Шлюха для господина, господин для других

Джаред вернулся в кабинет, рухнул в кресло, уронил голову на руки, все еще в состоянии прострации. Не получалось думать, в отдалении где-то плясали мысли о вырубленных охранниках, что придется с ними разговаривать, и что сейчас вернется Дьерк, и с ним тоже нужно как-то говорить — но все это было неважно. Откуда-то выпала совсем неважная мысль, что нужно пойти проведать Дэнни — но про Дженсена он думать не мог. Дьерк не задержался — как и предчувствовал Джаред, пришел скоро и холодно-отстраненно спросил у Джареда: — Там парни в дверях валяются… твоя работа? Джаред, тоже ощущая отстраненность, будто не с ним все происходит или уже все похуй, кивнул. Дьерк, явно сосредоточенный на другом, сказал: — Понятно… Вот что, Джаред. Вызови для них лекаря. Для них и для Дженсена. А мне нужно во дворец. — Сэр, возможно, я не в свое дело вмешиваюсь, но… — Вот именно, — перебил его Дьерк и впервые взглянул ему в лицо. Джаред поразился, как может измениться, постареть человек буквально за часы. Дьерк сверлил его неприязненным взглядом и говорил: — Ваше дело присматривать за омегой и за Дэнни. Джаред вынужден был подчиниться, хотя бы внешне. Он даже вызвал врача и наскоро проверил Дэнни, тот спокойно спал в своей кроватке, но потом Джареда неудержимо потянуло назад, в гарем. Парни уже приходили в себя, но Джаред пробежал мимо них. Отвечать, так за все грехи сразу, а может, и не́ перед кем уже будет отчитываться, у него были очень нехорошие предчувствия по поводу такого неурочного отъезда Дьерка во дворец. Пробежал анфиладу комнат, остановился перед игровой комнатой — на этот раз двери были заперты. Джаред испугался, испугался так, что затошнило: неужели-таки убил, вопреки сказанному ему, Джареду? Не вызывают же лекарей к трупам? С остановившимся сердцем толкнул двери, они со скрипом распахнулись. Дженсен лежал на полу в неудобной, вывернутой позе и пытался принять другое положение. Дьерк только опустил цепи, позволившие Дженсену рухнуть на пол, но не освободил его, оставил так, и Джаред выругался, страх потихоньку отпускал: он увидел, что Дженсен жив и даже пришел в себя. Джаред бросился помогать, пытался усадить Дженсена, но тот заваливался, в конце концов он уложил Дженсена на спину и принялся ощупывать всего: трогал стальные браслеты на руках, тянул стиснувшее грудь кольцо. Заговорили одновременно, Дженсен сквозь зубы выдохнул, жмурясь от боли: — Там, посмотри у двери, справа, на тумбе… Джаред же спросил: — Как открыть, где ключ? Услышав Дженсена, сказал себе:  Ага! — и метнулся к тумбе. Он совершал все эти действия механически: найти ключ, уложить тело удобнее, поправить руку, снять наручник, второй, снять этот ужасный, широкий, из двух полукружий, похожий на средневековое орудие пытки обруч с груди. Он стоял на коленях перед лежащим Дженсеном, отбросив прочь железки, и осторожно ощупывал всего снова, во второй раз, нет ли где сломанных костей, но думать боялся, боялся смотреть Дженсену в лицо. Все-таки посмотрел и стало еще хуже. Лучше бы не видеть этого понимающего, больного, принимающего взгляда. И улыбки, как приговор, ему, Джареду, быстро пропавшей, горькой, кривой, обреченной. Джаред не хотел, но само вырвалось, сказал мрачно, полуутвердительно: — Ты и правда был готов умереть. Дженсен странного своего взгляда, прощающего и больного, не отводил, губы хоть и дрожали, но сложились в едкую горькую ухмылку: — Да… Он прав, лучший… выход. Никто не… будет… плакать. Джаред дернулся, но знал, возражать сейчас, говорить:  а как же я, а как же твой сын — это лишние слова, и не того он совсем ждет, не слов, а чувств от него, Джареда, и его не обманешь — он как чертов ебаный рентген, видит его насквозь, читает его