***
Питер только надеется, что его лицо в достаточном порядке и Хэппи ничего такого не подумает. Питер улыбается, отчего и так пылающие губы чуть пощипывает. Выбегая из дома Тони, он поправляет на себе одежду, чтобы скрыть стояк, чувствуя на языке вкус спермы. Хоган встречает его хмурым беглым взглядом, особенно не рассматривая подростка. До больницы они доезжают в полной тишине, если не считать периодический треск рации. Хэппи провожает его вплоть до палаты и с кивком головы удаляется. Питер лишь вздыхает, возвращаясь в свою камеру, то есть палату, конечно же. Переодевается в свою больничную распашонку, складывая вещи на стуле. В ванной комнате уже более тщательно умывая свое лицо, Питер не может поверить, что провернул такую дерзкую задумку. Но, когда Тони уснул, он смотрел на него, ощущая, как по телу расплывается горячая волна нежности вперемешку с возбуждением. Он так скучал по этому телу, его приятной тяжести, по сильным обнимающим рукам. В дороге от Тони до больницы его возбуждение спало, но сейчас, вспоминая, как член мужчины приятно скользил по языку, его едва солоноватый вкус и терпкий запах самого Тони, его стоны, аккуратные толчки бедер, горячая ладонь на затылке, все это заставило собственный член напомнить о себе. Закрывшись в ванной, и включив душ, Питер решает теперь уделить и себе немного внимания. Это не заняло много времени, лишь несколько движений ладони в геле для душа по члену, и едва заметных, несмелых, касаний себя сзади, как Питера накрывает разрядка, и сперма выплескивается белыми каплями на стенки душевой. Питер стоит некоторое время под теплыми струями воды, дышит глубоко, размеренно. Его голова опущена низко и ему даже плевать, что вода попадает на шов. В голове приятная пустота, но Питер почему-то чувствует себя жалким. Такое иногда бывает. Когда Питер вступил в мир большого секса, к тому времени изучив свое тело достаточно хорошо, чтобы знать что ему нравится, а что нет, он думал: вечера наедине со своей рукой остались позади. Не то, чтобы его это смущало. Он ничем не отличался от своих сверстников и не стыдился физиологических потребностей. Особенно по утрам, особенно, когда такие «проблемы» надо решать быстро. Но самоудовлетворяться при постоянном партнере он считал таким себе занятием. И не то, что бы это его организму мешало быть в форме. Но сейчас он чувствовал себя странно. В разморенном оргазмом мозге крутились мысли, которые лениво протекали мимо его сознания. Питер не пытался поймать их, заранее считая, что ему ни одна из них не понравится. Хотелось кофе. Питер в очередной раз думает о том, почему ему не хватило ума попросить у мамы или Мэй оставить ему денег. Или попросить у Хэппи в долг, в крайнем случае. Сейчас он мог бы сходить к автомату, который он видел внизу и купить себе крепкий напиток. Пришлось довольствоваться стаканом воды из-под крана и вернуться в ненавистную кровать. Стоило только голове оказаться на подушке, а глазам закрытыми, на ум пришла великолепная идея обдумать разговор, который состоялся с Тони. Все прошло не так плохо, как мальчик себе воображал. Если честно, он думал — Тони будет орать, кидать вещи или вообще заявит, что больше не хочет его видеть. Несмотря на то, что Питер все еще был уверен, что поступил правильно, это не мешало ощущать чувство вины. Вероятно, у него были другие варианты для действий, а он выбрал самый очевидный. И глупый. Но Тони вел себя сдержанно, словно специально берег свои силы. Или же как раз наоборот, сил у него не было на полноценный разбор полетов. Он даже от секса отказался, хотя минет явно пришелся ему по душе. Тони отказался от секса. Вот что его смущало. Он все-таки поймал одну из тех мыслей. — Ну, нет, — мальчик мотает головой. Он просто не в форме, к нему, к Питеру, это не имеет никакого отношения. Но маленькая, подлая мыслишка все-таки находит путь в его сознание, хотя Паркер ставит блоки на размышления в подобном направлении. Тони больше не хочет его?***
