Но зачем?
Эдвард не такой, как все. Рядом с ним хочется открыть душу, и забыться в жарких объятиях. Но Мэлоу — всего лишь шлюха, его работа продавать себя за деньги. Верить такому человеку нельзя, а хочется, Питеру он понравился. Да и Джеймс за последние пару дней к нему очень привязался, хоть виделись они от силы три дня. — Ммм? — сонно промурлыкал парень, сворачиваясь клубком на груди бизнесмена. — Ты тяжёлый, слезь с меня, по-хорошему. — Или что? Мужчина тихо хохотнул, резко повернувшись набок, скидывая с себя жиголо. Резкая смена позы вызвала ещё один приступ головной боли, и бизнесмен тихо прошипел, ткнувшись лбом в подушку. Эдвард, продолжая дремать, плотнее прижался к мужчине, что-то бормоча под нос. Джеймс широко улыбался, наблюдая за гостем. Закрыв глаза он снова провалился в глубокий сон и проснулся лишь тогда, когда в комнату влетел Рэй, с фиолетовым синяком под правым глазом. — Беда, Джей, беда! Бёрк недовольно простонал, бросая в незваного гостя подушку, и с большим трудом сел на кровать, приглаживая встрепанные волосы. — В чём дело? — тихо проговорил мужчина, потирая виски. — Мэлоу… Журналисты разнюхали, что он в «Лазурной Розе» работает. Студент, до этого завернувшись в одеяло, резко вскочил с кровати, жалобно выкрикнув. Всё, он пропал — теперь о нём будет знать чуть ли не каждая собака, и начать жизнь с чистого листа будет куда сложнее. Джеймс, быстро собравшись и не глядя на страшную мигрень, вылетел из квартиры вместе с бухгалтером. Первым делом мужчина направился к Трэвису, надеясь, что тот ещё в клубе. Поразительно, но этот пират постоянно был на своём «рабочем» месте, жил ли он там или просто любил свою «работу», но Бёрка это не интересовало. Он собирался выкупить парня и уговорить сутенёра ничего не говорить о нём своём бухгалтере и Эдварде. — Ну, не в моих интересах рассказывать о клиентах. И уж тем более усложнять мальчикам жизнь. То, что я прочитал сегодня утром, меня заинтересовало: «Молодой студент купил место в галерее «Искушения» подарив ее владельцу «приватный танец». Эдвард хорош, да? Джеймс не на шутку разозлился и едва не убил сутенёра на месте. Перепуганный пират поклялся, что уничтожит любое доказательство того, что юноша работал на него и, выписав чек на весьма круглую сумму, отпустил парня, отдав его костюм Бёрку. — Зачем тебе Мэлоу? Решил завести живую секс-игрушку? — хитро спросил Рэй, поглядывая на босса. Бизнесмен не ответил, хмуро глянув на друга. Им удалось попасть в галерею незамеченными для толпы журналистов, которым не терпелось провести своё расследование. Джеймс прекрасно знал, что скандал будет куда больше, нежели когда он разводился и долгое время не мог придумать, как ему увернуться от петли, которая уже намертво затягивалась на его шее. — Мистер Бёрк, вы действительно «продаёте» места таким образом? — Нет. Мы всегда проводим конкурсы и берём небольшую плату за право выставляться у нас, но не больше. — Мистер Бёрк, что связывает Вас и молодого мариниста? — Искусство. В наше время тяжело найти настоящего ценителя живописи. — Мистер Бёрк! Вопросы не прекращались, и бизнесмен старался отвечать таким образом, чтобы ни одно его слово потом не сыграло против него самого. Пока журналисты «ковырялись в его белье», он вернулся домой под пристальным присмотром камер. Эдвард всё ещё был в квартире, боясь выйти на улицу. — Я пропал. Я угробил твой бизнес и свою жизнь, — сетовал парень, схватившись за голову. — Да успокойся ты, истеричка! Джеймс зашторил все окна, пытаясь скрыться от вездесущих журналистов, которые готовы на всё, лишь бы написать сенсацию. Очень долго он сидел на диване, злобно поглядывая на студента. Слишком дорого он ему обошёлся. Так тратиться и рисковать репутацией ради какого-то жиголо? Бёрк очень переживал, что всё это сыграет с ним злую шутку, но, чтобы спасти свою галерею, можно было рискнуть всем. — Ты — мой парень, понял? Мы встречаемся больше года, тайно. Понял? Если к тебе начнут лезть с вопросами о «Лазурной Розе», скажешь, что работал там барменом. Нет, лучше вообще ничего не говори! Потерпишь эту ложь пару месяцев, пока СМИ не найдет