***
— Нет! — Питер скрещивает на груди руки. Вряд ли он выглядит хоть сколько-нибудь убедительно с белой заплаткой на голове и больничной одежде. — Что «нет»? — Мэри стоит напротив и выглядит серьезнее, чем есть на самом деле. Питеру не нравится, что он, сидя на своей кровати, заведомо находится в более проигрышной позиции. Мама смотрит на него сверху вниз, не сомневаясь в своей победе. — Никаких психологов! Я в порядке! — Это ты так думаешь! — Ты-то откуда знаешь, что я думаю? Мэй?! Мэй, до этого стоящая у двери, совершенно не собиралась принимать в данном разговоре участие. Она качает головой. — Нет, милый, — говорит она, — тут я тебе не помощник, решает твоя мама. И, хотя, Мэй объявила о своем нейтралитете, Мэри принимает ее ответ, как поддержку. Питер, в который раз, гасит в себе волну раздражения. Возможно, он не понимает, но ему не хочется разговаривать ни с кем о том, что случилось в сарае. Ему не хочется, чтобы кто-то копался у него в мозгах, опасаясь, что этот «кто-то» доберется до них с Тони. Ему хочется поговорить с Тони, обнять его, зарыться пальцами в его мягкие волосы, вдохнуть родной запах, почувствовать, как под его ладонями напрягаются мышцы. Ему хочется немного тепла и поддержки. И все это он может получить только от него. — Ты встретишься с психологом! — строго говорит Мэри. — И будешь следовать всем его рекомендациям. Потом ты скажешь мне спасибо. Питер зло смотрит на мать, но молчит. Ладно, пусть он побежден, но не сломлен. В конце - концов, он может пойти на эту встречу, но говорить на ней его никто не заставит. — Ок. Я могу получить свой телефон назад? — Нет, не можешь. Зачем он тебе? Питер закатывает глаза. — Боже! Ну, мам! — Доктор сказал, что тебе нужен покой, ты не должен напрягаться. Так что, молодой человек, никаких телефонов до распоряжения врача! — Я жду не дождусь, когда мне исполнится восемнадцать, и никто из вас не сможет командовать мной. Вы словно наслаждаетесь этим! Мэри смотрит на Мэй удивленным взглядом, мол, ты это слышала? Мэй смотрит на Питера и качает головой, словно он маленький мальчик, закативший истерику в торговом центре, потому что ему не купили мороженое. — Мы не наслаждаемся, а заботимся о тебе. Тебе кажется, что мы играем против тебя, но взрослым всегда виднее, как поступать правильно. — Строго говорит Мэри, одергивая на себе кашемировый свитер. И как ей не жарко? — Ты это поймешь, когда станешь старше. — Жду не дождусь! — огрызается Питер. — Я хочу кофе, — заявляет его мама, чтобы ее уход не выглядел как бегство. — Мэй ты со мной? — Секунду, — отвечает Мэй, она дожидается, когда за Мэри закрывается дверь и говорит Питеру, снова качая головой: — Ты несправедлив к ней. — Зачем ты позвонила маме? Было бы лучше, если она не знала. — Ты считаешь это правильно? — Мэй садится рядом с кроватью мальчика. Ей все еще неловко смотреть ему в глаза, но она старается справиться с этим. — А если бы все было куда серьезнее? То есть я хочу сказать, еще хуже, чем сейчас. Я так испугалась за тебя, — она берет руку Питера в свою ладонь и несильно сжимает, — когда Клинт выстрелил, и тебя отбросило вместе с Рамлоу, я думала, что потеряла тебя. Она, как и я, переживает за тебя и хочет все сделать правильно. Почему бы тебе не пойти навстречу нам обеим и увидеться с психологом? — Мне это не нужно. — Я тоже так думала, когда потеряла Бена, — признается Мэй, — думала, что справлюсь сама. Не я первая, не я последняя, кто терял мужа. И я не хотела жалости к себе, хотела казаться сильной. Прямо, как ты сейчас. И у меня никого не было рядом, кто бы настоял на посещение специалиста. Возможно, я справилась бы с потерей намного раньше и смогла жить дальше. Справляться со стрессом и горем в одиночку очень плохая идея. — Да, но у меня нет стресса. — Питер продолжает стоять на своем. — Отсутствие стресса и есть стресс, милый. — Мэй мягко улыбается. — Но потом, когда это ощущение пройдет, наступит плохой период, с которым будет справиться не так легко. Ты же не хочешь бояться выходить на улицу? Или других людей. Твой разум из-за пережитого стресса может поставить блок на все, что угодно. И это значительно ухудшит качество твоей жизни. — Ты уже с ним разговаривала, — догадывается Питер, — да? Ты заучила эти фразы! — И что? Я должна была проверить на самом деле, он тебе нужен или нет. Что в этом плохого? — Я не хочу, чтобы решали за меня! — сердито говорит Питер, убирая свою ладонь из рук Мэй. Та поджимает от обиды губы. Питер демонстративно смотрит в окно, намекая всем своим видом, что разговор окончен. Но тут Мэй удивляет его: — Как себя чувствует Тони? Питер удивленно смотрит на женщину. — Что? — Ты перестал о нем спрашивать, весь светишься с утра, словно выиграл в лотерею, перестал вести себя, как обиженный на всех мальчишка. Твоя мама не в курсе, это твое дело ей объяснять всю эту ситуацию, но я-то все вижу. Так как он? Питер пожимает плечами. — Трудно сказать. Хорошо, что