Мама появляется в палате около шести часов вечера. По мнению самой Мэри слишком поздно, по мнению Питера — рано. Но он все равно рад, хотя бы потому, что мама протягивает ему бутылочку свежевыжатого сока, который купила на ярмарке. Сок представляет собой ту дрянь, в которую обычно смешивают разные овощи и фрукты, плохо сочетающиеся между собой по вкусу. Но Питер пьет, ощущая на языке какие-то волокна, сок неплох на самом деле. Мэри рассказывает Питеру о поездке, сообщая какие милые безделушки купила для интерьера в их дом, мальчик кивает, особо не слушая ее. Мэй так и не появляется.***
Тони просыпается от ночного кошмара. Он не помнит, что ему снилось, но сейчас, лежа в абсолютной темноте, он ощущает, как волны ужаса накатывают на его тело. А еще он не может вздохнуть. Он делает вдох и ничего не происходит. Кто-то хрипит рядом, проходит несколько секунд, чтобы понять: хрипит он сам. Старк резко садится, чувствуя помимо ужаса еще и наступающую панику. Легкие уже горят от недостатка кислорода, а перед глазами заплясали красные мушки. Тони дергается, сам пока не понимая, что он хочет сделать, вскакивает на ноги и тут же падает на пол. Удар приходится на правую сторону и ее тут же прошивает, как током, страшной болью. Старк мычит и тут же начинает дышать. Он лежит на полу, хватая ртом воздух, прислушиваясь к тому, как успокаивается боль. Но что могло болеть? Ничего, кроме руки. Тони шокировано смотрит на свою руку, из которой местами начала сочиться кровь. От удара обгоревшая плоть треснула, открывая красные рты ран. И кровь, живая, стекает вниз, собираясь в маленькие ручейки. Мужчина рвет простынь, зажав в зубах один конец материала, а потом изловчившись, накладывает на руку тонкие полоски ткани. Они тут же пропитываются кровью, но Тони это не волнует. Тугой узел страха потерять руку, медленно ослабевает, не исчезает до конца, но теперь не ощущается так тяжело. Он чувствует руку, пусть это пока только пульсирующая боль, но это все лучше, чем мертвая тишина. Тони больше не ложится спать, вряд ли он сможет уснуть. И он не опасается кошмарных снов, нет.***
Мэй чувствует себя разбитой, чашка крепкого кофе совершенно не помогает привести мысли в порядок и, наконец, проснуться. Ее дом, как никогда полон гостей. Наташа, Клинт и Мэри все еще спят, хотя Мэй подозревает, что это ненадолго. Подтверждая ее мысли с чердака, который Бен еще два года назад переоборудовал в жилую мансарду, спускается Наташа. На ней темные штаны, которые плотно обтягивают ноги и точно такая же футболка. В руках легкая куртка; день обещает быть теплым, но сейчас ночной, еще не прогретый солнцем воздух достаточно свежий, заставляет покрываться кожу мурашками. Волосы Наташи собраны в косу на одну сторону и перетянуты просто резинкой. Лицо чистое, вымытое, без косметики Наташа выглядит неприлично молодой. Мэй в знак приветствия кивает головой, получая такой же кивок в ответ. Романова достает из сушилки свою чашку, начинает готовить себе кофе. Паркер отложив в сторону телефон, в котором просматривала новости, тянется к банке арахисовой пасты и нарезке белого хлеба, желая приготовить для подруги сэндвич. Мэй нравится, что с утра они на одной волне, говорить не хочется, они обе это понимают, молчание не тяготит, а наоборот добавляет уюта. Хочется немного растянуть это мгновение спокойствия, пока на кухне не появятся Клинт и Мэри. Мэй жаль, что Питера сейчас нет рядом. Вряд ли бы он встал в такую рань, но он, пожалуй, был единственным, кто способен разбить тишину этого утра и при этом не вызвать раздражения. Женщина, подвигая к Нат тарелку с приготовленными сэндвичами, слышит тяжелые шаги на лестнице: Клинт спускается на завтрак. Появившись в поле зрения, Бартон кивает женщинам и идет на крыльцо, чтобы перед первой чашкой кофе выкурить терпкую самокрутку, попутно выпуская Эдит во двор. Мэй мешает в кружке кофе без сахара, чуть окрашенный молоком. Вчера она не успела попасть к Питеру, хотя хотела приехать и спросить, как прошел его разговор со Старком. Она не верила, что мужчина последует ее совету и скажет подростку уезжать домой. И, если быть честным, Мэй и сама не знала, как бы поступила на его месте. Женщина всегда гордилась широтой своих взглядов, стараясь не лезть в чужой кошелек и постель. Но, оказывается, тяжело быть толерантной, когда дело касается твоих родственников. Она любит Питера, пусть он не был ей родным по крови. Она каждое лето принимала его у себя вместе с родителями и наблюдала, как он рос. Следила за его успехами в учебе и тайно гордилась им. И вот вчерашний маленький мальчик в смешной пижаме, спит со взрослым мужчиной. И Мэй рада бы думать, что Старк запудрил мозги наивному парнишке, но Питер действительно любил Тони. Это видно в его глазах. А Мэй, сама испытавшая настоящую любовь, прекрасно это видела. Когда они с Беном только начали встречаться и строить серьезные планы на будущее, никто из родственников не был на их стороне. Все считали, что они торопятся, что слишком рано создавать семью. Просили подождать пару лет, построить карьеру, обзавестись своим домом, встать на ноги. Мэй тогда бесилась, как и Бен. И вот сейчас она стала таким взрослым, которых ненавидела в юности. Все это, конечно, чудесно, но стоило Мэй представить, как Тони склоняет к сексу Питера, у нее внутри поднималась волна отрицания. Нет, так не должно быть. Но больше всего Мэй ругала себя за то, что не находила в себе смелости рассказать все Мэри, отчасти из-за того, что сама, по своей воле, отпустила их двоих на природу на пару дней. Но кто же мог предположить? Конечно же, не последнее место занимали мысли о том, кем являлся Старк. Это до сих пор еще не укладывалось в голове, вызывая простое «не верю». И она до конца думала, что это шутка такая. Ее поразило то, как и остальные легко поверили в оборотня Старка, хотя никаких подтверждений этому не было. Да, Рамлоу не просто так его похитил, рассказ Питера о том, что это он вытащил ягуара из клетки, тоже добавлял правдоподобности. И вот Мэй сидит на кухне, мешает несладкий порядком остывший кофе и не знает, как она дошла до такой жизни. И как ей не хватает Бена, его советов и просто крепкого плеча рядом. Паркер смотрит на Наташу, которая жует кусок сэндвича и думает: Старк мог бы стать для Питера тем плечом, о которое мальчик мог опираться в случае трудностей, мог стать тем, кто будет с Питером всю его жизнь. Дарить тепло и любовь. Но… Этих «но» было слишком много. И особенность Тони не играла ключевой роли. Мэй было жаль Питера, как бы тот не боролся сейчас за свое право на счастье, будущего у этих отношений нет. Вчера вечером, когда они с Мэри въезжали в город, она получила от Хэппи сообщение, содержащее фотографии. Их было всего пару штук, но давали исчерпывающую информацию. Задрана новая корова. Даже не так. Съедена. Полностью. Остались только тазовые кости, пара копыт и череп с погрызанными рогами. Неизвестно как долго эти останки лежали на границе одной из ферм, вероятно, долго, раз животное успело так обглодать тушу. Еще вчера поделившись фото с Наташей и Клинтом, оставив Мэри в счастливом неведении, она, не сговариваясь с остальными, набросала примерный план действий. Останки были доставлены Хэппи в лабораторию клиники, где Брюс должен был поколдовать над ними. Но Мэй знала, что кости по большей части молчаливые ребята. Оставалось полагаться на профессионализм Беннера, который сможет извлечь из костей хоть какую-нибудь информацию, полезную для них. Кожа Мэй покрывается мурашками, стоит ей только подумать о большом звере, разгуливающим очень близко от города. С этим надо что-то делать и быстро.***
