***
Они все собираются в комнате ожидания. Мэй, Наташа, Клинт, приехавший час назад Хоган, Стив Роджерс и Джеймс Барнс, который сидит оседлав стул у входа. В руках Мэй белый стаканчик кофе, который она купила в автомате, стоящем в комнате. Напиток паршивый, но женщине хочется погреть руки и просто держаться за что-то. Хэппи находится рядом с ней, иногда проводя своей ладонью по ее плечу в успокаивающем жесте. Наташа и Клинт сидят в сторонке, выглядят очень сосредоточенными и в то же время немного растерянными. Роджерс, одетый в свою форму, стоит посередине комнаты, его руки скрещены на груди и он выглядит очень злым. Со своей позиции он словно давит на собравшихся. На маленьких белых круглых часах, что висят под потолком, три часа ночи. Они могут ехать по домам; врач еще полтора часа назад заверил — Питеру ничего не грозит. Мальчик спит и проснется только через несколько часов. Но Мэй не хочет покидать больницу, словно боясь, что ее племянника похитят снова, прямо из его палаты. Их пустили ненадолго, после операции. Мальчик лежал на большой кровати такой маленький и беззащитный. На фоне белых простыней цвет его лица отдавал в серый. А еще он лишился своих кудрявых волос. Теперь на его голове остался только коротенький ежик. На виске и на шее большие белые заплатки, от вида которых у Мэй сжималось сердце. Не уберегла. Впереди ей еще предстоял звонок родителям Питера, но пока она должна справиться с тем, что хочет вывалить на нее Роджерс. — Ну, что, мстители, доигрались? И как вам финал? — говорит он тихо, но его голос все равно звучит слишком громко, отражаясь от пустых стен комнаты. — Давайте я подведу итог ваших действий. Он выдерживает паузу и ждет, когда все посмотрят на него. — У нас мальчик с огнестрельным ранением и горящая постройка, только чудом не послужившая началом пожара в лесу. Из последних, полученных мной данных, Рамлоу увезли в соседний город. У него прострелено легкое и он в коме. Шансы на выживание не очень оптимистические. На месте пожара найдено тело, предположительно это Роллинс, мне еще следует сходить на опознание. А также Старк, который пока числится пропавшим. Я ничего не пропустил? Нет? — Все так. — отвечает Наташа. — Клинт, скажи, зачем надо было стрелять, если не уверен в своей меткости? — Не понял. — Ты задел мальчишку. — Напоминает Стив. — Клинт не промахивается. — Говорит недовольно Наташа. — Глаз, как у сокола. — Усмехается Бартон. — Кэп, выбора не было. Он использовал Питера, как живой щит. Тут или в голову ублюдку стрелять, или в грудь, но задеть Питера. Я выбрал второе. Он же в порядке. — Если считать рассеченную голову, то, да, он в порядке. Мэй? Ты что скажешь? Мэй поднимает на Роджерса мутный взгляд. Она вообще не слушала, о чем тут они говорили. — Так, — Стив устало сжал переносицу, — мне нужно написать Фьюри отчет к девяти утра. И в нем должно быть что-то адекватное, что оставит его задницу там, где она сейчас. Его помощница, Мария Хилл, намекала, что он хочет приехать сюда лично. — Когда Александр Пирс узнает, что тут случилось, узнает о Рамлоу, то, боюсь, нам не избежать приезда высших чинов. — Хмуро сказала Наташа. — Вам лучше уехать. — Сказал Роджерс. Наташа и Клинт синхронно мотают головами. — Нас здесь держат дела. — Романова переглядывается с Мэй. Роджерс это заметил. — Мэй, я понимаю, ты устала. Но мне важно выстроить всю картину случившегося. Раз уж так вышло, что вы не позвонили мне. — В его голосе слышится укор. — Некогда было звонить. — Глухо отзывается Мэй. Она все еще держит в руках бумажный стаканчик, кофе в котором уже остыл и стал еще гаже. Хэппи в ободряющем жесте положил ей ладонь на плечо. — Что ж, — женщина вздыхает, собираясь силами, — Питер не приехал на работу. Я не придала этому значения, считая: он взял себе выходной. Он был подавленный в последние дни. — Она говорила медленно, тщательно подбирая слова, пытаясь не сказать лишнего. — После обеда, после того, как мы с тобой поговорили, у меня возникли вопросы о его работе. Он разбирает архив и на полу стояли коробки, мне хотелось знать: убирать их или нет. Я не смогла дозвониться. Через час тоже. Если бы я только знала… — она замолкает, пытаясь сморгнуть выступившие слезы. Через пару минут