"Искушение"

      Джеймс, проснувшись первым, тихо покинул квартиру — нужно было обдумать кое-что. С появлением Эдварда его жизнь изменилась. Словно одержимый, бизнесмен ждал наступления ночи, чтобы ещё раз испытать то незабываемое удовольствие. Хоть и прошло всего две ночи, но мужчина задумался, с кем ему комфортнее — с женщинами или молодым парнем? Впервые за десять лет он зациклился на одном человеке. Бёрк всегда следовал своему кредо — новая ночь, новая баба. Чуть ли не каждый вечер у него была новая девушка, и очень редко среди них были шлюхи. На продажных девочек Джеймс подсел буквально два месяца назад — слишком дешёвых он не брал, какими бы красивыми они не были. После бурной ночи с уличной «ночной бабочки», Бёрк долго лечил «букет» венерологический болячек, оставшиеся после девушки. Чем дороже девушка, тем она здоровее? Возможно, но рисковать бизнесмен больше не хотел, и теперь у него в кармане всегда есть запасная пачка презервативов.       Но даже постоянна смена девочек и жаркие ночи с ними не могли заполнить пустоту в душе мужчины. Джеймс относился к женщинам как к пустышкам, а не как к личностям. Всё из-за одной женщины, глубоко вонзившей острый кинжал в ранимое сердце мужчины. Джеймс из кожи вон лез, чтобы обеспечить любимой прекрасную жизнь, но видно деньги испортили её. Она изменила ему с его лучшим другом детства! После непоправимого удара, мужчина сомневался, что Питер — его сын. Он родился, когда у Бёрка уже было небольшое состояние, и кто знает, как давно Маргарет спала с Крисом.       С тех пор Джеймс, в плане романтических отношений, никому не доверял. Боязнь того, что ему опять разобьют сердце, мешала мужчине снова полюбить кого-либо. Даже собственного сына он ненавидел за то, что он остался с матерью. После этого мальчишка еще удивляется, почему папа игнорирует его? Сам виноват, нужно было думать, кто для тебя важнее — мать-шлюха, или любящий отец. Да, он больше времени отсутствовал дома, но ведь деньги даются нелегко! В свободное от работы время мужчина отдавал всю свою любовь единственному сыну, и какова его награда? «Хочу к маме!» Неблагодарная скотина! Поразительно, как легко подкупить пятилетнего ребёнка сладостями и громкими обещаниями.       Сидя в парке на скамейке, бизнесмен вертел в руках стакан с двойным эспрессо. Возвращаться домой не хотелось — там его ждал неблагодарный сынишка, но ведь и жиголо остался с ним, иди знай, вдруг парень действительно запал на Питера? Ему-то всё равно, сыну уже 15 лет, пусть спит с кем хочет, лишь бы его мать опять скандал не закатила. Тяжело вздохнув, мужчина вернулся к себе. Переступив порог своей квартиры, бизнесмен увидел как Питер и Мэлоу мило беседовали на диване. Заметив его, Эдвард поспешил покинуть квартиру, дав напоследок «мудрый», как он считал, совет. Этой шлюхе легко говорить, у него нет детей!       Хмыкнув, Бёрк стянул с себя пиджак и положил его на письменный стол у телевизора. Закрыв собой плазму, мужчина скрестил руки на груди, внимательно глядя на парня.       — Теперь объясни, что ты тут делаешь?       — Ты сам знаешь! Мама отправилась в круиз с Крисом!       — Почему ты решил прийти ко мне, а не к дедушке с бабушкой?       — Они живут во Флориде!       Бёрк вздохнул, выключая телевизор и приставку. Разговор с сыном опять зашёл в тупик, их неприязнь друг к другу слишком велика.

«Тебе нужно поговорить с Питером, и не только слушать — но и слышать его.»

      О чём говорить?! Хотя Эдвард был прав, пора окончательно разобраться с их с сыном отношениями. Пусть пацан знает, что ему нечего ждать от отца.       — Пап, ты любишь меня?       — Зачем задавать вопрос, на который ты знаешь ответ?       — Но ведь я твой сын! Раньше ты пылинки с меня сдувал, когда дома был…       — Это было до того, как ты предал меня так же, как и твоя мать.       — Мне было всего пять лет! Маму я видел чаще, чем тебя! Ты уделял мне всего несколько часов!       — Как ты можешь это помнить, ты же был совсем маленьким?       — Верно! Повезло, что я вообще тебя помню!       Тяжёлая ладонь рассекла воздух, и послышался звучный хлопок. Юноша тихо вскрикнул, вжимаясь в диван, закрывая лицо. Никогда ещё отец не поднимал на него руку — отчим да, считал это процессом воспитания, но папа…       Вскочив с дивана и улизнув в ванную отца, Питер закрылся там, оставляя Джеймса одного. Мужчина ударил себя по лбу, и тяжело опустился на диван. Его ненависть зашла слишком далеко, а ведь сын прав. Бёрк требовал слишком много от юноши, винить его в предательстве было неправильно. Питер не виноват, что мать подкупила его. Что может понимать пятилетний ребёнок? Может, стоило попытаться наладить отношения с сыном? Лучше поздно, чем никогда.       