«Ведьма неприятностей»

***

      Весь путь домой я развлекала себя тем, что строила планы страшной мести по отношению к поросенку Арнольда (у Боба в гараже, кажется, имелся весьма неплохой гриль) и складывала в уме ругательства в алфавитном порядке. Несколько случайных прохожих, что попались по пути, только отшатнулись от меня, глупо таращась на такое недоразумение. Но я же совсем забыла о Ронде! Возможно, у отца еще завалялась пара рабочих нюрнбергских дев, прокрустовых лож или шлемов с крысами для этакого знаменательного случая. От таких светлых дум от сердца отлегло, и домой я вошла уже не в таком ужасном настроении.              Дома было на удивление тихо и безлюдно. Не было слышно даже Мириам, у которой в это время по расписанию сон на кухне с опущенной на стол головой. Пожав плечами, я не стала оповещать весь дом о том, что я пришла, и прямо направилась к лестнице наверх. Но как только моя нога встала на первую ступень, неизвестно откуда выпорхнула Мириам. Наружность у нее была цветущей. Хотя что за глупости? Она все еще выглядела не очень здоровой, но всеми силами старалась навести лоск. Об этом просто кричали непривычно яркий для нее макияж и только что выглаженное платье.              — Привет, солнышко. У меня для тебя новость! — необычайно бодро сообщила мама.              — Хм, хорошая? — с сомнением в голосе уточнила я.              — Эм…              — Если это не новость о легализации эвтаназии в нашем штате, то ни черта это не хорошая новость, Мириам!              Мама удивленно хлопнула глазами, выдавая привычную Мириам, и уставилась на меня, словно до ее сознания только дошло, что выгляжу я… не вполне обычно.              — Наверное, лучше поговорим за ужином. К тому же твоя сестра обещала прийти.              Ах, ну все понятно! Вот в чем причина такой ослепительной холености. Сегодня нельзя было бы назвать дерьмовым на все сто, если бы не Ольгин визит.              — А что с тобой такое?              — Принимала грязевые ванны, разве не заметно? Могу договориться, тебе сделают скидку.              И почему Ольга не устает наведываться к нам каждую неделю, даже будучи замужем? Семейный ужин для нее дело святое. Думаю, перед алтарем со слезами на глазах она дала торжественную клятву не своему непутевому жениху, а мамочке, пообещав, что по-прежнему будет выполнять долг перед семьей. Это так в ее стиле.              — Я пойду, мам, хорошо?              — Да, конечно-конечно, — внимание Мириам уже переключилось, судя по выражению лица, на список ингредиентов для фирменного Ольгиного салата.              Впервые в жизни я так радовалась тому, что попала в ванную комнату. Она выглядела не намного чище меня, но, принимая во внимание состояние матери семейства, можно было закрыть на это глаза. Я критично осмотрела себя в покрытом мыльными разводами зеркале. Шарахаться было от чего. Только увидев свое отражение, я смогла узреть всю мощь и эффектность своего внешнего вида. Грязью было заляпано всё, абсолютно всё от макушки до носков теннисок. Абнер поработал на славу. Вообще этот чертов денек затянулся до невозможности. Если кратко подвести итоги, то сегодня я: во-первых, промокла под дождем; во-вторых, прошляпила поход в кино на долгожданный сеанс (еще раз огромное спасибо Шляповолосому); в-третьих, потеряла место на первых полосах школьной газеты; в-четвертых, позволила задаваке Ронде публично одержать надо мной верх в моей же стихии — сарказме; в-пятых, нагрубила Арнольду; в-шестых, искупалась в грязи, благодаря его поросёнку; и, наконец, выставила себя на посмешище перед троицей болванов. Ну что сказать? Это определённо талант. Нет! Дар! Магия! Как там меня назвал этот бурдюк Гарольд? Ведьма неприятностей? Ага, душа несчастливой истории*.              Следующие полчаса были потрачены мною на тщательное отмывание себя. Знать бы мне тогда, что это были мои последние безмятежные минуты, последние часы счастливого неведения… Ах, о чем это я? Ужин был назначен на пять вечера, как мне сообщила Мириам через дверь, когда я уже заперлась в спальне, развалившись на кровати и зарывшись лицом в подушку. В запасе было еще пару часов, и собиралась основательно отоспаться до того чудесного момента, когда семья в очередной раз воссоединится под крышей дома Патаки.              