она продолжает: — Уже ближе к семи я стала волноваться. Он не отвечал на звонки, я пыталась связаться с ним по рации, но тоже тишина. Я решила поехать домой. Но по дороге к дому увидела валяющийся на обочине велосипед. Вышла из машины, звала Питера, но мне никто не отвечал. Я позвонила Наташе. Мне повезло, они подъезжали к дому, и телефон смог принять сигнал. Иначе просто не знала бы, что делать. — Звонить мне? — перебивает ее Стив. Мэй поджимает губы. — Когда мы приехали к Мэй, то увидели на дороге следы от шин. Было видно, что там машина сделала резкий разворот. — Продолжает Бартон, пока Мэй пытается справиться с чувствами. — Мы поехали по дороге, пытаясь отследить их дальнейший путь. Нашли место, где машина свернула с дороги. Кустарник там плотный, и веток много сломано, внедорожник оставил четкие следы на рыхлой земле. Мы двинулись дальше по этому следу, хотя начало темнеть, мы боялись потерять ориентир. — Через какое-то время, — подхватывает Наташа, — мы заметили машину Рамлоу. Этот огромный черный джип, ужасная машина, — она брезгливо поводит плечами. — Темнело быстро и мы потеряли след. Нам потребовалось некоторое время, чтобы определить, куда они пошли. Но к тому времени в воздухе уже отчетливо слышали запах дыма. А потом увидели отблески огня и просто пошли напрямую. Действовать надо было быстро. Рамлоу выходил с Питером из горящего сарая. Увидев нас, он заслонился мальчиком и приставил к его горлу нож. Клинт просто сориентировался. Казалось, Брок собирался толкнуть Питера в огонь. Мы пытались с ним говорить, убеждали сдаться и отпустить мальчика. Но он принял неверное решение. Клинту пришлось стрелять практически через парня. Кэп кивает. — Как часто ты, Бартон, носишь с собой ружье? — Всегда, когда иду в лес. И практика не раз доказывала, что это правильно. — Тогда еще один вопрос: где Старк? И каким боком он замешан во всем этом? — Это уже два вопроса. — Усмехается Наташа. — Тем не менее. — Роджерс явно не настроен на шутки. — По словам пацана он был там, в сарае, вместе с ними. — Говорит Бартон и они, Наташа и Мэй, переглядываются. — Почему у меня такое ощущение, что вы мне что-то недоговариваете? Клинт с видом самой невинности пожимает плечами. — А как же «держаться вместе и бла-бла-бла»? Или я уже за бортом. Только соединились и уже раскол? — продолжает Роджерс. — Без обид, Стив, — говорит Наташа, — но сейчас ты в форме. А мы, вроде как, преступники в глазах закона. И мы пока не знаем, что ты нам несешь. Помощь или проблемы. — Зато мне ясно, что вы способны нести только проблемы! — чеканит Роджерс. — Вы сейчас на честном глазу говорите, что не в курсе того, что там творилось. — Так и есть. Нужно дождаться, когда Питер придет в себя. Только он может рассказать о том, что же случилось на самом деле. — Говорит Наташа, она выглядит усталой, хотя старается держать спину ровно. — Мэй, Питер несовершеннолетний и я не могу допрашивать его без разрешения и присутствия законного опекуна. — Роджерс смотрит на женщину. — Мне нужна твоя помощь. Я могу с ним поговорить? Неофициально, конечно же. Пока неофициально. Боюсь, пацану придется пройти эту процедуру, когда ему станет лучше. — Если он захочет. — Отвечает Мэй. — И когда ему будет лучше. — Да, конечно. Но лучше не тянуть с этим. Мне нужно знать переменные, чтобы решить это уравнение, дать Фьюри устроивший его, и всех нас, отчет. Это в ваших интересах тоже. — Меня ничего не волнует, кроме состояния моего племянника. - Глухо отвечает Мэй. — Понимаю. Почему бы тебе не поехать домой? - Тон Стива становится более мягким. — Действительно. — поддерживает Стива Хэппи. — Хочешь, я тебя отвезу и побуду рядом? — Нет. Я останусь здесь. - твердо заявляет Мэй. — Я тогда попрошу выделить тебе палату, — говорит Роджерс, — тебе надо поспать. — А мы поедем домой. — Наташа поднимается, а за ней Клинт. — Эй, Паркер, все будет хорошо! Все плохое уже позади. — Обращается она к Мэй. Та кивает и даже улыбается уголком губ. Когда Роджерс и Барнс выходят из больницы, то видят — Наташа и Клинт курят в специально отведенном месте. И было ясно, что те ждали полицейских. — Сигаретку? — предлагает Романова. — Не курю. — отказывается Стив. А Баки протягивает свою искусственную