Последний круг - Земля

Филипп задумчиво осматривал арсенал на столе: пара пушек, глушилки, камеры и различные датчики аккуратными рядами лежали рядом. Описав круг вокруг своей оси на стуле, наемник прикрыл глаза и прокрутил в голове краткий план на завтрашний день. Завтра ему предстоит лично заявиться в головной офис, чтобы расставить по нужным точкам технику. Самое главное, не попасться на камеры и не вызвать подозрений, поэтому сразу после отчета нужно ускользнуть на нижние этажи и продумать варианты маршрута. Джек скинет вечером свои предложения, а завтра все решится. Солнце за окном село, и комната Филиппа погрузилась во мрак. Он просидел за сбором больше двух часов, погруженный в планирование. Тео с Алисой давно поужинали, и девочка после насыщенного дня развлечений должна была уже мирно сопеть в подушку вместе с послушником. В квартире было очень тихо. «Точно спят», — подумал парень, бегая бездумным взглядом по монитору с данными. Внимание глаз привлекла застеленная постель, и воспоминания вчерашней ночи моментально ворвались в сознание. Как бы хотелось отмотать время назад и насладиться этим моментом еще раз. О произошедшем сегодня утром думать не хотелось. Да и смысл думать, если уже ничего не сделаешь, ничего не поправишь. Из глубины квартиры послышались шаги. Филипп отвлекся от мыслей и распознал аккуратную походку Тео. Щелкнула замком дверь, и юноша заглянул в комнату. — Почему вы сидите в темноте? — Чтобы ты не стеснялся приставать, — устало усмехнулся наемник. — Иди сюда. Теодор приблизился и уселся на кровать, оказываясь напротив. Один из рукавов его пижамы светился слабым голубым светом. — Я посплю сегодня тут? — спросил он как ни в чем не бывало, укладываясь на локти. — Что? — вскинул брови Филипп, но в темноте его удивление было заметно больше по голосу, а не по мимике. — У меня слуховые галлюцинации или ты сейчас сам это предложил? — Думаете, я вас так всю жизнь сторониться буду? — вопросом на вопрос ответил послушник, болтая ногами над полом. — Нужно привыкать. — Действительно, — тихо подтвердил Фил, вставая со стула. Он плюхнулся рядом и привлек юношу к себе. Тот не сопротивлялся. Вблизи черты его лица были больше различимы, и Филипп заметил странный невидящий взгляд. — О чем ты думаешь? Теодор пожал плечами, но потом после короткого молчания вздохнул. — С вами все в порядке будет? — Ты беспокоишься обо мне? — мягко улыбнулся ему наемник, убирая прядь черных кудрей с чужого лба. — Такой милый, когда строишь из себя муженька. — Не забывайте, что я умею доносить информацию четко, — ответил Тео, намекая на недавнюю пощечину. — О да, забыть будет трудно. — Они оба тихо рассмеялись, и после Филипп решился задать другой вопрос: — Так ты не ненавидишь меня? Улыбка померкла, и он напряженно ждал ответа. Вместо слов он почувствовал на своей щеке теплую ладонь, и лёгкий чмок нарушил кроткую тишину. Сердце пропустило удар, когда их губы соединились на короткий момент. — Я ведь столько раз говорил вам, что чувствую. Пора бы уже самому мне кое-что сказать, прежде чем уходить на дело. Не думаете так? — Ты стал дерзить мне наравне с Алисой. Она на тебя плохо влияет. Надо быть с вами обоими построже. — Я просто пожелаю удачи, — фыркнул Тео, садясь на кровати. Голос его стал серьезней. — Вы не думали, что будет после… вашей миссии? Вдруг что-то случится, и Алиса может… может… — Он не договорил, отводя взгляд и поджимая губы. Филипп думал. Он много подумал за все то время, что готовился к скорой расправе с гондольерами. Однако это были тяжелые мысли, которые немного рассеивались, когда Теодор был рядом. Он действительно милый. Когда он поднимает брови в беспокойстве и делает щенячьи глаза, Фил готов что угодно сказать и сделать. Он привстал и взял юношу за подбородок. Теодор опустил взгляд, пряча в нем страх. Наемник медленно провел