Я проснулась (тут будет более уместным слово «очнуться») от того, что в дверь долго и настойчиво звонили. Но пока я вышла из своей комнаты и добрела до лестницы на первый этаж, внизу уже доносились неторопливые приближающиеся шаги мамы. Часы показывали ровно пять, не отставая и не спеша ни на минуту, и можно было отбросить всякие сомнения касательно того, кто пришел. Я как раз вальяжно спускалась вниз, едва переставляя ноги, когда Мириам отворила дверь, и сладкая парочка переступила порог.              — Мамочка, милая, — взвизгнула Ольга, бросившись ей на шею, — как ты себя чувствуешь?              Сестра отстранилась от мамы и отступила, чтобы оглядеть ее внешний вид.              — Я так разволновалась, когда ты позвонила и сказала, что тебе дурно! — теперь в голосе Ольги были слышны истерические нотки, будто она вот-вот расплачется, что заставило меня в очередной раз тихо зарычать.              — Ольга, дорогая, мне кажется, что тебе не стоит так переживать, — подал голос Ольгин муж, положив руку ей на плечо.              — О Роб, ты прав, — согласилась сестра, оказавшись в его объятиях, — а то мамочка тоже станет нервничать, и ее состояние может снова ухудшиться.              — Не стоит переживать, — отмахнулась Мириам, умиленная такой заботой. — Пойдемте скорее!              Я уже пять минут переминалась с ноги на ногу, выжидая, когда завершится обмен любезностями и хоть кто-то из этой счастливой пары обратит на меня хоть какое-то внимание. Громко прочистив горло, я решила взять ситуацию в свои руки. Должен же кто-нибудь памятовать о вежливости.              — Привет, Ольга, — произнесла я нараспев, скрестив руки на груди. — Здрасьте, мистер Симмонс.              Ах да! Вы удивлены? Совсем забыла упомянуть о том, кто является пассией моей идеальной сестрицы — мой бывший учитель из младших классов. Это в очередной раз доказывает, что жизнь — непредсказуемая штука, и даже на девств… то есть чудака средних лет может запасть такая умная и положительная красотка, как Ольга Патаки, а нынче миссис Роберт Симмонс. И да, как бы я не относилась к сестре, нужно признать, что она действительно само очарование.              — Ох, здравствуй, Хельга, — промямлил мистер Симмонс, ринувшись ко мне навстречу, — и прошу, зови меня «Роб», мы же теперь родня.              — Окей, окей, — ответила я, пытаясь за дружелюбно-пренебрежительной улыбкой скрыть раздражение, — Роб.              — Вот так-то лучше.              Он усмехнулся, явно подавляя желание потрепать меня за щечки, и отправился вслед за Ольгой в столовую, где, судя по громкому басу, доносившемуся оттуда, уже восседал Большой Боб и, видимо, не один, а в компании телевизора. Моя догадка оказалась верна: из гостиной через холл тянулся шнур, а за столом сидел отец и задушевно болтал с телеком.              — Наподдай ему хорошенько, Ларри! Я же на тебя кучу денег поставил, эх, ты засранец! — сокрушался Боб, глядя на то, как его фаворита колошматит явно уступающий в весе соперник. Я бы даже присоединилась к просмотру реслинга (он по-прежнему был один из моих любимых видов борьбы), если бы не начало происходить кое-что поинтереснее.              — Эй! В чем дело? — взвыл отец на то, что Мириам решительно выдернула вилку прибора из розетки.              — Это семейный ужин, Боб, никакого телевизора, — категорично заявила она.              Он посмотрел на Мириам так, словно она нанесла ему страшное оскорбление, затем бросил взгляд на выключенный телек, на штепсель в ее руке и обреченно вздохнул.              — Ладно, ладно, но десерт я буду есть в гостиной. Как раз футбол будут показывать.              — Идет! Роб, милый, не поможешь вернуть телевизор в гостиную? — попросила мама.              — Конечно, миссис Патаки, сию же минуту, — тут же отозвался Симмонс.              