руку, демонстрируя мелкую моторику своего протеза, достает из пачки сигарету. Бартон протягивает ему зажигалку. Наташа затягивается, выпуская в ночь сизый дымок. Стив терпеливо ждет. — Насыщенный вечер. — Говорит женщина и чуть сощурив глаза смотрит на кэпа. — Завтрашний день предстоит не менее насыщенным. Во всяком случае для меня. — Кажется, его злит этот факт. — Я знаю, что мы подкинули тебе проблем. Но выбора у нас действительно не было. Даже звонок с минуту длинной мог повлиять на исход событий. — Я понимаю. Но это не значит, что я считаю, что вы не могли сделать этот звонок. — Ладно, прости. — Наташа затянулась еще раз. Баки и Клинт курят молча, предпочитая не участвовать в разговоре. — Жестоко и несправедливо, что мальчику пришлось пережить это, ещё предстоит все вспоминать снова и снова на допросах. Я знаю, что ты хочешь разобраться во всем этом. Просто предупреждаю тебя, что ты столкнешься с вещами, которые будут непонятны. И их тяжело будет принять. После разговора с Питером, набери меня, я восполню пробелы в его рассказе. Я уверена самое основное он не захочет тебе говорить. — Почему сейчас не скажешь? — Нам всем надо отдохнуть. И новую информацию воспринимать уже на свежую голову. — Отвечает Наташа и тушит сигарету об урну. — Так что жду твоего звонка. И это будет неофициальный разговор. Роджерс и Барнс смотрят, как Романова и Бартон садятся на свои мотоциклы и уезжают в ночь. — Я ничего не понимаю. — Признается Стив.***
Питер чувствует себя так, словно лежит на водной глади, которая легко качает его на своих волнах. Он поднимается и опускается, чувствуя себя расслабленным, но понимает: что-то не так. Пока непонятно что именно, но определенно что-то не так. Питер знает: стоит ему только шевельнуться, как баланс будет нарушен и ему придется плыть. Ему придется всплывать. Туда, где ждет это «что-то не так». Но стоило только подумать об этом, он глубоко вздыхает и водная гладь поглощает его. Он должен тонуть, но на самом деле чувствует, как выныривает из спокойного нечто. Питер резко открывает глаза. Сначала он видит белый поток с квадратными светильниками. Потом его взгляд перемещается на стены, тоже белые, даже зацепиться не за что. Опустив глаза вниз, видит Мэй. Она свернулась калачиком на большом кресле и спит. Прядь волос, упавшая на глаза, колышется от ее мерного дыхания. Осознание ситуации приходит в его голову резко, причиняя боль. События вчерашней ночи сильно бьют под дых. Он пытается сесть на кровати, но не может этого сделать. Его руки и ноги зафиксированы широкими эластичными лентами. Его привязали к кровати, словно он буйный псих! — Мэй! — кричит Питер, дергая руками на пробу. Мэй вздрагивает и открывает глаза. — Что это? — Я позову врача. — Что ЭТО такое? — кричит Питер, словно хочет доказать, что его правильно связали. — Мне так жаль. — На глазах женщины выступают слезы. — Но доктор сказал, это для твоей же безопасности. Ты пережил страшный стресс и можешь неосознанно навредить себе! — Отвяжи меня! — жёстким тоном приказывает Питер. Мэй смотрит на него во все глаза, словно не может поверить своим ушам. Когда это у Питера выработался командный тон? — Милый, тебе надо отдыхать. — Где Тони, Мэй? — тон Питера не меняется. — Он умер? СКАЖИ МНЕ! — Орет он во все горло. Мэй вздрагивает. — Я... я не знаю. — Ты же была там! Я сказал, что он в сарае! Вы зашли туда? — Милый, крыша рухнула, некуда было заходить. Мне так жаль…. — Он умер? Скажи МНЕ ПРАВДУ! Пожалуйста! — Питер начинает задыхаться от слез. — Тебе надо успокоиться! Я позову врача! — Мэй! Стой! Она не слушает его, покидает палату, а Питеру только и остается вырываться. Он понимает всю тщетность своих попыток, но не может остановиться. А если бы и мог, что дальше? Разболелась голова. Особенно сильно тянет висок, Питер поворачивает голову и трется им о подушку. — Питер! Перестань! — на пороге появляется Мэй, позади ее медсестра. У нее в руках шприц. — Нет, нет, нет. Только не это! Не хочу! Мэй, я не хочу снова спать! Пожалуйста! Мне надо найти Тони, пожалуйста! Мэй зажимает ладонями уши, женщина уже сама находится на грани истерики. — Пожалуйста! — жалобно тянет Питер, чувствуя, как его сознание снова уплывает. — Все хорошо, спи. Все хорошо. Но ничего не хорошо.***
