***
Отконвоированный в спальню Конто не выдержал и часа безделья. Не отвлекаясь больше на других людей, сознание его вновь закружилось, мысли растерянно бились в голове, не зная, за что ухватиться — столько всего произошло в короткие эти два дня, — и Конто беспомощно оглядел комнату, не зная, куда приложить нерастраченную энергию. Домашние хлопоты всегда помогали ему пережить, прочувствовать, решить что-то лучше, чем долгие душевные разговоры, но сейчас у Конто не было такой возможности. Столько еще несделанной работы требовало его внимания! Ладно, он всё равно думал, что Браты загнали его отдыхать почти случайно, скопом захватив вместе с Куклой: это на бету было страшно взглянуть — особенно когда он, так ничего и не сказав, послушно поднялся по лестнице, запинаясь о собственные ноги. Кукла, казалось, с самого завтрака не слышал ничего из того, о чем говорили люди вокруг, глубоко погрузившись в самого себя и неизвестно что решая. Конто беспокоился за него безумно, до онемения на кончиках пальцев, до больной головы, но, понимая, что не может — не-мо-жет, слышите? — ему ничем сейчас помочь, запретил сам себе к нему подниматься. Куклу бы, по-хорошему, отвести к Профессору: он мог так человеку мысли закрутить, что тот потом и своего имени бы не вспомнил. Или, может, Ваньку попросить? Да нет, Ванька Куклу поддержит в его стремлении наказать самого себя… Боже. Конто не понимал, почему его помощь Кукла больше не хочет принимать, и ему от этого было больно, и он злился сам на себя. Конто вспомнил, каким взглядом посмотрел на него бета, когда смог, наконец, заплакать, и ему захотелось лишиться сердца. Боже, почему Конто не может ему помочь? Почему? Почему он не может завернуть Куклу в свою ласку, как в теплое пуховое одеяло, и отогреть? Почему, несмотря на всеобщие усилия, его люди — нет, его семья продолжает страдать?.. Потому что Конто заставил их страдать. Боже, а ведь правда. Глухой смешок вырвался из груди Конто, когда он проследил свою мысль. Конто расклеился — и Ванька до глубокой ночи сидел у его постели; у Конто случился приступ — и у Сойки, милого Сойки всё валится из рук; Конто заставил всех волноваться — и Кукла сорвался. Господи, ему нужно что-то сделать, нужно как-то всё изменить, вернуть на свои места, нужно что-то, что-то… Конто понял, что кругами ходит по комнате, нервничая, только когда в дверь постучали. Дверь приоткрылась снаружи, внутрь просунулась голова Мелочи, а затем протиснулся и он сам, громко вздыхая. Конто, не зная, что и делать, подошел к нему, забирая из рук котомку с травами и бинтами. Мелочь послушно ее отдал и кивнул Конто на кровать: — Присядь, Хозяин, поболтаем. Конто быстренько расправил покрывало, примявшееся за утро, и положил котомку перед собой, садясь. Мелочь опустился рядом, тут же потянувшись осмотреть Конто. Приподнимая ему веки и считая пульс, он продолжил: — Кукле компресс приложил: его лихорадить стало, Сойка сказал, что от нервов, — Мелочь снова вздохнул, доставая из сумки стетоскоп; Конто тихонько застонал, когда это услышал, и альфа повернулся к нему. — Так, Хозяин, нормально всё. К утру завтрашнему как новенький будет, так что давай, без волнений. Не то сейчас нашатырь достану, как барина отпаивать буду, — пригрозил он, и Конто, сам чувствуя, как необходимо ему было отвлечься, бледно улыбнулся. — Ну, Хозяин, переключись. Всё и без тебя хорошо будет, веришь? — Конто, вспомнив, как то же самое ему говорили омеги Братов, только пожал плечами. Мелочь на это лишь устало закатил глаза: — Повернись тогда лучше спиной, сердце прослушаю. Билось у тебя вчера, как у перепелки. Кстати, Сойка извиняться приходил, что ли, — задумчиво добавил он, пока Конто поднимал рубаху, отвернувшись. — Я ему сказал, что, чем извиняться, пусть лучше компрессы каждые полтора часа меняет, так что дело ему нашлось. Все, разворачивайся. — А с Томом что? — спросил Конто, оборачиваясь через плечо. — Я его утром видел, он совсем бледным был. Ох, а я ему еще и от синяков забыл приложить, — спохватился он. Конто попытался встать, да Мелочь придержал его за плечо. — Да погоди ты, Хозяин, — Мелочь резко впихнул стетоскоп в сумку, бурча себе под нос: — И с чего бы тебе, интересно, забыть про компрессы, верно?.. Нормально всё с альфой этим, помирать