Джейд

      Может быть, ему просто повезло, и это место было к нему благосклонно, но дом он нашёл уже к концу второго дня — не так уж много времени всё заняло, в итоге. Собственно, это был не совсем дом, а жилая пристройка к ангару неподалёку от грузового порта.       — Зачем тебе туда, сынок? — поинтересовалась приземистая чернокожая старуха в объёмном фиолетовом пуховике и с целой тысячью тонких косичек, собранных в два — один на другом — шара на макушке. Обе руки у неё были заняты пакетами, один из которых она даже доверила ему донести до воо-о-он того моста. Из пакета воняло кошачьей едой.       Они вместе дошли до указанного места, и негритянка принялась доставать из щели между опорой моста и притиснутого к ней железного бака маленькие пластиковые мисочки, раскладывать еду и подзывать, по-видимому, всех окрестных котов зычным «кис-кис». Затем гневно обернулась:       — Слушай, куда идти, тебе сказала. Чего стоишь? Проваливай! Распугал всех моих малышек!       Он пожал плечами и, не споря, ушёл. Вслед ему неслось:       — Кис-кис-кис, маленькие мои! Ну? Мама принесла пое-е-е-есть! Кис-кис-кис!              Значит, местные коты тоже чувствовали, что он такое.              Некоторое время он поплутал среди индустриальных портовых ландшафтов, но, в итоге, вышел, куда надо. На втором этаже странного узкого, по окну через пролёт, строения, примыкающего одним боком к ржаво-железной махине ангара — стены кое-где обиты шелушащимися лишаями выгоревшей на солнце бледно-голубой краски — горел уютный свет и даже были занавески.       Он подошёл, чувствуя, как бьётся сердце. Здесь его должны ждать…       Постояв пару секунд перед дверью, толкнул — было незаперто — и, войдя, поднялся по шаткой лесенке наверх, к свету и запаху — газировка, пиво, попкорн… всё это поверх едва уловимого, знакомого аромата, который никогда не исходит от людей.       — Зиппо? Ты?       Он остановился, совершенно бессовестным образом разинув рот.              «Там будет мой старый друг», — сказала бабка, давая ему бумажку с адресом. То, что он увидел, совершенно не вязалось ни со словом «старый» ни с какими-либо возможными друзьями-знакомыми бабки вообще.              — Эй. А ты кто такой? Язык проглотил? — Совсем молодой, высокий, тощий, в ярких шмотках, с хитроватой улыбкой на длинном лице — голубые глаза кажутся слишком светлыми под спускающейся на шнуре с потолка лампочкой, розово-соломенные волосы убраны в хвост, открывая выбритые виски. Попугай. — Эй, парень!              — Вы… Ржавый? — наконец, смог выдавить он. Понимая, что звучит это абсолютно глупо: в парне посреди помещения (нечто среднее между кухней и спальней) не было абсолютно ничего ржавого. Но после этих слов «попугай» насторожился.       — Зачем тебе?       — Я… — Он не нашёлся, что сказать. Но и сильной опасности пока что не ощущал. Поэтому просто достал бумажку с адресом и протянул её.       — Божечки… Лингва люпус! Да откуда ты, деревня?       — Вот. Адрес. Всё правильно. Мне надо было Ржавого… — Что теперь ему делать? Оставаться? Уходить?       — Ржавого нет, — вдруг посерьёзнел парень. — Я, так сказать, за него. Садись.       — А что случилось? — Он всё ещё не решался не то, что сесть, но даже подойти. Ноздри уловили перемену в атмосфере.       — Опа, — раздалось сзади. — У нас гости!       — Привет, Зиппо. Вот, смотри. — «Попугай» помахал бумажкой с адресом. — Ищет Ржавого тут.       — Ржавого… — Он наконец повернулся на голос. Пришедший был в чёрном. Тоже молодой, тоже худой (хотя здесь бы лучше подошло слово «поджарый»), но ниже ростом, более собранный, с кожей цвета кофе и яркими зелёными глазами, жгуты тёмных волос убраны за спину. И от него странно пахло, сладко и дурманяще. — Ржавого нет. Вот уже…       — Два года? — Предположил «попугай».       — Год и восемь месяцев.       — Мы за него.       — Да. Мы за Ржавого.       — Так что если хочешь…       —…можешь оставаться, братишка.       И, забавляясь тем, как он вертит головой, они хором продекламировали основные постулаты Братства на языке истинных. Он подхватил, гордый тем что знает всё наизусть.       — Я Реджи. Это Зиппо. А ты кто?       — Рик.       — Добро пожаловать в семью, Рики, — улыбнулся Реджи.                     — Я сплю здесь. — Зиппо указал на пол. И, заметив вытянувшееся лицо Рика, добавил: — Не на голом полу, конечно, на матрасе. А Реджи — вот тут, на диване.       — Когда я сплю здесь, — встрял Реджи, ухмыляясь.       — Да, когда он вообще спит здесь.       — А иногда я тоже сплю на матрасе.       — Когда не может дойти до дивана, ага. — Зиппо со смехом ткнул Реджи локтем в бок.       — Всё полюбо-о-о-о-овно! — пропел Реджи, сладко сощуриваясь и показывая острые зубы.       Рик улыбнулся. Реджи подмигнул ему:       — Но если ты думаешь остановиться здесь… а идти тебе явно некуда… то, боюсь, тебе придётся делить ложе с кем-нибудь из нас… — И заржал.       — Я… да я… — Кровь бросилась в лицо. Руки сами сжались в кулаки. — Это что, шутки, что ли?       Зиппо похлопал Рика по плечу:       — Не слушай его, Рекс, он просто по себе судит.       Реджи выпятил губу.       — Да я здесь и не бываю почти. Нужна мне эта дыра. У меня есть, где жить и спать. Так что диван твой.       Рик выдержал взгляд глаза в глаза. И обратился к Зиппо:       — А почему ты спишь на полу тогда?       Зиппо пожал плечами.       — Нравится. Не на диване же спать с Реджи… — (Он снова подтолкнул товарища в бок.) — Но я здесь тоже не каждую ночь, братишка. Если бы Ржавый был здесь, он бы тоже предложил тебе диван…       — Есть хочешь? — встрял Реджи, касаясь руки Рика (тот поспешно отдёрнул ладонь, вызвав очередной приступ смеха). — Зип, ты принёс пожрать?       — Опа! — хлопнул Зиппо себя по лбу ладонью. — Чуть не забыл! Налетай на бургеры! — И начал выкладывать из пакета таинственные свёртки в обёрточной бумаге. Сырое мясо, как выяснилось через несколько секунд, когда Реджи ловко распаковал один из них. Рик почувствовал, что рот начал заполняться слюной, и подался вперёд.       — Ну ты совсе-е-е-е-ем дикий! — рассмеялся Реджи. — Мы их, вообще-то, готовим обычно…              Мясо они съели недожаренным, с кровью; по традиции, надо было бы разрывать руками, но Зиппо использовал нож, а Реджи ещё и вилку, что тоже удивило и обескуражило Рика. Реджи всё посмеивался над ним, это раздражало, но Рик пока что не рисковал показывать своё недовольство. К тому же, это всё-таки был его народ и место, указанное бабкой…       И ему было спокойно. По большей части — именно очень спокойно.              …в эту ночь Рик действительно лёг на диване. Реджи, поев и отсмеявшись, ушёл — Рик наблюдал за ним из окна этого странного домика. Зиппо ещё долго сидел, пуская клубы сладкого дыма. Рик выключил свет — так было приятней после насыщенного событиями дня — и силуэт темнокожего парня в чёрном совсем потерялся во тьме, только поблёскивали белки да совсем чуть-чуть — зубы.       — Здесь безопасно, — наконец медленно, едва ворочая языком произнёс Зиппо. — Местные ещё помнят Ржавого… да и нас знают… Хороший район. Спи, Рекс.       — Рик, — пробормотал Рик. Блеснули зубы. Зиппо поднялся, прогнулся в пояснице, потягиваясь, и неслышно прошёл к двери на лесенку.       — Ты хороший парень, Рекс, — сказал он и осторожно начал спускаться вниз. Рик насторожил уши. Скрипнула дверь, но звука шагов слышно не было — и всё же мелькнула разок тень в луче одинокого фонаря чуть дальше, чем можно было бы предположить.       Рик опустился на диван. Теперь он понимал, что обивка пахнет ими — сладко-цветочный парфюм Реджи был лёгким, как женские духи, а Зиппо оставлял по себе аромат выкуренной травы. Пахло ещё кем-то — наверное, тем самым Ржавым, но уже не так осязаемо. Пахло пылью, пролитым пивом и другим спиртным, покрепче; старой обивкой; табаком; совсем чуть-чуть — людьми. И все эти наслоения таили под собой запах таких же, как сам Рик. Запах тех, что бабка называла истинными. Они пахли зверем, кровью и опасностью. Рик поглубже вдохнул в себя успокаивающий дух и свернулся клубком.       Он и правда очень устал.       Даже во сне его уши продолжали слегка подрагивать — несли стражу его одинокого сна — но всё было спокойно. Права была бабка, в большом городе порой проще затеряться, чем в лесу…