Второе пробуждение дается с большим трудом. Он словно муха, пытающаяся вырваться из липкой застывающей смолы. Он чувствует — поверхность совсем близко, но никак не может вынырнуть. На лбу ощущается теплая рука Мэй, он слышит запах ее духов, гудят чьи-то голоса. У виска словно стучат маленькие молоточки, Питер сосредотачивается на этом ощущении и идет сквозь тьму на эту легкую боль. Когда он открывает глаза, то перед ними все плывет. Предметы троятся и никак не хотят приобретать четкость. Он пытается дотронуться до головы, и рука, как ни странно, слушается. Он трогает бинт на своей голове, а потом пальцы натыкаются на что-то колкое. И он не сразу понимает — это его волосы. Точнее то, что от них осталось. Мысли, как тяжелые булыжники, перекатываются в голове. Питер старается не вникать ни во что. Через какое-то время предметы становятся более четкими, но вялость и расслабленность никуда не деваются, видимо действие лекарства еще не закончилось. Открывается дверь и в палату заходит Мэй. Она видит, что Питер очнулся и сразу подходит к изголовью его кровати. — Питер, милый, как ты? Питер чертовски зол на женщину, но сейчас, сжав губы, старается не показывать вида. Она протягивает ему стакан с водой, он пьет маленькими частыми глотками. — Я звонила домой, твоя мама приедет сегодня вечером. — Между тем говорит Мэй и Питер удивленно распахивает глаза. — Зачем? — хрипит он. — Что значит «зачем»? Ты ранен, тебя похитили. Она должна знать и быть рядом. Вместе с ней ты вернешься в НЙ, когда доктор разрешит. — Я никуда не поеду. — Говорит твердо Питер. — Это уже не тебе решать, молодой человек. — Строго говорит Мэй. — Сядешь? — она начинает поправлять подушку под его головой, помогает принять более высокое положение. — Ты так мне и не скажешь, да? — устало говорит Питер. Он уже знает ответ. И то, что Мэй тянет время, только подтверждает его опасения. Тони не смог спастись. И женщина молчит, чтобы уберечь его нервы, избежать вчерашней истерики. Иначе, почему не сказать сразу все, как есть? — Милый. — Мэй смотрит на него сочувственно. — Старк считается пропавшим. Его тела не нашли под завалом, если тебя это утешит. — Ты же знаешь, что он был не в человеческом теле? — тихо говорит Питер, словно рядом находились посторонние уши. Мэй замирает, отводит взгляд. — Ты не поверила мне? — догадывается Питер. — Зачем тогда Рамлоу его похищать? — Питер, ты же должен понимать, как это звучало для меня. Ты пришел и вывалил на меня эту «правду» и свои опасения о звере, что бродит по лесу. А в итоге к нему и попал. У Рамлоу поехала крыша однозначно, он получит то, что заслужил. — Он жив? — Если это можно так назвать. Его мозг долгое время был без кислорода. Он овощ, Питер. И никогда не придет в норму. Это звучит ужасно, но мне его не жаль. Без него мир точно станет лучше. Питер задумывается. Его совершенно не трогали ни смерть Роллинса, ни состояние Рамлоу. Питер никогда не хотел причинять боль кому-то, но Броку хотел. За то, что он сделал с Тони. — Питер, я не хочу, чтобы ты питал какие-то надежды. — А что мне еще остается? Я буду ждать его возвращения. И перестану, только когда увижу тело. Глаза Мэй наполняются слезами, у Питера не было сил и на это. Или же лекарство сделало его неспособным на такое проявление чувств. В дверь стучат, в проеме появляется голова Стива Роджерса. — Добрый день, Питер. — Он входит в палату, а Мэй складывается руки на груди. — Как ты себя чувствуешь? Питер пожимает плечами. — Стив, он еще слишком слаб! - Предостерегает Мэй. — Мне надо поговорить с ним сейчас. Мы договаривались! — Да! И я сказала тогда, когда ему станет лучше. Он только очнулся. — Все в порядке. Я могу говорить. — Подает голос Питер. На самом деле именно со Стивом ему и хотелось поговорить. — Мэй? Может, принесешь мне чего-нибудь поесть? — Ты уверен? — Спрашивает женщина. Оставлять племянника одного ей не хочется. — Да. Уверен. Стив провожает взглядом Мэй, когда дверь за ней закрывается, Стив берет стул и садится рядом с Питером. — Ты точно можешь говорить? Для нас всех это важно, но не ценой твоего самочувствия. Тем более ты еще не общался с психологом, многие мои вопросы могут спровоцировать… — он