***
— Прах забрал я, — улыбнулся Реджи. — Так уж было решено. Ржавый когда-то сам попросил меня об этом… Некоторое время урна стояла у меня под кроватью. А потом, когда надо было развеять уже… всё это… выяснилось, что прах моего отца был в точно такой же урне. Так что я развеял обе. Не знаю, где был кто. Я не подписывал, а так не запомнил. У меня в то время были небольшие… эээ… проблемы с памятью. Да и с головой тоже. Но дело я сделал. — Спасибо.***
Джейд шагал по улицам города, и внутри него кипели злость и горечь. Сперва он направился в Чайнатаун, но, сколько ни кружил там, так и не смог отыскать ту самую узкую подворотню с фонариками и дверь с фантастическим чудовищем на ней. Сан-Франциско как будто почувствовал, что лишился какой-то важной своей составляющей и оборачивался своей неприглядной стороной — как человек в затяжной депрессии ходит по дому в несвежей пижаме. Джейду хотелось выть. Ни одна загадка так и не была разгадана, ни одна тайна так и не раскрылась. Чуда не произошло… Дни шли, а легче не становилось. И когда напряжение достигло своего предела — а до Полнолуния оставалось около недели — Джейд понял, что нужно делать. Джейд купил билет до Рима. Как он туда добрался? В самом деле поплыл на корабле, как предполагал когда-то его коллега Сайлас, или же рискнул полететь самолётом? Достать необходимое средство для более-менее сносного воздушного путешествия не составило бы труда: ингредиенты можно было купить в любой человеческой аптеке. Жаль, конечно, что перелёт будет намного дольше, чем до Далласа, и что никто не будет держать за руку… Так или иначе, но 2 октября 1995 года Джейд оказался на вокзале Термини. И тут надо сделать ещё одно маленькое замечание: его ждали.***
— У меня есть некоторые соображения… но, откровенно говоря, всё это только додумки. Старик сказал однажды, что мой род происходит из Рима. Что однажды я туда попаду и сам всё увижу… бла-бла-бла, как обычно. — Но ты поверил. — А что мне оставалось делать? Посмотри на меня! Уж точно не азиат или не славянин… да и на скандинава не похож. И Раймонди говорил то же… Что во мне есть итальянская кровь. Если подумать, в то время я был готов поверить во что угодно. И тем более, если это давало возможность уехать куда-нибудь подальше. Меня тошнило от Америки. У меня были деньги — от боёв. Помню, Сет уговаривал остаться на новый сезон, но мне надоело. Одно и то же. К тому же, кто-то… какой-то гад из Охотников застрелил Стального, а без него не было никакого азарта выходить… И всё-таки я до сих пор не знаю, отчего меня ждали именно тогда. И ждали именно меня.***
Мужчина — из народа — ростом примерно с Джейда, в кожаной куртке, кепи и тёмных очках, широкоплечий и угрюмый, держал в руках табличку «ДЖЕЙД МАРСТОН»; он уловил взгляд Джейда и заулыбался, демонстрируя золотой зуб, когда Джейд осторожно приблизился. На языке истинных он говорил с сильным акцентом, но разборчиво. — Доброе утро, мистер Марстон! Большая удача, что Вы приехали именно сейчас… Толпа вокруг толкалась и шумела, слышался топот ног, звук прибывающих и убывающих поездов, гул двигателей. Отстранённый голос, льющийся из динамиков, объявлял рейсы и посадки, возбуждённо гомонили пассажиры и туристы. И запахи… как во всех южных городах — тёплый, гниловатый запах фруктов и незнакомых цветов; духи женщин; пот; автомобильные выхлопы; ладан… Люди, звери и иные. Но было что-то, что выделяло именно это место, какой-то особый привкус, ложащийся плёнкой на нёбо и заставляющий прикрывать глаза и обнажать в улыбке клыки. Всё, увиденное недавно через окна поезда, что вызывало такое удивление, — вся дорога: новостройки пригородов, цветущие опунции возле крошечных домиков, собранных из чего попало, непривычные деревья — теперь словно померкло. Джейд знал, что за стенами вокзала сияет солнце. И неожиданно для себя самого — почувствовал себя дома. — Доброе утро… — Джорджо. — Доброе утро, Джорджо. — Джейд улыбнулся. Встречающий приспустил тёмные очки и подмигнул: — Синьор Мессина ожидает Вас на своей вилле. — О’кей, — сказал Джейд. Несмотря на утомительную дорогу он чувствовал прилив сил и душевное спокойствие. Ему казалось, что то, что происходит — что бы ни происходило — это что-то очень хорошее, и он заслужил это по праву.***
