Ветер пробирает знобкой сыростью. Мокрое и заскорузлое под щекой, что-то жёсткое впивается в бок. Звуки — в конце длинной-длинной трубы, глухо отдаются от стен, медленно долетают до сознания, искажённые. Запахи — океаническая гниловатая вонь, бензин, моча. Кошки. Дрянные рыбные консервы… кошачий корм?…
Серый свет сочится сквозь ресницы, отчего-то слипшиеся.
Чувства постепенно включаются, рисуют, лепят, достраивают картинку: утро — залив (рядом) — мост.
Приподнявшись на руках, Рик сморщил нос, приоткрыл глаза. Старая фиолетовая ткань под ладонями вся в винных пятнах крови — словно экзотический камуфляж. Ощутив резкий позыв к рвоте, Рик зажмурился и попытался отползти. Немного подышал, переводя дыхание. Снова разлепил тяжёлые веки — насколько смог. Медленно поднялся, ощущая дрожь в ногах, вот-вот готовых подогнуться. Одежда грязная, в крови…
— Чё-о-орт…
Замызганные пластиковые мисочки, выглядывающие из щели между балок. Всех котов как ветром сдуло, или, может быть, он и котов тоже… Очередной приступ тошноты заставил опереться о холодный камень балки, согнуться в долгом спазме. Комок спутанных волосяных косичек в красной слизи. Слишком большой для человеческого желудка.
Рик утёр рот и, пошатываясь, зашагал прочь, на ходу пытаясь стать «невидимкой» — сложно, ох, как сложно!
Второй «безоар» он отрыгнул прямо в мусорный бак, едва успев свернуть в какую-то тухлую подворотню.
Но после этого стало немного легче.
Когда именно он сообразил, что идёт непонятно куда, Рик не смог бы сказать. Время превратилось в кусок резины: побочный продукт «невидимости». Просто оказаться подальше от моста и кошачьих мисочек.
Только разглядев знакомые радужные флажки, Рик наконец понял, что умные ноги сами собой завели его в квартал, где жил Реджи. Это было совсем неплохо. Даже сквозь отупляющую пульсацию после-Лунного «похмелья» Рик нашёл в себе силы улыбнуться. Реджи… это действительно неплохо. Вот и двухэтажный дом на восемь квартир… вот и дверь… незнакомая фамилия «Принс» рядом с кнопкой звонка — но и «Клэйтон» тоже никуда не делось, значит, поменялся сосед…
Рик позвонил. Интересно, который час? Судя по солнцу, начало шестого… не так и рано. Позвонил ещё раз. Отошёл, подобрал первое, что попалось под руку — это оказалась крышечка из-под пива — и ловко метнул в оконное стекло.
— Ре-е-е-еджи! — тихонько, слышно только для таких, как они, из
народа, проскулил Рик. — Ре-е-е-еджи, откро-о-о-ой!
Рик обнимал себя руками и переминался с ноги на ногу. Обычное дело, озноб. И никто не завернул в одеяло, как обычно… Он снова нетерпеливо нажал на кнопку звонка и тут вдруг сообразил, что Реджи, наверное, нет дома. Ведь у него тоже — Луна… А где Реджи проводил свои Луны — об этом он не распространялся.
— Зас-ссада… — Рик оглянулся. Уже показались ранние пташки. Парочка усачей с английским бульдогом прошла мимо. Рик, опасно сощурив глаза, едва слышно рыкнул. Бульдог, прижав уши, испуганно кинулся прочь, усачи — за ним.
Уже совсем не понимая, зачем, Рик снова позвонил — без мыслей, без надежды, просто автоматически нажал на кнопочку, в знак того, что был здесь и сейчас, и вот этот момент уже уходит в прошлое…
— Да? — раздался хриплый, искажённый динамиком голос. Не Реджин.
— Я… Это… Рик! — (Вдруг Реджи предупредил, что Рик может зайти?) — Друг Реджи! Мы договаривались… Я предупреждал… — Рик уже сам верил в это. — Мне что-то нехорошо… — закончил он с надеждой. Идти пешком к ангару Ржавого в том состоянии, в каком Рик был сейчас, совсем не улыбалось.