Проснувшись, Питер переодевается в свою одежду и спускается вниз к кофейному автомату. Вчера вечером он попросил у мамы немного денег и та с радостью высыпала горстку монет ему на одеяло, радуясь, что смогла избавиться от них. Кофе в автомате был откровенно паршивым и даже большое количество сахара его не спасало. Но Питер, аккуратно держа его картонной прихваточкой, вышел в сад, где утром еще никого не было. День обещал быть теплым, солнечные лучи падали на гравийную дорожку, пробиваясь сквозь низкорастущие пихты. В воздухе пахло цветами, в чьих ярких сердцевинах копошились толстые шмели. Питер садится на белую скамейку, не собираясь углубляться в сад, все равно он тут один. Вдыхая аромат своего кофе, прикрыв глаза, вспоминает как всего несколько дней назад (сколько прошло? Неделя? Больше?) встречал точно такое же утро, но вместе с Тони, на холмах, в окружении природы. Он был тогда абсолютно счастлив и даже не подозревал этого. Хотя, нет, конечно же он знал, что эти дни, так или иначе, станут для него особенными. Теми днями, по которым он будет мерить свое счастье. Воспоминания тех дней он будет хранить как самое дорогое украшение. Поэтому еще тогда он старался запомнить каждый миг, каждое движение Тони, каждый фрагмент, на который смотрели его глаза. И сейчас он легко мог представить себя там, в тех счастливых днях. И Тони обязательно рядом. И нет сарая и Рамлоу, и они не разбиты, не уничтожены. Не пострадавшие. Питеру хочется Тони прямо сейчас. Рядом. Трогать его, смотреть в его глаза, слышать его дыхание. Им не обязательно что-то делать. Питеру достаточно просто знать, что Тони в порядке, он жив, ему ничего не угрожает. Он не может ему позвонить, услышать его голос, который заверит, что все хорошо. А Питеру это очень надо. Он почти решает купить на оставшиеся у него с подработки деньги простенький аппарат, который будет принимать сообщения и звонки. Мальчик обязательно сделал бы это, не будь уверен — Тони его не возьмет. Да и надобность его там, где не ловит сигнал? И что самое смешное, Питер понимает — это ненормально. Его стресс после похищения мутировал в почти неконтролируемое желание быть рядом с мужчиной, знать, что с ним все в порядке, и боязнь за его сохранность. Он ощущает почти физическую боль от того, что в данный момент он не рядом с Тони и не знает, что с ним. В каком настроении он проснулся, позавтракал ли, как его рука? Сегодня суббота, а значит уже послезавтра, после последнего осмотра, который состоится в понедельник утром, он уйдет отсюда. Питер старается держаться именно этой мысли, особенно, когда приходит мама. На вопрос: «где Мэй?» она только отстранено отвечает, что у его тети дела на работе, и она уехала в клинику еще рано утром. Мэри, наблюдавшая, как ее сын завтракает, пытается набраться смелости начать разговор касательно их отъезда. — Я вчера звонила домой, — наконец говорит она, при этом ее лицо повернуто к окну. Она наблюдает, как по саду гуляют пациенты больницы с родными или друзьями, которые пришли их навестить. — Он ждет нас домой. Она кидает на сына короткий взгляд, Питер также напряженно смотрит в ответ, ожидая окончания фразы. — Нас? — переспрашивает Питер. — Почему нас? — Потому что я сказала, что мы приедем вместе. — Мэри хочется снова отвернуться к окну, но это будет нечестно по отношению к Питеру, который не боится встретиться с ней взглядом. Питер стал очень смелым человеком, как она успела заметить. — Что? — Он сказал, что это правильное решение. А еще он собирается поговорить с Мэй, уговорить ее поехать вместе с нами. Хотя бы на пару месяцев, чтобы она могла немного отвлечься. Это было бы здорово, да? — Нет. — Что