— Я изменил имена. Конечно, его звали не Мессина. Да и Джорджо звали вовсе не Джорджо. Но кое-что я не в праве открыть даже тебе. Прости. — Да ладно. Пусть тайны остаются тайнами. Иначе какой прок от истории?***
Всё действительно складывалось очень хорошо. Через несколько дней после своего прибытия Джейд впервые участвовал в боях за пределами Америки и показал себя феноменальным бойцом. Дело было в его отклонениях, в странном генетическом выплеске: в чём-то Джейд был куда более выраженным, чем другие представители народа. Больше зверем. Больше человеком. Джейд учил итальянский, и этот язык давался ему на удивление легко. Вообще его приняли с большой теплотой, даже любовью, но — как Джейд не старался выяснить причины подобного отношения (он сомневался, что дело только лишь в его боевых победах) — толком он так ничего и не узнал. Чем он занимался ещё? Помимо тренировок и языковой практики — Джейд изучал город. Даже не просто «город», а — Город, с большой буквы. Город городов. Слова, произнесённые когда-то его наставником, прочно засели в голове, и Джейд пытался дойти до их сути, до самого корня. Ромул и Рем. Волчица. Гладиаторы… Здесь, на этом огромном золотом блюде, огороженном голубыми горами, шагая по улицам, которым были тысячи лет, Джейд ощущал совершенно особый дух присутствия чего-то сакрального и нерушимого, чего-то по-настоящему древнего и живого. Тибр казался ему кровавой артерией — ведь говорят же о голубой крови — питающей скрытых от глаз чудовищ. Ведь кроме народа и прочих иных здесь явно водились настоящие чудовища. Это произошло не сразу. Не через месяц и даже не полгода спустя; Джейд уже какое-то время улавливал следы — почти неощутимые, но явно отличные по своей структуре от всего, что ему доводилось встречать прежде. То, что сперва вызывало лишь некоторый интерес, постепенно стало едва ли не главным увлечением, оттеснив даже прочие дела: найти чудовище. Самого редкого зверя этого города-леса. Джейд был представлен в Ватикане и слышал рассказ о тех, кого издревле стерегли Стражи — обычно из народа, специально обученные воины — тех, кто скрывался глубоко под землёй и только изредка подымался на поверхность, чтобы смутить человеческий род. Тёмные существа, которых толком никто не мог описать и которые почти не обладали различимым для народа запахом, этакий род антиматерии, противоположной свету. Люди называли и демонами, искусителями, инкубами. Иные — и народ в том числе — звали их Ночными. Позже, в разговоре с сеньором Мессина, Джейд рассмеялся, вспомнив встречу с ночницей в свой первый приезд в Сан-Франциско. Мессина лишь приподнял бровь: — Ты говоришь, что это была она? И что ты убил её? Нет, Джейд. Боюсь, мы говорим о разных созданиях. Ночницы, разумеется, опасны. Но не для народа. Столкнись ты одним из настоящих Ночных, тебя бы здесь не было. Даже полукровки сильнее, чем мы. В среднем. — Как же вы тогда можете их стеречь? — Не мы, Джейд… Есть свои договоры и правила. Есть знания, которые передаются только от учителя к ученику. Это Ватикан, Джейд, не Рим. Это другая страна.***
— Я ничего не слышал о таких созданиях. Хотя, по-моему… чувствовал. В середине 1990-х… здесь, в Сан-Франциско. Меня как будто однажды задело крылом ночи. Волна космической страсти. Из тех, что… ты знаешь… сжигают планеты. — Он был здесь. По-моему, как раз в 1995 году. После того, как я уехал. — Он? — Лайонел.***