жив, но его вид очень плох. Он справится, я знаю, но я так виноват перед ним. И что будет потом? — Почему-то спрашивает он у Мэй. — После того, как я рассказал его тайну тебе, а ты… — Если он тебя любит хотя бы вполовину также сильно, как ты его, то он простит тебя. Ты не успел с ним поговорить об этом? — Не успел. Оно и к лучшему, ни он, ни я пока не готовы говорить на столь серьезные темы. Я просто рад, что все закончилось Мэй ободряюще ему улыбается, поднимаясь со своего места. — Ты думаешь, он любит меня? — спрашивает Питер, заломив брови. — Милый, конечно! Он же пришел к тебе? Это уже говорит о чем-то, не так ли? — Да, наверное, — неуверенно говорит мальчик. Когда за Мэй закрывается дверь, Питер поднимается с постели и подходит к окну. Отсюда ему был виден небольшой сад, который располагается на территории больницы, где могли гулять больные. Дорожки, скамейки белого цвета и даже цветы, посаженные вдоль бордюров. Сейчас там никого не было, но Питер смотрит на сад мельком, его взгляд устремлен намного дальше. Отсюда гор не видно, но на горизонте длинной темной полосой темнеет лес. Где-то там был дом Тони. Любит ли его Тони? Питер обещал себе не задумываться над этим и не питать ложных иллюзий на этот счет. Определенно Старк был к нему неравнодушен, они же спят вместе. Да, для кого-то это не показатель, но для Питера это значит много. Пусть это было наивно и не по-взрослому, но Питер упорно продолжает придерживаться своего мнения. Он же пришел к нему! Сразу, как только смог. Несмотря на боль и плохое самочувствие, пришел, гонимый волнением за него. Пусть он не говорит о своих чувствах, но его поступки указывают на многое. Эти мысли греют Питеру сердце и немного успокаивают перед разговором, который определенно состоится, когда Старк узнает о том, что Питер разболтал его тайну Мэй и та пошла еще дальше.***
Тони сидит на крыльце, рядом с его бедром стоит кружка с дымящимся кофе. В руке зажата сигарета, мужчина смотрит вдаль, где по небу медленно расползается красное пятно заката. Сегодня он особенно кровавый. Тони зол, прошло уже несколько часов, но его все еще трясет от ярости. Он вышел во двор, потому что не был уверен в себе; руки тянулись сломать что-то существенное, а не только запустить кружку в стену. А у Тони не так много вещей, чтобы их ломать. Поэтому он сидит за пределами дома, курит, смотрит, как меняется небо и думает. Первое, до чего он додумывается — к Питеру он сегодня не пойдет. Только не в таком состоянии, когда собственные эмоции в любой момент могут взять верх над ним. Нехорошие эмоции. Тони раздражает, что его жизнь меняется, и он никак не может повлиять на ход событий. То, чего опасался, считай боялся, случилось за последние несколько дней. По сути, винить Питера было не в чем. Тот действовал по своему усмотрению, мальчишке казалось — он поступает правильно. И Старк его даже понимал. А кто виноват, что пацан оказался в таких условиях? Правильно, сам Тони. Так какой смысл злиться на Питера? Нет, смысла не было, но Тони все равно злится. Ему хочется схватить парнишку за грудки и трясти, спрашивая: «каким местом ты, блять, думал?». Но в мыслях тут же возникает фигура Рамлоу, который держал Питера за шкирку и так же тряс его. Ох, ты, Старк, просто гений! Давай, добей психику парня еще больше! Чем ты лучше этого живодера, собираясь проделать то же самое? — Нет, не собираюсь, — хрипит Тони. — Поэтому и не пойду. Неприятной новостью послужило еще то, что зверь не хотел выходить. Не то чтобы у Тони были на это силы и желание. Но в определенный час, когда зверь всегда напоминал о себе, ничего не случается. И Старк, махнув на это рукой, отправляется спать.***
Питер разложил на белом пододеяльнике все мармеладки, которые принес ему Нед, поглощая их в только ему понятном порядке. На часах было почти час ночи и Питер ждет. Сейчас бы пригодился телефон, все-таки не заснуть в час ночи без отвлекающего гаджета проблематично. Но стрелки на часах медленно двигаются, пробегая еще один круг, а Тони все нет. И Питер так и засыпает с зажатой конфетой в руке.***
Тони рассматривает свою руку в печальной задумчивости. Этой ночью он спал относительно хорошо, если не считать пары моментов, когда он подскакивал в ужасе на кровати, думая, что все еще находится в том сарае. Он только сильнее стискивал челюсти от досады, падая обратно на подушку, пытаясь уснуть снова. Утром, когда боль уже настойчиво напоминает о себе, Тони пытается почувствовать свою руку. Он ощущал тянущую боль вдоль бедра, поднимающуюся к боку и чуть выше. Но рука, словно не принадлежала ему. Она все также была недвижимой и поврежденной. Однако отмирание тканей Тони не наблюдает, впрочем, он же не врач. Но рука застыла в своем состоянии, не хочет регенерировать. Впрочем, мертвые ткани генерировать не умеют, Тони знает это и без врачей. О том, что руку придется удалить, Старк старается не думать, но осматривая ее каждый раз