не собирается; еще нас всех переживет, гнида городская. — Конто, напрягшись от его раздраженного тона, пригляделся к Мелочи — и опять укорил себя за то, что заставил всех волноваться: пальцы у альфы все были в чернилах, а значит, он опять не спал ночь, проведя ее за письменным столом. Значит, и на Мелочи всё это отразилось. Значит, сухой его тон — не просто проявление угрюмого настроения, что время от времени накатывало на него в последние годы и что лечилось одной душевной лаской, а нечто большее. Значит, Конто опять ошибся. Осознание этого такой горечью наполняло его сердце, что, не в силах в одиночку выдержать этот вес, Конто робко потянулся к альфе. — Мелочь, пожалуйста, — позвал альфу Конто, положив свою ладонь на его и прерывая этим нервные движения его пальцев, перебирающих содержимое сумки, — скажи, как мне все исправить? Ваня, Кукла, ты… Ты же целую ночь не спал, Мелочь. Что мне сделать, чтобы это прекратилось? Все будто с ума посходили, и у меня не получается… ничего у меня не получается. Мелочь вздохнул сам себе и посмотрел на Конто устало, потирая второй ладонью лоб: — Знаешь, Хозяин, я свое солнце уже похоронил, так что мне чуть легче, — он хмыкнул, и горькая складка собралась у его губ. — Что же до остальных… Никто не думал, что ты можешь умереть, понимаешь? Некоторые так и не поняли, но все равно когда-нибудь до этого дойдут. А пока… — Мелочь убрал свою ладонь, чтобы успокаивающе провести Конто по плечу. — Детская болезнь, Хозяин, не думать, что близкие могут умереть. Это нужно перерасти, просто переболеть. Оно само должно устроиться. И Мелочь, ухватив свою сумку, встал. — Я бы тебе посоветовал, конечно, сегодня еще отдохнуть, но когда это Хозяин отдыхал, верно? — альфа грустно улыбнулся вставшему за ним Конто. — Но слушай: обед на сегодня взялись готовить омеги Братов, за Куклой не будет спускать глаз Сойка, а остальным помощь не нужна. Так что сходи ты, Хозяин, к альфам, посмотри, как они там, или вот, заглянул бы к Профессору: он тебя звал как раз. Желательно, конечно, чтобы к вечеру ты не понял еще чего страшного, но это, как говорится, уже не в моей компетенции, — и Мелочь, потерев уставшую шею, ожидающе застыл. Конто в ответ мягко посмотрел на такого сильного, но такого уставшего альфу — и, не выдержав, притянул его в объятия. Мелочь этого, казалось, тоже ожидал, потому что, расслабившись, тепло-тепло обнял Конто в ответ. — Спасибо тебе, Мелочь, — выдохнул Конто куда-то ему в плечо. — Без тебя ничего бы у нас не вышло. — А уж как мы тебя благодарить должны, Хозяин, ты и не представляешь даже, — взъерошил ему волосы Мелочь, отстраняясь. — Ну что, пошли отдыхать? И Конто, вздохнув, улыбнулся.***
Проскользнув мимо занятых на кухне омег, Конто лениво пригрелся на крыльце, боком привалившись к перилам. Он запахнулся в кожух — Кукле в свое время очень понравился пошив крестьянского полушубка, так что сейчас почти все люди щеголяли в его обновках — и лениво, устало хлопал глазами, краем глаза наблюдая за альфами, что со смехом возились на земле. Мелочь сразу же присел рядом, переворачивая его запястье, чтобы считать пульс, и зябко ежился. Альфы еще за завтраком договорились, что сегодня снимут верхний слой земли да выкопают ямы для подпорок. Разбившись на пары, они сразу же устроили какое-то соревнование (Конто не узнавал, но, когда он пришел, Сохатый был уже наполовину забросан землей, тогда как другой альфа всего по колени). Сейчас же альфы, разгорячившись, посбрасывали верхнюю одежду да только огрызались весело на Мелочь, когда тот начал им за это выговаривать. — Гэй, Мелач, то ты сам паспрабуй з нами пакапаць — сонца и ня гэтак пекчы будзе! — улыбнулся белозубо один из Братов, ставя лопату в землю да разминая спину. — А омегу твоего в тягости будет, наверное, доктор с Луганки осматривать, когда я опять грыжу заработаю? — весело огрызнулся Мелочь, уже подходя к альфам и берясь за брошенную лопату. — Ну, так дайте и мне на общее дело поработать. — Брат, ты подывыся, якый злый ликар з нами жыве. Можэ, и нэ трэба такому лопату даваты? Щэ вбъе кого-нэбудь, — второй Брат, согнувшись рядышком в три погибели, как раз доставал новую лопату земли, но с удовольствием от своего занятия отвлекся. Остальные альфы тоже опирались на