Ранним утром 19 января 1997 года — как странно, некоторые даты так прочно застревают в мозгу, что остаются потом годы спустя — Джейд нашёл того, кого искал. Это было сродни чуду; не просто крайне редкий зверь из списков Красной книги, а существо легендарное, живущее только благодаря тому, что в него до сих пор кто-то верит… Фигура — высокая, тощая, как скелет — замерла возле Палатинского моста. Оно, почувствовал Джейд. Осторожнее. Не вспугнуть. Существо зябко куталось в длинную чёрную парку фасона «ласточкин хвост». Ещё на нём были чёрные джинсы, чёрные ботинки и серые перчатки с обрезанными пальцами. Длинные, чуть волнистые светлые волосы трепал ветер. Лицо — острое, хищное и печальное — казалось каким-то странным, чуть деформированным. Впрочем, это не было некрасиво. Тёмные очки скрывали глаза. Точно оно. Джейд чувствовал запах одежды, но не мог понять, чем же пахнет само это существо — хотя на вид оно казалось вылезшим из могилы. Или из особенно глубокого ватиканского подземелья. Может быть, ему нездоровится? Или оно умирает? Флёр смерти — вот что это было. Его аура могла бы быть угольно-чёрной.***
— Эй… Ты не заснул? — Нет, я вспоминал… До сих пор странно, что так всё произошло.. — Что дальше-то было? — Дальше? Я с ним заговорил. — Так просто? — Ну да. Спросил что-то вроде… не холодно ли ему… какую-то такую фигню. Он ответил по-английски. Так всё и началось. Я думал потом, что он мог бы просто уйти, убежать… исчезнуть. Или даже убить меня. Но нет… Наверное, ему действительно было одиноко. Джейд помолчал. — Пожалуй, Лайонел был самым странным существом, с которым я встречался, — сказал он наконец и снова замолчал надолго. Реджи не торопил. Бывают такие вещи — случаи, люди, существа — с которыми так просто не разобраться даже на словах. — Тебе правда интересно? — спросил Джейд в тот момент, когда Реджи уже начал подумывать, что разговор окончен. — Правда. Но только если ты хочешь рассказать. — Хорошо.***
Знакомство завязалось с одной простой фразы. Так по-человечески. Тварь была полукровкой — странный микс привычно-знакомого и сверхъестественного. А ещё от него — этого существа — шло очень необычное ощущение: как будто, заговорив с ним, да просто оказавшись рядом, Джейд уловил отголоски некоей глубокой, очень тёмной и пылающей любви. Ничего подобного он никогда прежде не испытывал. Ощущение настолько поразило его, что на какое-то время Джейд потерял себя — его влекло к этому пламени, как мотылька к свече; хотелось быть ближе, наблюдать, прикасаться. — Как тебя зовут? — Лайонел. Джейд словно наблюдал этот диалог со стороны. Он говорил совершенно обычные вещи. Разговаривал с Ночным, как со случайным прохожим, привлёкшим внимание. Флиртовал. Ночной отвечал тем же — и с каждой улыбкой Джейда его лицо словно бы чуточку освещалось изнутри и становилось красивей. Это было что-то вроде мгновенного узнавания, контакт, подтверждённый обеими сторонами с одинаковым энтузиазмом. Уходя на рассвете, Джейд успел обернуться и заметить, как исчез Ночной — словно растворился в утреннем воздухе. Стая голубей сорвалась с крыши дома дальше по улице, вспугнутая отголоском смеха — его смеха. Лайонела. Теперь стало понятно, отчего подобных существ было не так-то просто встретить: перемещаться они могли с нечеловеческой скоростью.***
— Короче говоря, мы стали встречаться. — Так вот… сразу? — Угу. Сейчас это сложно объяснить, но тогда и с ним… это казалось таким естественным. Сперва просто говорили. Потом началось всё это… не важно. А потом было Полнолуние. Лучшее Полнолуние в моей жизни, наверное. И одновременно худшее. Реджи взял бутылку — долить вина в бокал — и обнаружил, что она уже успела опустеть. Джейд, словно уловив его мысли, уже открывал следующую. Налил обоим вина. И продолжил: — Я худо-бедно научился справляться к тому времени. Припадки не повторялись. Но когда увидел его — понял, что надо догнать и… не знаю даже, что хотел сделать. Просто бежать, догонять. Поймать. Тварь за тварью. Это была та ещё Охота! Он, хитрая бестия, забрался, в итоге, на собор Святого Петра. Сидел наверху, среди статуй, как горгулья, и хохотал. А мне даже смотреть страшно было — там такая высота… Я тогда сильно расстроился. А потом были другие дела, стало не до этих встреч. — Но? — Но мы всё равно встретились. На пересадке в Детройте. До смешного… Я тебе звонил до того, из Фьюмичино, хотел похвастаться, что… но это уже не имеет значения. Когда я его увидел второй раз — так же случайно — я подумал, что, наверное, всё это серьёзнее, чем казалось. — И что потом? Ох, чёрт… — Ножка бокала хрустнула в пальцах, запахло кровью. Реджи выплеснул вино куда-то в темноту, отложил осколки бокала