искал признаки тлена и не находил их. И здоровые ткани, окружающие руку, такими и оставались. Еще один хороший признак, вселяющий надежду — это кровь. Тони недолго думая, еще вчера, взял здоровую иглу, которой обычно пользовался для починки сидений в автомобилях, и вонзил себе в ладонь. Боли не было, игла вошла с едва слышным неприятным скрипом. Пару секунд ничего не происходило, а потом на месте укола выступила капля крови. Что бы не происходило с рукой снаружи, внутри, видимо, все еще работало кровообращение. Это же хороший признак, да? Просто нужно больше времени. Разобравшись с рукой, Тони вкалывает себе новую порцию обезболивающего, без которого он, вообще-то, мог спокойно обойтись. Да, боль еще была, но терпимой. Правая нога почти полностью восстановилась, остался только розовый след, который должен исчезнуть через пару дней. Ребра тоже чувствуют себя отлично, каждый вздох больше не причиняет неприятных ощущений, не сковывают движение. На шее уже не осталось никаких следов. Только рука и ушная раковина напоминали мужчине о том, что ему пришлось пережить. И сны, конечно же. Отпивая из кружки очередную порцию кофе, Тони пытается отогнать от себя чувство вины из-за того, что не пришел этой ночью к Питеру. Ну, почему он такой мудак? Мудак, который во всем виноват сам, а злится на парня. Старк много думал об этом, проходя этот замкнутый круг раз за разом. Питер рассказал, потому что из-за Тони попал в такие условия, в которых ему пришлось действовать на свое усмотрение. Просто маленький испуганный мальчик, который пошел к взрослым. Это Тони загнал его в такие рамки. Питеру пришлось действовать по своему усмотрению. И черт! Почему в его дурную голову не пришло ничего другого? Но кто виноват, что ему вообще пришлось что-то решать? И опять, и снова. Старк рассеянно подумает, что пора купить хотя бы пару керамических кружек. В самом деле, в приступе ярости он свою кидал уже несколько раз и никакого удовлетворения! Одно Тони знает чётко — пока в нем бушуют такие противоречивые эмоции и в этом плане он не стабилен, к пацану он точно не пойдет. Пусть Питер обижается, но на этот раз Старк уверен, он поступает правильно.***
Питер дергается и просыпается. Во рту неприятный привкус вчерашних мармеладок, хочется пить, а еще в руке липкая масса растаявшей конфеты. А еще… Тони не пришел. Питер не волнуется, он обижен и разочарован. Он не думает, что Тони вдруг стало хуже, и он не смог из-за этого прийти. Тони не может быть хуже, с каждым часом тому только лучше, спасибо регенерации. Здесь что-то другое и, кажется, Питер догадывается что. Стоило ему выйти из ванной комнаты, где он совершал утренние гигиенические процедуры, как вошла его мама. Она одна, без Мэй и это немного напрягает. — Где Мэй? — И тебе доброе утро! — обиженно отвечает Мэри. Питер молчит и женщине приходится ответить: — Она на работе, какие-то срочные дела. Обещала зайти позже. Как ты себя чувствуешь? Я говорила с врачом, он обещал снять сегодня повязку. Отличная новость, не так ли? Питер пожимает плечами, ему совершенно без разницы быть с заплаткой на голове или без нее. Тем временем мама достает из пакета контейнер, в котором оказывается запеканка, щедро политая жидким медом. Она протягивает Питеру контейнер и пластиковую вилку. — Сейчас принесу тебе чай. Питер усаживается на кровать и начинает ковыряться в воздушной запеканке, которая выглядит, да и пахнет, вполне аппетитно. — Откуда у тебя столько конфет и зачем ты их разбросал по кровати? — мама зашла в палату, держа в руках два бумажных стаканчика. — Они сами, — бурчит Питер в ответ. Мэри удивленно вскидывает брови, но никак не комментирует. Они завтракают молча, Мэри чаще смотрит в окно, чем на Питера и мальчика это вполне устраивает. Он всегда был в хороших отношениях с мамой. У них не было задушевных бесед, он гей, а не девчонка. Но он знал, что мама всегда на его стороне, особенно, если это касается разногласий с отцом. И Питер думал — и продолжает думать, — мама приняла его таким, каким он является. Но сейчас, и не понятно, что служит причиной, Питер не чувствует ее поддержку. Между ними словно стена, из-за которой они не слышат друг друга. Питеру все хочется ей рассказать, но он выбрал для этого Мэй, и тетя была лучшей кандидатурой для этого. Вероятно, Мэри чувствовала, что Питер и Мэй хранят какой-то общий секрет и ее это обижает. — Как папа? — Питер, чувствуя себя виноватым, пытается начать хоть какой-то разговор. Мэри поворачивается к нему лицом. Ее губы поджаты. — Понятно. — Он переживает, правда, — отвечает Мэри. — Да, просто ему «надо больше времени». — Питер! Питер решает промолчать, чтобы позже опять не извиняться. Ведь мама не виновата, что его отец такой. В какой-то степени ему даже повезло, Ричард мог быть не настолько толерантным и выбросить его на улицу. Но как бы там ни было, такое отношение отца все равно удручало. Питер пытался мириться с этим, думая: каждый