Джеймс медленно пошёл к сыну, прятавшегося от него в ванной. Дверь в комнату была заперта изнутри, и до слуха бизнесмена доносилось журчание воды.       — Питер… прости, перегнул палку.       Мальчишка не отвечал и не открывал двери. Тогда мужчина, сев возле двери, попытался объяснить сыну, почему он питал к нему такую неприязнь. Рассказав о подозрении, что Питер может быть сыном Криса, мужчина снова позвал парня. Вода всё ещё журчала, а паренёк не отвечал. Только через пару минут Бёрк заподозрил неладное.       — Питер?       Поднявшись с деревянного пола, бизнесмен опять попытался открыть дверь. Дергая ручку, он заметил, как по полу текла вода, окрашенная в тёмно-красный цвет.       — Питер!       Мужчина стал выбивать дверь своим плечом, тихо шипя от боли. Через пару минут она, поддавшись, слетела с петель. Полуголый Питер лежал в переполненной ванной со вскрытыми венами. Издав громкий стон отчаяния, Джеймс вытащил ребёнка и как можно туже завязал запястья полотенцами. В панике, он вылетел из квартиры, прижимая к груди сына. До ближайшей больницы полчаса, Джеймс переживал, что не успеет спасти сына и остановив машину прямо на дороге, пулей влетел в холл. Там он встретил старого друга, и мужчина быстро принял еле живого пациента, оставляя горе-отца наедине со своими мыслями.       Сидя под дверями в палату сына, мужчина сжимал окровавленные полотенца, не в силах поверить, что это происходит именно с ним. Поговорили. Если он ещё раз увидит Эдварда — прикончит на месте за мудрый совет. Что толку от разговора? Питер, хоть и маленький, захотел жить с мамой — это его право. Если бы он выбрал отца, мужчина сделал бы всё возможное, чтобы осчастливить сына. Работа отнимала много времени, так же, как и сейчас, но всегда можно найти пару часиков для сына. Но Питер решил иначе. Почему Джеймс должен отдавать всю свою любовь человеку, который предал его? Где гарантия, что это не повторится снова?       Но, с другой стороны — это же его сын. В его жилах течёт кровь Бёрка. Даже если он снова предаст его — это родной, любимый человек. У него с отцом тоже проблемы, но не глядя на страшную обиду, Джеймс любил своего старика и каждый месяц отдавал часть своей зарплаты родителям, чтобы они ни в чём себе не отказывали. Это же родители, они подарили ему жизнь.       Вскоре к нему вышел врач и уверив, что Питеру больше ничего не угрожает, предложил услуги психолога. Дав согласие, Бёрк неуверенно зашёл в палату, выбрасывая грязные полотенца в стоявшую рядом урну. На переносной кушетке лежал Питер, с перебинтованными руками от запястья до локтей. Аккуратно присев на край кровати, бизнесмен нежно провел ладонью по синяку, на лице сына. В эти минуты он ненавидел себя — поднять руку на единственного сына!       -Почему ты здесь? — сипло проговорил юноша, приходя в себя.       Мужчина, прикусив костяшку, не знал, что ответить. Закрыв глаза, он лёг рядом с сыном, приобняв того за плечи. Послышалось рваное, хриплое дыхание, и через пару секунд раздалось приглушенное рыдание. Питер слабо обнял отца, улыбаясь — отец действительно любит его, просто сам Джеймс долго этого не понимал.       Впервые за долгие годы отец закрыл глаза на давнюю обиду, и поговорил с сыном по душам. Бёрк, лежа на спине и прижимая к груди Питера, расспрашивал его обо всем — о школе, увлечениях, друзьях и о многом другом. Они так заговорились, что не заметили, как в палату зашла молоденькая девушка лет 25.       — Привет, Питер, меня зовут Маргарет, — улыбаясь проговорила девушка, глядя на юношу.       Джеймс тихо хмыкнул, ещё одна Маргарет. Оставив Питера наедине с психологом, мужчина вышел на улицу — он совсем забыл про свой Porsche! Наверняка возмущённые ньюйоркцы прокололи ему шины или разбили стекла… Но нет! Он так спешил, что оставил машину открытой, а ключи — в зажигании и заботливый сотрудник больницы переставил иномарку на парковку. Из машины даже ничего не пропало, что удивило бизнесмена, закрыв крышу кабриолета, он заблокировал автомобиль.       Перехватив врача в холе, Джеймс попросил выписать Питера как можно скорее, тот не видел причин задерживать парня в больнице и, выписав мазь для заживления ран, порекомендовал менять повязку раз в два дня. Поблагодарив за всё, Джеймс незаметно положил небольшой сверток купюр в карман халата врача, и сев в холе стал ждать сына. Вместо Питера к нему вышла озабоченная Маргарет и позвала мужчину в свой кабинет «на пару слов».       — Я обеспокоена состоянием вашего сына. Как Вам удалось довести мальчика до такого критического состояния? Что вы за отец?       — Отец года. Согласен, у нас с Питером последние несколько лет были напряженные отношения. Всему виной его мать, Маргарет.       Последнее мужчина «подчеркнул», скрестив руки на груди, откидываясь в кресле напротив психолога. Девушка чуть прикусила губу, отворачивая голову в сторону.       — Боюсь, психолог нужен не Питеру. Я бы хотела поговорить с вами пару недель — вторник и четверг вам подходит, с трёх до пяти вечера?       — Нет, спасибо, в Ваших услугах я не нуждаюсь.       — А если Вашим психологом будет мужчина?       — Мне, в принципе, не нужен психолог. Я успешный бизнесмен и абсолютно уверен в себе.       — Как знаете, если передумаете, — девушка протянула визитку, — буду рада видеть Вас.       — Сомневаюсь.       Покинув больницу, Джеймс первым делом завёз сына в ближайшую кафешку. Нужно было накормить голодного ребёнка, он полдня ничего не ел. Питер ещё никогда не видел отца таким заботливым. Неужели, чтобы привлечь его внимание, нужно было просто покалечить себя? Юноша долго думал об этом, с жадностью поглощая лазанью с грибами и куриным филе. Он ел так, словно его неделю морили голодом, и когда с очередным блюдом было покончено, подросток довольно откинулся на стул, глядя отцу прямо в глаза. Джеймс к своей еде не притронулся, она просто не лезла ему в горло.       — Пап, ты прости меня. Я должен был держать удар, а не раскисать, как девчонка.       — Тебе не за что извиняться. Будь я любящим отцом, этого не случилось.       Питер слабо улыбнулся, подсаживаясь ближе к отцу. Обниматься в кафе было неприлично, но паренёк боялся, что больше такой возможности у него не будет и с завтрашнего дня отец снова станет… самим собой. Бёрк приобнял сынишку в ответ, нежно чмокнув чадо в макушку. Даже если не он отец Питера, он всё равно любил это чудо. Он не пропустил его рождение и на всю жизнь запомнил тот миг, когда медсестра вручила ему маленький сверток.       После сытного обеда, оба отправились в парк, где они играли в футбол небольшим камушком. Джеймс впервые за долгое время хохотал от души, особенно когда сынишка врезался в него, и они оба рухнули на мягкую травку. Как же много он потерял. Отныне мужчина будет уделять парнишке больше времени. Они, как два кота, нежились в лучах весеннего солнышка, подставляя бледные лица золотистому светилу. Оставшийся день Бёрк показывал сыну свою галерею, и помещения, что находились над ней.       Сама галерея была возле центрального парка, панорамное окно и стеклянная дверь были единственными источниками дневного света в первом зале. Переступив порог, с левой стороны гость видел полукруглый стол из светлого дерева, где стояло несколько мониторов и глубокое кожаное кресло, это было место охранника, который также был и за кассира. С правой стороны, между картинами была небольшая арка, завешанная тёмно-красной, атласной тканью — это и был вход в заветный «Зал Эротики». Охраннику не нужно было контролировать, чтобы несовершеннолетние проныры туда не зашли, — за «занавесом» была раздвижная дверь с электронным замком, пропускавшая гостей только после считывания штрих-кода с билета. Прямо по курсу была открытая арка, ведущая во второй зал. Главный зал был достаточно просторный, и место охранника не мешало людям осматривать картины, когда зал был переполнен. Весь первый этаж был оформлен в нежно-розовых тонах, а каждая картина была подсвечена небольшими светодиодными лампами. Благодаря антибликовому стеклу, защищающего полотна, отражения зала или блики от лампы, как это обычно бывает в галереях и музеях, не мешали рассматривать полотна.       Второй зал, что был намного меньше из-за перегородок, отделяющих посетителей от лестницы и туалета, был без единого окна. Их замуровали, поскольку вид на задний двор был непривлекательным: там был проход между зданиями и у окон часто парковались машины разных мастей. Если гостю неожиданно припекло, ему приходилось долго икать вход в туалет и не найдя его, он был вынужден смущенно спрашивать охранника путь к «кабинету для раздумий». Знающие посетители, при входе во второй зал, становились между двумя картинами, что висели слева и легонько нажимали на перегородку. Стенка аккуратно выезжала и открывала путь к лестнице и заветному кабинету. Как только человек переступал через маленькую рейку, стенка обратно заезжала. Чтобы выбраться из скрытого помещения, нужно было нажать на кнопку. Помещение было не очень большим, но винтовая лестница, стоявшая справа и комната с туалетом, абсолютно спокойно помещались. Когда в зале был аншлаг, перегородку заранее убирали, чтобы люди не мучились в поисках.       