Джейд

      Я сразу увидел его, понял, что это именно то, что мне нужно — Борис продолжал выкладывать снимки, но ничего лучше парня с фотографии номер три уже не было, по крайней мере, для меня. Особенное чувство, вроде мгновенного узнавания. Я махнул рукой:       — Сворачивай лавочку, Борис.       Было заметно, что ему не терпится прокомментировать, но, наученный общением со мной, он прикусил язык и только блеснул золотой коронкой в подобострастной ухмылке. Совершенно не советский человек, поэтому, наверное, и не в Советах сейчас. Не удержался-таки:       — Уже выбрали, мистер Роджерс?       — Да, да. Третий подходит.       Борис прищёлкнул языком. Сейчас начнёт расхваливать. Нет, точно не советский человек. Какая там у него была фамилия? Лукаш? И, помнится, она как-то длиннее писалась, чем он обычно представлялся. Попытка подстроиться под Запад.       — Отличный выбор, мистер Роджерс!       Я откинулся на спинку кресла.       — Чем же он такой отличный?       Не моргнув глазом:       — Прекрасное здоровье, внешний — ха-ха! — вид…       — Неужто? — Я опустил веки. Русского буквально распирало от осознания того, что дело может быть улажено настолько быстро. Бывали случаи, когда ему требовалось совершать несколько ходок в поисках подходящих кандидатур. И не факт ещё, что я их одобрю… Я раскрыл глаза, заставив губы Бориса снова разъехаться. — Ближе к делу. Кто он? Чем занимается? Выяснить, информацию — мне. Для него — придумайте подходящую легенду… всё, за что я вам плачу, как обычно. — Не хотелось и лишних пяти минут проводить в обществе этого подхалима. Было утро, и я особенно остро чувствовал запахи. Одеколон. Пот. Сигареты. Вчерашняя выпивка.       — О'кей, босс! — Борис начал сгребать карточки обратно в потёртый кожаный портфель. Извращенец, вот так я подумал в очередной раз, глядя на его покрытую капельками пота лысину в обрамлении редеющих, слегка кудрявящихся волос. Разнюхает что угодно про кого угодно. Крыса. Работал бухгалтером раньше. Коричневый костюм, жёлтая сорочка, галстук в полоску коричневых тонов.       Борис встал, полупоклонился и быстро покинул офис.       Фотография номер три осталась лежать на моём столе. Слегка пахнущая Борисом, вернее, портфелем Бориса (смесь залежавшихся бумаг, старого табака, чернил и чего-то кислого вроде огурцов).       Я поднёс её к глазам. Да, ошибки быть не могло — это именно он. Идеальный. Фотография в полный рост, на ней — совсем молодой парень, на вид лет двадцать, крепкое подтянутое тело, волосы хитро выстрижены на висках, оставшиеся опускаются до лопаток. Тёмные задиристые глаза, самодовольная полуулыбка-полуухмылка. Шорты по колено, ботинки, бейсболка козырьком назад, фенечки на руках.       Тот самый тип. Знает себе цену — видно по глазам, по самой позе — расслабленной, но с прекрасной балансировкой.       Какой смысл ломать тех, кто не может постоять за себя?       Парень на фото определённо мог.       Я почувствовал прилив возбуждения. Успел встать, закрыть дверь в кабинет. Влажные салфетки всегда были у меня в ящике стола — на всякий случай, вернее, в основном, как раз на такой случай.       Ничего, Дерек, утешал я себя, очень скоро он будет твоим. Весь. Полностью. До конца.              Русский появился тем же вечером. Я всегда назначал встречи только в моём собственном офисе — сорок первый этаж, охрана внизу, охрана наверху, камеры наблюдения, которых Борис явно побаивался. Это было забавно — заставлять людей бояться. Мне всегда нравилось. В итоге, думаю, это делало меня — мной. Борис выложил материалы, часть из них была распечатана (даже несколько факсов попались), часть — записана его собственной рукой на блокнотных листах, аккуратный почерк так не вязался с общим каким-то неряшливым ощущением от этого человека. Я подумал, каким Борис мог бы быть в школе. Какие там вообще были школы в СССР? На память пришли фотографии детей в тёмной форме, сидящих парами за учебными столами, на заднем плане — портреты их вождей. Прилежным учеником был, должно быть, этот Борис. Сейчас его работу вряд ли похвалили бы в пионерских организациях.       