Подняв с явной натугой тяжелый предмет, конечно же, не принимая во внимание то, что его можно было запросто откатить на подставке, мой зять потянул его прочь под грозным взглядом Боба. Я тихонько захихикала, стараясь не подавать виду, и уселась на своё обыкновенное место в предвкушении вкусного ужина и разборок. Всё-таки два Роберта под одной крышей — это слишком даже для семьи Патаки. Мистер Симмонс вернулся гордый собой и, стерев со лба испарину, опустился на стул рядом с женушкой. Ужин начался.              Так как Боб был слишком увлечен поглощением пищи, то роль виночерпия пришлось на себя взять опять-таки моему бывшему учителю. Легкое сухое вино, которое притащила с собой Ольга мало кому приходилось по вкусу, в том числе старшему из семьи Патаки, потому он скорее не стал протестовать, чем дал согласие на то, чтобы непутевый зять наполнил его бокал. То же, наверное, можно было бы сказать и про меня. Ольга с наслаждением вдохнула аромат напитка, а вот мама наотрез отказалась от алкоголя.              — Ну, хоть один глоточек, миссис Патаки, от этого вина одна лишь польза, — уговаривал ее мистер Симмонс.              — Да, я знаю, но что-то не хочется, — мягко, но решительно ответила Мириам.              — А вы, мистер Патаки, не попробуете? — робко спросил он.              Большой Боб недоуменно посмотрел на Симмонса, что оставалось только диву даваться, как у того хватило смелости отвлечь отца от поглощения еды. Оторвав взгляд от уже порядком нервничающего зятя, папа поднял бокал со светло-соломенным содержимым. Покрутил его в руке, понюхал вино, словно пёс кусок свиной вырезки, фыркнул и поставил его обратно, так и не пригубив.              — Принесешь что-то нормальное, тогда и поговорим, — отрезал Боб, снова принимаясь за пищу. — Вот бы пива сейчас, — почти мечтательно добавил, глядя в тарелку.              — Но, мистер Патаки, это же отличнейшее вино! Мы с Ольгой долго искали подходящее, прежде чем купить его.              — Да-да, папочка, — подхватила сестра, — ты просто обязан попробовать!              — Ольга, я нисколько не сомневаюсь в правильности твоего выбора, но я не стану пить это бабское пойло за пятьдесят баксов.              — Но, папочка!              — Началось, — не выдержала я, — не забудь добавить про звание лучшей ученицы школы № 118 за всю историю ее существования, диплом с отличием, награду за вклад в работу фонда помощи беженцев из Конго, титул «Мисс Аляска» и прочее-прочее, в чем ты также не сомневаешься! Ах да, и про будущую Нобелевскую премию мира не забудь!              Большой Боб сердито зыркнул в мою сторону, но неожиданно для меня под его взглядом снова очутился мистер Симмонс.              — Есть в этой безупречной биографии одно черное пятно, — буркнул он, всё еще в упор глядя на зятя. Ольга тут же стушевалась, видимо гадая, как бы перевести это в шутку, но нагадано беседу решил поддержать сам Симмонс.              — А как у тебя дела, Хельга? — спросил он, обернувшись ко мне. — Как учеба в старшей школе?              Я открыла было рот, чтобы без обиняков рассказать обо всем, что сегодня со мной стряслось (как-никак, нынешний дефицит внимания со стороны Фиби ощущался), но меня нагло перебили.              — Да кого волнуют дела глупой девчонки? — проворчал отец.              — Семейный ужин, папочка, для того и существует, чтобы…              — Да мне плевать! И вообще через две минуты матч. Где обещанный десерт, Мириам?!              — Погоди, Боб, я еще не сообщила свою новость!              — Пойду-ка я наверх, — сказала я, не обращая внимания на постепенно разгорающийся скандал. Я отставила тарелку, отложила салфетку и, наплевав на все, пошла прочь.              — Подожди, сестренка, еще совсем рано, — донесся до меня сзади голос Ольги, но я была уже на середине лестницы, а присутствовать при очередном концерте, где Боб пытается втоптать в грязь мистера Идеального Мужа, не было никакой охоты.              Я громко захлопнула за собой дверь, пытаясь хоть таким способом выпустить из себя пар, который еще немного и стал бы валить из ушей. Жаль только, что никто не услышал результата столь экспансивного действия. За окнами как раз полыхал весенний закат. Я присела на краешек подоконника и прислонилась лбом к стеклу. Голову сразу же наполнили дурацкие мысли, приправленные осадком от милейшего времяпрепровождения в компании моей семьи, которые просто кричали мне о том, какая я всё-таки дура. Самая громкая и убедительная из них была снова об Арнольде. Наверняка, он сейчас тоже ужинает в компании своих любящих бабушки и дедушки, и такой хаос, который зарождается у нас каждую неделю, ему не знаком. Эх! Да и все проблемы с самого детства у него исключительно из-за моего девиантного поведения, или я себе льщу?              