Котохиме. Онии-сан
11 сентября 2019 г., 19:15
Шибата Котохиме сидела напротив Ямагучи Ватанабэ в главном доме. Она пила чай, стараясь удержать лицо от выражения немаленькой брезгливости по отношению к этому человеку. С тех пор как Айзен-нии-сан, Александр, имя которого она выговорить могла, но совершенно не хотела из молчаливого протеста его действиям и равнодушию, убрал с её лица остатки маски пустого и внешность вернулась к прежнему виду, номинальный хозяин дома начал домогаться малышку Чинацу.
Котохиме придерживалась легенды до последнего, но Айзен-нии-сан легко её раскусил. А всё из-за урода Хирайшина... Ей было страшно выдать своё настоящее положение, ведь "братец" крайне плохой человек. Очень жестокий и страшный, равнодушный к другим. Своё он, конечно же, ценил, но как угадать, где проходит невидимая грань, которая для него отделяет своё и чужое. Чинацу делала вид нерешительной скромности, Котохиме внутри неё сжималась от страха: Айзен мог заставить её... принудить... с продолжительностью жизни духа это стало бы невероятной пыткой. Она не хотела стать статусной вещью! Могла себя передавить и пойти на это, но очень не хотела! Ведь как ни крути...
- Ты ничего не ешь, - заметил Ватанабэ.
- Я не хочу, Ямагучи-доно, - равнодушно ответила она.
Котохиме поставила кружку, которую вылепил сам Нии-сан, продолжая смотреть на стол.
- Я не понимаю, почему ты не соглашаешься, Котохиме. Ему плевать на тебя, и он не станет ссориться со мной - с нетерпением ждёт своей свадьбы. А вот ты с этим можешь ему помочь. Если любишь.
- Меня зовут Чинацу, Ямагучи-доно, и Онии-сама мой господин, - решительно отрезала она попытку переговоров.
Айзен спас её. Кем бы он ни был, каким жестоким на самом деле не являлся, он спас её и до конца защищал Ио и Рена. Котохиме понимала, что тогда онии-сан не мог ничего сделать. И Чинацу, раз не интересовала его как женщина, всеми силами старалась остаться Чинацу. Потому что девушка чувствовала: она остаётся единственным якорем, удерживающим Айзена от совсем уж аморальных поступков.
Котохиме не желала ему бесчестья.
И боялась разума Александра - она не знала, кому пришлось умереть, чтобы вернуть ей облик и здоровье, но знала точно - их было много. Шибата ночами шептала пред душами погибших извинения, просила, чтобы его простили.
Котохиме часто разговаривала с Каном - единственная оппозиция среди учеников Айзена. Мальчик часто говорил, что методы его учителя ужасны. Она пыталась склонить его к более мягкому поведению, к влиянию на Александра, но чем убедительнее, как ей казалось, она подбирала доводы, тем больше проваливалась в холодную целеустремлённость. Кан сказал тогда: "Тебе изменения нужны или милосердие, Чинацу-сан? Да, он не благороден. Только вот его люди, все на этой территории, ежедневно получают свою норму воды и работают всего двенадцать часов в день."
- Котохиме, я...
- Простите, Ямагучи-доно, мне нужно идти! - Чинацу собиралась подняться.
- Сидеть!
Котохиме мгновенно поняла, чем кончится этот час.
Ватанабэ встал со своей набитой соломой подушки и прошёл Чинацу за спину. Присел и своими... руками...
- Он сейчас ушёл к моей дочери, Мирай, и не сможет помочь тебе. Просто смирись, сегодня и всегда ты принадлежишь мне.
Они все одинаковые. Ничем не лучше Нии-сана! И даже хуже: их не интересует ничьё будущее, кроме своего собственного. Когда служанку Куроки, Маю, пытали, её просто отпустили - и ничего не сделали... подобного! Не надругались над её душой и телом. Только сильно напугали. И пусть Чинацу было тяжело и мерзко в этом участвовать, страшно осознавать, чему именно учит Айзен своих учеников, они не переступили эту черту.
- Онии-сан внушает тебе дрожь в коленках, старый подлый трус! - презрительно процедила она, зная, чем это закончится.
