Изоляция

      Натали сидела у стены час, затем два. За окошком начало темнеть, но она не отползала от неё, неистово прислушиваясь. Её тело начало затекать. Но это разве замечаешь, когда надеешься услышать живой голос? Тишина была ей ответом. Натали всплакнула, затем вновь прижалась ухом к стене. Краска местами облупилась и пахло чем-то странным. Если бы пыль могла прокиснуть, то пахла именно так.       Женщина неуверенно хлопнула по стене. Затем ещё раз, и ещё … А потом она стала неистово бить кулаком. — Эй! — Крикнула она. — Кто там? Я тоже тут … и … поговорите со мной … прошу.       Молчание. Может быть его перевели в другую комнату? Наверное, та сгорела. Но она продолжала бить, пока с костяшек не стала слезать кожа. Фрэнк молча взирал на неё.       Она так и задремала у стены, прислонившись плечом. Думала, что не уснёт, настолько была возбуждена. Но отрубилась, стоило прикрыть глаза. А разбудил её скрежет, будто кто-то царапал ногтями по стене. Натали тут же обратила внимание на этот звук, и вжалась в стену. — Я тут, — Громко сказала она. — Тут!       Скрежет продолжался ещё какое-то время, но для Натали он тянулся вечность. Сидя на холодном полу, ощущая как от волнения дрожат её руки, она влипала в стену. Было не сильно тепло, но по её вискам тёк пот.       От стены, в пару сантиметрах от её щеки, откололся кусочек краски. Натали с жадностью поднесла к этому месту пальцы, но потом тут же убрала. Мало ли. Она изменила позу. Поджала колени и упёрлась подбородком в них. Так раскачиваясь, женщина стала напоминать себе сумасшедшую. Но это успокаивало её, и Натали не остановилась. Фрэнк продолжал молча взирать на неё.       Затем отлетел ещё один кусочек краски. На этом всем закончилось. Натали тут же припала к тому месту, но ничего более не происходило. Зато послышались шаги снаружи и в комнату просунули поднос с едой. Тарелка каши, ломтик хлеба и бутыль воды. Натали долго смотрела на него, но не видела. Её слух обострился, она надеялась, что скрежет появиться вновь. Но за подносом должны были вернуться, через полчаса. Поэтому чтобы не оставаться с пустым желудком, Натали почти не жуя заглотила кашу. А затем, поднос забрали. — Эй! — Она вновь постучала по стене.       Но скрежет не возобновлялся. Натали так и просидела вновь у стены, пока сон не взял своё.       На утро, после того, как унесли опустевший поднос, скрежет начался и не заканчивался до обеда. Натали опять просидела у стены, прижимаясь к ней. Впервые за столько лет жизни, она была терпелива и спокойна. Её нетерпимость, желание кричать и материться, словно сняло рукой. Её только волновал тот, кто находился и этот скрежет.       Скрежет, который стал милее ей всего на свете.       Скрежет прекращался в обед, и возобновлялся после него. Превратился в ужин, и продолжился после него. И тогда, когда Наталия уже решила, что человек по ту сторону, прекратит свою работу на ночь, краска вновь откололась. И вот посыпалась пыль, штукатурка, и Натали замерла. Ей казалось, что сердце замерло вместе с ней.       Резкий клубок пыли вырвался в её комнату, это кто-то дунул по ту сторону. Образовалась дырка. Натали, которая так долго ждала этого, просто теперь не могла даже пошевелиться. Просто смотрела, ощущая сухость во рту. Даже сглотнуть было невозможно. — Ты там? — Послышался приглушённый голос из дырки. — Я будлорв … — Не смогла она сказать, что-то членораздельное и понятное. Просто набор букв. — Что? — Послышался голос. — Я здесь. Здесь! — Выдохнула она, подползая к дырки. — Здесь! — Крикнула в дырку. — Это хорошо. — Пауза. — Я так понимаю, ты женщина? — Да. — Она невольно хихикнула. Это был настоящий