От невесёлых размышлений меня оторвал стук в дверь.              — Мне что, повесить на дверь табличку «Не беспокоить»?! — крикнула я незваному гостю.              — Прости, Хельга, но дело срочное.              Это был мистер Симмонс. Хм, что ж, наверное, ситуация действительно приняла серьезный оборот, если он так отчаянно решился постучаться в дверь моей спальни.              — В чем дело?              — Мне кажется, всё вышло из-под контроля. Ты должна спуститься.              — Чем же я помогу? — спросила я, едва сдерживаясь, чтобы просто не послать бывшего учителя ко всем чертям.              — Ума не приложу, к кому еще обратиться, — донеслось из-за двери.              Я глубоко вздохнула и спрыгнула с подоконника. Свинтить с этого треклятого ужина было самым правильным решением за весь день, а выполнить просьбу Симмонса и спуститься — самым глупым. Но это стало ясно много позже.              Внизу действительно происходило нечто невообразимое. Нет-нет, никто не швырялся друг в друга едой, не приносил никого в жертву, разукрасив лица кетчупом на манер индейцев, и не дрался на столовых ножах. Вот только Большой Боб сидел, опустив голову на скрещенные на столе руки. И рыдал. Очень громко.              — Нет! Нет! Этого не может быть! Это просто невероятно! — взвыл Боб. — М-и-и-и-и-риам, скажи, что ты ошиблась!              — Никакой ошибки, Боб, я трижды проверила, — ответила мама с невозмутимым спокойствием.              — Папочка, ну что же ты, это ведь такое… — начала Ольга, обнимавшая Мириам за плечи, но ее перебил новый истошный вопль отца, который заходился в новом приступе истерики.              — Вот, — тихо промолвил Симмонс, как бы в подтверждение своих слов.              Я в очередной раз вздохнула.              — В чем дело, Ольга? — спросила я. Сестра показалась мне самым разумным существом в этой комнате.              Её лицо мгновенно засияло.              — Чудесная новость, сестренка. У мамы будет ребенок!              Она засмеялась от радости, вызвав у отца очередной всхлип вперемешку с каким-то невразумительным бормотанием, а меня словно окатили холодной водой. Если бы не вовремя подвернувшийся стул, я бы точно очутилась на полу.              — Что?!              — Правда, замечательно?              — Конечно… За-ме-ча-тель-но…              Стоп! Что это было, черт меня раздери?! Мириам ждёт ребенка? Не Ольга, а моя мать? Моя мать ждет ребенка, а не внука. Этот мир окончательно рехнулся, пора покинуть его на следующей остановке.              — Это точно? Может, это ошибка? — переспросила я, сама не замечая того, что повторяю почти в точности за Бобом.              Я стерла со лба холодный пот, ощущая, как мое сердце от волнения заходится с небывалой скоростью. Этого просто не может быть! Я закрыла глаза, надеясь на то, что когда я их открою, то окажусь в психушке, и добрый врач-психиатр скажет мне, что я уже на пути к выздоровлению. Но этого не произошло. Когда я распахнула глаза, то увидела всё те же радостные лица матери и сестры.              — Нет, всё точно, — снова сказала Мириам.              — Абсолютно! — вторила ей Ольга.              О Боже! Я снова зажмурила глаза, для верности еще закрыв их ладонями. Мои колени дрожали, и я, кажется, впервые в жизни была на грани того, чтобы шлепнуться в обморок, как сопливая девчонка.              — Хельга, ты неважно выглядишь, может, тебе лучше прилечь? — рядом со мной послышался голос Ольгиного мужа.              — Да, наверное… Да.              — Я проведу тебя до спальни, — ответил он, кладя руку мне на плечо.              — Спасибо, мистер Симмонс.              — Роб, зови меня Роб.              — Да-да, точно, Роб, — ответила я на автомате, вставая и опираясь на его руку.              