конкретно «нет», милый? — терпеливо спрашивает Мэри. — Я не поеду. Мэй не поедет. Это окончательное мое решение. — Почему?! — восклицает его мама. — Ты здесь месяц, и я уже не понимаю тебя, словно за это время между нами выросла стена. Назови мне причину, хотя бы одну, по которой ты не хочешь уезжать? Помоги мне понять тебя. — Это вряд ли. — Почему? Разве я не была всегда на твоей стороне? Питер уже зло смотрит на нее. Ругаться с мамой последнее, чего ему хочется в данный момент. Но ему надоело слушать о том, что он теперь обязан маме, раз та его поддержала, когда он признался. А разве не это должна делать каждая любящая мать? Питер не дурак и понимает, идти против отца его маме было нелегко. Ричард – властный человек, они всегда уважали его решения, пусть часто — всегда — он решал за них. Питер даже поступил учиться туда, куда пожелал отец. И не важно, чего ему этого стоило. Отец одобрил его выбор, а если бы этого не случилось? Скажем, Ричард хотел бы видеть его врачом? Или адвокатом? Да, Питер пошел бы учиться на эти профессии. Потому что отец так сказал. Как и сказал: его сын не может быть геем. Что значит: Питер должен перестать им быть. Некоторое время назад Питер и подумать не мог о том, чтобы ослушаться отца или маму. Разочаровать их, не оправдать ожиданий. Но сейчас в нем словно родилась сила сопротивляться этому. И Мэри это пугает. Конечно, она или отец, на последнего это больше будет похоже, могут силой увести его из этого городка, он же несовершеннолетний. Но вряд ли дойдет до такого. Скорее всего, Ричард будет рад, что сын больше не попадется под ноги с его этой болезнью. Блажью и выдуманными пристрастиями. Поэтому Питер удивлен, что отец хочет его назад, да еще и Мэй. Нет, они всегда ладили. Насколько Питер знал, со стороны Паркеров на свадьбе Бена и Мэй был только Ричард, родители отказались приехать и быть свидетелями того, чего не хотели. Мальчику хотелось видеть Мэй в большом городе. Он повел бы ее гулять в Центральный парк кормить уток, они поднялись бы на Эмпайр-стейт-билдинг, где беспощадный ветер треплет волосы и срывает шапки с зазевавшихся туристов. А как красиво украшают на Рождество Таймс-Сквер! Мэй определенно бы он понравился, прочем, и в обычное время это место вызывает восторг у всех, кроме истинных жителей мегаполиса, вынужденных пересекать эту шумную улицу каждый день по пути на работу. В какой-то момент Мэй поменялась на Тони, и Питер все дальше и дальше уходит в свои фантазии, воображая, сколько всего классного и интересного он мог бы показать мужчине. Не смотря на учебу, которая занимает все время, Питер обязательно находил бы время для Тони, открывая для него все новые и новые места. А после прогулок, они могли забежать в небольшой бар, который располагался бы в подвале, чтобы выпить горячего и ароматного глинтвейна, ведь на улице холодно. На асфальте тонкой коркой льда лежат вчерашние лужи. А на шее у Тони теплый и слегка колючий шарф, в который Питеру так нравится утыкаться носом. Почему именно зима и канун Рождества, Питер не может ответить. Наверное, потому что именно в это время начинаешь верить в чудо, и без разницы, сколько тебе лет. Это глупо, мальчик понимает это, но позволят себе помечтать еще. Мэри нахмуренно смотрит на стеклянный взгляд ее мальчика, устремленный куда-то в стену, на его рассеянную улыбку и едва вздрагивающие плечи, словно ему холодно. Ей страшно от того, что она потеряла его доверие. Или же ее мальчик просто вырос, но как-то быстро и незаметно. Она видела, что между Питером и Мэй есть что-то такое, что объединяет их. Мэй определенно в курсе дел ее сына, но по каким-то причинам молчит.***