смятение, страхи, сомнения; и ему больно, но врать, притворяться — это сделать во сто крат хуже, уподобиться Дьерку с его мольбой: давай сделаем вид, что ничего не было. Вместо слов Джаред достал из внутреннего кармана фляжку, отвинтил крышечку и подставил руку под голову Дженсена — тот сразу же покорно открыл рот, не сомневаясь ни в чем, не спрашивая, что там,  присосался, пока не ополовинил ее. Джаред точно почувствовал, когда все, хватит, отталкивает языком. Убрал фляжку, бережно отпустил голову Дженсена и допил крепчайший эль, сладкий на вкус, нежный. Допил и посмотрел на омегу, тот уже поплыл. — Я тебя сейчас на кровать отнесу, — сообщил Джаред. Дженсен никак не откликнулся, на время даже будто отключился, был жутко тяжелым, но оказавшись в кровати, очнулся и уставился на Джареда тем же самым, недавним, душераздирающим взглядом. Джаред не вытерпел, вскочил с кровати, потом снова сел, он чувствовал себя виноватым и непонятно почему, и это бесило, бесило. — Что? — наконец спросил он, стараясь, чтобы голос звучал мягко, но даже себя не обманул. Дженсен тихонько вздохнул. И еще тише сказал: — Я видел, как ты на меня иногда смотришь, Джаред. Я… я ведь все, все предусмотрел, все сделал… но одного не учел, самого… самого главного. А этот… он уехал во дворец, да? У Джареда тревожно стукнуло сердце, он и забыл про Дьерка, находясь рядом с Дженсеном, копаясь в своих терзаниях. Точно, уехал же, как он мог забыть?! — Да, — сказал он нервно, — думаешь, он убьет Эрмина? Он помнил, как Дженсен отвечал на его слова «Он убьет тебя.» — «Может, не меня.» — а кого? Вариант оставался один. Дженсен, ему трудно было говорить, но он ответил, чуть не оскалясь: — Главное, пусть хоть что-то сделает, тогда я буду считать, что не зря позволил себя измордовать. Хотя было бы лучше, чтобы покушение не удалось. Но важно, чтобы оно было. Дженсен замолчал, переводя дух, Джаред спросил, удивленный: — Почему? Дженсен злой был лучше Дженсена умирающего-прощающего-прощающегося, и Джаред решил до самого прихода лекаря поддерживать с ним беседу в таком русле, если гнев действует на него, как оживляющий пендель, к тому же Джареду и впрямь было непонятно, почему одно плохое лучше другого ужасного. Дженсен недовольно, болезненно поморщился, вздохнул досадливо, но ответил: — Эрмин благосклонен ко мне. Ты забыл? — он едко усмехнулся и в глазах его отразилась злобная решимость и горечь, — он поможет бедному несчастному омеге, лишившемуся всего, когда Дьерка арестуют. А Эрдаль, его сын, когда придет к власти, в лучшем случае отправит меня в ссылку. В худшем — посадит в Черную крепость, как члена семьи заговорщика. Ну, правда, еще есть призрачный шанс, что Дьерк станет правителем. Но это почти фантастический вариант… Джаред некоторое время смотрел на Дженсена, закипая от гнева, потом выругался и воскликнул: — И это твой план?! Твой великолепный план, блядь?! Или Эрмин сделает тебя своей шлюхой, да что там, уже сделал, или он умер и ты отправляешься в ссылку — такой прекрасный расклад! Ах, да! Еще есть вариант, что Дьерк станет правителем, шанс почти невероятный, но все-таки! Он брат правителя! И тогда ты в жизни не отмажешься от него, никогда. Дженсен побледнел и проговорил тихо, глядя Джареду в глаза с холодной яростью: — Это все ерунда. Все, что ты болтаешь. Если бы Дьерк был альфой, настоящим альфой, он бы убил Эрмина сразу, как почувствовал на мне его запах. Или затаился бы, устроил заговор и убил бы его. Но он трус и слабак, и он никогда не сможет убить Эрмина. Ему не стать правителем. Я упомянул о такой возможности, чтобы показать тебе, что продумывал и это. Свои действия даже в этом невероятном раскладе. Но это нереально, мне понадобилось столько времени, чтобы он попытался отомстить за меня, но