверняка, что именно определило выбор кольца. Я уверен в том, что оно не приняло Ярость Занзаса. — Почему? Цуна промолчал, глядя на плескавшуюся у самых ног воду. Закат расцвечивал горизонт багровым и жёлтым, океан — огромный, бездонный, синий — был перед ними как на ладони, притягивал и манил, обещая тишину и покой. Они очень долго шли к этому. — Кольцо Вонголы устроено гораздо сложнее, чем можно предположить. Это не просто красивая побрякушка или интересный артефакт. Я чувствовал его, понимаешь? Оно живое, оно обладает памятью и мудростью, недоступной большинству людей. И оно может выбирать. Небо — это Гармония. Ярость же несет лишь разрушение. Вонголе не нужен был тот, кто видит разрушение своей целью. Ей было нужно чистое Небо, которое сможет сплотить и уравновесить остальные виды пламени. Занзас — это Ярость. Небо и Ураган. Урагана в нём несоизмеримо больше, но лишь потому, что Занзас не желает сдерживать его. Потребуется много лет, чтобы он смог перебороть Ураган и освободить своё Небо. Стать тем, кем должен стать. Тогда кольцо примет его. Иначе — никак. Я надеюсь, он поймёт это и не станет сопротивляться. — Ты так уверенно говоришь, как будто знаешь наверняка. — Я чувствую, — Цуна улыбнулся. — Интуицию Вонголы ведь никуда не денешь. Знаешь, меня всегда восхищало умение Занзаса идти к своим целям. То, что он всегда знал, чего хочет. В отличие от меня. — Разве? Неужели ты не знаешь, чего хочешь? — Кёко улыбнулась в ответ — весело и слегка кокетливо. Цуна лёг на прогретый за день песок, закинув руки за голову. — Теперь знаю. — И чего же? Солнце мягко опустилось за горизонт, погружая тропический остров — с недавних пор их персональный маленький рай — в теплые вечерние сумерки. В воздухе витал запах экзотических цветов и слышалось стрекотание цикад. Сентябрь. Бархатный сезон. — Я хочу просто жить.