***
Питер чувствует себя крайне неловко, но от этого не менее возбуждающе. То, что они сейчас собираются сделать, горит в мозгу красной светящейся вывеской «извращение». Питер не знает, чему больше удивлен: тому, что предложил это. Или тому, что Тони согласился. И не только согласился, а выступил инициатором, напомнил мальчишке о его постыдной фантазии. Питер полагает, что это служит отвлекающим маневром. Например, заставить не думать Питера и самого Тони о том, что Паркер ляпнул. Поэтому Питер лежит в палатке в полной темноте, в одних трусах и завороженно наблюдает, как снаружи движется темная фигура животного. От слабого света костра — огонь почти погас — тень хищника на брезентовой стене палатки удлиняется, делая зверя больше. Питер не знает, что ожидает увидеть. Хотелось бы заметить в ягуаре присутствие Тони, чтобы мужчина подал знак: он тут. Несомненно, мужчина держит свою звериную часть под полным контролем, как и обещал чуть ранее. Но, когда при входе в палатку показыватется морда хищника, Питер уже не так уверен в своих желаниях. Поскольку зверь стоит со стороны света, то мальчик видит только его силуэт, заполняющий выход из палатки. Питер решает включить фонарик на своем телефоне, а потом откидывает его в сторону. Теперь темнота немного рассеялась. Видны зеленые глаза ягуара, который смотрит чуть прищурено, и, Питер готов поклясться, голова хищника наклонена в той же манере, как это делает Тони. Подобное наблюдение странным образом успокаивает. Холодный свет фонарика не дает рассмотреть всю картину целиком, иначе было бы совсем неловко. Но в то же время помогает удерживать в голове мысль, что перед ним не просто животное, а немного видоизменённый Старк. Питер чувствует себя так, что уверен: он не захочет говорить об этом никогда. Он возбужден, у него крепко так стоит на кота перед ним и это действительно извращение. Такое, что узнай его отец об этом, сердечного приступа не избежать. Или отправки в интернат, или же, что более вероятно, в психушку. Но, несмотря на мысли, Питер изгибается и снимает с себя последний предмет одежды. У зверя открыта пасть, и виден розовый кончик шершавого языка, равно как и два больших клыка по обе от него стороны. Питер не знает, куда ему деть руки, поэтому принимается мять пальцами спальник, на котором лежит. Он смотрит на зверя неотрывно, нервно поглядывая на его клыки, которые будут находиться в непосредственной близости от его достоинства. Они не оговаривали с Тони, как это будет выглядеть, и Питер полностью доверяет мужчине. Первое, что делает Тони — проводит языком сначала по одной ступне Питера, потом по другой. Это приятно, но щекотно. Питер дергает обеими ногами поочередно, стараясь не смеяться слишком сильно. Тони проводит языком между пальцами мальчишки, посылая волну наслаждения по всему телу. Что ж, оказывается Питер многое не знал о своем теле. Например, как чувствительны у него пальцы на ногах. Питер отрывает взгляд от зверя, наблюдая, как по потолку палатки движутся тени от листвы близь растущего дерева. Когда он чувствует над своим пахом жаркое дыхание Тони, то вздрагивает, совершенно не привыкший к тому, как тот может беззвучно двигаться. В таком обличии Старк не может сказать ему слов утешения, сказать, что все будет хорошо и ему нечего бояться. А бояться есть чего. Например, что Тони потеряет контроль над хищником и тот прикусит какую-то часть его тела сильнее, чем требуется. Мужчина чувствует это и утыкается холодным мокрым носом в бедро мальчика. Питер шумно выдыхает и едва заметно кивает головой. Это же было его желанием, не так ли? Более того, это остается его желанием, его грязной навязчивой фантазией. Когда шершавый теплый язык животного проходится по всей длине его члена, Паркера сгибает пополам. Пальцы еще сильнее цепляются за спальник, а из горла вырывается стон. Это еще прекраснее, чем он представлял. Тони начинает мурчать на всю палатку, и Питер чувствует вибрации, каждый раз, как Тони касается его своим языком. Это волнительно и неимоверно приятно. Не то, что бы Питер был избалован минетами, но то, что сейчас происходит, в топе всех оральных ласк, которые он когда-либо испытывал. Тони лежит у него между ног, и внутренняя сторона бедер соприкасается с мягкой шерстью животного, и Питер не отказывает себе в удовольствии сжать бока хищника чуть сильнее. Мурлыкалка Тони прерывается на мгновение, кажется, подобное обращение ему не очень понравилось. Будь сейчас перед ним Старк в обычном своем облике, Питер непременно запустил бы пальцы в его волосы. Сделать такое со зверем невозможно. Не за уши же дергать. Поэтому Питер сжимает Тони ногами, руками скребет по спальнику и непереставая стонет, повышая с каждой секундой тональность. Серьезно, он вполне может такими темпами перейти на ультразвук. Все его тело выгибается от невероятного наслаждения, которое рождается не только от умелого языка Тони, но и от мыслей в голове, стоит только подумать, кто его лижет. Питер вонзает ногти в ладони, умышленно причиняя себе боль, чтобы немного прийти в себя. Эту сладкую пытку хочется растянуть на как можно долгое время, потому что Питер сомневается, что решится попросить о таком еще раз. Но внезапно все заканчивается. Тони встает и теперь нависает над Питером, его хвост едва касается коленей мальчика. Он проводит языком по животу, едва задевает правый сосок, размашисто лижет по лицу. Питер старается восстановить дыхание и понять что происходит. Животное над ним выглядит немного пугающим, внутри, помимо воли, зарождается страх. Первобытный страх добычи перед хищником. Паркеру по-глупому хочется спросить: «Тони, ты здесь» и постучать пальцем по голове зверя, словно это шлем какой-то. Вот он сейчас откроется, и он увидит лицо Старка. Блин, если ему хватит глупости реально так сделать, то он тут же попрощается со своим пальцем. Тони издает короткий «мяв», который не должен звучать страшно, но все равно звучит. Старк бесцеремонно толкает его лапой, и Питер совершенно не понимает, что от него требуется. Пока Тони снова не поддевает его лапой, явно намекая, что мальчишке стоит перевернуться. Когда Питер это понимает, его лицо краснеет, хотя вряд ли это заметно. Он не только поворачивает, но поджимает под себя ноги, оттопыривая задницу, пряча горевшее лицо в ладонях. Когда язык Тони касается его там, Питер думает, что сейчас кончит. Это слишком для него. Эту грязную ласку он не испытывал никогда, но всегда хотел. И Тони сумасшедший, раз решил сделать это. Но Питер не собирался отказываться. Помимо языка, который мажет от самой мошонки до копчика, он чувствует на ягодицах гладкие клыки животного. Отнимая ладони от лица, он ведет руки назад и разводит ягодицы в стороны, чтобы облегчить теплому языку доступ. Анус немного жжет, когда его касается язык, но в целом это приятно, особенно, когда Тони пытается протолкнуть его внутрь. Питер натурально скулит в спальник, материал уже промок от его слюней и, возможно, даже