пальцами по его бледной щеке. — Я не боюсь за Алису, если рядом останешься ты. Послушник с ужасом уставился на Филиппа. Тот невидящим взглядом скользил по его шее. Тео взял его лицо в ладони и заставил очнуться от мыслей. — Не смей. — Его голос и нижняя губа задрожали. — Уедем без этого. Мы все. Ни к чему последний шаг, у нас есть возможность прямо сейчас сбежать. — Нет, Теодор. Я не уеду без ответов, — твердо ответил Филипп. Странное дело, Теодор совсем позабыл о своей подчёркнутой вежливости и границах, перейдя на «ты» и притянув лицо Филиппа к своему. Горячие слезы потекли по его щекам, а глаза закрылись. Лишь ресницы подергивались при каждом всхлипе. Он обхватил парня руками, заглушая плач на его плече. Филипп ласково обнял его в ответ, чувствуя странную тупую боль в груди. — Пожалуйста, не надо, — тихо прорыдал юноша, цепляясь за его плечи. — Неужели ты не знаешь, что бесполезно меня отговаривать? — попытался сгладить углы Филипп легким смешком, но он вышел неловким. — Знаю, — послышался ответный всхлип. — Но не лишай меня надежды. «Он все понял, — осенило Филиппа. — Поэтому так горько плачет». — Эй, эй, — позвал парень, заставляя послушника посмотреть на себя. — Чего слезы проливаешь раньше времени? Я живой и здоровый, никто не собирается умирать, хорошо? Не хорони меня, а то я подумаю, что ты во мне сомневаешься. Меня не зря несколько лет обучали головорезы, уж с кучкой охранников справлюсь. Мне ли не знать, каких ослов туда берут. — Каких? — всхлипнул возмущенно Тео, устремив взгляд темных глаз на пытающегося его успокоить наемника. — Думаешь, я не в курсе, где ты работаешь? Там уж точно не охранников с торговых центров нанимают. Джек рассказал мне в основных чертах, но я не полный идиот, чтобы не понять всю картину. Там работают такие же убийцы, как и ты. — Но я-то лучший среди них, — усмехнулся Филипп, однако тут же перестал улыбаться, видя, что это не сработало. — Теодор, хватит сырость разводить. Ну, что ты вот как маленький. Даже Алиса не ревет, когда я на задания ухожу, а ты мне всю футболку намочил. Тео поджал губы и отвернулся, однако когда наемник тронул его за плечо, тихо произнес: — Я очень сильно волнуюсь. Я только обрел новую жизнь, обрел какой-то смысл существовать, потому что рядом появились дорогие для меня люди. Я горячо молюсь богу и благодарю его за каждый новый день, что могу проводить с вами. И боюсь, что у меня отнимут это. Филипп молча слушал, и его рука сама нашла чужую, мягко сжав худые пальцы. Тео затих, поворачивая заплаканное лицо к нему. Парень сам не заметил, как наклонился к нему и поцеловал. Медленно, аккуратно, вкладывая свои невысказанные чувства в нежные покусывания. Краткая речь Теодора вызвала в нем бурю эмоций, и он сам почувствовал ком в горле, когда во время поцелуя услышал новые всхлипы, а руки юноши вновь крепко обвили его шею. — Прошу тебя, — шепнул он в губы наемника. — Разве ответы на прошлое важнее настоящего? Филипп покачал головой, не зная, что ответить. Душа разрывалась между праведным гневом и местью к гондольерам, к его тяжелой жизни среди них, и между тем сказочным будущим, которое могло у него появиться, стоило руку протянуть. Он мог вернуть ощущение семьи, мог сам создать ее и быть полноценной частью. Забыть тот ужас, что произошел у него на глазах, дать спокойную жизнь сестре и перестать подвергать себя опасности. — Когда я был маленьким, то не понимал, почему моя мать была вынуждена прятаться от всего мира. Отец всячески контролировал, чтобы я хранил ее существование втайне, но я не понимал, зачем это делать. Что плохого сделала обычная женщина дядькам в костюмах? Как она мешала им жить? Почему за один вздох она могла поплатиться жизнью? Я не понимал даже тогда, когда в квартиру залетели мужики с автоматами. Они пустили пулю ей в лоб и свернули в полиэтиленовый мешок, как мусор, а