кайф, даже сигареты не могла дать такого. — А ты мужчина. — Хихикнула, словно школьницы заигрывающуюся со старшеклассником. — Ричард. — И он тоже засмеялся. — Ох, как же мне не хватало женского голоса. Любого голоса. — Натали. — Её губы растянулись в улыбке, она почти прижималась губами к дырке. — Мне тоже не хватало этого. Как ты устроил пожар? — Ну, — У Ричарда был приятный мягкий баритон. Натали была готова влюбиться только в этот голос. Её ладони лежали по обе стороны от дырке, словно хотели быть ближе к голосу. — Месяц назад я сломал ложку, и пускай это было больно, я вскрыл вену на руке, перед самым обедом. И высунул её в отверстие в двери, что бы они это поняли. — Тебе так надоело жить? — Её голос дрогнул, ведь она сама подумывала о суициде. — Нет, это была часть плана. — Его голос возбуждал все клеточки её тела. Она вжалась грудью в стену, ощущая, как набухли соски. — Я знал, они не дадут мне умереть. Я пролежал пару недель у них в больничном крыле, почти всё время под снотворными, или такими препаратами, которые дурманили мозги так, что ух … — Она рассмеялся, и у Натали вырвался стон. — Наркота так даже не вставляет. В итоге я выкрал зажигалку, у одного доктора. — Зачем было устраивать пожар? — Говори, прошу, говори. — Ну, не могу же я дать им спокойно меня тут держать. — Сколько ты здесь? — Натали прислонилась лбом к стене. — Судя по апельсинам, я тут уже шестой год. — Сказал он, надломившимся голосом. — А ты? — Примерно, три года. — Натали выдохнула в дырку. — Ох, сколько пыли. — Охнул Ричард. — Прости. — Рассмеялась Натали. — Нужно укладываться, скоро ночной обход. — Нет. — Она скользнула ногтями по стене, и чуть не сломала один. — Прошу, не уходи. — Я вернусь, после обхода. — Пообещал он.       Натали отошла от дырки и стала ходить по своей комнате. Фрэнк наблюдал за этим, сидя на краю кровати. В какой-то момент, у неё стала кружиться голова, и она села рядом со своим другом. Раньше бы, она не смогла столько ждать. По крайней мере без сигарет. Без одной хорошей затяжки. Но сейчас, ух! Она терпит это, пускай и с дрожью в руках. Натали улеглась на кровать. Заложив одну руку за голову, а второй прижав Фрэнка к груди, женщина прикрыла глаза. Она попыталась представить Ричарда. Какие у него волосы? Какой цвет глаз? Обязательно спросит у него это, но как же хорошо представить. Может он среднего роста, и у него колючая щетина на щеках? Не глупи, он тут шесть лет, и бритвы ему точно никто не даёт. Он оброс, как снежный человек. И ей это нравилось. Её тело, словно стало покалывать тысячи иголок, а внизу всё намокло. Этот спазм внизу живота, возбуждение от одного представления о том, как она запускает пальцы в его волосы. Как его густая борода щекочет её щёку. Его волосатая грудь касается её, а запах мужчины … Натали забралась на Фрэнка и неистово стала ёрзать на нём. Ричард вернулся, когда за окнами стала светить луна. Он позвал её, и женщина тут же прислонилась к отверстию. Нервно облизнув губы, Натали шумно вздохнула. — Сколько тебе лет, Ричард? — Спросила она, по голосу она представляла, что ему не больше тридцати пяти. — 56. — Пауза. — А тебе? — Должно быть 26. — Натали тут же задала следующие вопросы, и от волнения они получились, как одно предложение. — Какойутебяцветглазцветволосрост? — Ну, я мог бы соврать, что я стройный блондин с печальными голубыми глазами, но это не то место что бы врать. — Натали не сдержала смеха. — У меня тёмные волосы, правда, они уже успели отрасти до плеч, а глаза светлые. Мама говорила, они так невинны. — Когда речь зашла о матери, голос Ричарда сильно изменился. Стал тяжёлым, пропитанный тоской. — Рост мой, выше среднего. — Твоя очередь? Жду правды, должен же, я представлять тебя за … — Не смущайся, я уже. — Хоть щёки Натали и запылали от румянца. — Ну, у меня тёмные волосы, и глаза тоже. — Натали пощупала свою фигуру. — Я изрядно тут скинула. — Рост средний. — Люблю тёмненьких. — Они оба засмеялись.       