человек имеет право на свои взгляды, но это же его папа! Можно быть немного снисходительным? Мэри меняет свой строгий, сделавший острыми черты ее лица, взгляд на мягкий, теплый. — Он любит тебя. — произносит Мэри с такой верой в голосе, словно ни капли не сомневается в этом. Питер ничего не отвечает. Да, возможно, любил. Когда Питер таскал из младшей школы награды за участие в разного рода научных конкурсах, получал высшие оценки на городских контрольных. Но не тогда, когда его сын признал: он «играет в своей лиге». Питер морщится от подобного определения. Ему никогда не нравилось давать косвенные определения тому, чему есть прямое название. Однако с отцом приходилось говорить именно так. Иначе от слова «гей» у того мог случиться сердечный приступ.***
Им все-таки удается затащить Питера в кабинет психолога. Его встречает вполне себе симпатичная женщина лет тридцати пяти. Питер, настроенный враждебно, не ожидает, что беседа пройдет в дружеской атмосфере. Они не говорят о похищении. Совсем. Питер рассказывает о своей жизни в Нью-Йорке, о учебе, о бывшем объекте своей любви. О последнем Питер вообще-то не хочет распространяться, потому что, да, это все еще больно. Несмотря на Тони, несмотря на пережитое похищение. Признается, что боится возвращаться домой, потому что это всколыхнет старые, но неуместные и нежеланные чувства. То вторая причина, первая — Тони, конечно же. Но Паркер молчит об этом. И, как ни странно, после этого разговора, Питер чувствует спокойствие. Говорить о своих переживаниях оказалось легче, чем эти переживания держать в себе. И это помогло скоротать время до ужина. Мэй так и не появилась, Питер немного обижен на нее; выдерживать напор матери в одиночку для него слишком сложно. В итоге он съедает на ужин какую-то полезную дрянь, а все его запасы конфет волшебным образом пропали. Питер ждет Тони этой ночью. Но тот опять не приходит.***
Тони не спит всю ночь. У него было два варианта: обратиться и пойти на прогулку, или поехать к Питеру в больницу, ведь он не собирается игнорировать парня вторую ночь. Он скучает по его объятиям, холодным ладоням на своем лице, по его запаху и тем эмоциям, которые исходят от мальчишки. Он не злился, во всяком случае, пока не думал о том, что Питер сделал. Тогда волна негодования снова поднималась из глубины его израненной души и заполняла разум. А потом приходила злость на себя, потом снова на Питера, и снова на себя. Этот водоворот эмоций сильно выматывал. И Тони, далеко не самый эмоциональный человек, порядком устал от этого. Он лежит на своей кровати и смотрит в потолок, ожидая появление зверя. Но тот не приходит, Тони не мог его винить. В итоге Тони решает прийти к Питеру завтра. Его лицо пришло в норму, нет, след еще остался, тянется нежно-розовыми нитями по всей правой стороне, но теперь его лицо не напугает людей. А руку можно легко спрятать в кармане или натянуть перчатку. Придя к этому решению, Старк прикрывает воспаленные от бессонницы глаза и погружается в легкий чуткий сон.***
— Как все прошло? — спрашивает Наташа. Они все опять собираются в уютной и светлой гостиной Мэй. На этом собрании нет Хэппи и женщина чувствует себя немного уязвимой без поддержки мужчины в виде теплой ладони. Стив и Баки, отказавшись от пива, пьют кофе. Мэй не нравится сложившаяся ситуация. Она ее откровенно напрягает и пугает. Это похоже на снежный ком, который катится вниз, в пропасть, цепляя за собой все больше участников. Она жалеет о том, что Питеру пришлось ей все рассказать. Жалеет, что в свою очередь рассказала об этом Наташе и Клинту, а те донесли информацию до Роджерса. Он, вроде как в их команде, но это не мешает ему также быть капитаном полиции, который отлично исполняет свои обязанности. Сложно не согласиться, что хорошие решения под действием времени таковыми уже не кажутся. Тем более сейчас, когда это аукается Питеру. Она не очень понимала и, в силу возраста и воспитания, принимала связь взрослого мужчины и мальчишки, как и вообще однополые отношения. Она никогда об этом не думала, а стоило задуматься — она в растерянности. Вроде бы это тот же самый Питер, который будучи мальчишкой, таскал Спайди за хвост. И вот оказывает его…. Мэй прикрывает глаза, но становится только хуже, ибо воображение подкидывает картинки на тему его и Тони. Черт. Она наливает себе бокал вина, пытаясь сосредоточиться на беседе. — Никак, — отвечает Стив. — Я сказал все, что хотел. Он выслушал. Никаких признаний, если вы об этом. Но он не отрицал мои слова, если ты про это спрашиваешь. — Мне надо было поехать с тобой, — сокрушается Наташа. — Давайте соблюдать личное пространство, — Стив отпивает кофе из кружки, — может показаться, словно мы все пришли поглазеть на невиданную зверушку. Наташа закатывает глаза. — Так и есть. — Клинт разводит руками. — Что? Я разве не прав? — Единственное посещение, которое ему точно необходимо — это посещение врача. Он плохо выглядит. — Ему