меня скрутили и утащили в машину. Они выкинули тело по дороге в какую-то строительную яму за пределами Юнити-Стейшн, а меня отвезли в лагерь. Это было что-то вроде военной базы. Мне было лет пятнадцать, когда впервые пришлось увидеть смерть. Я не хотел с этим мириться. Хоть я и был послушным, спокойным ребенком, после увиденного я обезумел. Меня подолгу держали в карцере, избивали, морили голодом, пока я не перестал хотя бы бросаться на охранников. Затем меня стали учить убивать. Они воспитывали из меня такого же хладнокровного убийцу, как они сами, и у них почти получилось убить во мне бунт против их идеологии. Однако спустя три года, когда меня отправили обратно в город и дали Джека в качестве наставника, мой мир снова пошатнулся. Джек привез меня в квартиру, где был ослаблен контроль над ним и надо мной, соответственно. И тогда я увидел ее, маленький комочек золотых кудрей. На секунду мне показалось, что это ангел моей матери, ведь до того она была похожа на нее даже в таком возрасте. Алиса… Когда Джек сказал, что это моя сестра, я просто рухнул на пол и тупо глядел на маленькую девочку, которая подбежала ко мне и звонко сказала своим чистым голоском: «Это ты Филипп? Дядя Джек обещал, что ты придешь сегодня и будешь жить с нами». Тогда на меня нахлынули все те эмоции, что я подавлял столько времени. Я сгреб Алису в охапку и разрыдался, понимая, что у меня еще есть семья. Отец ведь пропал после смерти матери, и я не знал, что с ним случилось. Я думал, что остался совсем один и единственным моим смыслом станет жизнь наемника, у которого нет сердца. Нет ничего, что ему дорого. Однако все изменилось, и я решил для себя, что буду оберегать мою маленькую девочку гораздо лучше, чем отец мою мать. Гондольеры дали мне все, что я потом использовал против них. И вплоть до сегодняшнего дня я водил их вокруг пальца, пока не задумался, что так продолжаться бесконечно не может. Мне стали сниться кошмары, где в дом также врываются и убивают Алису просто потому, что ее существование под запретом. Я просыпался в холодном поту, а потом судорожно строил различные планы побега, но понимал, что умнее всего было держать ее под носом, ведь тут никто не станет искать. Я смог убедить их всех, что преданнее меня никого нет, и мой план работал идеально. Но бездействие меня убивало, и страх взросления Алисы только подливал масла в огонь. Сейчас, когда у меня практически развязаны руки, я хочу понять, за что. Почему я был лишен той семьи и могу потерять нынешнюю. Хочу разрушить их. Те ребята из-за океана… Похоже, они именно этого и хотят. Сначала я подумал, что они просто хотят устранить конкурентов, но чем больше Джек копал на них, тем яснее я понимал, что им тоже не по вкусу вся эта система с вырождением женщин даже спустя три четверти века чистого мужского существования. Это мой шанс, Теодор. Я могу помочь и разобраться сам. Хочу увидеть воочию, ради чего умерла моя мать. Действительно ли оно того стоило. Гондольеры испортили жизнь всем, кто мне дорог. По щекам Теодора все еще текли слезы, пока он слушал. Его рука уже сама сжимала чужую. Филипп пустым взглядом уставился на их переплетенные пальцы. — Филипп… — Теодор, — прервал его парень, очнувшись. — Просто побудь со мной рядом. Эту ночь и все остальные, прошу тебя. Послушник судорожно закивал, протягивая к нему руки для объятий и утыкая его носом в свою шею. Пальцы нежно вплелись в густую шевелюру, и Филипп закрыл глаза, жадно хватаясь за это тепло, исходящее от юноши. Такой нежный, ласковый и мягкий. Парень не мог насытиться его присутствием, цепляясь за его спину, как за последнюю надежду. Он сам не заметил, как начал покрывать поцелуями его шею и как из уст Тео вырвался тихий вздох. Худые пальцы зарылись в темные волосы и сжали их, отчего Филипп мгновенно завелся. Он повалил юношу на постель и, не дав ему