черенки, давая себе передышку. — Дык кали ен нават да донца ямы лапатай ня здолее дацягнуцца, ничога й ня здарыцца. Так, Мелач, даражэньки? Мелочь, и правда в полный рост едва-едва превышающий плечо Брата, всё же сумел извернуться, чтобы дать альфе подзатыльник, на что остальные альфы радостно зарокотали. — А вас, милый друг, я бы попросил не переходить на личности, не то это может плохо кончиться, — важно произнес Мелочь и, глубоко всадив лопату, кинул на обоих Братов большой пласт земли. Браты тут же разбежались в стороны, но другие альфы, похватав лопаты, собрались повторить подвиг Мелочи, прицельно кидая в них земляные комья, так что скоро смеющиеся и пыльные альфы были вынуждены запросить пощады. Конто от увлекательной этой сцены отвлекла рука, тяжело опустившаяся на его плечо. Обернувшись, он с удивлением увидел Тома, что напряженно застыл за его спиной. — Привет, Том, — улыбнулся ему Конто, — тебя Сойка накормил? Том быстро убрал ладонь и как-то непонятно хмыкнул себе под нос. — Да, прошу передать слова благодарности повару. Завтрак был удивительно приятным, — опровергая собственные слова, альфа поморщился, и Конто тихо засмеялся, думая о том, в каком же мире людей учат так над собой издеваться. Альфу же, кажется, реакция Конто совсем сбила с толку: — Прошу прощения за мой вопрос, но… Я сказал что-то смешное? Конто мягко покачал головой, понимая, что не сможет в полной мере объяснить альфе свой смех: — Том, мы же договорились, что ты не будешь притворяться, да? Так вот, завтрак тебе явно не понравился. А если не нравится, стоит просто об этом сказать, верно? Альфа, услышав его ответ, кажется, сломался окончательно, видимо, для себя решая, стоит ему оскорбиться или все-таки нет; Конто, чувствуя, что может этим его обидеть, запретил себе смеяться. Вместо этого он, отворачиваясь от задумавшегося Тома, оглядел побоище, получившееся в результате игры альф. Подумалось, что Тома стоит увести куда-нибудь из дома от беды подальше. Кажется, все были уверены, что именно от него пошли все их недавние беды, а уж если Мелочь расскажет про странный этот след на его плече… — Том, тебе тепло? Ты можешь идти? Альфа весь как-то встрепенулся, реагируя на смену темы, и круглыми глазами на него посмотрел: — А… М-м… Да? Конто, и сам оценив взглядом чуть большеватые крепкие штаны и спадающий с плеч кожух (молодец Том, нашел себе одежду), встал, не размениваясь на слова, чтобы не терять больше времени, и, ухватив альфу за обшлаг куртки, потянул его за собой к калитке. — Тогда тише, Том, и пошли. Альфа, сбиваясь с шага и припадая немного на одну ногу, послушно выскользнул за Конто на улицу и так же тихо двинулся за ним. Только когда они свернули от большинства домов, направляясь к хутору Профессора, Том будто очнулся: — Милый хозяин, можно ли мне взять на себя смелость поинтересоваться конечной целью нашего маленького путешествия? Если ты, конечно, не собираешься вновь довести меня до того плачевного состояния, в котором я пребывал, представ перед твоими глазами: тогда бы, вне всяких сомнений, я предпочел оставаться в неведении относительно способов... Конто, вынырнув из задумчивости и поняв, что останавливаться Том не собирается, всё же засмеялся, перешагивая через гнилой брус мощеной деревом тропки (Конто услышал, как от его смеха Том сзади подскользнулся, и поспешил помочь ему подняться, но использовал эту заминку для того, чтобы самому вклиниться в разговор). — Ох, Том, вставай, прости, заслушался. Я тебя увести со двора хотел, потому что тебе сейчас лучше никому на глаза не попадаться, кроме, разве что, Сойки. А идем мы к Профессору: и тебе хорошо бы было с ним пообщаться, да и я давно не заглядывал. Конто остановился и, увидев, что Том, отряхнувшись, опять открывает рот, улыбнулся и быстро-быстро закачал головой. — Слушай, Том, давай лучше сыграем? Ты же играл в детстве, да? — Играл, — как-то придушенно засипел альфа, и Конто на всякий случай пригляделся, но — нет, горло альфе ничем при падении не передавило, а от растяжения лодыжки люди хрипеть не начинают. — Значит, пошли играть, — подмигнул ему Конто, отряхнув альфу, как мог, от грязи, крепко взял его под руку, чтобы тот снова не надумал упасть по дороге — и они вместе, бок о бок, пошли в сторону Профессора.