Тогда я только лишь бегло проглядел бумаги, отметил, что, кажется, это именно то, что нужно, и взял на более подробное изучение к себе домой. Люблю посмаковать чужие истории. Они делают людей особенно ценными.       Дома я добавил к материалам выпивку — читать, тянуть виски, приятно проводить время. И чем больше я узнавал, тем приятнее мне становилось.       Какой смысл ломать того, о ком ничего не знаешь?       Мать домохозяйка, отец тренер по футболу. Хорошо же ты его натренировал. Респект.       Мне не хотелось думать, каким именно образом Борис добывает всю эту информацию. Я платил ему за результат — и вот теперь я почти держал его в своих руках. Это чудесное натренированное тело, так и зовущее меня. Примерно на середине чтения меня снова накрыло, боже, подумал я, мальчик, да что же ты такое, если самые простые факты о тебе действуют так… Не просто идеальный. Лучший. И имя — Джейд Марстон. Ничего лишнего.       Прекрасно. Невероятно. Сказочно.       Было, кажется, около двух часов ночи, когда я позвонил русскому, он звучал как-то слегка расклеено, и я с улыбкой представил себе эту нелепую взъерошенную со сна голову. Наверняка спит в майке и пижамных штанах.       — Борис, — сказал я ему, — завтра он должен быть у меня.       — Завтра? Он? — Как же медленно люди соображают ночью!       — Он. Джейд Марстон. Всё как обычно. — И я положил трубку. Мне было плевать, как Борис собирается это устраивать. Я не мог ждать. Говоря напрямик, я хотел Джейда прямо сейчас — но, в конце концов, подобные невероятные случаи можно постигать постепенно… поэтому прямо сейчас я только снова поработал рукой. Завтра на этом месте будет Джейд, о да. Обязательно будет.       А потом начнётся веселье.              Конечно, я ждал его не в своей обычной квартире, я был достаточно осторожен. Для мальчиков у меня было своё место — тоже стильное и со всеми удобствами, но записанное, разумеется, вовсе не на имя Дерека Роджерса.       Джейд опоздал на двадцать пять минут. На двадцать шесть, если быть точным.       — Задержали на смене. Я даже в душ не успел! — Жалобно сказал он и прошёл в квартиру как в свою собственную. — Ну так что? Где вечеринка?       Господи, как же от него воняло химикатами. Я невольно отшатнулся.       — Ты что, пришёл сюда тараканов травить?       Он прищурился.       — Если есть — вытравим! Контора Уильяма Ли лучшая в своём деле!       — Кончай валять дурака. Иди вымойся как следует.       — Не любишь грязных, да? Ну ладно, твоё поле, твои правила.       — Душ там. — Я указал направление, а сам прошёл в гостиную и опустился на диван. Хотелось выпить. Парень был горяч, как раскалённый песок в полуденной пустыне. Минут через пять я не выдержал и вышел в коридор. Из ванной доносился шум воды и приглушённое пение. Дверь была приоткрыта. «Нет-нет, — сказал я себе, чувствуя, как руки начинают сами собой сжиматься кулаки, — подожди… не сейчас…» Вернулся и всё-таки налил себе виски.       Когда Джейд наплескался и напелся, я уже успел медленно допить второй бокал. Не слишком хорошо для обоняния, но и дезинсекторская вонь слегка притупилась. Из коридора повеяло чем-то ужасно знакомым, Джейд встал в дверях — длинные волосы висят мокрыми сосульками, полотенце вокруг бёдер, улыбка — широкая, победная. Боже мой. Теперь от него несло моим собственным парфюмом. Судя по силе запаха, он чуть не полфлакона на себя вылил. Постоял, дал полюбоваться, оценить. И плавно двинулся в мою сторону, не спуская с меня взгляда своих тёмных глаз.       — Скучаешь? Как тебя зовут? — Джейд остановился возле меня. Несколько капель воды, сорвавшись с волос, упали мне на колено. Подсознательно я ожидал, что они прожгут дыру в ткани брюк. — Эй… как тебя зовут? — повторил вопрос Джейд. Я очнулся.       — Виктор.       — Ммм… — Он схватил бутылку с журнального столика. Сделал глоток, сморщился. — «Победитель», так?       — Верно.       — Любишь побеждать? — Ещё один глоток.       — Обожаю. — Не слишком ли ты наглый, а?.. Я забрал бутылку и приложился сам. Полотенце. Сорвать к чёртовой матери… нет, успокойся.       — Я тоже. Люблю побеждать… — Джейд огляделся. — Славная квартирка. И душ у тебя славный. Недешёвый. И виски.       Внутри меня поднимался рык. А в других местах… тоже определённо вставало. Джейд с размаху сел мне на колени. Крепкий, мускулистый, горячий. Тяжёлый. Я едва не взвыл.       — И сам ты выглядишь недёшево, Виктор, — промурлыкал он мне в самое ухо. Я оттолкнул его. — Что?       — Ты был прав. Моё поле, мои правила. — Я стащил рубашку-поло через голову. Не он один здесь может мускулами играть. Мелкий засранец. Джейд снова расплылся в улыбке.       — Обожаю такое. Нет, честное сло…       Договорить я ему не дал.              Перед тем, как он принялся снова напяливать свои прохимиченные шмотки, я успел ещё раз привлечь его к себе, прихватив за упругую задницу.       — Чёрт, Виктор… ты просто зверь… — Голос у Джейда был хрипловатым, язык немного заплетался. Немудрено. — Мы увидимся снова?       Я промолчал. Он поцеловал меня, слегка прикусив нижнюю губу. Мальчишка. На вкус — сплошной виски (мы приговорили бутылку на двоих). Я проводил его до дверей, напомнил:       — Об этом…       — О’кей, о’кей… могила… — Я протянул ему деньги. — Нет. — Джейд помотал головой. — Хочу увидеться с тобой ещё.       — Я не завожу любовников. Это было только на один раз.       — Я что, был настолько плох? — Его голос снова стал обиженным, как в самом начале.       Не удержавшись, я ухмыльнулся:       — Нет.       — А ты был крут. Чертовски крут и…       — И я был твоим первым.       Его лицо дрогнуло.       — Можешь не сознаваться. Это и так было понятно. Что ж. Если хочешь увидеться снова… — Я выдержал паузу. Держись, Дерек. Держись. Он почти уже совсем твой. — Приезжай в Сан-Педро. — Я назвал адрес. — Сам понимаешь, я не могу всякий раз в одном и том же месте.       — Когда? — Тёмные глаза сверкнули в полумраке.       — Через четыре дня.       Его лицо вытянулось.       — Что, не можешь? А в другие дни я не могу. Моё поле…       — Я приеду. Лады. — Былая наглость вернулась. Деньги он всё-таки взял.       В квартире от Джейда остался лёгкий шлейф из виски, химикатов и моего одеколона.              Четыре последующих дня (и три ночи) Джейд не шёл у меня из головы. Его кожа, мускулы, улыбка. Пружинистая спортивная походка. Длинные волосы и выбритые виски. Глаза, губы, пальцы. Сказка, а не мальчик. Интересно, что такого наговорил ему Борис? Он как-то упоминал об «индивидуальном подходе», грязный сводник…       Я думал о том, как мне хочется ещё раз встретиться с Джейдом. Снова трахнуть его. Я возвращался в своё «место», пытаясь почувствовать следы его присутствия, но ничего не мог уловить, кроме фантомов памяти — здесь я заставил его наклониться, и стены отражали его стоны. Здесь должны были остаться отпечатки его ладоней… даже странно, что не остались. Ни капли спермы или пота, ничего. Пустая бутылка так и стояла возле кровати. Надо было уже вызвать уборщиков, но мне не хотелось нарушать созданную атмосферу. Ещё успеется.       Я был уверен в том, что он никому не расскажет о встрече. Мои люди следили за ним. Борис подготовил подходящую легенду для нашего свидания в Сан-Педро. «Маленький человек», так обычно называют таких персонажей в литературной критике. Но на этом ничтожестве держалось очень многое.       В понедельник я пришёл в офис с мыслями о Джейде. Джоанна принесла мне кофе, а мне казалось, что в этой чашке заключена вся суть Джейда — крепкая, горько-сладкая, обжигающая. Время текло, как остывающая лава, но, в конце концов, четыре дня прошли, и наступила дата нашей встречи.              Я был на взводе с самого утра, думаю, он тоже. Такое чувство, будто прошёл месяц.       