слез. Мальчик совершенно теряется в своих ощущениях, всерьез задаваясь вопросом: можно ли сойти с ума от наслаждения? Тони бесцеремонно мощной лапой переворачивает его снова на спину, оставляя на боку слабые царапины, словно на память. Он начинает усиленно лизать его член, прижимая шершавый язык к нежной коже, от чего Питера выгибает, и он кончает. Сперма попадает на морду зверя, повисает каплями у него на усах, растекается по животу Питера. Ягуар выглядит немного удивленным, если звериная морда в состоянии выражать такие эмоции. Он облизывает морду и усы, затем принимается вылизывать живот Питера. Мальчик смотрит на это через полуприкрытые веки. Ему сейчас неимоверно хорошо и, если Тони хочет слизать с него сперму, словно это сливки, то мешать этому он точно не будет. Тем более приводить себя в порядок самостоятельно он точно не в состоянии. Все, что он может — это залезть в спальник и позволить Морфею забрать себя. Засыпая, Питер полагает, что Тони отправится гулять, хотя обещал этого не делать. Но Паркер сейчас так измотан, что ему все равно будет он спать один или нет. Но Тони ложится рядом с ним, так, что Питер может обнять зверя рукой и уткнуться носом ему в район лопаток. От меха пахнет дымом костра, речкой и чем-то едва уловимым, но знакомым. Возможно, это запах самого Тони, или же Питеру просто так кажется. Но этот запах чрезвычайно успокаивает и Питер, обняв зверя еще сильнее, засыпает.***
Питер просыпается как-то лениво, постепенно, хватаясь за остатки сна, не желая открывать глаза. В коконе из спального мешка так тепло и уютно. В палатке он один, Питер это сразу понимает. Его бок не греет чужое тело, а в воздухе ощущается слабый, но заставляющий открыть глаза, запах кофе. Питер открывает один глаз, сразу жмурясь от яркого солнца. Со своего места он видит Тони, который сидит рядом с костром, пламя весело лижет прутья решетки и дно стоящей на ней турки. Старк одет только в штаны, в одной руке держит банку тушенки, во второй вилку, а в зубах зажата сигарета. Сигарета — всегда плохой признак. Его волосы растрепаны, словно он несколько раз, наверняка в нервном жесте, зачесывал их назад. Несмотря на все это, Паркеру нравится наблюдать за покатой спиной мужчины, как напряглись его мышцы, и как втягивает живот Тони, стоит ему сильно затянуться сигаретой. Воспоминания вчерашней ночи постепенно накрывают мальчишку жаркой волной смущения, аж щеки горят. Он даже не представляет, как сейчас сможет выйти из палатки и посмотреть Тони в глаза. Но в тот же момент, ему хочется обнять Старка и в подробностях расписать, как ему вчера было хорошо, как он хочет вернуть услугу, и сказать, что любит. Без всяких там «кажется». Тони поворачивается в его сторону. Их глаза встречаются. Мужчина наверняка почувствовал, как Питер проснулся, и какие эмоции сейчас бушуют внутри него. Они смотрят друг на друга какое-то время, пока Питер не начинает неуверенно улыбаться. Старк машет рукой, приглашая его на завтрак. Паркер возится в палатке, надевая новое белье и штаны. Перед сном он так и не выключил фонарик, в результате чего телефон разрядился. Не то, что бы у аппарата в этой глуши была хоть какая-то польза. Сигнала здесь не было. Кофе оказался еще крепче, чем когда-либо готовил Тони. Язык обжигала не только температура напитка, но и его горечь. Тони протягивает ему хлеб и кусок сыра, и Питер понимает, как он проголодался. Завтракают они молча, но мальчик не чувствует какого-либо смущения. Тони иногда кидает на него хитрые взгляды и вообще выглядит очень собой довольным. Еще бы! Думает Питер, тоже улыбаясь краешком губ. Они, по-любому, выглядят со стороны, словно нашкодившие подростки, хранившие один секрет на двоих. После завтрака и кофе, который снял остатки сна и придал бодрости, они одеваются, Тони затаптывает огонь, и после выдвигаются на прогулку. На узкой тропинке Питер пропускает Тони вперед, что дает ему возможность рассматривать спину мужчины, его широкие плечи и взъерошенный затылок. Питер едва подавляет в себе детский порыв запрыгнуть мужчине на спину и обвить того руками и ногами, сжать крепко в стойком желании никогда не отпускать. Тони оборачивается назад, почуяв опасность, скорее всего, пусть и ложную. Ох уж эти инстинкты и шестое чувство. Питер закатывает глаза. Они поднимаются наверх холма, Тони бодро идет вперед, а Питеру только упрямая задница не дает признаться в том, как он измотан. У Старка же даже не сбито дыхание. Они останавливаются на площадке, которой заканчивается холм, и их глазам открывается великолепный вид. Сама площадка покрыта яркими цветами, названий которых Питер не знает. Ветер невидимой рукой трогает их яркие бутоны и те словно кивают, приветствуя путников. Слева неожиданно близко расположилась горная гряда Шесть камней, и Питер может поклясться, что никогда не видел зазубренные вершины так близко. Здесь спокойно и тихо, как бывает на любой высоте. Питер видит, как среди деревьев мелькает река своим серебряным боком и пропадает вдали. — Ты бывал в городе осенью? — спрашивает Тони. Сложный и долгий подъем нисколько на нем не сказался. — Нет. Один раз был тут на рождество, но осенью никогда. — Я помню осень из детства, — говорит Тони. — Когда все деревья меняют свой окрас на желтый или красный. Когда светило солнце создавалось впечатление, что лес горит. Только ели оставались зелеными. Это красиво, намного красивее, чем сейчас. Мне жаль, что ты не можешь этого увидеть. — Ты придешь сюда осенью? — предполагает Питер и чуть не добавляет «когда меня здесь уже не будет. Придешь сюда без меня?» — Я очень этого хочу. Они молчат. Тони смотрит на природу, Питер смотрит на Тони. У него в душе созревает порыв, дать обещание, что он приедет сюда осенью. Возможно и зимой тоже. Что такое пять часов езды на автобусе, когда тебя по приезду будет ждать любимый человек? Да, при желании он может мотаться сюда каждые выходные, только ради одной ночи со Старком. Питер буквально давит в себе этот порыв, вспоминая что учеба выжимает из него все силы и, если, он собирается найти работу… Это не служит оправданием, но Паркер решает просто немного подумать, а не опрометчиво что-то обещать. Тем более не факт, несмотря на слова, что Тони его будет ждать. — Меня всегда интересовал вопрос. — начинает Питер. — Почему горы называются «Шесть камней»? Сначала я думал, что по количеству горных пик, но их только пять. — Нет, на самом деле их шесть. Просто шестая самая маленькая и ее не видно ни с одной точки. Но их шесть. — поясняет Тони. — Постой. Вероятно, ты знаешь, почему они так называются? Тетя говорила, что была какая-то легенда, которую уж никто не помнит из ныне живущих в городе. — Ты веришь в легенды? — удивляется мужчина. — Ты же человек науки. — Я не сказал, что верю. Мне просто интересно их слушать. — Отец рассказывал мне историю, — признаётся Тони. — О существовании девяти миров. И они были соединены мостами. Они назывались радужными, потому