замолкает, не зная как правильно сформулировать фразу. — Вчерашний приступ? — подсказывает Питер. — Не бойтесь, во мне столько лекарства, что я с трудом держу глаза открытыми. Но я рад, что не связан. — Он пытается улыбнуться. — Они тебя связывали? — Да, знаете такие ужасные меры, которые якобы делаются для моего же блага. Я отвечу на ваши вопросы, но с одним условием. — Каким? — Вы ответите на мои. И мне понадобится одна ваша услуга. — Что ж, если это в моих силах, то да. — Отлично. — Я хочу, чтобы ты рассказал с самого начала, как все случилось. Подробнее, как только можно. Это неприятно вспоминать, но впереди все равно официальный допрос и мы должны скорректировать некоторые твои ответы. Я здесь неофициально и все, что ты скажешь останется между нами, я обещаю тебе. Питер кивает. На самом деле он не совсем понимает, почему все так пекутся о его психологическом состоянии, Брок держал его всего несколько часов. Да после того, как он увидел Тони в том сарае, он бы сам, добровольно, никуда не ушел. Питер начинает свой рассказ с того места, где Брок ловит его на дороге. Когда доходит дело до сарая, Питер немного теряется и Стив это замечает и вспоминает слова Наташи. Нет, Питер не может объяснить, почему эти двое похитили Старка. Да, он был внутри, когда рухнула крыша. — Теперь ваша очередь. Расскажите все, что знаете. — Что ж, это закрытая информация, пока идет расследование, но под сгоревшими досками нашли только одно тело. Я сегодня был на опознании. Морг находится в этой же больнице в подвале, да, это Роллинс. Он умер от потери крови раньше, чем огонь добрался до него. На теле обнаружены ужасные раны от когтей крупного хищника. Питер сжимает челюсти. Он ждет вопроса Стива об этом животном, но кэп не задает никаких вопросов. — Также на месте была найдена одежда. Она почти сгорела, но некоторые фрагменты уцелели из-за того, что тело Роллинса лежало на них. Я так понимаю — это была одежда третьего человека, да? Старка. Питер продолжает молчать. — Ты же понимаешь, что при допросе должен назвать того, кто стрелял в вас. Ты должен был видеть — Должен был, но не видел. — Сдержанно отвечает Питер. — Хорошо. — Стив довольно кивает. — Для чего они похитили тебя? Полагаю, они хотели через тебя отомстить Мэй. — Да. — Питер кивает. — Именно про это они и говорили. — Хорошо. Я надеюсь, ты будешь придерживаться этой версии. В комнату входит Мэй с подносом. — Питер, как ты? — Все хорошо, — успокаивает ее Питер, — мы почти закончили. Капитан Роджерс, у меня просьба. — Да? — Можно ли обследовать местность? Мистер Старк он… ну не мог пропасть просто так. Стив думает какое-то время, а потом кивает: — Я не могу сделать это официально, но с Наташей, Клинтом и Баки проверим сами. — Спасибо. Стив протягивает руку Питеру, тот слабо ее пожимает. Ему хочется, чтобы и Мэй тоже вышла, хочется остаться одному. Но женщина явно намерена не оставлять его. Она протягивает ему сэндвич и стаканчик с чаем. Челюсти двигаются медленно, вкус еды не чувствуется совсем и только чай горячей волной проходится по гортани, чтобы исчезнуть внутри. Мэй сидит на стуле, на котором до этого сидел Стив, и нервно теребит край одеяла. Питер монотонно жует свою еду, раз уж попросил, надо есть. Он смотрит на женщину и прямо чувствует исходящую от нее вину. После он просится в ванную и Мэй, придерживая, отводит его. Она с сожалением остается на пороге, но Питер решительно закрывает перед ее носом дверь. Ему немного стыдно за свое поведение, но он подумает об этом позже. Тело слабое и едва слушается. Первым делом Питер идет к унитазу и садится на него, так как ноги не держат вообще. Организм, очнувшийся от снотворного, не хочет нормально функционировать, поэтому на унитазе приходится сидеть долго, прежде чем приходит облегчение. Потом он подходит к умывальнику помыть руки и, собравшись с силами, поднимает взгляд на зеркало. И едва удерживает в себе судорожный вздох. Питер никогда не был привязан к волосам. Они его раздражали порой, но мыслей сбрить их никогда не возникало. И сейчас, всматриваясь в короткий ежик волос, Питер чувствует себя странно. Словно с ним сделали что-то очень плохое. На правом виске белеет белая заплатка. Питер подцепляет ногтем край