я все равно не уверен, что он хотя бы просто ударит Эрмина. А что касается шлюхи… так никто не заставляет тебя здесь сидеть около шлюхи, я всегда был таким и буду, я буду использовать все свои возможности! Джаред уже глубоко раскаялся, что оскорбил Дженсена, пытался сказать хотя бы слово, но Дженсен злился, сверкал глазами и выплевывал злые слова: — И еще, Джаред, если ты не понял. Я не хотел никого убивать. Я не хочу, это слишком просто. Поэтому все так долго, запутанно. Проще убить, да. А я хочу, чтобы они все жили: и Ведди, и Рейрак, и Дьерк — жили — и страдали. Все вы и ты тоже. Сытые, умные, правильные. Я хочу сломать ваши жизни так же, как вы сломали мою. Ненавижу вас всех, тебя ненавижу! Ты смотришь на меня, как на монстра, ты же, ты… Ты же предал меня уже снова! — Нет, — прошептал Джаред, — нет. Это неправда. Дженсен резко замолчал, как выключили, дышал взволнованно, грудь быстро-быстро поднималась под тонким пледом, лицо приняло высокомерное выражение. — Уходи, — сказал надменно, — убирайся. И не смей приходить больше. Прикажу, чтобы тебя не пускали. Уволен. Вон отсюда. Джаред неловко поднялся, отступил от кровати, мысли путались, как-то все резко вдруг превратилось в кошмар, что он такого сделал, сказал? Ну сказал, ну да, мудак, разозлился и брякнул глупость, но он ведь так не думал! А Дженсен и слушать не хочет извинений. И что-то ведь было важное в разговоре, мелькнуло, но он упустил, упустил это и вспомнил уже в дверях. Но в комнату уже вбегал семейный врач, охнул, увидев разбитое и располосованное лицо Дженсена, начал что-то нервно испуганно болтать. Джаред вышел и плелся по длинным переплетеньям коридоров похожего на муравейник гарема и все пытался понять: складывалось, вроде бы, просто, но… неужели правда? Дженсен не учел, что Джаред может увидеть монстра. И этот монстр ему не понравится. Но… почему это важно — монстру? И настолько сокрушительно было прозрение — что монстр чуть не опустил руки, чуть не сдался. И был готов умереть.

***

На входе в гарем уже никого не было, даже и покалеченных им стражников, и почему-то это Джареда не удивило, он затворил распахнутые настежь двери и медленно двинулся в северное крыло, где проживал Дьерк, где были комнаты Дэнни и его, Джареда. Медленно шел и двигался медленно, бродил по своему-не своему жилью, трогал зачем-то статуэтки на стеклянной высокой этажерке, проводил рукой по краю стола, приземлился в кресло перед камином, выдохнул — пфффф. И начал думать про Дженсена. Нельзя было его ругать, но, черт, как же надоели его выкрутасы и бесконечная, безбрежная самоуверенность, но другого Дженсена он представить не мог, вернее, другой ему был не нужен. Вот, вот оно, главное. На самом деле — неважно. Вообще неважно, что он сделал, что сделает еще — нужен он, такой, какой есть, пугающий, неуемный, недолюбленный и добивающийся любви, любви, конечно. Все, что он делает сейчас, чтобы расчистить себе дорогу, — это действия, ведущие к цели. А цель… Цель чуть не была потеряна, вернее, так казалось Дженсену. Джаред вспомнил, что Дженсен говорил:  «Убирайся, ты уволен», — и хмыкнул. Наивный, неужели думает, что вот сейчас, в такой решающий, важный момент он уйдет? И мысли ведь не возникло, Джаред думал совсем о другом, забегал вперед, однако же нужно было возвращаться в настоящее, чтобы решить задачи будущего. Джаред решил проверить Дэнни. Вот свербело что-то внутри и это можно было назвать предчувствием, во всяком случае спать сегодня ночью казалось плохой идеей. Пока Дьерк не вернулся. Дэнни и не спал, Джареду обрадовался, хотел вылезти из кровати, но Джаред не позволил, а Дэнни уже жаловался: папа не пришел его поцеловать перед сном! Он так привык, а папы Дженсена нет, он ведь не заболел? Джаред, Джаред, а