что состояли из камней разного цвета. А потом произошел щелчок. Я переспрашивал, — поясняет Тони, когда Питер удивленно на него смотрит, — точно ли щелчок. Может взрыв? Но отец всегда говорил, что именно щелчок и миры сдвинулись. И мосты между ними сломались. И в каждом мире остались лишь обломки. И эти горы и есть те обломки от радужного моста, что соединял наш мир с другими. Я сейчас не вспомню, как назывались камни, но я точно знаю, что каждый имел свое название и отвечал за определенный аспект бытия. Был камень Души, который отдал всю энергию этому миру, из него вышло все живое, что сейчас есть на Земле. В том числе и люди-кошки. Поэтому эта вершина самая низкая. — Колыбель жизни зародилась здесь? — Ну, каждый верит в то, что хочет, — отвечает Тони с усмешкой, давая понять, что не воспринимает всерьез то, что рассказал. — Это ничуть не хуже, чем рассказы о мужчине, который превращал воду в вино, если так-то подумать. — Я, как ты правильно заметил, человек науки. И я верю, что жизнь зародилась в Африке и прошла долгий путь эволюции. — Понятно. Я тоже, по-твоему, часть этой эволюции? Питер отводит взгляд. — Я не знаю. Ты это ты. Не хочу думать об этом, иначе я начинаю сходить с ума.***
Эдит носится по дому, всячески игнорируя недовольные крики Мэй, призывающие ее вести себя хорошо. На самом деле женщина только притворяется строгой, она сама кидает щенку его мячик и с улыбкой наблюдает, как тот несется за любимой игрушкой. Когда она узнала о гибели Спайди, то первой ее мыслью было: как же тихо станет в доме. Нет, Спайди уже давно вышел из того возраста, когда он мог нарушать тишину дома лаем. Но Мэй нравилось слушать, как стучали когти пса по паркетной доске. Как скрипела дверь, когда он выходил гулять, или возвращался. Как громко ел свои гранулы, или пил воду, непременно расплескивая ее на пол. Просто его дыхание, когда она утром сидела и пила чай. Всего этого чертовски не хватало, но теперь Эдит занимала собой все пространство и прогоняла чувство одиночества. Впрочем, сейчас, кидая собаке мячик, Мэй не могла не думать о том, кто ее подарил и с кем сейчас проводит время ее племянник. И самое важное как. Мэй была толерантна. Просто потому, что права животных волновали ее куда сильнее, чем людей. За людей она была спокойна. Она считала, что каждый может жить, как ему вздумается, если это не приносит неудобства другим. И вот сейчас она задумалась: насколько удобно ведет себя Тони по отношению к Питеру. Нет, племянник уже в том возрасте, когда может принимать решения самостоятельно. И уж Мэй точно не из тех, кто может диктовать ему какие-либо условия. Она часть семьи, но не мать. И уж точно не отец. Она любит Питера в любом случае. Подозрения у нее вызывал именно Старк. Как ни крути Питер мальчишка, порой слишком доверчивый и наивный. И сколько Старку лет? Сорок или больше? В любом случае, если это правда, и если пойдут по городу слухи, ничего хорошего из этого не выйдет. Но Мэй самой хочется заглянуть Старку в глаза и спросить: «каково это, спать с подростком?» Они вернутся уже завтра утром, такая была договоренность и Мэй уже готовилась к разговору с ними. Но в душе надеялась, что все это неправда. От мыслей ее отвлек шум снаружи, и она выглянула в окно. К дому, от дороги ехали два мотоцикла. Бросив Эдит последний раз мячик, женщина вышла на крыльцо. Два мотоцикла, блеснув на солнце хромированными спицами затормозили напротив нее. На первом сидела девушка, ее пышные формы были плотно упакованы в обтягивающий комбинезон. Она слезла с мотоцикла и сняла с головы шлем. По плечам тут же рассыпались рыжие волосы с осветленными кончиками. Позади нее стоял уже снявший шлем хмурый мужчина. Мэй знала, что они приедут, но все равно их появление вызвало волнение в груди. Как давно они не виделись? Кажется, тогда еще Бен был жив. — Мэй! — Наташа. Клинт. Она быстро спустилась по ступенькам и заключила давнюю знакомую в крепкие объятия. А потом не менее крепко пожала протянутую руку мужчины. — Прими наши соболезнования, — сказала Наташа. Мэй лишь кивнула. Принимать соболезнования спустя полгода было странно, но увидеться раньше у них возможности не было. На самом деле она очень удивлена, что Романова и Бартон решили приехать, это было несколько опасно для них. Или именно поэтому они и решили приехать, пойди их пойми. — Я вам очень рада. — А мы рады получить причину приехать сюда. Роджерс все еще точит на нас зуб? — усмехается Наташа, и они все направляются в дом. — Он прибежал ко мне, как только вы появились на камерах на подъезде к нашему округу. — Отлично. Я же говорил, что это сработает, — говорит Бартон. — Ну, я честно говоря, удивлена. — Наташа пожимает плечами. — Я то думала, что придется лично звонить кэпу, чтобы предупредить о нашем приезде. Не то чтобы мы собираемся светиться в городе, но у кэпа отвратительная черта совать свой нос в дела, в которых он не разбирается. — Теперь, когда с ним Баки, все стало несколько лучше. У нас даже получилось сработаться, — говорит Мэй, когда они входят на кухню. Эдит сидит на своей подстилке и любопытством смотрит на вошедших людей. Она крутит головой из стороны в сторону, и ее ушки забавно при этом колышутся. — Боже! — вскрикивает Наташа. — Какая прелесть! Эдит предостерегающе рычит. Наташа удивленно изгибает бровь. — С характером, — комментирует она. — Мне жаль Спайди. Мэй лишь кивает. Упоминания о старой собаке причиняют боль. Она ставит на плиту чайник и достает из холодильника контейнеры с едой, которую специально купила для гостей. — Я позвала Роджерса, — между делом призналась она и прежде чем, Наташа или Клинт стали возмущаться, пояснила: — Я ему все рассказала и он согласен «зарыть топор войны» на это время. Он обещал закрыть глаза на то, что вы в городе, если особо не будете высовываться. — Меня немного смущает его покладистость, — признается Наташа. — Кажется, кэпом вполне умело может управлять одна механическая рука, — загадочно говорит Клинт и на его суровом лице появляется улыбка.***
Лиз, снимая с себя образ пай-девочки, думает, как ей поступить дальше. Шок в глазах Мэй Паркер заставляет ее губы разъезжаться в улыбке. Конечно, женщина была больше шокирована новостями о Старке, чем ориентацией племянника. Это было видно. Она была широких взглядов, и Лиз это понимала. И сама Элизабет тоже не видела проблем для себя в том, кто с кем спит. И вообще в ее колледже каждая уважающая себя девушка должна иметь друга гея. Иметь возможность поговорить по душам, не натолкнувшись на женскую зависть. Ведь всем известно — женской дружбы не существует. Что же касается Питера, то Лиз и сама не до конца понимала, почему так на него злится. И почему вообще решила все рассказать Мэй. Какое ей вообще до этого дело? Элизабет подозревала, что все намного проще. Ей действительно Питер нравился. И она сожалела, что так поздно обратила на него свое внимание. Она никогда не думала, что влюбится в недоступного парня, а вот как распорядилась судьба. Чтобы унять так не вовремя встрепенувшуюся совесть, Лиз думает: но он же все равно обманывал меня! И целовал зачем-то. Лиз задумчиво смотрит на свое отражение в зеркале. В голове отчаянно билась мысль: если он ее целовал, точнее, отвечал на ее поцелуй, может не такой уж он и гей? И был бы у нее шанс, надави она на него сильнее? И что теперь будет? После разговора с Мэй, Питер узнает, что это она на него донесла? Или же женщина представит все так, словно сама догадалась? Так много вопросов и так мало ответов.***