новый объект преследования. — Ты серьёзно? — Эдвард подсел к мужчине, положив ладонь ему на колено. Такая легенда могла удовлетворить всех и вполне возможно, репутация «Искушения» не пострадает. Хоть Эдвард и не хотел играть роль любовника, но бизнесмен не видел иного выхода. Придётся немного помучиться, но лучше пристальное внимание прессы и статьи о любовной связи богатого бизнесмена и бедного художника, нежели скандал где основными «героями» будут галерея, гей-клуб и шлюхи. — Тогда нам нужно обсудить где и как мы познакомились и прочие мелочи… Ведь всё зависит от этого… Так же как и в картине… — В таком случае, давай напишем нашу историю любви? Джеймс и Мэлоу не выходили из квартиры весь день. Слишком много прессы скопилось под её окнами, даже Питер с трудом попал домой, при этом впустив пару журналистов. Те поджидали «героев» слухов чуть ли не под дверью. Мужчина, громко включив классическую музыку, посвятил сына в свою аферу. Питер не возражал, но был очень огорчён тем, что с этого дня его начнут дразнить в школе. Бизнесмен долго приводил себя в порядок, репетируя свою речь перед зеркалом. Как объяснить все эти синяки на теле студента? Как доказать правдивость его слов? Плохая идея, но ничего другого придумать он не мог. Объясняться перед журналистами бизнесмен решил один, в главном зале «Искушения». Многие вопросы повторялись, поскольку пресса перекручивала свои вопросы таким образом, чтобы Джеймс запутался в своих словах. Но мужчина хорошо чувствовал эти «подводные» камни и ловко выпутался из сети, заброшенной на него. Благодаря Трэвису и его осторожности, журналисты не смогли доказать факт того, что восходящая звезда в жанре марина работала в «Лазурной Розе», предлагая свои услуги. Храбрецы, решившиеся изучить клуб изнутри, не смогли найти подтверждение, что местные стриптизеры предлагают секс за деньги. В итоге Трэвис получил бесплатную рекламу, а «Искушение» по-прежнему лидировала в списках самых успешных галерей. Скандал обошёл Бёрка стороной, но теперь ему приходилось играть роль влюблённого мужчины чуть ли не каждую минуту. Джеймс целую неделю привыкал к новому человеку в доме. Первое время он запрещал парню посещать колледж, поскольку журналисты все ещё преследовали его по пятам. Правда быстро смекнув, что Эдвард разгромит всю его квартиру всего за три часа, чуть ли не пинком стал выгонять того на лекции. Мэлоу был ужасно неуклюж в хозяйских делах: он постирал его белую рубашку с красными труселями Питера и теперь Бёрк был вынужден обновить большую часть своего гардероба. Парень умудрился испортить микроволновку, подогрев там чашку чая с металлической ложкой. Хуже всего это его кулинарные эксперименты — банка с чили взорвалась на индукционной плите, и бизнесмен убил всю ночь на то, чтобы отмыть кухню. После этого Эдварду запрещалось что-либо делать по дому в его отсутствие. Питер долго смеялся, глядя, как отец уживается с Эдвардом, он бы с удовольствием помог студенту освоиться, но его мать вернулась с круиза и пацан был вынужден вернуться домой к Маргарет и Крису, оставив Джеймса наедине с этим «ходячим армагеддоном». — Это как можно пожарить то, что нужно варить? — с любопытством спросил мужчина, отскрёбывая рис со стенок кастрюли. — Между прочим, китайцы любят жареный рис, и он очень полезен. — На, ешь! — Джеймс протянул студенту кастрюлю с черным, как смоль рисом и вручил покорёженную ложку, — Можешь есть всё! Эдвард тихо хохотнул, соскрёбывая угольки. Бизнесмен тяжело вдохнул, заказывая еду из ресторана, если так и дальше продолжиться, ему придётся сократить зарплату своим работникам и повысить плату за место в галерее, иначе он обанкротиться! Джеймс, несмотря на это, очень радовался, что придя домой, его ждал парень со стыдливо опущенными глазками. По этому взгляду он понимал — его ждал большой сюрприз. Пусть вечером он орал на юношу, как недорезанный, но после бурной ночи его отпускало. Бизнесмен возвращался не в пустую квартиру, а в дом, где его ждали.Забота