что-то сказать, впился в его губы, словно голодный зверь. Теодор не сопротивлялся, даже наоборот. Он с непривычной страстью отвечал на грубые и нетерпеливые ласки, снимая с себя попутно пижамную рубашку, после чего на его грудь, плечи и ключицы обрушились поцелуи вперемешку с укусами. Тихое шуршание постельного белья мешалось с такими же тихими стонами. Парни очень быстро оказались без одежды, плотно прижимаясь друг к другу. Оба возбужденные и тяжело дышавшие. — Филипп, — судорожно зашептал Тео, обхватывая ладонями мужское лицо. — Сегодня я хочу испытать удовольствие от близости с тобой. Ведь если ты не вернешься ко мне, то я хочу успеть. Пусть это будет один раз, но я запомню его на всю жизнь. Будет глупо терять возможность соединиться с тобой и не узнать, что такое, когда тебя любят всецело. Нежность в глазах Филиппа смешалась с печалью. Он чмокнул юношу в лоб. — Что ты такое говоришь, дурачок? — заставил он себя рассмеяться. — У нас впереди будет много ночей, где я тебе буду показывать, как сильно могу любить. Но он не сказал «я обязательно вернусь». Лишь утопил свои слова в следующем глубоком поцелуе, заставляя Теодора забыть обо всем на свете. Уже глубокой ночью, когда послушник, весь липкий и горячий, заснул, наемник крепко обнимал его, раздумывая о сегодняшнем разговоре. Сон не пришел к нему сразу, и все это время он лежал и думал о человеке, сопящем рядом. — Как вовремя ты появился в моей жизни, Тео, — шепнул он спящему мальчишке на ухо и ласково поцеловал его в щеку, чувствуя, что с Теодором ему не будут сниться кошмары. Следующий день начался внезапно. Тео все еще спал, пока Филипп тихо собирал технику. Он осторожно поправил съехавшее одеяло и чмокнул юношу в лоб перед уходом. Алиса тоже еще сопела и даже не проснулась, когда брат проделал все то же самое. Ее детское личико было так спокойно, и Филиппу на какой-то момент почудилось, что все это просто страшный сон и нет никакой опасности вокруг. Сообщение Джека вывело его из этой радужной дымки, спрашивая, где он там копается. Парень собрался с мыслями и покинул квартиру. Операция по установке техники прошла успешно. Дел было на пять минут, и самое сложное было уловить момент и прицепить все оборудование, где нужно было. Он половину успел распределить, пока добирался до шефа. — А, Баюн, — вскинул брови шеф, когда Филипп зашел в его кабинет. — Решил пожаловать лично? — Ага, — ответил тот, вальяжно усаживаясь на один из стульев за длинным столом. — И хочу обговорить гонорар. — Что еще за гонорар? Тебе разве не упали бабки на днях? — Упали, но я не о деньгах хочу вести диалог. После отставки Фрэнка будет дележка территории, и я хочу успеть урвать лакомый кусок, который мне и полагается. — Вот оно что. — Шеф отвлекся от монитора и откинулся в кресле, окидывая взглядом наемника. Тот развалился на стуле, закинув ногу на ногу, и нагло улыбался. — Значит, хочешь его шлюх и доход? Что ж тогда почище работу не сделал? На лице Филиппа отразилось недоумение. — Что? — Ты сильно наследил в том борделе. Моим ребятам пришлось убирать за тобой грязь. — Шеф вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. — Мы зачистили это место вместе с тараканами. У парня все похолодело внутри. Это значило только одно — Шарля уже нет в живых. В сердце провернули нож. — Зачем надо было проводить зачистку? «Ля Фэдэз» был под крылом у нас, не было смысла всех убивать. — Ты наломал дров из-за этой шлюхи. Мне надоела ваша грызня из-за какой-то задницы. Ты проебался, а разгребать все мне. — Но это Фрэнк… — Довольно, — прервал его шеф, скидывая пепел в стеклянную пепельницу перед ним. — Фрэнка я наказать уже не могу, а тебе послужит уроком. Тебе и так все сходило с рук. — Но как вы вообще узнали? Мужчина сделал длинную затяжку, прежде чем ответил. — У меня есть свои крысы. Пока это не заходило далеко, я закрывал