Они задерживаются на холме еще на какое-то время. Питер достает из рюкзака контейнер, где лежит пирог с грушами, и они его едят прямо из контейнера, отламывая кусочки пальцами. Питер старается не думать насколько это негигиенично. Старка же, похоже, ничего не беспокоит. Он сидит, вытянув ноги, растоптав несколько темно-фиолетовых цветов, и смотрит вдаль, где нестройным рядом растут деревья — Что ты чувствуешь? — спрашивает Питер, когда ему надоедает рассматривать мужчину в тишине. — А? — Тони, моргнув, поворачивается к Питеру. — Сейчас, в данный момент. Что ты чувствуешь? — и тут же поясняет, когда Тони растерянно и даже немного испуганно, смотрит на него: — В лесу. — Здесь шумно. — усмехается Тони. — Можно вопрос? Не уверен, что тебе он понравится, но мне хочется спросить. — Ты же никогда не закончишь это, да? — Тони улыбается, он не выглядит раздраженным или злым. Скорее немного настороженным, готовым к очень неудобным вопросам. — Ты хотел бы поехать в Нью-Йорк? Вопрос Тони удивляет. У него вид человека, который не хочет отвечать. И сейчас он думает: соврать или… — Почему ты спрашиваешь? — или ответить вопросом на вопрос. — Потому что хочу знать ответ. — Питер еле себя сдерживает, чтобы не закатить глаза. Тони тянется за кусочком пирога, кладет его в рот и облизывает пальцы. Питер смотрит за его действиями завороженно, чувствуя, как в паху концентрируется возбуждение. — Есть много вещей, которые я хочу, — начинает говорить Тони, — как любой человек. У каждого есть свой набор желаний, которые он может осуществить, но, почему-то, не прилагает к этому никаких усилий. Этакие мечты, которые есть, но осуществление их не так уж и важно. Я могу поехать в любой большой город хоть завтра. Я, что б ты знал, пару месяцев жил в Чикаго. Но зачем мне издеваться над собой? — Тони смотрит Питеру в глаза. — Я знаю, зачем ты спрашиваешь это. И сразу отвечу на твой незаданный вопрос. Я не поеду в Нью-Йорк. Даже если попросишь. — Почему? Точнее я хотел сказать, что мне просто интересно, почему? Я не собирался просить тебя ехать со мной. Я прекрасно понимаю, что твоя жизнь здесь. — Это хорошо, что ты понимаешь это. Тебе рассказать, как смог прожить в Чикаго и не сойти с ума? — Да. — Питер был не уверен, что хочет слышать это. Но ему нужно было знать. Иметь достаточный предлог, чтобы оставить Тони здесь. — Я бухал, принимал наркоту, — признается Старк. — Подавлял свой разум, как только мог. Антидепрессанты и разного рода психотропные. Это помогало, как ни странно. Я оставался один в своей голове. Я не чувствовал запахов, я не слышал настроение других людей. Я был обычным, пусть и наркоманом. — Тони усмехается, глядя в растерянное лицо Питера. — Я мог ходить по улицам, совершать какие-то простые действия. И был счастлив. Я спал днем, к вечеру спускался в бар, над которым снимал комнату. Выпивал, находил партнёра на ночь. Мы принимали какие-нибудь таблетки. Знаешь, в Чикаго этого дерьма было полно. Надо только места знать. И я знал все. А в одно прекрасное утро я просто не смог встать. — Тони отворачивается. Наверное, ему тяжело говорить, смотря Питеру в глаза. Или же видеть в глазах Паркера слезы. — Я валялся сутки в постели, меня колотил такой озноб, что, клянусь, я слушал, как стучат мои зубы. Жуткий такой звук, скажу тебе. Я думал, что умираю. И в какой-то момент, ближе к вечеру, даже рад был, что для меня скоро все закончится. На тот момент я действительно верил, что моя жизнь — это просто ошибка. Мне хотелось винить во всем отца, и я даже успешно это делал, какое-то время. Серьезно! Все же началось именно с того момента, как он встретил маму и решил, что будет отличной идеей сбежать от своего прайда, женить на себе обычную женщину и родить ребенка, в тайне надеясь, что он получится нормальным. А потом, когда не получился, ни хрена ему не рассказывать, а наоборот ненавидя его за это, словно это он в этом виноват. — Тони несло, его голос стал по-настоящему злым, с нотками затаенной старой боли. Питер хотел одернуть его, чтобы Тони перестал мучить себя, но не решался. — Раньше смысл жизни был в маме, а, когда она умерла, то и смысл пропал. Но я не умер, как ты понимаешь. К вечеру вторых суток у меня нашлись силы, чтобы дойти до туалета и знатно так проблеваться. И тогда я увидел себя в зеркало, казалось, впервые за долгое время. Ох, я был таким красавчиком. — Тони усмехается, снова смотрит на Питера и хмурится. — Эй, ты чего раскис? Питеру стыдно за свои слезы. Тони тянется, чтобы стереть их, но мальчик уклоняется. — И тогда я понял, что пора заканчивать. — продолжает Тони, но теперь не отворачивается, пристально наблюдая за Питером. — Собрал вещи, оставил денег за комнату, купил билет до ближайшего маленького городка, где были фермы и уехал. Тогда-то я и составил для себя правила. А позже научился абстрагироваться от внешних раздражителей. Это удалось сделать только тогда, когда я принял себя. Могу ли я поехать в НЙ? Да, могу. Хочу ли? Ну, тогда ответь на мой вопрос, Питер, ты хочешь меня таким в этом Нью-Йорке? Питер качает головой. — Я знаю, о чем ты думаешь. У меня такие же мысли. Но я не могу просить тебя остаться, прекрасно понимая, что твоя жизнь там, в большом городе. Там твои родители, там твоя учеба и работа в будущем. Я могу сказать только то, что я буду здесь, если ты, вдруг, захочешь приехать сюда. Когда бы ни захотел. Но я не попрошу никаких обещаний верности и прочей херни. Питер! Ну, перестань реветь, в самом деле! Тони тянет мальчишку на себя, тот утыкается носом в грудь мужчины. — Прости меня, прости меня! — тихо шепчет Питер, чувствуя, как от его слез намокает футболка мужчины. — Мне так жаль, что я заставил тебя вспомнить об этом. — Это полезное воспоминание. — Тони успокаивающими круговыми движениями гладит парня по спине. — Оно помогает мне не забывать, как было и как много теперь есть у меня. — Очень страшно слышать о том, что ты хотел умереть. — Но больше не хочу. Я тогда был молод и вообще с головой не дружил. — Ты мне сделал так хорошо вчера, а я, как последняя скотина, заставил тебя вспоминать плохие вещи, которые случались с тобой. — О! Тебе, правда, понравилось? — Тони хитро улыбнулся. Питер теперь, красный от смущения, смотрит на Тони. — Что? — не понимает мужчина, — Ты молчал и я подумал, что ты получил не то, что хотел. — Я кончил. — И что? Питер, ты в таком возрасте, что можешь кончить просто потеревшись