пластыря, медленно и аккуратно приподнимает повязку. Под повязкой волос не было вообще, и тянется длинный шрам, намазанный чем-то темным. Выглядело все довольно неплохо, шрама не будет видно за волосами. Теперь он потянется к заплатке на шее. Тут все выглядит еще лучше. Просто длинная тонкая полоса. Ее даже не зашивали, скорее, использовали медицинский клей. Да, шрам будет, но едва заметный. Питер поправляет на себе медицинскую рубашку и выходит к Мэй. Та колдует над его кроватью, поправляет подушки, разглаживает одеяло. Совершает действия, ради действия. Мэй подхватывает его на полпути к кровати, помогает забраться в постель. Теперь Питер может сидеть, это ощущается немного лучше, чем лежачее положение. Так он не чувствует себя больным. По бокам от кровати еще свисают те эластичные ленты, которыми его привязывали. — Стив не слишком тебя утомил? — спрашивает Мэй, расправляя на его ногах одеяло. — Он, по крайней мере, не ведет себя со мной так, словно я псих. — отвечает Питер. Мэй поджимает губы, но ее взгляд ясно говорит, что она не жалеет о содеянном. — Ты не псих. — Отвечает она. — Ты просто пережил сильный стресс. И это нормально, так вести себя. Ты переживаешь и… — Я переживаю только об одном: о том, что я, возможно, сжег любимого человека! — вырывается у Питера и когда он сказал это, его прорывает. Словно его же слова сорвали с эмоций печать и теперь их ничего не сдерживает. Он закрывает руками глаза, чтобы Мэй не видела позорных слез, но из его груди вырываются хриплые звуки, и плечи трясутся. За грудной клеткой зарождается боль, которая выжигала все изнутри, мешала вздохнуть нормально. Стоило только представить, что Тони больше нет и в этом виноват он сам, Питер чуть не теряет сознание. — Милый. — Мэй осторожно касается его плеча. Она боится спровоцировать новый приступ агрессии. Но Питер только натягивает на себя одеяло, сползая с подушек, сворачивая калачиком, отвернувшись от Мэй. Ему хочется побыть одному, чтобы баюкать себя в своей боли. Одеяло служит сомнительный преградой, но Мэй больше не пытается потрогать его. Через какое-то время он засыпает, чувствуя, что Мэй все еще в комнате.***
Стив, как только вышел из палаты Питера, набирает номер, оставленный Наташей. Та берет трубку на втором гудке. — Да? — Это я, Стив. Я только что поговорил с юным Паркером. Он явно что-то не договаривал. Наташа молчит и Стив продолжает: — Я обещал ему обследовать местность вокруг сарая. Он уверен, что Старк был там. Я не знаю, что он хочет, чтобы я нашел. Тело, вероятно. Или следы, доказательства того, что он жив. Я подумал, что наш разговор должен пройти без свидетелей, так что предлагаю прогулку по лесу. — Что ж, хорошо. У тебя есть время сейчас? — Я и Баки будем у дома Мэй через полчаса.***
Мэри Паркер появляется в больнице, когда стрелки на часах показывают одиннадцать вечера. Питер слышит мамин голос за дверью палаты и притворяется спящим, когда та заглядывает. Сейчас все, кроме Роджерса, были его врагами. Ничего не понимающими взрослыми. И, если Питер мог рассказать Мэй, из-за чего убивается по Тони, маме — нет. Она приняла его ориентацию, но влюбленность во взрослого мужчину вряд ли примет. У Питера банально не было сил улыбаться и уверять, что у него все хорошо. Конечно, не идет даже речи о том, чтобы уехать из этого города. Но мама, как его законный опекун, может вытащить его из этой тюрьмы-больницы. Питер понимает, что слишком слаб для прогулки к остаткам сарая или даже до дома Тони. Но лежать тут было невыносимо! Черные мысли, помимо его воли, просачивались в сознание, оплетали темными вязкими нитями. Если Тони жив, почему он до сих пор не пришел к нему? Неужели он не знает, как Питер переживает? Не чувствует? Ответа только два. Или Тони все еще слишком плохо для посещения, или его нет. «В живых». Питер не может даже мысленно закончить.***