Занавеска в окошке на втором этаже шевельнулось. Рик уловил сонный, опухший взгляд, хмуро и оценивающе скользнувший по нему — даже не глазами уловил, а словно бы всей кожей. Щелкнул замок, дверь открылась.
Ну, посмотрим, каков ты, таинственный «Принс»…
В холле Рик сразу поднялся по лестнице. Дверь квартиры была приоткрыта, он закрыл её за собой.
— Эй?.. — Но никого не было видно. Запах — обычный, Реджин… и ещё… женщина?.. Рик недоверчиво повёл носом. Пошевелил ушами, прислушиваясь. За дверью во вторую спальню кто-то возился, укладываясь. Женщина. Хмм… Рик пожал плечами, прошёл в комнату Реджи (синтезатор в углу на поставке, журналы аккуратно сложены в стопки, коробки с дисками и кассетами, магнитофон, проигрыватель — всё на своих местах, даже одежда сложена или висит на плечиках) — вздохнул, натащил на кровать плед, пальто и курток из шкафа (пахнущих Реджи!), свил себе гнездо и мгновенно вырубился.
Он проснулся от ощущения, что на него смотрят (вторым ощущением был запах). Осторожно приоткрыл глаз, поглядел из-под ресниц. А потом резко сел и уставился в упор, чувствуя, как сквозь оставшуюся лёгкую тошноту поднимается исключительно приятное и озорное узнавание: это она.
Та самая блондинка. Девушка сидела на краешке кровати, подогнув одну ногу. На ней была застиранная мужская футболка (реджина), под которой заметно обрисовывалась грудь. Спутанные, но чистые (как будто она легла спать, не досушив голову) обесцвеченные, тёмные у корней волосы торчали под немыслимыми углами, падали на лицо, закрывая глаза, так что ещё сильнее выделялись яркие, крупные губы. Во рту у девушки была не зажжённая сигарета.
Рик, не выдержав, ухмыльнулся.
Сигареты, шампунь, вчерашняя выпивка…
человек.
— Зажигалку дай, — сказала она. И, когда его взгляд заметался по комнате, спокойно добавила: — В кармане куртки должна быть. Вот этой, зелёной. — Голос был хриплый, почти без интонаций.
Рик, покопавшись в карманах, выудил зажигалку — корпус чёрный, но с кислотно-жёлтым смайликом, очень по-реджиному. Рик высек огонёк. Девушка затянулась, откинулась назад и отбросила волосы со лба — глаза у неё были большие, покрасневшие, с бледно-голубыми радужками.
— Так вот ты какой. — Она бесцеремонно разглядывала Рика. Протянула руку (алый лак на ногтях облупился) и потрепала по голове. — Рик? — Он закивал. — Я Мэгги.
— Ага. — Рик не мог прекратить ухмыляться. — Я тебя видел.
— Ясен перец. Ждёшь Реджи? — Рик неопределённо хмыкнул. Мэгги тряхнула волосами. — Его не будет до завтра, как минимум. Сорвался куда-то посреди ночи… — Она затянулась снова, соскочила с кровати и прошлась по комнате. На ногах у неё были мужские шлёпанцы, тоже явно реджины. Бёдра узкие. На правом фиолетовой кляксой расплылся огромный синяк, уже желтеющий по краям.
— Если ты знаешь, что Реджи не будет… то зачем впустила меня? — услышал Рик свой собственный голос.
Мэгги, потянувшись на носочках (футболка задралась, мелькнули розовые трусики), отодвинула занавеску и приоткрыла окно.
— Почему-почему… — рассеянно повторила она. — Не знаю. Ты вроде бы показался знакомым. Вид был… — она сморщилась. — Так себе… А мне хотелось спать. Вдруг ты начал бы орать под окном? У Реджи вечно мужики полное дерьмо… Я ему сказала, чтобы никого не приводил сюда на хрен… Ты, наверное, первый нормальный…
— Я не реджин мужик.
— А? — Мэгги потушила недокуренную сигарету в пепельнице в виде клоунской головы. Рик улыбнулся — эту пепельницу он когда-то подарил Реджи на день рождения. — Прости, что я тебе говорю правду. Реджи парень хороший, даже слишком, и этим все пользуются. В полнолуние, правда, в него как бес вселяется… Совсем крышу сносит…
— Я не реджин мужик, — повторил Рик. Несколько секунд Мэгги смотрела на него, не мигая.