Утро понедельника было самым счастливым утром. Питер просыпается рано, чтобы привести себя в порядок и навести в палате порядок. Личных вещей накопилось немного, но Питер тщательно проверяет все углы, чтобы ничего не оставить, ведь оставленные вещи — плохая примета. Осмотр проходит быстро и ничем не отличался от остальных. Ему выдают расписание посещения психолога — всего два раза в неделю, не так уж и плохо. Мама подписывает все нужные бумаги, и они выходят на улицу. Ощущение такое, словно его выпустили из тюрьмы. Солнце светило по-особому ярко, и Питер, рискуя ослепнуть, смотрит прямо на яркий диск. Мама говорит, что вечером в их доме будет небольшой банкет в честь его возвращения, Питер думает, что праздника, пусть и по такому незначительному поводу, не хватает всем. Дом их встречает тишиной, взрослые уехали по своим делам. Эдит, поскуливая, виляет хвостиком, смотрит на Питера настороженно, успев его позабыть за прошедшие дни. Мэри тут же кидается ставить чайник, а Питер отчаянно придумывает повод свалить из дома. Но мама заставляет его съесть большую порцию макарон с фрикадельками и салатом, а потом еще ставит на стол кружку с чаем. Паркер расправляется с едой с максимально допустимой скоростью, при которой в желудок еда поступает хотя бы чуточку пережеванной. Мэри делает вид, что не замечает, как мальчик буквально набрасывается на еду, и уже готовится дать ему добавки, как Питер выскакивает из-за стола, надевает на Эдит поводок и выбегает на улицу, прокричав «спасибо, мам». Щенок, явно не научившийся ходить на поводке, тянет Питера в сторону, всячески тормозит его передвижение. В итоге Питер не идет напрямую к дому Тони, а петляет словно заяц, приближаясь к цели зигзагами. Если там бабочка, то Эдит туда, а значит и Питеру тоже. А если в другой стороне прыгнула лягушка, то щенку непременно нужно в ту же сторону. Идти напрямик, а не по дороге, было плохой идеей, Питер уже это понял. Зато он подошел к дому Старка с совершенно новой стороны и, внезапно, остался незамеченным, не смотря на всю возню с Эдит. Тони занимается машиной. Крышка капота поднята, казалось, что машина открыла свою большую пасть. Фигура Тони наполовину скрывается в этой «пасти», словно механическое чудовище его вот-вот проглотит. На земле, рядом с колесом стояла табуретка, на которой лежали инструменты. Сам Тони был одет только в домашние штаны и красовался крепким, блестевшим от пота на солнце торсом. Все, как в женских романтических фильмах. Питер подзавис от открывшейся ему картины. Старк, даже не смотря на поврежденную руку, представляет собой образец для влажных снов обоих полов. И Паркер, жадно всматриваясь в мужскую фигуру, никак не может поверить — это вот все принадлежит ему. Только он может касаться загорелой кожи, крепких мышц, которые выступают мягким рельефом. Все в этом мужчине было как надо, как того хотел Питер. Тони Старк был идеальным. Эдит тявкает на очередного жука в траве, и Тони поднимает на них взгляд. Питер замечает, что мужчина на секунду пугается, напрягается, отводя поверженную руку за спину, поворачиваясь к гостям здоровой стороной. Питер вскидывает вверх руку в приветственном жесте, уже не сдерживая себя, бежит к мужчине. Собака весело скачет рядом, словно они соревнуются. Тони улыбается, готовый принять на себя все шестьдесят килограмм, мчащихся на него. Питер думает, как было бы круто запрыгнуть на Тони, обвить его руками и ногами, и пусть где-то на заднем фоне заиграет Уитни Хьюстон, которая всегда играет в такие моменты в фильмах, чтобы подчеркнуть их торжественность. Но вряд ли мужчина готов к таким прыжкам, как физически, так и морально. Поэтому он просто крепко обнимает его, утыкаясь носом в потную от жаркого солнца и работы грудь. Тони смеется, смущенный такой атакой, обнимает и утыкается носом в местечко, где шея переходит в плечо. Эдит узнает мужчину и тоже скачет на него лапами, просясь на руки, но ей достается только небрежное касание ладонью между