в пустую теперь корзинку с крошками на дне и сунул пораненные пальцы в рот. — Это всё в прошлом, — спокойно сказал Джейд. — Даже если захочешь отомстить, уже поздно. — Ш чего бы мне хотеть отомштить? — невнятно поинтересовался Реджи. Облизал в последний раз ранку и сказал уже разборчиво: — Хотя ты прав. Не скрою, мне бы хотелось… сделать что-нибудь. — Он мёртв, Реджи. Если закончить эту историю… Мы полетели в Сиэтл. Прожили там вместе почти до Миллениума. — Охренеть, — пробормотал Реджи. — Действительно охренеть… Впрочем, я не жалею. — А что с Римом? С Мессина и прочим? — Закончилось. Просто закончилось — и всё. Кое-что я узнал. Но не всё. Даже, наверное, загадок ещё прибавилось. Хотя и разгадки были. И некоторые очень даже приятные. Даже слишком. — Например? — Кентаврицы. — Джейд откинулся назад, закинул обе руки на спинку дивана и запрокинул голову, глядя на звёзды. — Что? — Я пытался тогда сказать тебе. Тысячу лет назад… Они существуют. Кентаврицы. И я был с одной. Встречался. Секс и всё такое. В Риме. Не знаю, что тут и сказать… Предел желаний. — По телу Джейда пробежала дрожь. — Лайонел после неё был почти нормальным. Почти как человек даже. В общем, штука в том, что они только и остались, что в таких местах, как Рим… Где кто-то может их защитить. А я-то искал их в Новом Орлеане. По вашему с Зиппо совету. Ублюдки, — закончил Джейд ласково. — Особенно ты. — Он скользнул пальцем по щеке Реджи. — Издевался над несовершеннолетним, ай-яй-яй! — Мммм… Это… вроде как шутка была. — Реджи закрыл глаза. — Мы не хотели зла. Сами были молодые. Глупые. Я и не знал, что они и правда остались хоть где-то… Хочешь, чтобы я признал свою вину? — Да нет. Одиннадцать лет назад — да, хотел. Двадцать четыре года назад… я уже не помню, что было. — Р-р… — Реджи осёкся. Надо отучаться от этой привычки уже. Ну какой он Рик? — Что стало с Лайонелом? Джейд снова сел прямо, собрался. — В какой-то момент он начал меня пугать. Видишь, тут человеческое неприменимо, и наше — тоже. Он же другой. И, по ходу, у него были… проблемы. Затяжная депрессия. Он потерял свою семью. Я думал, они одиночки — по крайней мере, слышал о таком в Риме — но Лайонел очень скучал по своим братьям. Их у него было то ли три, то ли два... он путался. Рассказал однажды, что с ними произошло. Один кинул его, уехал, начал новую жизнь. Другого он убил. И съел. Это вроде как их традиция. — О Господи… — Да уж. Ничего не скажу, на самом деле веселья тоже хватало… И я думал — что мы оба изгои, оба чудовища. Ну и что, что мужики… Ночные… они не совсем такие мужики, как народ. Не мачо, а любовники. — Скажи, что вы с ним расстались, и я успокоюсь. — Ты уже знаешь, что он мёртв. — Но расстались вы до или после? — До. — И на том спасибо. — Ревнивая Принцесса. — Меня уже давным-давно никто не зовёт так. Я Реджи. Просто Реджи. — А я — Джейд. И я всё-таки закончу эту историю. Бесславно, но вполне в моём духе: я просто сбежал. Вернулся к боям. Мексика, Бразилия, Чили… меня там полюбили. Поездил по миру. Ещё раз был в Италии… А потом узнал, что Лайонела нет больше. — … — Не спрашивай, как… Ну хорошо. Есть один мастер… англичанин, но живёт в Америке, Эл-Эй. Доктор Эймос Хесперус. У нас с ним общие знакомые… Он мне сказал. — Смерть установил доктор? — Всё немного сложнее и более оккультно, что ли… Но да, он установил смерть. На свой манер. И я склонен ему верить. Реджи потянулся было за бутылкой, вспомнил о разбитом бокале и передумал. — Чертовски романтическая история, — пробормотал он. Джейд молчал. Небо на востоке начинало потихоньку синеть. Всё так же шумело накатывающее на берег море и шелестели листья пальм. — Возможно, если бы я не уехал тогда, он был бы жив. — Но был бы он счастлив? — Не знаю… Хотел бы я поговорить с его братом. Реджи порадовался, что не держит ничего в руках — иначе бы осколков прибавилось. — Я бы набил ему морду за то, что так поступил… бросил… Ты бы ведь не бросил меня? — О чём ты вообще… — О семье… Покажи-ка место в твоём бунгало, где можно будет кинуть свои блудные кости? Потому что я устал с дороги и разваливаюсь на части, как скотина…