Вечером я был бы рад гнать как можно скорее, и только выработанное чувство осторожности заставляло меня вести машину в пределах допустимых норм. Мы договаривались на одиннадцать вечера, но я, конечно, прибыл раньше — не хотелось, чтобы луна застала меня в дороге. Я припарковался в нескольких десятках метров от нужного ангара, остаток пути прошёл пешком. В этой части порта никогда не бывало слишком много людей, а те, что приходили сюда, были в курсе того, что они ищут. Сильный запах моря, сырого дерева, ржавчины. Джейд уже околачивался возле ворот. Увидев меня, сверкнул глазами, улыбнулся, но первым не стал подходить. Молодец. Я проглотил скопившуюся во рту слюну, набрал код, и мы вошли внутрь. Громыхнула, закрываясь, тяжёлая дверь. Слабые светильники очертили внутренность ангара. То, как улыбка сползает с лица Джейда, я почувствовал уже, что называется, затылком. Не оглядываясь, прошёл дальше, остановился посередине помещения и только тогда обернулся.       — Что? Что тебя смущает?       — Это что-то как-то слишком брутально… ты случайно не любитель садо-мазо, а? — Джейд, озираясь по сторонам, медленно двинулся в мою сторону.       Я усмехнулся.       А потом понял, что не могу.       Больше не могу.       И кинулся на Джейда — схватить, уронить, подмять, изнасиловать, убить.       Съесть.       Боже мой. Как я мечтал всё это время — о его плоти, разрываемой моими зубами. О его вкусе. О его…       …запахе…       Ноздри дёрнулись, уловив что-то новое, и в тот же момент Джейд, перегруппировавшись, скользнул в сторону — только для того, чтобы совершить ответную атаку.       Атаку.       Я, не выдержав, зарычал, и ответом мне был другой рык, а затем острые когти вонзились мне в бок, прямо под рёбра. Я дёрнулся, вырвался — футболка быстро пропитывалась кровью, но пока что это не было слишком опасно. Мы отскочили друг от друга и медленно начали описывать круг, не сводя с противника глаз. Джейд был прекрасен — зубы обнажились, слюна капает на пол.       — Это Борис? — Я был старше и умел худо-бедно говорить в таком состоянии. — Эта советская сволочь решила мне отомстить…       Он только помотал головой, и в эту же секунду я атаковал снова.       Не помню, сколько это продолжалось, помню лишь то, что бой становился всё жарче, что аварийные лампочки в какой-то момент начали вспыхивать у меня в глазах, как молнии, и что Джейд зверел всё сильнее. Он ревел, не прекращая — не знаю, зачем, нагнать ли страху или добавить себе куражу — шерсть на загривке у меня стояла торчком, не желая опускаться. В какой-то момент мне показалось, что я уже близок к победе — я прижал его к полу, впившись зубами в шею — но он, дав мне пару секунд почувствовать себя победителем, как-то совершенно невозможно вырвался, параллельно опрокинув меня на спину, а потом….       … потом я понял, в чём состояла разница между нами. Если во мне во все дни цикла — даже в полнолуние — продолжала существовать частичка человека (иначе не было бы смысла узнавать сперва будущую жертву), то Джейд менялся совершенно бесповоротно. И в течение некоторого времени он не был человеком вовсе. Совсем нигде.       Тогда — двадцать пятого октября 1988 года — я лежал на полу ангара в порту Сан-Педро, ангара, который я купил два года назад, и где я убил уже восемнадцать мальчиков от семнадцати до двадцати двух лет — я лежал на чёртовом холодном бетонном полу и совершенно чётко понимал: это мой последний день.       Не знаю, что сыграло здесь свою роль. Наш общий запах. То, что я был в позиции побеждённого. Может быть… может быть, наш секс четыре дня назад.       Но Джейд не стал меня убивать.              Я помню, как раз за разом он бросался на железные ворота, пока не сообразил нажать на кнопку «открыть» — вполне возможно, он нажал на неё случайно — этот грохот вместе со стуком крови в ушах был последним, что я слышал перед тем, как потерять сознание.              Я не видел его больше. И не искал. Мои люди должны были следить за ним только до двадцать пятого октября. Борис словно испарился (я искренне надеюсь, что малец не стал его убивать — яда этой гадины хватило бы на всех тоталитарных тиранов с избытком). Сам я валялся сперва в реанимации, затем — в частном госпитале.       Я потерял тогда ногу, Джейд попросту отгрыз всё, что было ниже колена.       Но даже сейчас — калека с протезом, несколько лет интенсивной психотерапии за моей спиной — я вспоминаю о нём с любовью. Мой лучший. Сказочный. Идеальный.       Я смотрю на ту — сохранившуюся — фотографию и чувствую, что у меня встаёт.