Бёрк забыл, что это такое. За две недели совместной жизни мужчина очень привязался к парню. Эдвард был умным, с ним можно было поговорить на любую тему, он не боялся высказывать своё мнение, особенно об «Искушении». Правда сравнение галереи с кладбищем сильно ударило по самолюбию бизнесмена, и тот жестоко отомстил юноше, заставив съесть ту баланду, которую студент приготовил в его отсутствие. Мужчина запрещал парню, что-либо трогать, но его не слушали. Мэлоу старался поразить хозяина квартиры своей заботой и тому это удавалось. — Как ты раньше выживал? — тихо спросил бизнесмен, поедая Дим-Сум. — Ну, мне хватало денег, чтобы перекусить в McDonald’s или у фургончика с хот-догами. Иногда мог позволить себе поход в кафе. Я никогда не готовил и плохо с этим справляюсь. — Я поражен, что после такого питания у тебя до сих пор нет ни язвы желудка, ни гастрита. Эдвард тихо хохотнул, раскрывая своё печенье с предсказанием и удивившись пророчеству, смущенно покраснел. «Вы встретите свою любовь, проснувшись после глубокого сна». Звучит многообещающе, но юноша не верил во всю эту чепуху. Джеймс подсмотрел предсказание тихо, хмыкнул, его пророчество не такое приятное: «Вам нужно беречь своё сердце». Он и так никого не впускает в своё сердце, ему нечего бояться. По крайне мере так было раньше. Теперь мужчина чувствовал, что его привязанность к Мэлоу растёт, и он очень боялся этого. Ещё одного удара он просто не выдержит. Может печенька ему намекает, что пора избавляться от Эдварда? Поиграли немного и хватит, парень слишком вжился в роль, так и влюбиться легко. — Ты помнишь что аукцион через пару недель? Ты уже решил, будешь продавать картину? — Не знаю, деньги мне нужны, но продавать «Прибой» кому попало не хочеться. — Решай быстрее, с понедельника мы с Рэем составляем аукционный каталог. У тебя всего три дня на размышления. Джеймс после ужина не стал заморачиваться с грязной посудой, всё равно пора покупать новые кастрюли и тарелки, поэтому мужчина просто сгреб все в одну кучу чтобы завтра выбросить. Умостившись на диване возле телевизора, мужчина изредка поглядывал на молодого художника, писавшего с него портрет. Юноша уже полгода пытался научиться писать людей, и с тех пор как Бёрк стал ему позировать полуобнажённым, у него стало получаться. Пропорции так же хромали, но теперь человек был похож на человека, а не на мешок с картошкой с неестественно опухшими конечностями. — Ты в курсе, что после аукциона в Зале Эротике будут свободные места? Одно я выделил для твоего колледжа. Дам совет — картины на мифологическую тематику раскупаются быстрее. Сам понимаешь, после всего, что случилось, я не буду оценивать твою работу, так что тебе придётся удивить своих профессоров. — С чего ты взял, что я буду подавать картину в «Зал Эротики»? Я вообще не собираюсь отдавать тебе ещё одну картину. — Боюсь, кто попадет в третий зал — получит красный диплом несмотря на отметки. Я не считаю, что это правильно, но с другой стороны, если студент талантлив, почему бы не дать ему шанс? Юноша тихо вздохнул, показывая свое художество мужчине. Джеймс внимательно осмотрев её был недоволен. Лицо было слишком вытянутым и старым, руки неестественно худые, зато живот как словно воздушный шар. Есть над чем работать. — Молодец, но можно лучше. Бёрк никогда не указывал на ошибки в работе, он считал что художник сам должен понять, над чем ему упорнее работать. Весь вечер он позировал Мэлоу и когда бизнесмен вконец устал, потребовал, чтобы парень писал по памяти. Эдвард, которому постоянное «редактирование» картины надоело, лег на диване рядом с мужчиной, поглаживая рельефные мышцы. Джеймс довольно хохотнул, поглаживая спину юноши. Нужно было найти ему квартиру и потихоньку расстаться. Пусть СМИ считают, что их любовь угасла, пройдет ещё пару недель и журналисты от них отстанут. Привыкать ещё больше ему не хотелось, но теперь оттолкнуть от себя Эдварда оказалось труднее всего. Ему все больше и больше нравилось просыпаться рядом с сонным чудищем, кушать его стряпню и просто разговаривать по вечерам лёжа на диване и просматривая вечерние новости. Казалось, будто между ними действительно что-то было. Мэлоу улыбался так искренне и его блеск в глазах сводил бизнесмена с