Туалет был как на первом, так и на втором этаже, но для гостей он был ярко расписанный, и людям казалось, будто они вышли на лужайку с одиноким деревом — унитаз был в виде пенька, а умывальник словно вырезан в единственном дереве. Глядя в зеркало-дупло, можно было увидеть не только своё отображение, но и маленькую сову сплюшку, тревожно выглядывающую из своего домика. Такое, нестандартное, оформление уборной безумно нравилось посетителям, особенно школьникам, приезжавшим на экскурсию, и туристам. Покинув «лужайку», можно было подняться на второй этаж.       На втором этаже был расположен небольшой склад, где хранились картины во время аукциона, рабочие столы, кухня и кабинет Джеймса. Тут не было кучи перегородок, казалось, будто ты просто попал в жилую квартиру. Поднявшись наверх, гость оказывался возле кухни. Слева от гостя был ещё один туалет, служебный, но если очередь была большой, работники галереи спокойно позволяли гостям воспользоваться им. Его оформление было намного скромнее — светлая плитка, небольшой белый унитаз, маленький умывальник и зеркало.       Пройдя чуть дальше, можно было зайти на кухню. Тут был большой холодильник, чайник и микроволновка, шкафы и большой круглый стол. Заморачиваться с приготовлением еды никто не хотел, и чаще всего работники заказывали еду из ресторана. В холодильнике хранилось шампанское для гостей, а вино, коньяк и прочее — в шкафах. Джеймс ввёл учёт всего алкоголя, но это не мешало его партнёрам расслабиться посреди рабочего дня. У них был свой «секретный шкаф», о котором не знал босс. На стене возле обеденного стола висел небольшой телевизор, а напротив него возле настенных шкафов было несколько окон. Они так раз выходили на задний двор и соседние окна. Днем шторы закрывали их до половины, и дневной свет освещал комнату, а вечером они полностью были опущены, скрывая жизнь работников от любопытных глаз. В следующей комнате, которая была над главным залом, был склад. Вдоль стен стояли стеллажи с картинами. Их было немного, поскольку тут хранились картины, не попавшие на аукцион, но участвующие в выставке. Весь зал был как большая гостиная. Тут был и кондиционер, и большой аквариум с рыбками, даже пару мольбертов стояло. Посреди комнаты были мягкие, грушевидные кресла, а возле окон — два рабочих стола. Один был напротив двери в кабинет Джеймса, а второй между книжным шкафом и стеллажом с полотнами. В этой комнате окон было всего два, но широких, и те тоже выходили на сторону центрального парка.       Кабинет Джеймса, что находился под «Залом Эротики» был весь из красного дерева и украшен подаренными картинами. Вся комната была заставлена дорогой мебелью. Тут были шкафы со всеми документами и соглашениями, на деревянном полу был шикарный персидский ковер, а огромный рабочий стол был напротив входной двери. Сидя за столом, мужчина часто смотрел в окно, находившееся возле маленького аквариума, и с любопытством глядел на парк. Его картины висели и над аквариумом, и возле входной двери, и возле шкафа с документами и когда в кабинет зашёл Питер, тот ужасно удивился размерам комнаты. — Так почему «зал Эротики» такой маленький? — По размерам он такой же, как и мой кабинет, чуть больше второго зала и не намного меньше первого. Все дело в экспозиции — мой напарник хитро придумал: полутьма, красноватый оттенок, малое количество картин, несколько скульптур и Voila! — зал кажется в два раза меньше.       — А почему меня не пускают в третий зал? Я твой сын, у меня есть привилегии.       — Правила одни для всех. Ты ещё не дорос до такого искусства.       — Считаешь, что я не видел голых баб?       Джеймс тихо хохотнул, кормя своих рыбок. Питомцы радостно отозвались на стук по стеклу и когда небольшие хлопья мягко упали на воду, рыбки разных цветов и окраса, стали жадно «клевать» угощение. Питер сидя на диване, стоявшего слева от аквариума, с любопытством разглядывал переводческий журнал, где была сводка лучших начинающих художников.       — Пф, я в твои годы уже познал женское тело. Но все равно, не хочу травмировать твою психику. Там есть непристойные картины, которые и некоторым взрослым не нравятся.       — Например?       