— Что? Но ты же… Рик? Тот самый Рик… господи, как бишь… Марстон? Рик то, Рик сё… Если Реджи послушать, так… — она внезапно замолчала.
— Чего я? Не-е-ет! — Рик засмеялся. — Не-не-не, я не такой… Я… ну то есть, я такой же… но не в том смысле. А по полнолуниям. Но тоже по-другому…
Мэгги часто-часто заморгала.
— Ты ведь… не гей? — спросила она наконец. Рик, всё ещё посмеиваясь, замотал головой:
— Мы просто друзья.
— Чёрт, — выдохнула Мэгги, поднялась и вышла из комнаты. Хлопнула дверь второй спальни. Рик прислушался — заскрипела кровать, как будто девушка упала на неё. Потом — тихо. Рик осторожно встал, подошёл к столу, вынул окурок из пепельницы и понюхал.
— Женщины, — пробормотал Рик.
Он вернулся в своё «гнездо» и, свернувшись клубком, заснул снова, умиротворённый.
Что-то менялось. Что-то было неправильно. Рик поморщился, открыл глаза. Мэгги. Опять рядом. Опять смотрит.
— Что? — спросил Рик. Теперь на Мэгги было жёлтое платье, губы накрашены алой помадой, а волосы, всё такие же растрёпанные, украшала пёстрая салатово-голубая повязка. Да, в том, что касалось выбора цветов, они с Реджи явно были в полном согласии.
— Выходила из дома, принесла кое-чего. Есть хочешь?
Рик прислушался к внутренним ощущениям. В животе всё ещё было как-то немного странно.
— Нет, — решительно сказал он, потому что голода уж точно не чувствовал. А потом исправился:
— Но я могу посидеть с тобой, пока ты будешь есть. Посмотреть. — Можно ли это считать принятием предложения? И было ли это предложением вообще? Или она и правда имела в виду только еду?
Опыт общения с девушками у Рика был не слишком обширным.
В родной деревне у него была только Мэрилу, старше на три года, которая позволяла себя щупать за старым сараем — не бесплатно и не одному только Рику. Деньги она копила и отдавала своему дружку в знак преданности. Рик подозревал, что этот тип просто пользуется Мэрилу как источником дохода. Бабка похождений Рика не поощряла.
Ржавый спросил прямо — было ли, надо ли, кого предпочитает, знает ли, как надо предохраняться — с таким видом, словно его бы устроил абсолютно любой ответ. И на любой ответ он бы нашёлся, что сказать… Так что и на не слишком внятные признания только поиграл желваками, пронзил взглядом, окинув оценивающе с ног до макушки, и, подумав, заявил, что как раз для такого случая есть отличное решение. И повёл его в Чайна-Таун. Там они втиснулись сперва в один очень узкий тёмный проулок — впрочем, на высоте второго этажа всё же висели бумажные фонарики — затем в очень узкий тёмный подъезд, где Ржавый нажал кнопку звонка на двери с прикреплённой на ней виньеткой в виде какого-то изогнутого чудовища, вроде странной лисицы, и, когда открыла женщина лет сорока (как показалось Рику в полутьме), они — и женщина, и Ржавый — наперебой заговорили, и высокий переливчатый голос смешивался с низким добродушным гудением Ржавого. Рик испугался, что эта дама и есть конечная цель посещения, но его представили другой, моложе и не слишком разговорчивой, пахнущей как-то очень особо, полу-зверино и сладко — потом он не встречал никого подобного. Девушка делала своё дело умело, Рик держался молодцом, постигая суть становления Настоящим Мужчиной.
Дома Ржавый сообщил, что у него там вроде контракта, и что ходит он в это место уже много лет. Рику показалось, что он уловил некую важную составляющую мира Ржавого: постоянство в определённых вещах, таких, как его фирменное варево к обеду или Чайна-Таун раз или два в неделю.