нужна помощь? — спрашивает Наташа, явно готовая помочь. — Я курсы заканчивала по оказанию медицинской помощи. — Нужна, но вряд ли он ее примет. Я предлагаю не давить на него. — Я предлагаю оставить его в покое, — говорит Мэй, ее голос хриплый и ей приходится откашляться. — Серьезно. Оставьте его в покое. Он вам не дикое редкое животное, которое нуждается в защите. — Она смотрит в упор на Наташу. — Нет? — Наташа смотрит на Мэй с вызовом. — Вы добьетесь только того, что он в очередной раз соберет вещи и уедет туда, где люди не будут совать нос в его дела. — Мэй подумала при этом о Питере. Бедный ребенок, если Старк действительно решит сделать ноги из-за благих намерений собравшихся тут людей. Умерить пыл Наташи спасать всех и вся, было непросто, но сейчас Мэй видела, как Романова сдается. Уступает, но явно ненадолго. И Мэй принимает решение — самой поговорить с Тони. Но на совершенно другую тему. Она будет спасать Питера, а никак не Старка. Увы, но это, в данной ситуации, почти одно и то же.***
Старк просыпается от звука двигателя у себя под окнами. А потом в его дверь стучат так, словно намереваются снести её с петель. Накидывая на себя одежду, Тони уже знает, кто это и в нем просыпается любопытство. И страх, стоит признаться. На пороге стоит Мэй. Она в джинсах и кожаной куртке, на глазах зеркальные «авиаторы» в отражении которых Старк видит свое помятое ото сна лицо. — Мэй? — он старается, чтобы его голос звучал дружелюбно, хотя чувствует агрессивный настрой женщины. Эта не та агрессия, в которой она будет его бить, но сказать всякое точно может. — Прекрасно выглядишь. — Не могу о тебе сказать того же. — Мэй проходит в дом, впервые за долгое время. Женщина отмечает, что с последнего визита тут многое поменялось в лучшую сторону. Она окидывает Старка строгим взглядом. Тот бледен, худой, с явными следами на лице и эта его рука, которая висит вдоль тела и заканчивается плохо выглядящими пальцами, как бы Тони не старался их спрятать за манжетой кофты. — Извини, — говорит Мэй более спокойно. — Это было грубо с моей стороны. — «Он был в плену, как ему еще выглядеть» — напоминает себе женщина. — По крайней мере, правда. — Старк усмехается. Мэй вспоминает, совсем не кстати, что Тони ей нравился, когда только мужчина приехал в их город. Впрочем, а кому он не нравился? И она тогда только позволяла себе думать о том, что этот мужчина сможет помочь ей справиться с потерей мужа. Это был короткий период, за который между ними что-то вспыхнуло и погасло. Она почувствовала это, когда привозила велосипед Питера на починку перед приездом мальчика. А теперь она собирается говорить с ним о Питере и их отношениях. Было куда более неловко, если бы они тогда пошли на более тесный контакт. Видимо Старк думает об этом же, потому что тоже выглядит смущенным, хотя и пытается спрятать эмоции за суровым лицом. — Я приехала поговорить с тобой о Питере, — говорит сразу Мэй, чтобы не танцевать вокруг да около. Тони кивает. — Скажу честно, — начинает она, — я не понимаю, что взрослый мужчина нашел в мальчике. Тони тут же зло смотрит, отчего вдоль спины у Мэй проходит лёгкий холодок. — Да, он достиг возраста согласия и я до сих пор не могу свыкнуться с той мыслью, что мне пришлось проверять это в интернете. Перед законом ты чист, Старк. Но с моральной точки зрения…. — Если ты пришла читать мне мораль, тебе лучше покинуть мой дом, Мэй. — чеканит Тони едва размыкая челюсти. — Нет, не за этим. Раз ты взял на себя ответственность за Питера, так держи ее до конца. Какого хрена ты не приходишь к нему, прекрасно зная, что он тебя ждет? Тони захотелось потереть виски пальцами, чувствуя, как начинает зарождаться головная боль. К голове, естественно, поднимается только одна рука. Мэй с прищуром посмотрит на него. — Он тебя попросил приехать? — спрашивает Тони, не желая отвечать на вопрос Мэй. — Нет, Питер не знает, что я поехала к тебе, — говорит Мэй, — и я знаю, что не должна была. Вряд ли ему это понравится. Мне и самой не нравится. Но я вижу, как он переживает, словно он и так мало испытал благодаря тебе! Старк сжимает челюсти. Лишнее напоминание его вины, ему совершенно не нужны. Он садится на стул, оставляя Мэй возвышаться над ним. — В город приехала мама Питера, — Тони кивает, — и она хочет забрать его домой, в Нью-Йорк. И я считаю, что это правильное решение. Не так дети должны проводить свои летние каникулы. Я и Мэри, мама Питера, сегодня поедем в соседний город и я попрошу Хэппи, чтобы он привез к тебе Питера на обед. Старк смотрит на Мэй. — Да, — говорит она. — Я делаю это для него. Видимо, ты так и не наберешься смелости посмотреть ему в глаза. — Дело не в этом, — тихо говорит Тони, чувствуя, что головная боль усиливается. — Он приедет, вы поговорите, только по-го-во-ри-те, ты скажешь ему, что уехать будет правильным решением. Если ты к нему что-то чувствуешь, то сделаешь это. — Правильным решением? Чьим? Его или