Снова очутиться в спальне было просто благословением. Я не могла припомнить момента, когда на меня вдруг разом набросилась вся усталость, но спустя пару минут лежания на кровати, я провалилась в сон. Кажется, я слишком много сплю в эти несколько дней — это последнее, что подумалось мне перед тем, как я окончательно отключилась.              По давнишней традиции этого дома, проснулась я не сама. Меня разбудил шум, что доносился снизу. Во мне уже не было сил злиться, и я просто апатично поднялась с кровати и поплелась на первый этаж. Шумом оказался… Бранденбургский концерт № 5 маэстро Баха. Ольга! Вздумалось же ей побренчать на пианино среди ночи. Я соскочила с лестницы и направилась в гостиную, чтобы прекратить ночной концерт. Как и предполагалось, за роялем сидела Ольга, но концерт исполнялся в четыре руки.              — Хельга, милая, иди сюда скорей! — махнула мне головой сестра, не отрываясь от искусного исполнения.              Слева от нее сидело милейшее создание лет девяти-десяти и в точности повторяло Ольгины виртуозные движения по клавишам рояля, чуть кивая головкой в такт.              — Кто это, Ольга? — спросила я, беспардонно указав пальцем на девочку.              — Ну, ты чего, сестрёнка? — Ольга оторвалась от клавиш и встала, оставив возможность своей маленькой партнерше по игре показать себя во всем великолепии. — Это же наша младшая сестра Вольга!              — Кто, черт возьми? — я уставилась на нее, ожидая, что сестра сменит свою серьёзную мину на радостное выражение и закричит «Провела!». Но ничего подобного не произошло.              — Вольга, наша милая младшая сестрёнка! А ты бы не ругалась при ней, — Ольга выдержала паузу, а затем злобно прошептала: — А то станет такой как ты!              — Что?! — сам факт того, что старшая сестра смогла произнести, что-то не с умильной интонацией уже поражало и пугало. Я отшатнулась от нее и уже собралась бежать разыскивать кого-либо, кто бы мог мне разъяснить, что тут происходит, но Ольга внезапно сменила гнев на милость.              — Мы собираемся заняться лепкой. Не желаешь присоединиться? — она указала на внезапно появившийся гончарский круг, кучу глины и разномастных тюбиков с красками около нее.              — Спасибо, но я пас! — ответила я, потирая затылок (исключать ушиб головы теперь уж было точно нельзя). — Ты же знаешь, что из меня дрянной гончар.              — Хорошо, а живопись? — не унималась Ольга. — Погляди сколько чистых холстов, они не должны стоять здесь зря.              К моему удивлению, почти весь диван действительно был заставлен пустыми полотнами, прислонёнными к его спинке. И откуда это всё тут только взялось?              — Что? Тоже не нравится? — огорченно протянула сестра. — Может, вышивка или вязание?              Я лишь молча замотала головой, не в силах произнести ни слова.              — Ах, как же ты меня расстраиваешь, Хельга. Но я знаю, что тебе придется по вкусу! Танцы! — в руках у нее неизвестным образом появилась пара маракасов. — Вольга, милая, давай вместе попробуем переубедить нашу любимую сестренку.              Златокудрый ангел оторвался от игры на рояле и, спрыгнув с высокого сидения, подошёл к Ольге, и они вместе стали наступать на меня с угрожающим выражением на лицах.              — Давай потанцуем! Порисуем! — кричала старшая сестра, меж приступов истерического смеха. — Свяжем что-нибудь! Вышьем! Стань такой, как мы! Ты будешь, такой как мы!              Ольга лязгнула зубами прямо перед моим лицом, и я почувствовала, что проваливаюсь в какую-то липкую холодную черноту.              — Нет! — закричала я что было сил, и только тогда поняла, что лежу на полу около своей же кровати.              Мои ноги запутались в одеяле и, пытаясь высвободить их, я больно ударилась локтем о прикроватную тумбочку. Я взвыла от боли, и только это удержало меня от того, чтобы грязно выругаться вслух. На глазах выступили слезы боли и ярости. Когда же, черт побери, меня перестанут преследовать несчастья?! Я что, пару десятков раз прогулялась под лестницей, сама того не замечая, или мне перебежала дорогу стая черных кошек?! Но самое большое несчастье, похоже, ожидает меня впереди.