о дерево. — Ну, спасибо. — Нет, я знаю, что хорош в постели, — самодовольно произнес Тони, заставив Питера фыркнуть. — Но я не могу принимать яркость твоих оргазмов на свой счет, не беря во внимание твой возраст. Так что, я молодец, а ты чувствительный подросток, который в опытных руках познает все грани секса. — Тони уже откровенно веселился и немного издевался. — Что ж, мистер Старк, позвольте теперь вернуть вам оказанную услугу. Тони сдавленно охает, то ли от «мистер Старк», то ли от того, что Питер расстегивает его штаны яростно и нетерпеливо. — Ох, малыш, ты все проблемы собираешься решать сексом? — Не называй меня «малыш», когда я собираюсь тебе отсосать. — Питер выглядит очень увлеченным своим занятием. — Я просто хочу поднять тебе настроение. — Кое-что поднять тебе точно удалось, — скалится Тони. Освобождая вставший член Старка из штанов, Питер бросает на мужчину сердитый взгляд из-под своей кудрявой челки и берет в рот сразу на всю длину. Точнее насколько помещается в рот. Тони уже не до саркастических замечаний, он едва заметно вскидывает бедра, но старается лежать спокойно. Питер же ловит настоящий кайф, ощущая такую приятную тяжесть члена Тони на своем языке, от его вкуса, и как приятно головка упирается ему в нёбо. Старк издает короткий стон, который смешивается с мурчанием, одна его ладонь ложится Питеру на макушку. Он не тянет его за волосы, чего Паркер ожидал, ладонь просто лежит на его голове, а пальцы чуть зарылись в волосы. Питер за все то время, что они трахаются, так и не мог рассмотреть член Тони во всех деталях, близко, как бы ему хотелось. Спрашивать о таком он не решался, но зато сейчас, когда вынимал его изо рта, чтобы дать челюстям отдых, водил кулаком по ровному, увитому венами, стволу и задавался вопросом: может быть в Тони Старке что-нибудь неидеальное? Питер старался заглотнуть как можно больше, помогал себе рукой, растирая по стволу свои слюни. Водил языком по бархатной головке и просто улетал от стонов Тони. Доставить удовольствие мужчине было первостепенной задачей, поэтому Питер пускает в ход все свое мастерство и опыт. Благо у него он был большой. Питер вряд ли признается, что любил делать минеты. Простой и быстрый способ доставить удовольствие партнеру. Стоны Старка были той самой похвалой, к которой Питер стремился. Мужчина той рукой, что не лежала на голове Питера, водил по земле, совершенно неосознанно цепляясь за траву и выдергивая ее. Его бедра дрожали, он едва сдерживал себя, чтобы не начать вбиваться в такой теплый гостеприимный рот. Питер сам стонал, потирая себя через штаны. Он уже плохо соображал, где они находятся, колени затекли, как и спина. Тони выгибается и совершенно внезапно кончает, с бархатным абсолютно крышесносным стоном. В горло ударяет струей теплой спермы, и Питер ошарашено отстраняется, сплевывая ее на траву, вытирая рот краем футболки. Тони смотрит на него немного расфокусированным взглядом своих темных глаз и улыбается уголком губ. Питер же выглядит абсолютно счастливым. Да, отличный минет — не повод для гордости мальчика-подростка семнадцати лет, но Паркер горд проделанной работой и тем, как Тони удивлен его умениями. — Что ж… — протягивает Тони, — это было…. Вау! И я не знаю, радоваться мне или ревновать. Питер только улыбается. — Иди сюда, — манит рукой Тони, — я позабочусь о тебе. — Необязательно. — Давай, приспусти штанишки и иди сюда. Питер слушает, спускает штаны, освобождая свой ноющий член, который определенно точно хочет, чтобы о нем позаботились. Он ложится рядом с Тони, утыкаясь тому в шею, вдыхая такой родной запах, а рука Тони смыкается на его пенисе. Старку не доставляет большой проблемы подвести Питера к разрядке. Всего-то пара движений по члену и мальчишка изливается ему в руку, скуля в шею.***
Они не уходят с поляны какое-то время. Просто лежат на теплой земле, счастливые и разморенные, вдыхая запах ярких цветов. Питер наблюдает, как по небу лениво плывут облака и чувствуя себя хорошо, как никогда. Его голова лежит на животе Тони и его пальцы перебирают волосы Питера. Это немного вгоняет в сон. — Я недавно смотрел один древний фильм. — Питер решает, что разговоры хорошее средство против сонливости. — М? — кажется, Тони тоже находится в сонном состоянии. — Да, называется «Терминатор. Судный день» Тони фыркает. — Древний? Блин, я забываю, что лет тебе маловато. — Не подкапывайся к словам. Он реально старый. — Как скажешь. — Я его смотрел в первый раз, когда был еще маленьким, тут пересмотрел еще раз. Знаешь, мне хотелось иметь такого робота. Как и любому мальчишке, который этот фильм смотрел. Наверное. Меня никто не обижал в школе, но мне казалось было бы круто иметь такого защитника и такого друга. Ты же смотрел этот фильм? — Да. И ты не поверишь, я смотрел его, когда он вышел в прокат в кинотеатрах. — Я же говорю — древний! — усмехается Питер и ойкает, когда Тони сильно дергает его за волосы. — Так вот, — он продолжает — я только сейчас понял, что мое желание исполнилось. Ты, конечно, не машина-убийца из будущего, но тоже хороший защитник и отличный друг. — Только я не думаю, что Терминатор трахался с Джоном Коннором. — Фу! Коннору было двенадцать вообще-то на тот момент, — возмущается Питер. — Но разница в возрасте примерно такая же, как у нас. — А сколько тебе лет, Тони? — В кого ты такой любознательный? — Старк отшучивается, но дает понять: отвечать на этот вопрос он не будет.***
Они возвращаются к палатке к обеду. Питер помогает приготовить еду. Они перебрасываются короткими шутками. В основном Тони подкалывает Питера, мальчишка вяло огрызается на Старка. Вечером Тони уходит, обещает, что не далеко и ненадолго. Питер хочет его дождаться, но засыпает. Просыпается, когда мужчина заходит в палатку. — Тшш. Это я, — шепчет Тони. Питер сонно тянет к нему руки, прижимается близко, когда Тони ложится на спальник и засыпает снова, стоит только уткнуться носом в грудь мужчины.***
Просыпается Питер резко, словно его кто-то толкнул. Сердце бьется в груди, испуганное непонятно чем. Старк во сне смыкает на Питере сильнее кольцо из рук, не желая отпускать его. Питеру же тупо страшно. Ему показалось, что кто-то заглянул в палатку. Это, вероятно, был только сон. Ведь такого не может быть. Да? Он старается услышать чьи-то возможные шаги, или увидеть тень. Но за стенами палатки тихо. Судя по тому, что небо начало только светлеть, время раннее. У мальчика сна ни в одном глазу. В руках Тони тепло и безопасно и Паркеру не хочется покидать их, но ему упрямо хочется выглянуть и удостовериться, что рядом с палаткой никого. Закопошившись, он, все-таки, будит Тони. Тони выглядит очень уставшим, и Питеру совестно. — Пит, успокой свое тело — просит Старк и это все, на что его хватает. Он закрывает глаза, а Паркер успокаивается, но все настороженно всматривается в пространство, которые видно через «дверь» палатки.***