Удар оглушил её и обжёг болью.
- Шлюха! Я уничтожу всё твоё достоинство!
- Чем? - равнодушно спросила Котохиме, не как Чинацу, а как принцесса рода, последняя из Шибата. - Сморщенным стручком? Я его даже не почувствую.
Удар ногой разбил ей лицо, с носа потекла кровь. Котохиме попыталась с достоинством подняться, но сразу у неё не получилось, перед глазами плыло.
Чинацу могла сопротивляться и даже убить слабого главу рода Ямагучи. Он и правда был не очень силён, что справедливо замечал его же собственный сын, когда приезжал на встречи с отцом Котохиме. Он был достойным мужчиной, смелым и достаточно честным для наследника рода. Котохиме всю ночь проплакала после той битвы. Они были добрыми знакомыми, встречавшимися раз в пару лет.
С неё начали срывать йорой и кимоно. Завязки долго не поддавались, но Котохиме сопротивлялась пассивно, только мешала.
- Сучка, да ты же сама этого хочешь!
- Умри! - прошипела она. - Онии-сама уничтожит тебя и всё, что тебе дорого!
Как он уже не раз это делал с другими.
- Онии!.. - пощёчина разбила губы, Котохиме почувствовала кровь во рту.
Айзен был для Котохиме злом, настоящим демоном из какой-то земли, где правят жестокость и равнодушие. Именно она подтолкнула его называться Они, называться тем, кем он является. Хладнокровные убийства и столь же хладнокровные методы - они не вызывали в нём никакого отклика, словно он прибыл из места, где всё решалось именно такими способами, там именно такой образ жизни. Иногда он шутил: это ты их приговорила!
Котохиме сжалась в комочек, когда Ватанабэ полез руками расцеплять плотно сжатые ноги. Пнула его ногой в лицо, и тот взревел, распустил своё реацу.
Это было самое умное, что Котохиме смогла придумать: заставить старика распустить силу, чтобы Айзен мог понять и примчался выяснить... и тут уже как он решит. Котохиме полагала, что если её отдадут, то старик за это заплатит очень большую цену.
- Саша-а!!! - завизжала она, почувствовала, как он появился в городе одним очень длинным мгновенным шагом. Услышать не мог, но это должно было остановить Ватанабэ.
- Заткнись! - от этого удара Котохиме поплыла, чуть не потеряла сознание. Она почти не чувствовала, как похотливые руки ползли по её телу, вместо этого она вспоминала дом.
Ото-сан принимал у себя своего старшего брата, главу семьи Шибата - Мизуки-сама. Оба выпивали сакэ, оба были настроены добродушно.
- Слушай, брат! - приобнял глава своего младшего. - А давай мы Чинацу, слугу Котохиме, в семью возьмём? Младшему твоему?
- А? Мизуки-сама, - несмотря на выпитое и благодушное настроение главы, ото-сан следил за языком, - Я хотел взять ему Шимацу, маленькую Котори-тян. И мы уже договорились.
- Нет, брат, с Шимацу нам не по пути. Они договорились... - Мизуки наклонился и нашептал ему пару слов в ухо, Котохиме не услышала, она украдкой оглянулась и посмотрела на Чинацу. Та сидела у стены и плакала. - Понимаешь теперь?
- Понимаю. Но, Мизуки, я не хочу неволить девочку, она же к этому совсем неготова! Даже Котохиме пока сложно смириться с тем, что её выдадут без учёта её мнения. Несмотря на всё воспитание... у Чинацу же и вовсе почти семья появилась!
Глава семьи прищурился и скривился.
- Про семью... мы этот вопрос решим. Но если ты не возьмёшь её - её возьму я, своему. Реацу достаточно сильное, выглядит вполне хорошо и воспитана - самое... Мацутацу! Возьми девочку и выясни, кого она там выбрала. Всё про него. Не верю, что у этого куска дерьма нет грешков и измен.
Затем была ночь. Ночью горели огни - враги сожгли деревню под крепостью-поместьем. Чинацу... им нужна была Чинацу, чтобы выяснить, когда Мизуки-сама и ото-сан останутся без охраны. Чтобы убить их и узурпировать территорию. Чинацу, очень похожая на Котохиме, должна была стать правом на этот захват.