Стив Роджерс останавливает свою машину у дома Мэй и ждет, пока Наташа и Клинт к нему выйдут. Он нервно стучит пальцами по рулю пытаясь представить, что же ему расскажет Романова. Дело и на первый взгляд выглядит очень странно, но явно имело подводные камни, которые, Стив предполагал, будет трудно изложить в официальном отчете. Он уже начал его писать, первые строки выглядели так, словно это его, а не Питера, накачали наркотиками и его мозги размякли. Барнс накрывает его руку своей, прерывая дробь пальцев. Стив смотрит на своего друга, который спокоен, и кивает. Надо взять себя в руки. До места они добираются молча. Роджерс сосредоточен на дороге, сворачивает там, где указывает Наташа. Личный автомобиль Стива с трудом справляется с дорогой, едва не застревая на сложных участках. Они оставляют машину у подножия холма и начинают тяжелый подъем. В воздухе все еще витает слабый запах костра. Первым поднимается Роджерс, за ним Наташа, которой периодически тянутся помочь то Клинт, то Баки, но она лишь отмахивается, упорно поднимаясь самостоятельно. На поляне их встречает жалкое зрелище. Стив не видел стоящего раньше тут сарая, но сейчас он видит только кучу обгорелых досок. От постройки остались лишь обгорелые головешки. Спасатели уже закончили тут свою работу, завал частично разобран, вероятно, для того, чтобы достать тело Роллинса. Стив поводит плечами, когда вспоминает, как проводил опознание. Тело было сильно обожжено, такого он ещё не видел. Кто бы ещё не находился в этом сарае, выжить он не мог. На ближайшем кусте Роджерс замечает кусок желтой ленты с обрывком надписи «Осторожно» и все. Больше ничего не напоминает о том, что тут были представители власти. Наташа достает сигареты, поочередно предлагая их мужчинам. Баки и Клинт берут по одной, Стив предсказуемо отказывается. Наташа медленно подпаливает кончик своей сигареты, передает зажигалку Клинту. Глубоко затягивается, прищурив глаза. — Что ж, — начинает она, — боюсь, Стив, после нашего разговора ваш мир пошатнется. — она улыбается. — «Мой мир» довольно лоялен. — отзывается Роджерс. Клинт хмыкает. — Тогда все в порядке. — Наташа жмет плечами. — Скажи, ты же знаешь о тех байках, которые часто любил рассказывать Стейн? Из-за которых все жители города крутили пальцем у виска. — Допустим. — осторожно откликается кэп. Наташа хитро улыбается.***
Питер устало смотрит на двух женщин напротив себя. Мэй и Мэри смотрели на него с одинаковым выражением печали на лицах. Мама Питера была чуть собраннее, в ее глазах едва заметный укор. Мэй же растерянно смотрела то на мальчика, то на белые стены, то на Мэри. Питер завтракает. На его коленях поднос с омлетом, пудингом и стаканом чая. Больничная еда та еще гадость, Питер даже не притронулся к ней, только вилкой размазывает омлет по тарелке. Но обе женщины ждут, когда он положит первый кусок в рот. Питер упорно не хочет этого делать. — Капитан Роджерс приходил? — спрашивает Питер, отпивая невкусный, но хотя бы горячий, чай. Мэй отрицательно качает головой. — Ты можешь найти его? — Он придет сам, когда сможет. — Отвечает Мэй. Питер закатывает глаза. Он чувствует легкое раздражение с того момента, как проснулся. Мама, как только вошла в его палату, тут же начала причитать и обнимать, поправлять подушки и суетиться. От этого у мальчика опять заболела голова, но пришлось, молча терпеть, жаловаться он точно не собирался. — Я знаю. — Устало откликается Питер. Он уже понял всю тщетность своих попыток прорваться сквозь непонимание взрослых. Такое ощущение, что ему пять лет и он не способен, не имеет право на собственные решения. Да, по закону так и есть. Но ему семнадцать, чтоб их! — Но я хочу с ним поговорить! — Детка, тебе нужен отдых. — Замечает мама. — Зачем ты вообще приехала? — огрызается Питер. — Если не хочешь помочь мне? — Питер! — возмущается Мэй. — Питер, — с укором говорит Мэри, — ты же мой сын, как я могла не приехать? — Тогда почему смотришь на меня так, словно я сам во всем виноват? — Питер убирает поднос с нетронутым мерзким омлетом на прикроватную тумбочку. — Почему мне кажется, что вы обе не на моей стороне? Он говорит, вроде как им обеим, но смотрит только на Мэй. Та отводит взгляд. Питер вполне понимает, что ведет себя мерзко, говорит то, что на самом деле не думает. Не думал бы в нормальном состоянии. Но сейчас его разум балансирует на грани. Он с трудом удерживает себя в спокойном состоянии, с трудом заставляет себя находиться в этой палате. На самом же деле хочется просто убежать отсюда. И маршрут его был бы прост: дом Тони, лес, та поляна. Питер понимает, что сейчас являет