ума. От художника пахло тёплым молоком с клубникой, и в эти моменты мужчина понимал, что их разница в возрасте слишком большая для нормальных отношений. Джеймс уже не молодой и он не хотел, чтобы рядом с немощным стариком был парень в самом рассвете сил. Как-то раз он поделился своими тревожными мыслями, но Эдвард громко рассмеялся, убеждая, что когда Бёрку стукнет семьдесят ему тоже будет около шестидесяти. Двенадцать лет — не такая и большая разница в возрасте, главное, чтобы ты был молод душой. Это немного успокоило и в то же время огорчило бизнесмена. Мэлоу всерьёз поверил, что они пара. Расставание будет весьма болезненным. Джеймс уже решил когда окончит эту игру. Как только юноша получит свой диплом и мир увидит его новую картину, журналисты смогут насладиться настоящей драмой. Жаль, такой отзывчивый и добрый парень. Бёрк уже давно забыл, что такое настоящая любовь, он даже не был уверен, что любит сына по-настоящему. Скорее это был подкуп, чтобы в случае очередного скандала Питер выбрал его, а не Маргарет. Во избежание очередной попытки самоубийства, бизнесмен готов хоть весь день с пацаном играть, лишь бы чадо было на его стороне. Отец года, что сказать, новый метод подкупа — заставить полюбить того, кого, возможно, вовсе не любишь. Поначалу Джеймс действительно подумал, что его окаменевшее сердце наконец оживилось, но это было лишь иллюзией, так, отходняк после стресса. Удивительно, когда мальчишка был рядом у Бёрка просыпался его «отцовский» инстинкт, но теперь, когда подросток снова с Маргарет, заботиться не о ком, и любящий отец опять скрылся глубоко в душе бизнесмена. За последнюю неделю он ни разу не позвонил сыну, словно того инцидента никогда не было. Джеймс не мог представить себе, что станет с Эдвардом после расставания. Разбивать доброе сердечко ему не хотелось, но выхода нет. Рядом с этим парнем его старая рана заживала, появлялись бредовые мысли о долгой и счастливой жизни, где он — папочка, Эдвард — мамочка, а Питер — любимый сынишка. Подросток вроде сдружился с художником и не возражал их с отцом связи. Семейная идиллия, вашу мать. Мэлоу плохо на него влиял, Бёрк забывал, что он ханжа и чёрствый урод, становясь ласковым и заботливым человеком. Как-то раз, во время очередного урока рисования с натуры, мальчишка предложил отправиться на пляж, чтобы отдохнуть всей семьёй, так сказать. Поначалу, эта идея Джеймсу не очень понравилась — они всё ещё были под прицелом камер. Но с другой стороны это отличная возможность показать людям, что он заботливый отец, который старается всё свободное время проводить с семьёй. В случае очередного скандала, большая часть поддержки будет на его стороне. Лицемерие чистой воды. Джеймс и не боролся за титул «доблестного рыцаря». У него крупный бизнес, в обороте большие деньги, терять всё это Бёрк не собирался и был готов на всё, лишь бы галерея «Искушение» была лидером в рейтинге журнала «Time». Даже если для этого ему придётся разбить сердце молодого художника и навсегда остаться одиноким, но богатым мужчиной. Лёжа на диване и глубоко погрузившись в свои мысли, бизнесмен не заметил, как его протеже перестал писать портер, а тихонько подсел к нему, водя грязной кисточкой по торсу. Лишь благодаря щекотки Бёрк пришёл в себя и нагло перехватил руку художника, хищно оскалившись. — И что это ты делаешь? Зачем меня испачкал? — Ты куда «пропал»? — хитро улыбнулся Эдвард, нависая над мужчиной, жадно целуя сухие губы, — Ты словно оглох и ослеп одновременно. — Я устал. От всего. — Даже меня? Мальчишка хитро сощурил глаза, высвобождая руку с кисточкой, и вновь принялся рисовать на теле мужчины. На это раз он поводил мокрым от краски кончиком вокруг сосков, а в его глазах вспыхнул огонёк безумия. Джеймс тихо выругался, вцепившись руками в ворот клетчатой рубашки. Жиголо знал, как вывести его из себя. Потребовалось пару минут, чтобы полностью раздеть живописца, тот даже не сопротивлялся и позволял своему парню делать с ним всё, чего тому хотелось. Правда синие усики, любезно дорисованные Бёрком, были не к месту. — Немного, — луково проговорил мужчина, чуть приподнимаясь