ушек. — Свобода, Тони! — счастливо говорит Питер, улыбаясь во весь рот. Старк теплый, горячий даже, словно у него температура. Паркер пугается на миг, но потом вспоминает, что такая температура для Тони обычна. — А что ты делаешь? — Питер не отстраняется, только крутит головой, пытаясь рассмотреть чем был занят мужчина. — Решил проверить двигатель, так ничего серьезного, только чтобы убить время. — Ну, сейчас у тебя для этого есть я, — самодовольно заявляет Питер. — Да? — Тони щурится от солнца, у внешних уголков глаз тут же собираются милые морщинки, а темные глаза приобретают цвет янтаря. — Я весь ваш. — Какое серьезное заявление. — Старк смеется. В миг Питер становится серьезным. — Как твоя рука? Тони хмурится, потому что теперь у него нет возможности спрятать покалеченную конечность, которая, к слову, выглядит уже куда лучше. Однако показывать ее кому-то, пусть даже Питеру, ему бы не хотелось. Но мальчик слишком вертлявый для одной действующей руки, он выворачивается и смотрит на темную руку Старка. Тот уже жалеет, что поддался порыву поработать на улице без рубашки. Брови Питера сходятся на переносице, так серьезно он смотрит на черную руку, с кое-где образовавшимися новыми ранами. Они уже затянулись коркой, но выглядят ммм обнадеживающе? — Больше времени, я же говорил, — ворчит себе под нос Тони. — Почему ты ушел из дома? — Я к тебе пришел. — Я понимаю. Но разве твоя мама или Мэй не загнали тебя в постель? — Хочу, чтобы в постель загнал меня ты. — Питер опять льнет к мужчине. Мужчина охает, когда ладонь мальчишки накрывает его пах, поглаживает надавливая, слегка сжимая. — Ты с ума сошел? — спрашивает Тони, стараясь, чтобы его голос предательски не дрожал. Его собственный член уже предал его, пульсирует и увеличивается под умелой ладонью мальчишки. Позор! — Кто в этом виноват? Второй рукой Питер все еще держит поводок Эдит, сам парень утыкается в грудь мужчины, на пробу проводит языком, слизывая соленую влагу. — М? — он поднимает на Старка невинный взгляд, картинно хлопая глазами. — И ты решил свести с ума меня? Старк берет парня за подбородок, запрокидывая его голову, серьезно смотрит в глаза. — Ты не скучал по мне? — невпопад спрашивает Питер. — Не хочешь меня? — Черт! — Тони накрывает его губы в грубом поцелуе. Дерзкий пацан выводит его из себя, заставляя делать необдуманные поступки. Конечно, зачем скрываться? Скучал ли Тони? Да. Просто не думал, что Питер захочет его таким, со всеми этими ранами и уродливой рукой. Сейчас за такие мысли ему стыдно и поцелуй, который вышибает дух из обоих, служит неким извинением. Тони тащит парня в дом, ну, в самом деле, они оба сошли с ума, раз позволяют себе такое на открытой местности, особенно, когда вокруг его дома взяли в привычку гулять парочка «зеленых». Уже в доме Питер закидывает поводок Эдит на столбик у основания лестницы, обнимает мужчину двумя руками, практически повиснув на нем. — Тебе не следовало приходить, — шепчет Тони, прервавшись, он тащит Питера к кровати, а тот едва доставая носочками до пола, смешно перебирает ногами. — Знаю. — Будут проблемы. — И ладно. Питеру буквально сносит башню от силы мужчины, которая не в полной мере, но уже вернулась. Он покрывает грудь Тони поцелуями, пока тот пытается одной рукой стащить с мальчишки штаны. — Давай сам, — сдается Старк. Питер быстро, словно от этого зависит его жизнь, снимает с себя штаны вместе с бельем и через голову срывает футболку, оставаясь абсолютно голым и ничуть не стесняясь этого. — Мой красивый мальчик, — шепчет Тони, вызывая у Питера широкую улыбку. — Только твой. Питер сажает Тони на кровать, а сам приземляется на колени у его ног. Бросает на мужчину короткий хитрый взгляд и начинает расстегивать ширинку. Старк позволяет себе откинуться назад, оперевшись на здоровую руку, наблюдает