вашим? Рамлоу больше нет, Питеру ничего не грозит! — А дело и не в нем, а в тебе. Ты знаешь, когда я узнала о вас с Питером, я старалась быть в стороне. Я не его мать, хотя люблю, как сына. Но я не думала, что имею право вмешиваться в его личную жизнь. У него для этого есть родители. А я хочу быть для него другом в первую очередь, а не очередным, ничего не понимающим, взрослым. Но в итоге чем это все обернулось? Он все равно уедет в августе, почему бы тебе не отпустить его сейчас? В этом городе его ничего не держит, кроме тебя. — Я не буду решать за него. Если уехать будет его собственным решением, я приму его. Уговаривать остаться не стану. Но большего не проси. — Я так и думала. — Мэй тяжело вздыхает. — Просто мне казалось, что ты ему тоже желаешь добра. Но, видимо, твой эгоизм слишком огромный, чтобы разглядеть это. — Может, — не спорит Тони. — Тогда мне больше нечего тебе сказать. Питер приедет к трем часам, если захочет, конечно. Надеюсь, к этому времени ты найдешь правильные слова для него.***
Когда Мэй изложила свой план по его бегству из больницы, Питер не поверил. Но, когда его мама заходит в палату и говорит, что они с Мэй поедут в соседний город по делам, считай покупками, Питер не мог не начать улыбаться во весь рот. Мэри немного удивленно на него смотрит, не понимая, почему их отсутствие так радует сына. Перед тем, как уйти, Мэй улавливает минутку, чтобы остаться наедине с Питером. Она смотрит на его висок, с которого уже сняли заплатку и теперь был виден длинный ровный шов. По словам доктора рана заживает очень хорошо и еще через неделю можно будет снимать швы, вероятно, это делать уже будут в Нью-Йорке. — Питер, милый, ты едешь туда поговорить, а не делать глупостей. — Он ждет меня? Да, ждет? — Я заезжала к нему утром и да, он ждет тебя. Хэппи оставит тебя там на пару часов, а сам поедет к ближайшей ферме по делам, а потом тебя заберет и привезет обратно. Если вы наговоритесь раньше, то просто иди домой. Я рядом с рацией оставила позывные Хэппи на бумажке, свяжешься с ним и скажешь, что ты у нас дома. — Ты все предусмотрела. — улыбается Питер. — Спасибо тебе большое. — Он тянется к Мэй, чтобы обнять женщину. Мэй крепко смыкает руки у него на спине. — Только поговорить, Питер, — строго напоминает Мэй. — Хорошо!***
Уже потом, когда Мэй уехала, Питер задается вопросом: а как он выйдет из больницы? Вот так просто, своими ногами? А одежда? И у него не было телефона позвонить Мэй. Но около трех часов в его палату деликатно постучали и после короткого «да» в проеме образовалась голова Хэппи. — У тебя пять минут! — и Хэппи дает ему пакет, в котором лежит одежда Питера. Было видно, что Мэй особо не беспокоилась о том, какие вещи кладет в пакет, собрала Питеру то, что упало первое в руки. Впрочем, Питер никогда особо не заморачивался на счет своей одежды, главное чтобы была чистая. И сейчас не стал. Да он согласен ехать в больничной робе, только бы поехать. Хэппи ждет его у двери и когда Питер выходит, не говорит ни слова, идёт в сторону лифта. Как ни странно на них никто не смотрит, ни одна медсестра, встретившаяся им на пути, не спрашивает куда, собственно, они идут. На парковке при больнице Питер замечает рабочий пикап Хэппи и прямиком направляется к нему. На переднем пассажирском сиденье Питер обнаруживает белый целлофановый пакет с пластиковым контейнером внутри. Он теплый и пахнет чем-то вкусным. — Тебе на обед, — комментирует Хоган. Питер кладет контейнер себе на колени, слишком тяжелый, чтобы там на обед было только ему. Мальчик улыбается. Всю дорогу он вертится на своем месте, чуть ли не подпрыгивает, считая, что Хэппи едет слишком медленно. Но двадцать минут пути кажется, тянутся пару часов. И, когда уже показывается дом Тони, Питер уже хочет выпрыгнуть из машины и побежать дальше самостоятельно. Как глупо. На крыльце уже стоит Старк и смотрит на приближающуюся машину, щуря от солнца глаза. Прежде чем выйти, Паркера за край футболки ловит Хоган. — Мэй дала тебе инструкции? — пытливо спрашивает он. — Два часа, примерно за столько я управлюсь. Если что выходи на связь через рацию. Питер немного смущенно кивает. Интересно, что думает Хэппи? — Я все понял, — заверяет его Питер. — Через два часа. Я буду здесь. — Уже не так уверенно заканчивает Питер. Не выгонит же его Тони? Питер старается не бежать, идет ровным шагом, держа в одной руке пакет. Контейнер бьет его по бедру, но он едва обращается на это внимание. Его глаза сосредоточены на лице Тони и Питер пытается считать его эмоции. Безрезультатно. Паркер оборачивается назад, видя, как машина Хэппи едет дальше, сворачивая к холмам. И как только за кустами мелькают задние фары машины, мальчик срывается с места. Он налетает на Тони с такой силой, что тот делает шаг назад. Контейнер с легким хлопком ударяется о пыльные доски крыльца, Питеру плевать. Он, привстав на носочки, обнимает обеими руками Тони за шею, втягивает в такой