давай сходим к папе Дженсену, он ведь не забыл про меня? Джаред как можно ласковей улыбнулся встревоженному несчастному альфенышу и погладил его по голове. Альфик выглядел так трогательно: светлые волосы спутались, и губки дрожали, огромные, в пол-лица, глазки были полны слез, и ужасно было его жалко. Да что ж такое, всех жалко… — Он любит тебя, Дэн, перестань. Он просто нехорошо себя чувствовал, я как раз от него, он велел непременно поцеловать тебя — за него. Можно? Дэнни подумал и неуверенно кивнул. Джаред невесомо коснулся губами его макушки, укрыл одеялом. Дэнни, слегка успокоенный, глаз с него все равно не спускал и тут же попросил: — Не уходи. — Хорошо. Джаред покладисто уселся в кресло, на котором обычно сидел с книжкой Дженсен и читал Дэнни сказки. Вспомнил про Дженсена в очках, как он тут восседал и выглядел таким милым, домашним, улыбнулся, предложил:  — Хочешь сказку? — Нет, — Дэнни, будто чувствуя общую нервозность в доме, ерзал в кровати, выглядел и несчастным, и сердитым, и испуганным. Больше испуганным. Попросил тихонечко: — Ты просто посиди со мной рядом, пока я не усну, ладно? Мне страшно. Джаред лишь молча кивнул, горло сдавило. Малыш как будто знал, что с родителями что-то случилось. И с Дженсеном, и с Дьерком. Джаред сидел, сидел, да и заснул, убаюканный тихим сопением Дэнни, теплом, мягким светом ночника и проснулся резко, как от толчка, выпрямился в кресле. Дэнни сидел столбиком на кровати с огромными глазами и зажимал себе рот обеими руками, а в воздухе висело эхо выстрелов. — Что?.. Грохнуло снова, Дэнни дернулся всем телом, в голове Джареда пронеслась сразу туча мыслей, оформившихся обрывочными словами: началось… черт, Дьерк! Он таки решился! Что он сделал?! Дженсен!.. К нему… Куда спрятать Дэнни?! Вот черт!!! Джаред отчетливо услышал звон бьющегося стекла, чей-то крик, вскочил, метнулся к окну и раздвинул шторы. Весь огромный двор перед подковообразным домом Дьерка Арни заполняли черные машины падальщиков, так окрестили между собой простые люди инквизиторов, и у Джареда упало сердце. Неужели так серьезно? Неужели убил? Впрочем, инквизиторы появлялись всегда в доме приговоренного человека, преступника высокого ранга. Просто если они приходили глубокой ночью, это значило: мародерство, устрашение, насилие, при неповиновении убийство. Если приходили днем — все ограничивалось чинной описью имущества и арестом. Джаред, подхватив Дэнни на руки — некогда, некогда одеваться, пижамка, этого достаточно —  побежал к себе. Поставив мальчика на пол, приказал: — Стой на месте! — и бросился за оружием. Набил в карманы патроны — быстрее, быстрее! Так, вот револьвер, нож, еще охотничий нож, отлично. Помедлил лишь секунду, глядя на Дэнни, но принял решение, схватил его в охапку и приказал: — Дэн, обними меня за шею и закрой глаза. Держись и ногами, и руками, и не отлипай, и ничего не слушай, держись крепко. Я не могу тебя тут где-то спрятать, боюсь… боюсь, что найдут. Мы с тобой идем к папе Дженсену. Слышишь? Мы должны его найти, и тогда мы вместе уйдем отсюда. Втроем. Как тебе план? — Хорошо, — серьезно сказал Дэнни и вцепился в него как клещ. Джаред удовлетворенно угукнул и пошел вперед. Альфа-покои уже грабили, тут и там слышны были крики погромщиков. Джаред озлобленно ругался с воображаемым Дженсеном: Что, умник, а эту хуйню ты предусмотрел, интересно?! Лояльно относится. Эрмин лояльно к тебе относится! Конечно, но под ним хуева туча рьяных исполнителей, которые знать не знают о ваших особых отношениях, они действуют тупо по шаблону: нападение на правителя — заговорщик — убийца — покарать — сигнал падальщикам — и привет; пока приедет твой прекрасный принц, от тебя рожки да ножки… Тьфу, не накаркать. Не удалось из альфа-крыла