глаза на ваши срачи. Теперь этому конец. Надеюсь, в дальнейшем ты не будешь допускать таких же ошибок. Это тебе ясно? — Предельно, — процедил Филипп. — Тогда свободен. О новом заказе сообщат на днях. Про территорию Фрэнка можешь забыть. Стиснув зубы, Филипп резко встал и покинул кабинет. Из здания он вылетел как обезумевший, однако в машине он вцепился в руль и уткнулся в него лбом. В голове образовалась пустота, как и внутри него самого. Он даже не подумал об оставшейся технике, которую надо было распределить по точкам. — Мудак, мудак, мудак, — корил он себя, сжимая руль все сильнее. — Ебаный Фрэнк, ебаные гондольеры… Он не трогался с места, пока не пришел в себя. На глаза просились слезы, но он не пролил ни одной. Лишь частое и шумное дыхание звучало в салоне машины. — Шарль, прости, прости меня, — шептал он, будто тот мог услышать. В его смерти можно было не сомневаться. Филипп не хотел ехать в бордель и лишний раз убеждаться, как обстоят дела. Раз шеф так сказал, значит, Шарль уже мертв. Парень мог только надеяться, что его смерть была быстрой. То, как стал рушиться его мир вокруг, пугало. Потери за потерями. Стоило подумать, что он исправил свои ошибки, как ему тыкали в нос последствия. Как он мог так облажаться? Зачем оставил его там? Надо было увезти его и спрятать. Или хотя бы сделать свою чертову работу как следует. Но он был на эмоциях! Еще одна ошибка. И она стоила жизни одному из немногих, кто был ему дорог. — Рэм! — воскликнул Филипп, резко поднимая голову. Надо срочно поехать к нему и проверить, не добрались ли и до него эти уебки. Они и так загнали его в могилу витаминами, не хватало, чтобы еще в больнице прикончили. Мотор взревел, и машина понеслась по дорогам, разгоняя прочие автомобили. В больнице он с руганью пробился в палату. Его еле пропустили, ссылаясь, что пациент еще слишком слаб после процедур. Рэм и правда выглядел очень плохо, когда Филипп ворвался к нему. Он был до ужаса бледный, а углы худого тела торчали из больничной сорочки острыми выступами. Наемник тихо подошел к его постели, рассматривая изможденное лицо. Казалось, Рэм дремал, но когда Фил сел рядом и взял его за руку, приоткрыл глаза. — Отец мой мужчина, — слабо произнес он, выдавливая из себя улыбку. — Какие у меня гости. Извини, я не при параде, поэтому не смотри на меня. — Да какая разница, — склонился парень, прижимаясь губами к костлявой ладони. — Как ты? — Кормят достойно — прямо через трубку. Таких коктейлей я еще не пил. Люксовые, должно быть, — усмехнулся Рэм, положив руку на чужую голову и мягко погладив ее. — А так все путем. Мне кажется, один из медбратов на меня запал. Он так пялится на мою задницу, когда делает промывание. Филипп невольно прыснул со смеху и поднял голову. Боль глухо отозвалась внутри. Так не хотелось рассказывать ему о Шарле. — Ты сам как? Как мальчишка? Еще не кинул тебя, придурка? — Нет, не кинул, — улыбнулся ему Фил, невольно бросая беспокойные взгляды на капельницы вокруг и мониторы с проводами. Рэм, казалось, весь состоял из них. — Мы ведь даже не спали еще. — Ох, ты что, стал импотентом? Раньше ты таких молоденьких разводил в первый же вечер. Всех моих новичков утаскивал с дебюта к себе в койку. Я обслужу тебя по высшему разряду, когда свалю отсюда. — Ловлю на слове. Филипп ласково улыбался ему, но боль все разрасталась и плескалась в его глазах, как бушующее море. Слова с трудом шли из горла, застревая огромным комом. Хотелось разрыдаться и топнуть ногой, словно капризный ребенок, чтобы повернуть время вспять и не допустить ничего из того, что произошло. — Хватит на меня так смотреть, Баюн. — Напускное веселье ушло, и Рэм печально перевел взгляд на стену. — Знаю, что не в лучшем состоянии. — Это хорошая больница. Тебя тут поднимут на ноги. Обязательно! — Не неси чушь, Баюн. Мы оба знаем, что я умираю. Я смирился