Глаза мальчишки загорелись от любопытства, и он отложил журнал, глядя в спину отца. Около четверти часа он уговаривал Бёрка показать «запретную» для него комнату и в конце концов, «отец года» поддался. Питер, пройдя через красный, шёлковый занавес и небольшую механическую дверь, нервно закусил губу. Всё-таки отец был прав — было бы лучше, если б некоторых картин он не видел. Обнажённые тела мужчин и женщин его не смущали, а вот картина, где суккуб насиловал свою жертву, заставила отвести взгляд как можно скорее. В полутьме обнажённые скульптуры казались зловещими, а красноватый оттенок придавал некой пикантности. Казалось, мраморные статуи хотели совокупиться с гостями прямо здесь и сейчас. Уж очень пошло были сделаны эти статуи.       — Пап… можно обратно?       Бёрк громко расхохотался, прижимая к груди сына, он будет сожалеть о своем поступке, но зато любопытство юноши было удовлетворенно. Они уже собрались покидать галерею, как вдруг мальчишка заметил шумиху в главном зале.       — А почему в главном зале демонтируют картины?       — Во вторник я и Рэй выбираем лучших пейзажистов. Желающих достаточно, поэтому весь день будет посвящён конкурсу. После этой выставки, где-то через месяц, состоится аукцион.       — Этот тот, в котором участвуют студенты из…       — Нет-нет-нет! Тот аукцион специально для Школы изобразительных искусств, обычно они уже присылают пять лучших работ, а в этот раз меня лично пригласили на выпускной экзамен бакалавров.       Питер рассматривал уже снятые картины. Любопытство вспыхнуло, с гораздо большей силой, он никогда не был на художественных конкурсах. Пока они стояли в небольшой тянучке, на пути домой, подросток уговорил отца взять его с собой на конкурс. Ничего страшного не произойдёт, если он пропустит один день в школе. Джеймсу эта идея тоже понравилась, когда-нибудь галерея перейдёт Питеру, и будет лучше, если паренёк поймёт, как всё устроено как можно раньше. Быть может, когда он станет совершеннолетним, он будет помогать отцу, накапливая бесценный опыт. В понедельник мужчина поговорит с директором школы, где учится его сын, и если мистер Эрик Контрерас не будет возражать, то Питер сможет спокойно выбирать картины вместе с ним.       Маргарет, бывшая жена Бёрка, должна была вернуться только через две недели, и Питер не мог нарадоваться возможности сблизиться с отцом. Все выходные они играли и бесились в центральном парке, словно между ними не было той десятилетней пропасти. Джеймс испугавшись, что может потерять сына, ещё раз пересмотрел своё отношение к нему. Питер был такой же жертвой, как и сам Бёрк, а виновник всего этого — Маргарет. Никогда он не сможет доверять женщинам, они слишком алчны и жестоки. Мужика понять можно — легко потерять голову от очарования этих «сирен», и не заметить петлю на своей шее, так ловко заброшенной этими тварями. Надо будет отдать должное Эдварду, если бы Джеймс не решился разобраться в отношениях с сыном, и тот не попытался покончить жизнь самоубийством, вряд ли они сейчас веселились от души. М-да, хотя благодарить тут не за что, это едва не кончилось трагедией, но по-настоящему начинаешь ценить, только когда потеряешь. Забавно, это не касалось его жены.       Интересно, она счастлива с Крисом? Как-никак, теперь он адвокат в частной фирме, деньги у него тоже есть, хотя вряд ли он получает больше, нежели бизнесмен, особенно во время аукциона. В любом случае адвокаты получают хорошую зарплату, но логику Маргарет Джеймс не понимал. Бросить успешного бизнесмена-галериста, ради преуспевающего адвоката? Женщины.       Время пролетело очень быстро, вроде вчера была суббота, а уже вечер понедельника. Завтра начнётся отбор на выставку в галерею, мистер Эрик не возражал, при условии, что Питер наверстает упущенное самостоятельно и подросток уже предвкушал себя в роли «судьи». Он пытался расспросить отца, как это будет происходить, но тот ничего не говорил, не желая портить всю интригу. Да и если описать это словами — выйдет не так красочно, вдруг мальчик передумает, решив, что все будет таким скучным?       Утренний подъем оказался достаточно ранним, учитывая, что Питер уснул около трех ночи. Начало конкурса должно было начаться ровно в десять, а сейчас было всего восемь. К чему такая спешка? Отец объяснил это тем, что ему как владельцу «Искушения», нужно ещё раз всё проверить. Питер будет ему в этом помогать. Это оказалось нелегким занятием, но очень увлекательным! Столько картин в одном зале ему ещё не приходилось видеть. В главном зале обычно висело тридцать шесть картин, они были развешены в шахматном порядке, не слишком близко, но и не слишком далеко друг от друга, на всех трёх стенах, поскольку четвертая была сплошным панорамным окном. Сейчас же в зале было около сотни картин — некоторые были спрятаны в ящике, некоторые просто обмотаны плотной бумагой или обычной газетой, были и те, хозяин которых бережно замотал их в атласную ткань. В зале было пусто, и Питер с нетерпением ждал, когда зал заполниться толпой художников.       