- Бежим! Бежим, Чинацу! - Котохиме тащила девушку за собой. Их почти настигли.
- Бегите, моя госпожа! - оттолкнув принцессу, служанка ударила себя ножом в Сон Души. Это верная смерть в мучениях, очень долгая. - Они... Они так подумают...
К сожалению, глупая девушка не знала, что Котохиме легко опознают по реацу. И искали её очень и очень долго. И теперь вся эта трагическая история осталась лишь в её сердце. Потому она назвалась Чинацу. И поэтому Рюджи её опознал и так глумился.
Теперь это делал Ватанабэ.
- Саша, - слабо позвала Котохиме.
- Я тут, - сказал до мурашек сильный голос настоящего злого духа во плоти. - Старик, кто дал тебе право трогать МОЁ?
Александр бросил два тела перед Ямагучи. Одно женское.
- Ото-сама! Он! Он!
Он взял второе тело, избитое и замученное, поднял за волосы и злым рывком свернул несчастному шею.
- Я думал, мы с тобой союзники, Ватанабэ. Но это не... - Айзен кашлянул. - Впрочем, это всё уже неважно. Не важно, потому что я убью твою беременную дочь сразу после тебя.
У Ямагучи расширились от ужаса глаза. Айзен взял Мирай за волосы и равнодушным движением оборвал ей жизнь. А затем начал распыляться реацу так, что у Котохиме в глазах потемнело, а сердце от страха пропустило удар.
- Котохиме-сама - смысл моей жизни, - пророкотал Александр. - Ты посмел покуситься на то, что я считаю святым. Я уничтожу всякое упоминание о тебе и твоей семье.
Котохиме сильно зажмурилась. Крики лезли в уши, и тогда она зажала их. Затем всё закончилось - от поглаживания по голове Котохиме открыла глаза, увидела лицо Александра прямо перед своим. Непривычно тёплые глаза, непривычно доброе выражение лица. Он усмехался себе в бороду.
- Что же ты сама его не прикончила, Котохиме? Рюджи ведь учил тебя, вы не только спали.
- О... онии-сан! - Котохиме, пустив слезу, обняла злодея. - Просто не могла мешать тебе! Потому терпела!
- Не нужно, Котохиме. Любой, кто попробует задеть нашу гордость, получит несимметричный ответ. Любой.
Котохиме успокаивалась долго, и даже успела застать "воскрешение" предпоследней жертвы.
- Мирай, надеюсь, ты понимаешь, в каком положении оказалась твоя семья из-за действий твоего отца.
Чинацу повернулась и увидела, как бледнеет новая жертва Айзена. На противостоящей стене было большое кровавое пятно. От тела Ватанабэ осталось только оно.
- Д-да... прошу, не губите, господин, пожалейте ребёнка!!! - вскрикнула та, ударив лбом пол.
- Вот и хорошо. Я жду от тебя полного повиновения, Мирай. Иначе я не могу себе позволить кормить двух мстителей.
Подхватив Котохиме на руки, он отнёс её в дом и начал самостоятельно за ней ухаживать. Набрал воды, покормил и напоил чаем. Всё это время она повторяла мысленно: " Котохиме - смысл жизни". Ночью, немного придя в себя, она вновь встала на колени, выйдя на настеленную досками площадку перед задним двором. Тихо дышали дети во сне, причитала Аой - служанка мыла посуду, в обилии оставленную прожорливой Ки, плакала бывшая владелица этого дома - он явно окончательно перешёл в собственность Айзена. Сакура открыто стояла у стены, прикованная цепями, страдала от жажды и с тоской смотрела на небо.
Котохиме пообещала себе поговорить с демоном о ней чуть позже. Решив немного напоить шпионку, она попросила тихо, но горячо:
- Простите его! Простите, пожалуйста! - и пошла на кухню за кружкой. Требовалось быть очень тихой, Котохиме не сомневалась, что окажется наказанной, если это кто-то увидит.
Пока Они-сама увлечён в своей комнате своими... исследованиями.