Они собираются домой после позднего завтрака. Питер не может посмотреть, сколько сейчас времени, но Тони уверяет, что около двенадцати. Собирать вещи немного грустное занятие. Питера не покидает тревожное ощущение, которое едва уловимо скребет под ребрами. Ему хочется попросить Тони остаться здесь еще на сутки, хотя понимает, как это глупо. Мэй ждет его домой и если они не вернутся в оговоренный срок, женщина поднимет весь город на его поиски. Прежде чем уйти, мальчик закапывает под деревом монетку, найденную в рюкзаке, и загадывает желание: выкопать эту монетку, когда будет тут в следующий раз. И шепотом обещает дереву вернуться сюда. Вместе с Тони. До машины они доходят довольно быстро, обратная дорога не занимает много времени. Они молчат. Тони отбивает по рулю пальцами мотив песни, которая тихо играет из колонок. Питер смотрит на мелькающие деревья и не может отделаться от чувства надвигающегося пиздеца. Это, право, очень глупо. Он просто расстроен тем, что приходится возвращаться. Но, почему-то, кажется, что это конец чего-то. Своеобразная черта, которую они пересекают вместе. Зато они выяснили, что случится, когда Питер уедет. Ничего. Они просто попрощаются, и каждый продолжит жить своей жизнью. И нет никого шанса, что Тони поедет с ним или попросит остаться. А смысл? Но Питеру этого бы хотелось. Просто знать — Тони не хочет его отпускать. Он, черт возьми, в любви вообще-то признался! Пусть мужчина не принял это всерьез или вывернул его слова на несерьезную сторону. Разница-то, какая? А ведь Тони даже нельзя позвонить. Нельзя написать на почту пару строк или позвонить по видеосвязи. Потому что у мужчины нет телефона, нет компьютера. Он может только написать ему обычное бумажное письмо. И все. Это даже романтично в какой-то степени, но Питеру все равно не легче. Паркер утешает себя тем, что сможет приезжать сюда так часто, как захочет. Да, придется его поездки маскировать пожелания видеться с Мэй, они, кажется, этим летом неплохо ладят. Питер теперь более взрослый, а значит с ним интересней. Он устроится на работу так, чтобы в выходные отдыхать. У него будут свои деньги, на которые он будет покупать билеты на автобус. Он будет хорошо учиться, чтобы оставаться без «хвостов» на каникулы и иметь возможность уезжать из НЙ. Или вообще учиться удаленно. Почему нет? Или же сдавать экзамены экстерном, без необходимости находиться на лекциях. Безумный план! Питер и сам это понимал, но никто не мешал ему чисто теоретически об этом думать. — Пит, —зовёт его Тони. Они, оказывается, уже стоят на дороге, напротив его дома. Под окнами стоят два мотоцикла, прикрытые специальными чехлами. Питер смотрит на Тони, словно тот может объяснить, что это значит. Тони пожимает плечами. — Зайдешь? — с надеждой спрашивает Питер, но Старк качает головой. Он смотрит на мотоциклы хмуро и немного взволнованно. — Я заеду завтра? — Питер уже открыл дверь, но не выходит. — Конечно, малой. — Тони натянуто улыбается. — Все нормально? — Конечно. — Тони его целует и это слишком похоже на отвлекающий маневр. Питеру не хочется выходить, ему кажется, что сейчас, он выйдет, захлопнет за собой дверь машины и этим самым отсечет что-то важное. То, что у них было с Тони за эти сутки. Но и сидеть вечно в машине он тоже не может. Тони даже не скрывает своего нетерпения уехать отсюда как можно быстрее. Ему не нравятся эти мотоциклы. А Питер только задается вопросом: а кто это к ним приехал? — Тогда до завтра. — Он, пока не передумал, быстро выходит из машины и достает из кузова свой рюкзак. Старк разворачивает свою машину в сторону своего дома и уезжает, оставляя Питера топтаться на дороге. Это немного обидно, но они же попрощались? Да и Тони будет ждать его завтра. Ничего не изменилось. Питер накручивает себя. И только.***
Питер заходит в дом и его встречают три пары глаз. Он растеряно смотрит на Мэй, которая сидит за столом вместе с рыжеволосой женщиной и хмурым мужчиной. Они что-то смотрят на компьютере, а перед ними на столе самая обычная карта. Явно происходит что-то серьезное. — Здравствуй, милый! — Мэй поднялась ему навстречу. Питер замечает, что Мэй немного на взводе, словно он застал их за чем-то неприличным. Женщина и мужчина смотрят на него с некой долей безразличности. — Здравствуйте, — приветствует их Питер чисто из вежливости. — Питер, это мои старые друзья. Наташа Романова и Клинт Бартон. Питеру приходится сделать шаг к столу, чтобы пожать обоим руки. — Питер Паркер, — представляется он, хотя не ощущает в этом надобности. Значит, это и есть те борцы за права животных, которые, как там говорил кэп? Вне закона? Наташа довольно симпатичная женщина, но эта симпатия обманчива. За позой и жестами скрывается опасность. А ее друг своим хмурым видом сразу предупреждает — с ним связываться опасно. Мэй незаметно его за плечи направляет к лестнице, невербально давая понять, что Питеру лучше подняться к себе в комнату. — Я к тебе зайду перед ужином, хорошо? Питер, уже поднимаясь по ступенькам, кивает. Все, что сейчас он хочет — это принять душ, лечь в кровать, проверить сообщения в соцсетях и немного рефлексировать. Уже в своей комнате он кидает рюкзак в угол, давая себя клятву разобрать его позже. Втыкает в телефон зарядку, включает ноут, а сам направляется в душ. За двое суток он соскучился по теплой воде, и вообще по воде, которая течет из-под крана в неограниченном количестве и ее не надо экономить (разве что горячую) и бегать за ней на речку. Он хорошенько моет волосы, проходится мочалкой по телу. Немного щиплет царапины на ребрах. Переодевшись в спортивные штаны и растянутую футболку, Питер ложится на кровать, повыше подложив подушку, придвигает к себе ноут. Он уже собирается проверить сообщения, как в дверь стучат. — Да. Мэй входит в комнату с двумя чашками чая, непонятно как изловчившись, чтобы открыть дверь. Так, кажется, сейчас будет какой-то серьезный разговор. Она протягивает ему чай и это, надо признать, то, что надо. Питер вопросительно смотрит на женщину. Он предполагает, что сейчас Мэй будет объяснять наличие у них в доме посторонних людей. Но Питер не против. Это же дом Мэй, вообще-то, она имеет право приглашать, кого хочет. А сейчас, наверняка, будет просить не распространяться об этом. Как он ошибался. Мэй садится на кровать, но на значительном расстоянии. Она водит взглядом по стенам, словно выискивает что-то. Питер все больше хмурится. Наконец, она начинает. И ее слова вовсе не о новых гостях. — Я знаю, — говорит она, переводя на Питера взгляд. Мальчик молчит, ожидая продолжения. В Мэй происходит какая-то борьба, словно ей сложно сказать то, что она собиралась. — О тебе. - Небольшая пауза. - И Тони. На Питера нападает ступор. По классике жанра у него должна выпасть из рук чашку от шока, но он только сильнее стискивает ее в руках, обжигая пальцы, не замечая этого. Мэй, понимая, что никаких комментариев от Питера пока не последует, продолжает: — Я не осуждаю твою ориентацию, милый, — ее голос звучит как можно мягче, хотя у женщины