Они проговорили всю ночь. И обоим было плевать на то, что мышцы их затекают. То, что голос садился с непривычки. Они старались громко не смеяться, хотя смеялись почти над всем. Ох, как же было страшно то, что их разоблачат! Что это их последний разговор! Натали узнала о том, что Ричард любит сладкое, он жуткий сладкоежка! Его любимый десерт шоколадное печенье. — Помню, в детстве, мог съесть целую миску такого! — А за что ты сюда попал? — Спросила Натали, переступая с ноги на ногу. Ей хотелось в туалет, но она отчаянно терпела. — Ну, я работал адвокатом и работал над одним делом. — Ричард тяжело вздохнул. — Защищал женщину, у которой муж хотел забрать себе ребёнка. Ну, козёл он конечно редкостный, и понятно, что ребёнком бы не занимался. А ещё, так сильно напоминал мне нового мужа моей бывшей, и то, что теперь он воспитывает мою девочку. Вот когда и проиграл дело, не сдержался и выругался … ну и порвал его пиджак …. Перед этим съездив по лицу. — Реально?! — Ага. Сам не понял, как такое произошло. Всю жизнь сдерживался, слово грубого не произносил в суде, да и дома. Видимо накопилось. А тебя? Потом Ричард узнал о том, что Натали с детства мечтала стать известным боксёром. Но бокс был только для мальчиков. Да, и к тому же этот вид спорта стали считать настолько агрессивным, что показывали по тв, только после одиннадцати. И носил он рейтинг 18+. — Помню в детстве, — Натали сползла на пол, так чтобы голова оставался рядом с дыркой. — Нашла у бабушки старую газету на чердаке. Там была запись фильма. Бабушка сказала, нельзя такое теперь смотреть. И лучше уничтожить её, но не забрала её. А ночью, мы вместе посмотрели её. Там был ужастик! — Ужастик? — Так называли фильмы, где убивали. Ну … снимали про монстров, понимаешь? — Трудно, если честно. — Ричард причмокнул губами. — Но продолжай. — В общем, название я забыла. Но помню парочку фрагментов. Там бегал мужик с топором. Класс. — Натали запустила пальцы в волосы. — Я спросила бабушку, почему их запретили? Она сказала, что такие фильмы воспитывают в людях жестокость. И что раньше было куда больше фильмов. А сейчас только про любовь, дружбу и надежду. Даже фильмов с плохим концов, почти нет. Редкость.       За окошком начало светлеть. Натали вздрогнула от этого, а Ричард тяжело вздохнул. — Скоро обход. — Ричард тяжело задышал. — Знаешь, что я здесь больше всего ненавижу? — Что? — Натали ощущала, как её мочевой пузырь до предела раздулся. — Это гребанное окошко. Так и дразнит тебя. Первое время, я мечтал разбить его, потом смотрел в него. — Ричарда ударил кулаком в стену, Натали поняла это по звуку. Из дырки вылетело ещё немного пыли. — А теперь я ненавижу его. Последовала пауза. Натали крепко стиснула колени. — Ладно, сговоримся после завтрака. — И он ушёл, позволив ей пойти к унитазу.       Когда мочевой пузырь был освобождён, женщина, какое-то время продолжала сидеть на нём. Ей было хорошо, как никогда. И это не было связано с облегчением. В её горле пересохло, голос осип, мышцы ног болели, и от усталости слипались глаза. Но было очень хорошо!       Натали натянула свои хлопчатые брюки и заплела волосы в косички. Зевнув, она по привычке забралась на кровать и заглянула в окно. Деревья были завалены снегом. Ненависть Ричарда к окну передалась и ей, и злобно ударив его, она спрыгнула с кровати и отвернулась от него.