пробраться незамеченным в гарем, прямо перед ними выскочил падальщик в натянутой на морду эластичной маске, дырки только для глаз — они все прятали лицо когда шли грабить дома богатых преступников, боялись мести. Джаред не раздумывая метнул в грабителя нож, и падальщик безмолвной кучкой повалился на пол. Джаред стащил с него маску, надел, вынул из тела нож и двинулся дальше. Дэнни висел на нем как приклеенный, обхватив ногами-руками, прижавшись лицом к плечу, и даже не пикнул. Ни капли сожаления не испытал, что пришлось использовать нож и, скорее всего, убил он этого не вовремя выпрыгнувшего поперек дороги мародера. Плевать на него, конечно. Если бы не было Дэнни на руках, он бы действовал голыми руками: просто придушил бы слегка — но тут у него не было выхода. Пришлось убивать. Двери в гарем были опять распахнуты, и Джаред сжал челюсти. Лишь бы их было не слишком много. Лишь бы их интересовало барахло, а не слабый избитый омега, он ведь так измочален. Может, не позарятся? Позарились. Правда, основной шум был слышен чуть дальше, там кто-то громко и отчаянно кричал, Джаред вспомнил — наложники! Он их никогда не видел, ему и не полагалось, кроме слуг и хозяина, их никто не видел, и Дженсен долго сидел вот так, как в тюрьме, но сегодня в половине, где содержались наложники, были гости. И у Дженсена тоже были гости. Не успевший убежать служка валялся на полу, то ли без сознания, то ли убитый, под головой его собиралась кровь, а на Дженсена забрался уже один из падальщиков и, с трудом удерживая ему руки над головой — Дженсен отчаянно сопротивлялся — говорил своему дружку: — … смотри, какой горячий. Кайле, помоги мне. — Драная сука, — Кайле, крупный и толстый, скривился, глядя на Дженсена, — весь побитый. Пошли лучше дальше. Может, не такие драные там есть. Слышь, как орет один? Падальщик не согласился и, раздвинув коленом ноги Дженсену, навалился на него всем телом. — Нет, приятель. Ты не прав. Это ж королевская сучка. Вон какой… Бьется. Огонь! Этого сам хозяин объезжал. Объезжал, объезжал, да и не объездил… Слабак. Королевской сучке нужен правильный альфа. Дженсен невероятным усилием скинул с себя насильника, тот с руганью скатился с кровати. Вскочил, зарычал: — Ну все, сука, тебе конец. — Не так быстро. Падальщики оба вскинули головы: не боялись, что узнают, стянули маски, значит, собирались убить омегу после того, как наиграются — и Джаред без колебаний метнул нож в Кайле. Тяжелый, хорошо сбалансированный нож со смертельным свистом воткнулся в шею толстого потрошителя, тот, недоуменно открывая рот, бестолково схватился за рукоятку, зашатался, упал — сперва на колени, потом и навзничь, задергался в конвульсиях, но никто не смотрел на него. Сбитый с толку его маской падальщик, наставивший было на него оружие, спросил хмурясь: — Ты кто? Охуел совсем? Или первый хочешь? Джаред держал заряженный револьвер направленным на падальщика, падальщик целился в него, и надо было как-то спрятать, защитить Дэнни, висевшего у него на груди, и непонятно как. Что делать? Убедить потрошителя, напугать? Джаред проговорил холодно: — Королевская сучка для королей. Падальщик-инквизитор оскалился и схватил Дженсена, дернул его на себя, укрылся им, как щитом: — Его «король» нынче свергнут. Сэру Арни как раз выжигали глаза каленым железом, и он орал на всю крепость, когда мы отправлялась сюда. — Ты не понял, болван, — Джаред старался вложить в голос как можно больше презрения, угрозы и превосходства. — Думаешь, наш благословенный правитель для того избавился от родного братца, чтобы ты сунул в его сучку свой хуй? Падальщик непонимающе моргнул, ему потребовалось время, чтобы переварить информацию. На лице мелькнула неуверенность, но он тут же успокоил сам себя громким воплем: — Пиздишь. Не стал бы он так подставлять свою сучку. Он бы королевскую охрану… или увез отсюда. И вообще, кто ты такой? — Тупица, — презрительно проговорил Джаред и демонстративно спрятал револьвер, приведя в замешательство падальщика, — так не терпится присунуть? Валяй, а я посмотрю, что с тобой потом будет. Что вообще с вами, болванами, будет, когда Эрмин узнает, как вы тут без позволения хозяйничаете. Джаред блефовал — вот же, набрался, с кем поведешься — но до него доходили слухи, что такое бывает: еще не успеет затихнуть эхо выстрелов очередного нападения на какую-нибудь знатную персону, а уже очевидно виноватую сторону грабит особо шустрое подразделение падальщиков. Часто бывало подобное в период смут и безвластия, но и в мирное время случалось. Джаред напряженно смотрел в лицо падальщику, ловя его реакцию, главное было поймать самую первую, самую правдивую эмоцию, и он увидел. Это был страх, страх напополам с неуверенностью. И тут, воспользовавшись его замешательством, Дженсен с силой ударил по его руке, от неожиданности падальщик выстрелил, пуля ушла в потолок, а Джаред мгновенно выхватил свой револьвер и послал пулю ему в голову. Падальщик и Дженсен с грохотом упали за кроватью, Джаред, не выпуская оружие из рук, медленно двинулся вперед, обходя кровать, пока не увидел, как Дженсен стоит на карачках над трупом и трясет головой. Он прислушался к возне и крикам в гареме, каждую минуту ожидая, что сейчас прибежит на выстрел толпа, но тут и там стреляли, кто-то орал, визжал. Джаред перевел дух. Кажется, никто не придет. Дэнни, наконец, зашевелился, через плечо посмотрел на Дженсена, пискнул: — Папа! На Дженсена это подействовало как удар током, он дернулся и повернул голову к ним, к Джареду, к Дэнни на его руках, переводил взгляд с одного на другого и, кажется, не мог вымолвить и слова. Его сотрясала крупная дрожь, но слова были и не нужны: он так смотрел, будто не надеялся уже их увидеть никогда — у Джареда в животе разливалось тепло и отчего-то не получалось сглотнуть комок в горле. Джаред, не выпуская Дэнни — мальчишка так и не размыкал своей смертельной хватки, весь в папочку — протянул руку Дженсену. Тот уцепился за нее, с трудом встал, Джаред лаконично спросил: — Можешь идти? И тут Дженсен опустил закостеневшие плечи, привалился к Джареду, уткнулся ему в грудь головой, притерся почти к Дэнни, простонал: — Ты не ушел. Обнимал их обоих, вместе, трясся, но уже меньше, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, все пряча лицо, потом поднял глаза на Джареда. Чистые, яркие, без прежней затягивающей страшной пустоты. Сказал: — Спасибо, что не оставил его. Я чуть с ума не сошел, когда думал, что с ним. Джаред нетерпеливо улыбнулся ему: — Может, все-таки потом будем медали раздавать? Дженсен, надо уходить. — Да. Уходим. Они почти уже выбрались из гарема: Дженсен вел его какими-то дальними закоулками, и шум остался позади, и никто не попадался навстречу — но когда они вылезли через окно в парк, внизу, у калитки, ведущей на свободу, их ждали. И их было много, не уйти, и странно было — откуда? Откуда они знали, эти люди в… форме королевской гвардии? С открытыми лицами. Не падальщики. Джаред услышал, как Дженсен выдохнул, но сам не видел особой разницы — опасны казались и падальщики и гвардейцы, черт их разберет. Их быстро окружали больше полусотни людей, переговариваясь по рации, кому-то что-то докладывая, Джаред слышал отрывки: —…да, сэр. Жив, все хорошо. Я вижу его своими глазами, сэр, он стоит передо мной. Да, сэр, непременно будут наказаны, никто не выйдет из дома, там идет зачистка, дом окружен. Мы узнаем, кто зачинщик. …омега? Конечно, доставим, сэр. Его величеству не о чем беспокоиться… — и Джареда услышанное совсем не успокаивало.