с этой мыслью, пока лежал тут и думал. Может, и мало прошло времени для осознания, но я решил посмотреть правде в глаза. — Рэм… — Ну что? Мне сняли интоксикацию, однако печень и какие-то отделы мозга сказали мне «пока-пока, сучка». Мой организм уже гниет изнутри, и врачи все время смотрят на меня, как на покойника. Молча берут анализы, молча дают лекарства, молча моют меня и кормят. Словно я уже труп. Я ведь все понимаю. — Да быть не может, чтобы они ничего не могли сделать! Блять, тут лучшие врачи, — вспылил Филипп, сжимая руку Рэма. Тот поморщился от боли, и парень тут же ослабил хватку. — Прости. — Ничего, Баюн. — Боже, да за что? Где я так успел проебаться, что все дошло до такого. Сначала Шарль, теперь ты. Где, блять, были мои мозги… — А что с Шарлем? — напрягся Рэм. Лицо наемника исказилось болью, и Рэм не стал спрашивать дальше. Он понял. Темная рука легла поверх двух светлых и слабо их погладила. — Мне жаль, Баюн. Правда жаль. Он не из тех, кому было суждено так рано. Он заслуживал жить и жить счастливо. — Его убили из-за меня, — выдавил Филипп, шумно выдыхая. — Я виноват в этом. И я не знаю, что делать дальше, Рэм. Что? Вокруг меня все умирают. Я устал от смертей. Устал быть причиной. Я такой долбоеб. — Ну, тише, тише, — начал успокаивать его Рэм, когда парень положил ему голову на грудь. — Тише, сладкий. Вокруг нас одна жестокость, и несправедливо винить только себя. Ты не самый конченный мудень из всех, в тебе есть много хорошего, и я был счастлив, что повстречал тебя. Думаю, Шарль тоже так считал и был с тобой на седьмом небе. Вы ведь почти парочкой были. Хоть он и был моим соперником во всем, я его уважал. Он был… само изящество. Тебе повезло, что ты разделил с ним столько ночей. Он принадлежал тебе всем сердцем, помни это. И не смей лить слезы, я тебя умоляю, а то я тут своими затоплю всю больницу. Наемник крепче обнял Рэма, а после отпустил и поднялся, собираясь с мыслями. — Мне будет очень не хватать его, — тихо произнес он, упираясь взглядом в пол. — Мне казалось, если я оборву с ним связь, то ничего не случится. Я так ошибался. — Мы все ошибаемся, Баюн. Мои ошибки привели меня сюда. Но такое бывает. У тебя есть твой пацан, и не проеби хотя бы его, ладно? Слабым движением руки Рэм заставил парня посмотреть на него. — Ты меня понял? Не расклеивайся. Это тебе говорит смертник, стоящий одной ногой в могиле. Уж не разочаруй меня. Филипп только и кивнул в ответ, вымучено улыбнувшись. Выйдя из больницы, Баюн сделал долгую сигаретную затяжку. Облако дыма тут же подхватил летний ветерок, унося его с собой высоко в небо. Парень молча наблюдал за ним, пока оно совсем не растворилось, и затянулся еще раз. В голове собирались кусочки запасного плана. Из-за дебильных эмоций он точно понадобится, раз часть безупречной схемы проникновения осталась у него в сумке. Филипп быстро набрал номер на браслете и мысленно умолял человека на том конце связи взять трубку. — Думал, ты не позвонишь. — В наушнике почти сразу прозвучал старый прокуренный голос. — Ты мне нужен сегодня, Марсель, — сразу к делу перешел наемник. — Говори, где ты, и я тебя заберу. — Деловой какой. Цена будет выше. — Мне плевать. Главное, чтобы ты все сделал быстро. — Понял, босс, — закашлялся старик, и было слышно, как он сплюнул. — Сейчас скину адрес. Только с тебя еще выпивка. — Как скажешь. — Голос Филиппа звучал жестко, но со следующей фразы смягчился. — Я рад, что ты выжил. — А я вот не особо, — печально прозвучал Марсель на том конце. — Выезжай давай. Адрес пришел сообщением, когда парень уже садился в машину. Боль в сердце притупилась и отзывалась теперь глухими ударами. Филипп твердо решил не думать ни о чем, что могло пошатнуть его состояние, пока все не решилось. Остался последний рывок, и он выехал с парковки, не подозревая, что виделся он с Рэмом в последний раз.