Бёрк на некоторое время покинул сына, но тот даже не заметил этого. Питер с большим удовольствием общался с папиными партнёрами, хотя долгое время он считал, что партнёр может быть один или два, но Джеймс никогда не называл своих людей — работниками, они все были партнёрами. Правда каждый получал разную суму — всё зависело от вида работы. Куратор Дейв, проводивший что-то вроде тематических экскурсий для гостей, и экспозиционер Льюис, отвечавший за организацию выставки, получали больше всех. Бухгалтер Рэй и пиарщик Фрэд тоже были наравне и несмотря на более низкую зарплату, были очень довольны ей. Меньше всех получал охранник Лео, но 35 тыщ в месяц его вполне устраивали, на его прошлой работе, смотрителем в музее, он получал столько за целый год.       Раньше Джеймсу приходилось работать за всех, но теперь у него были партнёры, тем не менее, работы у мужчины не убавилось — он охотно помогал своим друзьям и часто сидел в галерее допоздна, болтая с критиками и художниками. Вот только после тесного общения с сыном, Бёрк решил изменить свой рабочий график. Рэй часто ему говорил, что пора остановиться — так никакого здоровья не хватит. В кой то веки его друг был прав.       — Питер? Ты серьёзно? Я думал, ты его, мягко говоря, не любишь.       Рэй сидел на диване, попивая виски. Немного рановато для этого, но этим Мерритт славился среди коллег — для него утро начиналось не с кофе, а со стакана хорошего виски. Джеймс разглядывал списки всех участников, и пытался просчитать, как долго они будут выбирать 36 счастливчиков.       — Я сам запутался. Ещё в пятницу я был готов отослать его к своему отцу во Флориде, а теперь беру с собой на работу. Он — всё, что у меня есть. Это единственный человек, который любит меня не за деньги.       — С чего ты взял? Ты и про Риту так говорил, и чем всё закончилось?       Джеймс злобно глянул на друга и тот прикусил губу — злить начальника не самая лучшая идея, у него и так зарплата чуть выше, чем у Лео, вдруг его понизят?       — Ладно, ладно! Но ты даже не уверен, от тебя она родила или нет. Сколько результатов ты уже уничтожил, так и не заглянув в конверт?       — Дюжину.       — Вот! А зря — если Питер не твой сын — ты не обязан нянчиться с ним. До развода ты видел его от силы десять часов в неделю, а после вообще его игнорировал. Зато сейчас ты решил наверстать упущенное… С чего вдруг?       — Не знаю! Он мой маленький мальчик.       Мужчина вновь вспомнил кроху, которую впервые взял в руки пятнадцать лет назад и грустно улыбнулся. Рэй вновь был прав. Джеймс боялся правды как огня — он не мог иметь детей, его «пушка» стреляет холостыми. Когда он узнал, что Маргарет беременна — то решил, что врачи ошибались, и радовался пословице: «Раз в год и палка стреляет». Да, он не был на него похож, но разве это важно? Зато на деда похож, прям как две капли воды! Бёрк на отца тоже не похож — весь в маму-немку уродился. Когда его отец увидел Джеймса впервые, тоже усомнился в верности жены, тогда не было возможности узнать является мистер Дуайт отцом малютки Джеймса. Они выяснили это гораздо позже, когда сынишка наколотил целое состояние и результат успокоил старого Бёрка, бизнесмен — его сын. Может у них в роду так заложено? Мужчина очень надеялся на это.       — Как скажешь, парень забавный, и я рад, что ты хоть кого-то впустил в своё окаменевшее сердце.       Рэй подал другу стакан с виски, и они выпили за здоровье подростка. Никто не узнал причину резкой перемены в поведении босса, бинты на руках юноши были скрыты под длинными рукавами клетчатой рубашки. Питер уже нервно поглядывал на двери, ожидая художников, но никто не приходил, а на часах было без пяти десять.       — Художники всегда опаздывают? — тихо спросил юноша у пиарщика.       — В смысле? — Фрэд непонимающе глянул на списки и ещё раз всё проверил.       Действительно, один из участников так и не принес свою работу, если он не поторопиться, он автоматически выбывает.       — Какой ты глазастый! Я и не заметил, что отсутствует одна работа. Дейв, Льюис! У нас минус один!       — Номер? — В один голос спросили работники, сверяясь со списками.       — 133!       — Мистер Мэлоу… Маринист. Жаль, маринистов у нас мало.       