знатно трясутся руки, — это не мое дело. Но, милый! Тони Старк? Ты же понимаешь, насколько это ненормально? Тебе семнадцать, а Старк взрослый мужчина! У меня в уме не укладывается. Какого хрена? — она явно хочет повысить голос, и, наверняка, это сделала бы. Но внизу сидят люди, которые, вроде как шпионы, а у них стены не сказать, чтобы толстые. — Нет, ты ни в чем не виноват. Тони такой представительный, симпатичный мужчина. Не удивительно, что он произвел на тебя впечатление. Но он-то о чем думал? Ты же еще ребенок! — Я не ребенок, Мэй, — сухо отвечает Питер. Он ставит кружку на тумбочку, рассматривая покрасневшую ладонь и подушечки пальцев. — А если станет известно в городе? Если дойдет до твоих родителей?! — Мэй заводилась все больше и больше, хотя давала себе слово держать себя в руках. — Что Старк наплел тебе? — Ничего он не плел, — бурчит Питер. — Я сам. — Что сам? — Мэй повышает голос, но тут же говорит тише: — Питер, детка, ну как так? Он тебя принуждал к чему-то? — и, не дождавшись ответа, тараторит дальше. — Это моя вина. Я не разглядела, а еще разрешила тебя увести в этот лес. Боже! — она вскочила на ноги, заходила туда сюда, потирая виски, словно у нее заболела голова. — Что он там с тобой делал? — Мэй! — Питер повышает голос. — Ничего он со мной не делал! По крайней мере того, чего бы я сам не хотел. И не принуждал ни к чему. Успокойся. Я понимаю, как это выглядит со стороны, но все хорошо, правда. Питер на удивление спокоен. Все, что сейчас от него требуется — это защитить Тони. И он сделает это. — Питер! — Мэй смотрит на него, словно он смертельно болен и это ее вина. — Он запудрил тебе мозги. Ты сам не понимаешь, что хорошо, а что плохо. Или… Или он тебя запугал? Ты можешь мне рассказать все-все! Мы позвоним Роджерсу и он его арестует. Он не сможет причинить тебе вреда. — Мэй! — Питер встает с кровати и останавливает метание женщины. — Со мной все хорошо, правда. Я сам способен принимать решение. Мне не запудрить мозги. Тони ни в чем не виноват. — Ох, милый. — Мэй опять садится на кровать. — Ну, почему он? Взрослый мужчина! — Откуда ты узнала? — спрашивает Питер. — Какая разница. — Мэй защищает свой источник. — Твои родители отправили тебя ко мне, чтобы ты отдохнул, привел перед учебой мысли в порядок. А что в итоге? Как мне теперь говорить с твоей мамой? А с отцом?! — Нормально с ними говорить. Они знают. — признаёт Питер. — Ну, что я гей. Вообще-то отец меня сюда отправил в надежде, что мои мозги встанут на место. — Надо же, какая ирония. Конечно, Питер этого не говорит. — Так это на зло? На зло отцу? Если он узнает, то я даже не могу представить, что случится! — Откуда он узнает? Ты же не скажешь? — у Питера похолодело всё внутри. — Конечно, нет. Он убьет меня сразу после тебя. Или раньше. Но в городе много людей, которые его знают. И вполне могут позвонить, если это станет известно. Ох, Питер, ну почему нельзя было просто отдыхать? А что же Лиз? Она должна была стать прикрытием? — Нет. Она сама со мной встречи искала. — Питер задумывается. Ох, что-то ему подсказывало, что здесь не обошлось без этой идиотки. — Тебе Лиз сказала, да? Из всех только Нед знал о моей ориентации, но он бы никогда не стал говорить тебе. Да, это она? Мэй ничего не отвечает, из-за чего Питер только сильнее убеждается — он прав. — Мне надо поговорить с Тони, — уже спокойно говорит Мэй, словно у нее этот разговор отнял все силы. — Я должна посмотреть в его глаза и послушать, что он скажет. — Зачем тебе это? — Я не доверяю твоему видению этой ситуации. Старк взрослый человек, я хочу поговорить с ним по-взрослому. Хочу услышать его версию, как так получилось, что он связался с ребенком. — Мэй! — теперь Питер зол. — Я не ребенок. И наша связь по закону легальна! Я достиг возраста согласия и сам решаю с кем мне спать! — Боже! — Мэй вскакивает и пытается закрыть уши руками. — Я не хочу этого слышать! Ты с ним спал! Это пиздец! Это за гранью просто! — А ты думала, нет? — Питер всерьез опасается за психическое здоровье тети, но он очень зол, поэтому мозг отказывается фильтровать то, что выходит из его рта. — Все! Стоп! — она выставляет руки, заставляя Питера замолчать. — Я хочу Старка сюда, к нам в дом. Но не сейчас. У меня слишком много дел. Я не могу запретить тебе видеться с ним. И прочее. — она сделала в воздухе взмах рукой. — Скажи ему, что я хочу с ним поговорить. И как взрослый человек, он должен прийти и взять ответственность за свои поступки. — Он придет. — Питер почему-то не сомневается. Он подходит к Мэй, обнимает ее и говорит: — Все хорошо. Все, правда, хорошо.***
За ужином Наташа и Клинт рассказывают разные истории из своей жизни. Они смешные и забавные, даже если речь идет не о совсем законной деятельности. Чуть позже к ним присоединяется Хэппи, который стискивает в своих объятиях сначала Наташу, а потом Клинта, вызывая у того улыбку. Питер сидит с ними за столом и чувствует себя превосходно. После того, как Мэй ушла из его комнаты, он удалил Лиз из друзей facebook и заблокировал ее. Впрочем, она, сама не осознавая этого, сделала хорошее дело. Вряд ли Питер сам решился поговорить с Мэй, а теперь он чувствовал себя хорошо. Он от Мэй ничего не скрывает и от этого на душе так приятно. Конечно, его волновал предстоящий разговор, но он был уверен — Тони найдет правильные слова для женщины и убедит ее в нормальности их отношений. Разница в возрасте, право, такой пустяк.***
Утром следующего дня, Питер едва выдерживает до десяти часов, чтобы поехать к Тони. Мэй уже отбыла на работу, Наташи и Клинта тоже не было видно, хотя их мотоциклы стояли под чехлами на прежнем месте. Тони его встречает на крыльце дома, щурясь в лучах утреннего солнца. На нем только спортивные штаны и он весь такой потрясающий, что Питер буквально спрыгивает с велосипеда и бежит к нему в объятия. За свою несдержанность немного стыдно, но это же Тони. Он только смеется, прижимая его к голой груди, позволяя вдохнуть свой запах и почувствовать себя абсолютно счастливым. Старк только проснулся. Его волосы растрепаны, а в глазах сонливость, он прячет зевок и идет на кухню, ставить чайник. Питер уже совсем неприлично виснет на нем, не желая прерывать телесный контакт ни на минуту. — Ну, ты чего? — не выдерживает Тони, когда он начинает колоть яйца над раскаленной сковородкой, а Питер обнимает его за талию, прижавшись щекой к теплой спине. — Я соскучился, — бесхитростно отвечает Питер. Старк смеется, отчего по спине Паркера пробегают мурашки, и обдает пока еще слабой волной возбуждения. Его руки, сомкнутые на животе, начинают жить своей жизнью. Сначала он просто водит ладонями по крепкому, иногда подрагивающему животу, а потом устремляются вниз, под резинку штанов. — Что ты делаешь? — голос Старка становится ниже. — Соблазняю тебя. — Питер целует его спину. Тони ничего не ответил, только линия плеч у него напряглась. Питер приподнимается на носочки, целует сначала выступающую кость сустава