долгожданный поцелуй. Мужчина удивленно охает, его рука тут же обнимает Питера за талию, прижимая сильнее. Он отвечает на поцелуй, не так напористо, как Питер, но мальчику плевать. Он кусает его губы, потом проводит по ним языком. Начинает покрывать поцелуями щеки, скулы, при этом прижимаясь всем телом, обнимая сильнее за шею. Тони смеется куда-то ему в шею и успокаивающе гладит по спине. — Ну, хватит, — Тони осторожно отстраняет Питера, — задушишь. — Извини, — Питер берет его руку в свои, начинает покрывать ладонь короткими поцелуями. Старк склоняет голову в привычной своей манере, которая так Питеру нравится. И он смотрит в темные глаза мужчины и чувствует, как его переполняют чувства. Неужели так много всего может ощущать человек? Раньше Питер даже не подозревал о таком. Он поднимает с пола их обед и за руку ведет Тони в его же дом. Они проходят на кухню, где Питер сажает Тони на стул, а сам начинает хозяйничать: достает тарелки, открывает и закрывает шкафчики в поисках вилок. Тони наблюдает за суетой мальчишки с полуулыбкой, стараясь не думать о том, как приятна ему эта забота. В голове еще звучат слова Мэй, Тони ничего не может поделать с этим. Умом он понимает, что Питеру надо уехать. Вероятно, ему действительно следует закончить это. Тонкий, неизвестно откуда взявшийся голосок совести, напоминает, что Тони не хотел вообще что-либо начинать с Питером. Хотел же собрать все вещи и уехать, как только его тайна стала известна пацану. Почему не сделал этого? И почему сейчас должен говорить то, чего не хочет? Потому что правильно? Нет. У Питера уже есть за плечами одна печальная история. Зачем ему еще одна. «А будет ли по-другому?» Питер, нарезая лазанью, которая лежала в контейнере, на куски, кидает на мужчину пытливые взгляды, отмечая, что Старк выглядит лучше, чем он ожидал. На лице остались лишь едва заметные розовые полосы, на шее следов не осталось совсем. Тони был в джинсовой рубашке, которая на нем очень хорошо смотрится, ее длинные рукава скрывают поврежденную руку. Питер видит, как Старк поправляет ее, положив на колени. И поврежденные пальцы с темными ногтевыми пластинами смотрятся все еще печально. Запалив конфорку, Питер ставит на огонь чайник и только потом садится на свое место. Он с самого начала решает, что не будет задавать вопросов о том, почему Тони не приходит, ничего в этом же роде. Он просто будет наслаждаться тем, что сейчас находится здесь. Не более. Он двигает к Тони тарелку. — Надо ее съесть, пока не остыла. Тони смотрит на свою тарелку, лазанья порезана на маленькие кусочки, которые удобно сразу отправлять в рот. Мелкий обо всем позаботился. Они едят в тишине и есть некое подобие напряженности, которую Тони старается не замечать. Поднимает на Питера взгляд, но каждый раз смотрит на еще достаточно свежий шрам на его виске, это лишний раз служит напоминанием, через какое дерьмо пришлось пройти мальчику из-за него. Питер ловит его взгляды, улыбается, словно есть повод это делать. Несмотря на улыбку, брови Питера нахмурены, и в купе с короткими волосами, делают Паркера старше лет на пять. От этого немного печально, если не брать во внимание, что Тони хотелось, чтобы Питер был старше. Это решило бы столько проблем. Но мальчику семнадцать и Старк давно принял этот факт. Когда закипает вода в чайнике, Питер подрывается со своего места, и начинает заваривать чай, даже не спрашивая хочет ли Тони его или нет. Когда чашки с дымящимся напитком стоят на столе, Питер не выдерживает и подходит к мужчине, снова обнимая его, чуть склонив голову, зарывается носом в темные волосы. Волосы Тони пахнут едва уловимым сигаретным дымом, мылом и самим мужчиной. Старк не обнимает его в ответ, ему просто неудобно это делать. Но плечи его расслаблены, а глаза, Питер думает, прикрыты. Они оба просто наслаждаются теплом и присутствием друг друга. Тони думает, что Питеру хоть и семнадцать, но он такой смелый в выражении своих чувств. Впрочем, это свойственно всем молодым людям. Жить с душой нараспашку, оставляя по кусочку себя в удачных и не очень отношениях. Пока вчерашние мальчишки и девчонки не становятся циничными взрослыми, боящимися открыться хоть кому-то. Так и Тони боялся. Сказать мальчишке, что любит его, потому что тот просто достоин это слышать. — Я так скучал, — шепчет Питер ему в волосы. Тони хочется фыркнуть, чтобы не чувствовать себя таким уязвимым. И тронутым. Скрыться за саркастической шуткой, которая может обидеть Питера. Тони поднимает свою руку и легонько касается бедра мальчика, призывая того сесть на свое место. Тони откашливается и говорит: — Ты же понимаешь, что Мэй не по доброте душевной организовала нам с тобой свидание? Питер неопределенно поводит плечами и ничего не говорит. — Ты знаешь, почему я не приезжал? — Предполагаю. — О чем ты думал? — Тони старательно держит себя в руках. Его злость уже не такая сильная, как вчера. Он рад видеть Питера и это немного смягчает