собой просто образец верности. Но ему плевать. Он чувствует то, что чувствует и не хочет давать анализ этому. Его любовь к Тони абсолютна и с этим уже ничего не поделать. Он готов по горячим углям идти за мужчиной. Вероятно, это удвоенно еще чувством вины, ведь он во всем виноват. Смахнул лампу, поджигая сарай. Если бы он этого не сделал, то Наташа и Клинт, прибывшие на помощь, спасли бы их всех. Надо было просто немного подождать. Но кто знал? Питер действовал по обстоятельствам, исходя из того, что есть. И в итоге проиграл. Они все проиграли. Он все еще гонит от себя мысли о том, что Тони умер. Тела же нет. Но, что случается с людьми-кошками, когда они умирают? Может, они просто испаряются, как биоматериал при обращении. Питер встряхивает головой, прогоняя мрачные мысли. Нет, предательство думать о том, что Тони мертв. Этого не может быть. Надо верить и именно этим Питер собирается заняться. — Тебе надо поесть. — Замечает Мэй. — Это невозможно есть. — Питер кривится. — Этим омлетом можно клеить обои. — Я куплю тебе сэндвич, идет? — не дожидаясь ответа, Мэй выходит из палаты. Оставаться наедине с мамой стало вдруг неуютно. Питеру не нравится это чувство, словно все кругом враги. Даже мама. В жизни Питера столько всего поменялось, словно прошло много лет. Конечно, Мэри подмечает новый взгляд у своего сына. Словно он вырос за прошедший месяц на пару лет. Похищение оставило свой след на ее мальчике, но было в карих глазах сына еще что-то. — Папа передает тебе привет. Питер кивает безразлично. Ему все равно. Нет, он не рассчитывал, что отец приедет. Да и не хотел этого. Просто холодность отца все еще неприятна. — Он ждет твоего возвращения. — Неужели. Мэри тяжело вздыхает, ей чертовски надоело быть мостиком между сыном и мужем. — Ты же знаешь, что он любит тебя. — Да, он очень «хорошо» умеет это показывать. — Огрызается Питер. — Мама, брось. Он никогда не примет мой образ жизни. Не пытайся наладить наши отношения. — Милый! — укоризненно говорит Мэри. — Мы вернемся домой и попробуем «наладить отношения». Папа обещал взять небольшой отпуск. Устроим пикник в Центральном парке. Пришли твои книги, я думаю, тебе стоит поднажать на учебу. — Вы же сами меня сюда отправили! Нашли благородный предлог, чтобы убрать меня подальше от консервативных глаз. Боже! Наш сын гей, трагедия века! Что скажут соседи?! Что подумают люди?! Ну, давайте, заприте меня еще в чулане, как грязный секрет! — Питер! — Мэри впервые на памяти Питера выходит из себя. Ее глаза смотрят на него зло и немного напугано. — Не смей так говорить! Он уже жалеет о своих словах. Не то чтобы он так не думал, думал, конечно. Но какая теперь разница? — И я никуда не поеду! — отрезает Питер. Он даже не собирается это обсуждать. Он пока не знает, что будет делать в том случае, если ему придется бежать из больницы. У него нет денег, нет одежды и нет людей, способных помочь ему. Нет, есть Нед, но нет телефона дозвониться до него. Его мама опасно щурит глаза, но ничего не говорит. Заходит Мэй с сэндвичем руках, явно чувствуя напряжение в воздухе, но никак это не комментирует. Весь день проходит в одиночестве. Питеру совестно из-за слов, сказанных маме. И он готов извиниться. Мэй, предупредила, что они поедут домой, но обязательно вернутся через пару часов. Питеру хочется, чтобы они не возвращались. После невкусного больничного обеда, ему меняют повязки, заново смазывая его раны, дают какие-то таблетки, Питер даже не спрашивает для чего они. Потом он, цепляясь за стены, потому что голова немного кружится, идет в ванную и принимает душ. Вечером, когда Мэй и мама появляются в больнице, он снова притворяется спящим, не желая с ними разговаривать. Мэй поправляет на нем одеяло, нежно проводит по голове ладонью. От нежности тёти, у Питера выступают слезы, но он старается держаться. Притворяясь спящим, он засыпает по-настоящему, все-таки его тело слишком слабо. Ночью он просыпается словно от толчка. В палате темно, только через окно проникает слабый свет близь стоящего фонаря. Питер ясно ощущает, что не один в комнате. Он водит глазами по темным углам, напрягая глаза, силясь увидеть, что же его так насторожило. И тут у двери обозначается тень. Питер вздрагивает. — Тони?