Питер, пожав плечами, пошёл искать отца — от его напарников толку мало, они слишком заняты. Мужчина как раз спускался по лестнице, бурно обсуждая что-то с бухгалтером, и когда подросток спросил, где все художники, Рэй громко рассмеялся, направляясь в главный зал. Джеймс, положив ладонь на плечо сына, показал ему список участников — желающих было 144 человека! Уместить такое количество людей в галерее физически было невозможным. В «Искушении» спокойно могло поместиться человек пятьдесят, максимум шестьдесят, но тогда яблоку негде будет упасть. Заметно расстроившись, юноша последовал за отцом. Так не интересно! Они будут выбирать картины без их создателя. С одной стороны это правильно — меньше нервов и угнетающего настроения, но с другой — просто отбирать картины это… скучно.       Хотя после десятой картины юноша понял, почему конкурс проходит без авторов — одна картина лучше другой! Будь все художники здесь, началась бы настающая драка! И как среди всех этих шедевров выбрать только тридцать шесть?       — Пап, а ты не думал расширяться? Тут так много хороших картин!       — Питер, в «Искушении» висят только лучшие из лучших, понимаешь? Художников очень много, даже слишком много. Это и хорошо, и плохо. Иногда уличный аматор пишет лучше, чем настоящий профи. Задача нашей галереи — сровнять их всех. Картина говорит сама за себя. Ты знаешь, кто писал этот пейзаж?       Мужчина указал сыну на полотно, на котором была изображена лесная опушка, окруженная соснами-исполинами, и рядом — небольшую картину, чуть меньше первой. На ней были запечатлены снежные горы. Обе работы сильно отличались друг от друга — лесная опушка была слабо прорисована, детали были только на переднем плане, а фон слегка размытый, а горы были тщательно прорисованы, от серого камня — до белого снега.       — Кто из них аматор, а кто профи?       Питер закусил губу, долго вглядываясь в снежные горы. Он решил, что их написала рука мастера, но это было не так. Горы были слишком тщательно прорисованы, это красиво, но игра света на картине хромала на обе ноги, к тому же горы были немного «кривыми». Одна слишком сильно накренилась влево, а вторая была слишком толстая — пропорции также не были соблюдены.       — Ого.       — Неплохо для ночного сторожа, да?       С гордостью проговорил Джеймс, откладывая обе работы. Да, за десять лет он стал неплохо разбираться в живописи, не без помощи своих друзей критиков и художников. Ближе к двенадцати Бёрк с сыном вышли из галереи — нужно было заказать обед, и они решили прогуляться до ближайшего ресторана, чтобы немного размять ноги.       Лео с интересом наблюдал за спором друзей, которые не могли определиться: стоит ли откладывать луг с ирисами или нет. Вдруг в панорамное окно врезался юноша, он был настолько испуган, что не мог найти прозрачную дверь, и когда поиск завершился успехом, паренёк влетел в галерею, тяжело дыша.       — Опоздал? — хрипло спросил он, протягивая своё полотно в зелёном шёлке.       — Угу, почти на два часа. Иди домой, ты упустил свой шанс.       Мальчишка протяжно простонал, падая на пятую точку, крепко обнимая картину. Он пристально смотрел в глаза охранника, а после отложив картину в сторону, стал на колени и схватив Лео за брюки, моля его принять картину. Дейв и Льюис, спорив об акварельной картине, с любопытством повернули голову в сторону юного художника. Даже Фрэд выглянул из-за занавеса «Зала Эротики» наблюдая как «истеричка», ткнувшись лицом в пах Лео громко рыдал. Сделав пару фото, он снова скрылся в зале. На шум выбежал Рэй, перепрыгивая через разложенные на полу полотна.       Подняв с колен Эдварда, он попытался утешить его и предложил оставить картину, на случай, если во втором зале освободится место. Но парню нужен был конкурс. После долгих, но тщётных просьб сделать исключение, он, убитый горем, покинул галерею, подарив свою картину, ибо больше она ему не нужна. Лео, подхватив полотно, отнёс его во второй зал, чтобы потом Дейв или Льюис отнесли её на второй этаж в кабинет босса. Пусть он решает, что делать с ней, им ещё нужно было проверить больше ста работ.       