плеча, потом прокладывает дорожку из коротких поцелуев до основания шеи. А потом, поддавшись внезапно пришедшей в голову идее, кусает Тони в загривок. Как тот часто делал, когда они занимались сексом. Мужчина гортанно длинно простонал на низкой ноте и дернул бедрами назад, врезаясь в пах Питера. У мальчишки подкосились ноги от такого звука. Тони еще никогда так не стонал, черт, кажется он только что открыл у Старка заветное местечко. — Ты, что же, — хрипит Старк, опираясь о столешницу рядом с плитой, наклонив голову, от чего место укуса выступает сильнее, — трахнуть меня решил? Питер чуть не упал в обморок, только от мысли об этом. Конечно же, он хотел. Но не смел. Это одна из тех мечт, о которых говорил Тони на поляне. Ты хочешь, но не предпринимаешь попыток для этого. — Нет, нет. — Питер водит ладонями по горячим бокам мужчины, все еще прижимаясь к его заднице, можно сказать: потираясь о его задницу, вставшим членом. — Просто хочу тебя! Тони поворачивается к нему, пугая глубиной и чернотой своих глаз. Питер даже охает. Нет, Тони не зол, слишком возбужден только. На грани потери контроля. Он подхватывает Питера на руки легко, словно он не весит ничего, закидывает на плечо, попутно кусая его за ягодицу, и тащит в спальню. Ну, как в спальню, туда, где стоит кровать. По венам Питера гуляет интересный коктейль из страха и возбуждения, отдающий нотками чего-то нового. Тони бесцеремонно вытряхивает Питера из его футболки, потом дергает за штанины, потащив заодно за ним и их обладателя. Питер приподнял бедра, иначе он рисковал свалиться с кровати. Он сразу понимает — прелюдии не будет. Старк накрывает его своим телом, и его рука сразу тянется к заднице. — Хм — удивляется Тони. — Ты растянут? Готовил себя, да? Питер краснеет. — Я проснулся рано, мне было скучно, — говорит он таким невинным голосом, что Тони смеется. — Ты определенно знал, чем все закончится. — Как будто могло закончиться чем-то другим. — дерзит Питер. — Может, я хотел тебя удивить. Старк тянется куда-то за изголовье кровати и Питер, выворачивая голову, видит, как в руке мужчины появляется смазка. — Когда я ее покупал, — говорит Тони, параллельно смазывая проход Питера, а потом и свой член, — фармацевт так улыбалась, что не осталось сомнения — все будут знать о моей этой покупке. Я сначала хотел купить анальную смазку, но боялся, что она упадет в обморок там же, за прилавком. — Тони смеётся. Питеру же пришлось прикусить себе язык, чтобы не ляпнуть о том, что слухи уже идут. Тони входит медленно, словно не доверяет тому, как хорошо мог над собой поработать Питер. — Ох, черт, малыш, как же хорошо в тебе! — выдыхает на одной ноте Тони. Питер, никогда не понимавший прикола в грязных комментариях во время секса, краснеет, но испытывает малую долю гордости. Он тянет Тони на себя, чтобы заткнуть того поцелуем. Его собственные колени оказываются чуть ли не рядом с ушами, но Паркер достаточно гибкий, чтобы принимать такие позы. Тони входит особо глубоко, двигаясь размашисто, исключительно хорошо. В стиле Тони Старка. Идеально! Питер цепляется за его руки, плечи, стонет коротко и надрывно, поджимает пальцы на ногах. Тони вылизывает его рот, громко дыша через нос, но не сбивается с ритма. Питеру так хорошо. Они в постели и тут даже простыня есть. И где-то сбоку ощущаются подушки, ему нравилось, как раньше было, но сейчас — особенно. — Ты готов? Готов кончить? — Тони облизывает руку и берется за член Питера и начинает водить в такт своим толчкам. Питер не может сказать и слова. Двойная стимуляция для него слишком, Тони Старк, сколько бы они не трахались, всегда слишком. Он только закатывает глаза, не особо понимая чего хочет на самом деле: кончить или вечно гореть вместе с Тони в этом пламени острого удовольствия. Тони задает бешеный темп, что всегда означало — он близок к финишу. Бедная кровать ходит ходуном, царапая паркетные доски. А потом на Питера наваливается абсолютная тишина, аж в ушах звенит. Его выгибает дугой от оргазма, он протяжно, восхищенно стонет «То-ни-и-и!» и обмякает в сильных руках мужчины. Тот совершает еще пару поступательных толчков и выходит резко, кончая Питеру на живот. Постепенно начали появляться звуки, он услышал тяжелое дыхание Старка. Тот упал рядом с ним по левую сторону, запустив руку в волосы, ероша взмокшие от пота пряди. Питер, не способный двигаться, только скашивает на него глаза, потому что Тони после секса — самое прекрасное, что можно наблюдать. Сытые глаза цвета темного шоколада, вспотевшие шея и грудь, еще стоящий, но уже начинающий опадать член. Питер бездумно водит по своему животу пальцем, смешивая свою и сперму Тони. Ему так хорошо, что он не пытается анализировать свои действия. Как и не контролирует слова, которые покидают его рот. — Ой, ну прекрати! — Тони отводит его руку в сторону и кидает ему на живот полотенце. И кто, спрашивается, готовился? Питер не предпринимает никаких движений к тому, чтобы начать вытирать себя. Он начинает говорить: — Мэй знает. Прикинь. Зашла ко мне в комнату и такая: я все знаю. — О чем? — Тони пытается проследить за потоком мыслей своего молодого любовника, но не получается. — О нас с тобой. —просто говорит Питер. — Что? — Тони аж садится. Смотрит внимательно мальчишке в глаза. — Ага. — Питер улыбается. — И она ждет тебя на разговор. Я, надеюсь, это действительно будет разговор, потому что ты же помнишь, у нее есть ружьё. — Питер хихикает. — Питер! — Тони его встряхивает. — Ты серьезно? Откуда она узнала? — Догадалась? — Питер пожимает плечами. Про Лиз он не собирается говорить. Боится. — Я сказал, что ты придешь. Тебе надо с ней поговорить. Она успокоится и все будет нормально. Тони запускает пальцы в волосы, как совсем недавно делала и Мэй. Питеру, почему-то, это кажется забавным. — Ты же придешь? Я сказал, что ты придешь. — Да, конечно, — слишком поспешно отвечает Тони. — Но у меня в голове не укладывается. — У нее тоже. Если это проблема для тебя… — Нет, Питер. — Тони смотрит открыто. — Наверное, это правильно поставить ее в известность. — Ей сейчас не до нас. Приехали «зеленые», которые вне закона. Они мутят там что-то. Я стараюсь не вникать. — Я почувствовал нечто подобное, — кивает Тони. — Передай Мэй, что я буду сегодня вечером. — Спасибо. — Питер приподнимается и целует Тони в плечо.***
Он передает Мэй о том, что Тони появится вечером. Та кивает. Они ждут его до десяти вечера. Тони не появляется и к одиннадцати. Мэй смотрит на обеспокоенного Питера со смесью жалости, разочарования и сочувствия.***
Рамлоу все делает правильно. Занимает позицию так, что ветер дует на него, а не от него. Залегает в густых кустах, даже шорохом не выдав своего присутствия. Он спокойно дожидается, когда объект попадает в центр мишени в его прицеле и только будучи уверенным в стопроцентном попадании, нажимает на курок. Это было даже легче, чем он думал. От такой охоты даже удовольствия особо нет. Впрочем, веселье только начинается.