— С женщинами, — сказал Ржавый, просверливая Рика своим «живым» глазом, — нужно знать меру и держать дисциплину. Я тот дом знаю, он проверен. А в других местах можно на что угодно нарваться. Да и нас… — он едва заметно хмыкнул. — Не всякая выдержит…
Рик подумал, водил ли Ржавый в Чайна-Таун Реджи или Зиппо. Хотя у тех, кажется, были какие-то свои пути… у Реджи особенно. Рику же в физическом плане вполне хватало китаянки. Он даже узнал со временем причину её молчания — она просто почти не говорила по-английски, да и учиться не слишком хотела. Иногда она смеялась, впрочем, — высоким, чуть тявкающим смехом.
Но в душевном плане хотелось чего-то ещё. Чтобы как у Зиппо с его баристой, Ланеттой — шутить шутки у стойки, а после работы ходить гулять или в кино. Или вот Реджи. Наверняка у Реджи всё круто, пусть и с парнями. С Реджи по крайней мере можно говорить. Он здорово много знает, особенно по искусству — такого, чем совершенно не интересуется Ржавый.
Иногда Рику было даже жаль, что у них с Реджи ничего не могло быть.
Если так подумать, то всё своё время, которое можно было бы посвятить поиску подходящей девушки, Рик тратил либо на прогулки, либо на общение с друзьями, и в девяти случаев из десяти — с Реджи: просто сидел у него дома, слушал записи, смотрел фильмы, читал книги, листал журналы… даже если самого Реджи не было рядом. Соседом у него тогда был забавный тихий кругленький мужичок Сильва, который работал в каком-то скромном офисе, и временами подкармливал Рика вкусными оладьями собственного приготовления. По уик-эндам Сильва превращался в Сильвию и становился, как говорил Реджи, «королевой драмы». Куда он делся и почему теперь вместо него тут жила Мэгги Принс — этого Рик не знал. Но, откровенно говоря, Мэгги его устраивала куда больше.
Мэгги улыбнулась и подала ему руку (лак как был, так и остался облупленным).
Рик выбрался из-под вороха натащенной одежды, и Мэгги скривилась. Только сейчас он сообразил оглядеть себя — футболка вся в грязи и бурых пятнах, рукав рубашки порван, джинсы заскорузли… Хорошо, хоть кроссовки успел стащить, вот они лежат возле кровати, тоже грязные…
— Мать моя… — произнесла Мэгги. — Ты что, под мостом ночевал?
— Как-то так. — Рик даже смутился слегка.
— Раздевайся и иди в душ. Чёрт, реджино тоже испачкалось… — Она принялась разбирать одежду и одеяла. — Господи, почему вы, мальчишки, всегда такие поросята?
— Ну, вообще, не всегда. — Рик снял носки, рубашку, футболку и, помедлив над ремнём, начал стаскивать джинсы. Мэгги обернулась.
— Иди уже…
И Рик знал, что она смотрит ему вслед, пока он идёт по коридору в ванную.
Там тоже кое-что поменялось — появились новые бутылочки с шампунями и гелями, а ещё — маленькая жёлтая уточка на краю ванны. Рик повертел её в пальцах, сжал. Уточка крякнула. Он хорошенько вымылся, выстирал трусы (Ржавый успел приучить), снял полотенце с сушилки и повесил трусы на его место. Полотенце (розовое с котятами) он обернул вокруг бёдер и вышел в коридор, а затем прошёл на кухню.
— Блять, — сказала Мэгги, не донеся до рта кусок пиццы. — Это моё для лица.
И всё-таки её взгляд скользил по его телу, и внутренне Рик ликовал.
— Я куплю тебе новое, — чувствуя себя героем-суперагентом ответил он.
***
— Тебе сколько лет? — Мэгги устроилась на боку, подперев рукой щёку.
— Девятнадцать. — Рик скосил глаза, наблюдая за обнажённой грудью девушки рядом.
— Ты хороший. Хотя и жёсткий. Передай мне сигареты.
Рик нехотя отвёл взгляд, приподнялся и, нашарив пачку на тумбочке, передал вместе с реджиной зажигалкой.
— Жёсткий?
— Ага. Брутальный. — Мэгги закурила сигарету и откинулась на подушку. Рик думал о том, зачем она переодевалась в платье и прочее… ведь, в итоге, всё равно оказалась ни в чём. — Вы странные с Реджи, — продолжала Мэгги в потолок. — Вроде бы, совсем разные, но очень похожи…
— Мы
народ.