его ярость. Питер на удивление смотрит в ответ прямо и твердо, он собирается отстаивать свое решение, Старк это понимает. — А что мне было делать? Я остался один! — И что с того? Скажи, разве это такие мелочи для меня? Что я позволил издеваться над собой три дня? А для тебя так легко было все рассказать Мэй! Питер поджимает губы. Ему не хочется слышать о том, что Тони пришлось пережить в том сарае, пока он там не появился. — Ты обернулся там. Под камерами, — напоминает Питер. — Сам пошел на это. А теперь винишь меня за то, что я сделал почти то же самое. — Я не виню тебя. А виню себя. — признается Старк. — Ты не должен был пострадать. Этого, — он указывает на висок Питера, — не должно было случится. — Тони! — Питер хмурит брови. — Какая разница что должно быть или не должно. Так уже есть! И ничего уже не изменить! Так зачем думать об этом! Мэй и они не желают тебе зла. Это друзья, понимаешь. Они никому не скажут и ты теперь не один! — Мне и одному было неплохо, жил же до этого как-то! Мне только не хватает на хвосте парочки зоозащитников. — О чем Мэй говорила с тобой? — Неплохая попытка поменять тему. Тони скрипит зубами от раздражения. — О том, что тебе следует уехать домой. Питер замолкает, раскрыв рот. В любой другой ситуации Тони это повеселило бы. — Хорошо, — медленно, чуть ли не по слогам проговаривает Питер. — Ты что ответил? Вот он, вопрос, которого Тони так боялся. Он отводит глаза, потому что смотреть на Питера у него нет сил и отвечает: — Я согласен с ней. — Что? — выдыхает Питер шокировано. — Это из-за того, что я сделал? Из-за того, что я рассказал? Тони было бы легче сказать, что да, из-за этого. Он коротко смотрит на Питера. Тот выглядит шокированным и Тони хочется ударить самого себя, когда он видит боль в карих глазах мальчишки. — Нет, — отвечает он. — Это же правильное решение. Ты должен согласиться. — Нет. — упрямо отвечает Питер. — Питер, мы оба знаем, что рано или поздно тебе придется уехать отсюда. Мы знали, что так будет с самого начала. — Зачем мне уезжать? Рамлоу больше нет. Нам ничего не грозит. — По мнению Мэй — я главная угроза. — А мне плевать на то, что она думает! Черт! — он вскакивает так резко, что стул, на котором он сидел, опрокидывается. — Как же меня бесит! Все считают нужным указывать мне, что делать! И ты туда же! Я не ребенок! — Я не считаю, что ты ребенок. — Тони говорит тихо и это выглядит контрастно с громким голосом Питера. — Только не после того, как спал с тобой. — Только из-за этого? — зло спрашивает Питер. — Нет, — быстро поправляется Тони, — конечно, нет. — Я никуда не поеду! — заявляет Питер. Он поднимает стул и снова садится. — Я знаю, что уеду, ясно? И не строю иллюзий на дальнейшее наше общение, хотя кое-какие соображения у меня есть. — он усмехается. — Но я не жду, что ты поедешь со мной. Но не предполагал, что ты будешь гнать меня. — Я тебя не гоню. — Я просто хочу хорошо провести время, которое нам отпущено и все. Я хочу быть с тобой, любить тебя, просто быть рядом. Если я могу признаться в этом, то почему ты не можешь? Я знаю, что у тебя есть чувства ко мне, — продолжает Питер, — пусть они не такие, как мои. Но ведь они есть? — Твои признания делают только хуже, — замечает Тони. — А я не могу по-другому. И то, что со мной случилось, только лишний раз дает мне повод быть честным здесь и сейчас. Потому что «завтра» может и не настать. Разве ты не понимаешь? Тони качает головой. — Ну и кто тут взрослый? — он улыбается. — Я люблю тебя, Тони Старк, — уже спокойно говорит Питер, — и ты ничего не сможешь с этим поделать. Старк подвисает немного, и ответное признание уже готово сорваться с его губ, но он упрямо сжимает челюсти. Питер в пару глотков допивает свой чай, поднимается и тянет к Тони руку, призывая того тоже подняться. — Меня привезли на два часа, я не хочу ссориться. Ок? Они идут в спальню, где Питер залезает на кровать, предварительно скинув кроссовки. — Я бы рад, Питер, но я все еще не в форме. — Тони хитро и даже весело смотрит на мальчика. — Я тоже был бы рад, — отвечает Питер, взбивая обе подушки, когда Тони подходит к кровати, — но мы можем просто полежать, да? У тебя усталый вид. Старк вздыхает. — Соглашусь. Усталость его постоянное состояние последних дней, слишком много уходит сил на восстановление. Он аккуратно ложится рядом, устраивая поврежденную руку вдоль тела. — Как она? — Питер прижимается к здоровому боку, опираясь острым подбородком в грудь Тони. Он нахмуренно смотрит на руку. — Я даю ей месяц, если ничего не поменяется, то буду удалять. — Тони некомфортно лежать в джинсовой рубашке, ткань тянет, сковывает. Но снимать ее он не намерен. — Да? — испуганно тянет Питер. — Да, — подтверждает Старк. Питер укладывает голову на подушку, теперь сопит Тони прямо в ухо. После обеда тянет в сон, который для Тони еще и лечебный. Убаюканный чужим дыханием и теплом, Тони закрывает глаза, позволяет телу расслабиться и заснуть.