на локтях, жадно целуя нежную шею. — Я всё ещё шлюха для тебя? Грязная шлюха, любезно подобранная добрым «папиком»? Джеймс отстранился, широко распахнув глаза. Еще никогда голос Эдварда не звучал таким холодным и чужим. Юноша заметно погрустнел, лениво перебирая пальцами волосы бизнесмена. Впервые, за всё время, он не светился той детской наивностью, с которой обычно ходил. — Можешь не отвечать. Поначалу, я думал, что у нас может быть что-то, любовь до гроба, счастливая гейская семья и так далее… Но я вижу, что тебе это не нужно. У меня было много мужчин, и я знаю, когда клиент теряет ко мне интерес. Я предложил поехать гулять, сказал «семья», а ты… Ты так посмотрел на меня… Всё, что тебе от меня нужно — секс и «Прибой». — Какого хрена, Эд? Ты только что заигрывал ко мне, а теперь вдруг выдвигаешь претензии? Ты что, красок надышался? —Просто хочу понять, что делать дальше. Я хочу тебя. Я люблю тебя, но… —Но? — Джеймс вопросительно поднял бровь, наблюдая, как его протеже медленно встает с него, отбрасывая кисточку. — Но я надоел тебе. Наверное, нам лучше… Расстаться. —Чего, блять? Что с тобой Эдвард? Ещё вчера ты радостно бегал по дому нагишом, размахивая моими труселями, а теперь — «нам лучше расстаться»! Юноша отвернулся от мужчины, до боли закусив губу. Может зря он так? Бёрк его выкупил, дал крышу над головой и возможность окончить универ. Но любви… Любви он дать не может. Сердце рвётся на части, глядя в эти остывшие глаза. Всему рано или поздно приходит конец. Подойдя к мольберту, художник осмотрел своё творчество — пропорции по прежнему хромали, зато передача емоций как всегда — на высшем уровне. На полотне, на синем диване, вальяжно лежал бизнесмен, глядя куда-то вдаль. Его левая рука, всё ещё неествествено худая, лежала на паху, а правая, нарисованная почти без ошибок, беззаботно свисала к полу. Живот уже не был вздутым, как шар, и такому прессу сам Аполлон мог позавидовать. Но лицо мужчины по прежнему было слишком вытянутым и худым… А так же серым и холодным, как мрамор. Самое страшное в картине — глаза. Пустые, словно в них нет ничего. На этой картине не было ничего, кроме холода, безразличия и… жестокости. —Это мой, вернее твой, «Дориан Грей». Я всё время менял твоё лицо, но всегда получалось это. Видно, так должно быть. Теперь ты можешь смотреть на свою душу. Джеймс, нагой, подошёл к художнику и нагло развернул к себе, глядя в огромные, полные печали глаза. —Знаешь, что я могу? Я могу, и сделаю это, оттрахать тебя так, чтобы ты забыл всех тех мужиков, с которыми спал раньше. Ты будешь выть подо мной и только после того, как ты в очередной раз коньчишь, мы поговорим о расставании, понял меня? Парень не успел что либо сказать — его нагло уложили на пол, закрыв рукой рот. Он до чёртиков испугался Бёрка, но несмотря на злобный тон, мужчина был очень нежен, в силу своих возможностей. Он «драл» его на полу, плотно прижимаясь грудью к спине мальчишки, и жадно целуя шею. Эдвард уже успел позабыть обо всём, что говорил и пошло кричал, полностью отдаваясь во власть взбесившегося галериста. Эдвард быстро сменил инициатву, поскольку первым не выдержал Джеймс. Он продержался не так долго, как ему хотелось, а поэтому, с трудом добравшись до спальни, позволил мастеру быть сверху. Они трахались так, как тогда, в первый их раз. Оба позабыли о непонятном разговоре, страстно отдаваясь друг другу. В конце концов, любовники устало откинулись на подушки. Лёжа на одном боку, мужчина поглаживал обнаженную грудь парня и нежно целовал художника в шею, уверяя его, что для него он не шлюха, а любимый человек. Просто он не умеет говорить о таких вещах. Эдвард слушал, но по его щекам текли слезы. Все, что ему говорили — неправда. Ткнувшись лицом в горячую грудь, юноша быстро заснул. Но Бёрк лежал на спине, нежно поглаживая спину протеже, размышляя, где и как снять тому квартиру. Если Эдвард знает, что ничего из этого не выйдет, зачем мучить друг-друга? Они расстануться, сразу после аукциона. Недолго Бёрк жил в сказке, но всему хорошему рано или поздно приходит конец. Одного он не мог понять — почему, сука, так больно?