— Да, он тоже что-то такое говорил… это что-то типа… подрасы…
— Ты… спала с Реджи? — на всякий случай поинтересовался Рик.
— Это была моя прошлая жизнь и это тебя не касается.
— Ммм… — Рик задумался. Если Мэгги спала с Реджи, а Рик только что переспал с Мэгги — означает ли это, что он переспал и с Реджи тоже? Так сказать, опосредованно…
— Странные, — тряхнула волосами Мэгги. — Оба странные.
Рик подвинулся и крепко поцеловал её в плечо — в маленькую вылинявшую татуировку с феечкой.
— Это плохо?
Мэгги улыбнулась.
— Это
странно.
А потом в дверь комнаты — девичьей комнаты, заполненной игрушками и одеждой (интересно, каково здесь было при прошлом жильце?) — поскреблись, и голос Реджи спросил обеспокоенно:
— Мэг… он здесь? Рик здесь?
Мэгги и Рик переглянулись. И Рику стало чуть-чуть — совсем немножко — стыдно. Почему-то вспомнились трусы, оставленные в ванной на сушилке. И как Реджи видит их там.
А что почувствовала Мэгги, он не знал.
***
Они сидели на кухне — кроме коридора и ванной это было единственное совместное помещение квартиры. Рику пришлось снова замотаться в розовое полотенце «для лица».
— Не полнолуние, — повторил Реджи раздельно. Рик всё ещё не мог поверить. — Мэгги… покажи ему календарь… нет, лучше включи телевизор…
— Сам и включи. — Мэгги, прислонившись к холодильнику, отхлебнула старбаксовского кофе, который принёс Реджи.
Реджи щёлкнул кнопкой. Вечерние новости, дата в верхнем углу экрана — четвёртое апреля 1987 года.
Рик закрыл рот. Реджи склонился над столом, напряжённо вглядываясь ему в глаза.
— Ты понимаешь, что это означает? Мы тебя всю ночь искали. Боялись… как бы что… не случилось. — Он покосился на Мэгги.
— А-а-а, тоже лунатик, как ты? Он мне сказал, что спал под мостом. Пришлось всю одежду в стирку отнести.
— Ага, лунатик, — быстро согласился Реджи, не отводя взгляда от Рика. Тот только и мог вымолвить:
— Чё-о-о-орт… — Неприятное чувство в животе вернулось и голова словно бы слегка закружилась. — Старик убьёт меня, да?..
— Ага. Нет. Но это плохо.
Оба они буквально физически ощущали, что Мэгги в этой сцене лишняя, но сама она как будто бы ничего не чувствовала, всё так же стоя возле холодильника со стаканчиком уже остывшего кофе и с любопытством наблюдая за ними.
— Я… пойду домой? — Рику стало неловко.
— Одежда ещё не высохла.
— Тогда… я пойду к тебе.
Мэгги громко хмыкнула, кинула стакан в мусорку и ушла из кухни. Реджи зарылся пальцами в дреды.
— Что и требовалось доказать! — донеслось из коридора. — Лунатики!
— Чего она?
— Сложный период. Разошлась с бывшим. Иди ко мне, я сейчас приду.
И Реджи поспешил вслед за Мэгги. Утешать, понял Рик. Голова шла кругом. Он посидел немного на кухне — есть не хотелось, но Рик всё же погрыз чипсов — потом пошёл в комнату к Реджи.
Если это всё правда — а, похоже, это правда — и он сорвался за полторы недели до Луны…
Вернулся Реджи. Он избегал встречаться с Риком взглядом и ничего больше не говорил, но Рик знал, что разговоры ещё будут, и что их будет много. И про срыв, и про Мэгги… Руки у Реджи были сжаты в кулаки, и от него пахло улицами — всеми пройденными в поисках Рика стрит и авеню. Он опустился рядом на краешек кровати. Злость, обида, ревность, страх за младшего — эмоции словно бы клубились над Реджи тяжёлой тучей.
Мысли у Рика путались. Он не знал, стоит ли просить прощения, и — тоже молча пока — прислонился к плечу друга. Четвёртое апреля… старушка-кошатница… Мэгги…
Обстоятельства явно усложнялись.