Лео, вновь умостившись на свой стул, стал наблюдать за очередными спорами, изредка вставляя свои пять копеек. Вдруг Дейв громко и протяжно простонал, осматривая то одну картину, то второю. Оба полотна были под номером 36! Льюис пересмотрел все списки и стал отмечать авторов, которых они уже просмотрели. Из просмотренных тридцати пяти картин одна была не под своим номером, два номера повторялись. Куратор и экспозиционер сцепились, обвиняя друг друга в такой халатности. Они валялись на полу, ругаясь и кусаясь, в этот момент вернулся Джеймс с Питером. Подросток с удивлением наблюдал, как отец разнимает «сладкую парочку». Обедать решили в центральном парке, чтобы немного проветриться. Пока Бёрк следил, чтобы друзья снова не сцепились, Питер отнёс полотно Эдварда в главный зал, решив, что про него забыли. Номера на нём не было и он поставил картину возле тех картин, с которых Дейв сорвал номера. Если полетела нумерация, толку в номерках никакого — хорошо, что обязательным условием была подпись черной краской в правом нижнем углу, имя не обязательно, но фамилия должна указываться полностью.       Когда работники галереи обнаружили что «подаренная» картина пропала, они рассказали обо всём Джеймсу. Тот не желая нарушать правила попытался вычислить лишнюю картину, но вот беда, полотен, завернутых в зеленый атлас, оказалось около пятнадцати.       — Сука, везучий чертяка! — хохоча проговорил Дейв, садясь в позу лотоса, — Значит судьба, босс, мы же не станем «отбраковывать» все 15 штук?       — Что в анкете написано? Он маринист?       — Кажется да. Картина называется «Прилив», автор Э. Мэлоу.       — Вскрывайте, осмотрим все и отложим «подарок».       Джеймс подхватил первую картину и отойдя ближе ко второму залу, аккуратно развернул ее. Его взору открылась шикарная марина*. Мужчина не мог оторвать свой взгляд от гигантской волны, она словно поглотила его. Бёрк был поражен, как детально была прописана структура воды, а игра света и тени! Одна пена чего стоит! Безусловно, это настоящий шедевр — картина No1 — её место на самом видом месте и она принесет автору бешеные деньги. Глянув на подпись, мужчина закусил губу до крови. Внизу, тоненькой, едва заметной линией, было написано МЭЛОУ. Каждая буква словно отражалась в воде, одна была чуть вытянутее, вторая волнистая… Даже подпись была частью воды!       — Фигасе!       Удивлённый голос Льюиса вернул Джеймса в реальность. Кем бы ни был этот Мэлоу, он явно профи. Видно, что картина закончена совсем недавно, подпись еще блестела, и мужчина долго думал, как ему поступить.       — Я думал, паренёк песочный пляж наляпает, а тут… Слушай, Джеймс, это лично моё мнение, но картина просто шикарная! У нас ещё не было такого мариниста, может дадим ему шанс, а?       — Однозначно. Подбери ей раму, не слишком броскую — она испортит всю мощь волны, и повесь её возле входа во второй зал, напротив входной двери и панорамного окна. Люди должны видеть это шедевр, даже просто прогуливаясь в парке, понял?       — Да-с сэр!       Питер восторжённо разглядывал полотно, внимательно изучая каждую деталь. Вдохновившись «Приливом», юноша на свой вкус отобрал пару картин, среди них были акварельные васильки в поле и масляные картины «Горный ручей» и «Сад орхидей». Две картины одобрил и отец, ему очень понравились нежные васильки и полупрозрачные, яркие орхидеи. Ближе к одиннадцати вечера, все картины были пересмотрены. Отобрано было тридцать три картины. Десять работ вызвали бурные споры. Среди них была картина Каммингса — одного из лучших и востребованных художников-маринистов. Он писал очень редко и любители его творчества готовы были рвать друг друга на части, чтобы заполучить его картину. Джеймс наматывал круги, ногтями вцепившись в голову, Питер пытался выбрать между «Штормом» Каммингса и «Водяными мельницами» возле небольшого озера, окруженного лесом и горами. Кроме «Прилива» Эдварда из жанра марина было ещё пару картин, в основном это были пляжи, а вот пейзажа с постройками ещё не было. Дейв собственноручно повесил «Водяные мельницы» на стену победителей. Ещё два часа Джеймс выбирал между работой друга и неизвестными художниками. В конце концов конкурс был окончен, и работа профессора висела в дальнем углу, едва заметна среди отобранных шедевров.       Фрэд все время фотографировал процесс отбора и делился впечатлениями в соц.сетях. Фотографии, где Эдвард стоит на коленях, вжавшись лицом в пах смущённого охранника, он сразу же удалил, после того, как увидел его картину. Неудивительно, что юноша опоздал — такую красоту нужно очень долго прорисовывать! Опубликовав список имён победителей, и параллельно отослав им сообщение на телефон, мужчина отправился домой вместе с Лео. Куратор и экспозиционер так же покинули галерею, когда все работы «проигравших» были бережно упакованы и спрятаны на складе. Питер засыпал на ходу, но был очень довольным — они с отцом сблизились ещё больше, и Джеймс гордился, что у него такой талантливый наследник.