из-под опущенных век, как Питер вытаскивает его уже вставший член и без промедления накрывает его ртом. Минет в исполнении Питера потрясающий. Юркий теплый язычок проходится по всей длине, обводит каждую выступающую венку, кружит вокруг головки, слизывая выступившую смазку. Водит по стволу уверенно, именно так, как нравится Тони. Затылок поднимается и опускается, в комнате раздаются пошлые причмокивания, Тони уже сам находится в невменяемом состоянии. Что этот парень с ним делает? — Хватит, хватит, — Тони с трудом отнимает Питера от своего члена и пытается отдышаться. — Я не хочу кончить так. Питер шумно втягивает слюну, смотрит на мужчину пьяными глазами и улыбается красными, чуть припухшими губами. Паркер помогает избавиться Тони от штанов, откидывая их в сторону, мужчина забирается на кровать полностью, приподняв подушку. — Крем? — спрашивает Питер. Тони лишь кивает головой в сторону окна, где на подоконнике стоит рота разных мазей, которые понадобились ему для раненой руки. Питер пару минут стоит, выбирая, а потом… — Вазелин? Хм. Мальчик снова оказывается между его ног, держа в руке небольшой тюбик, выдавливает достаточное количество и отводит руку назад. — У тебя совсем стыда нет, — подмечает Тони, жадно следя за тем, как двигается рука Питера. Жаль, что не видно, как он пальцами готовит себя, но Старк справедливо полагает, что от такого представления точно позорно кончит, даже не притронувшись к себе. — Ты делаешь меня таким, — надо отдать должное, мальчишка все-таки краснеет. Только непонятно от чего конкретно: от стеснения или возбуждения. Питер снова берет член Тони в рот, на этот раз сосет в спокойном ритме, подстраиваясь под толчки своих пальцев, иногда что-то мыча. Тони возвел глаза к потолку, стараясь сосредоточиться на трещинах на старых досках. В коридоре обиженно скулит Эдит, но никто не обращает на нее внимания. Питер убирает руку от своего зада, подается вперед, седлая Тони. Мужчина придерживает юношу за бедро, когда тот приподнимается над ним, и садится, направляя в себя член Тони. Оба жмурятся: Старк от тесноты и жара, а Питер от болезненного проникновения. Он тяжело дышит, продолжая опускаться, чувствуя, как твердый член раскрывает и наполняет его. Опустившись полностью, мальчик ложится на мужчину, утыкаясь носом в грудь. Старк успокаивающе гладит по подрагивающей спине Питера, не торопя его, еле сдерживается сам. Его бедра дрожат от напряжения, хочется толкнуться, почувствовать трение плоти. Но он терпит, давая Питеру время привыкнуть. Питер поводит бедрами на пробу начиная совершать медленные короткие фрикции. Он всхлипывает, видимо, все еще чувствуя болезненные ощущения, но начинает ускоряться, потому что оба теряют терпение. Тони продолжает касаться бедра Паркера, мальчик уже принял вертикальное положение, опираясь ладонями на широкую грудь Тони. Смотрит на него блестящими от выступивших слез и возбуждения глазами. Его алые губы разомкнуты и дыхание раздается с присвистом, а за тем следует судорожный вздох. Тони смотрит на своего мальчика не отрывая глаз, толкается в него не сильно и думает: за какие такие заслуги ему досталось это чудо? Питер же прикрывает глаза, отдается полностью ощущениям, прислушиваясь к чувству наполненности, как головка мужчины с каждым толчком проходится по правильной точке внутри его тела, посылая вдоль позвоночника разряды удовольствия. Не сдерживаясь, Питер начинает стонать, ускоряясь, насаживая себя на член Старка, ощущая как горячий шар внизу живота готовится взорваться. А когда Тони берет его член в руку и в такт толчкам начинает водить по нему, Питера накрывает таким наслаждением, что он вскрикивает, падает на грудь Старка, пачкая его живот и руку спермой. Тони же прижимает к себе вспотевшего, мелко дрожащего Питера, приподнимает свои бедра и начинает вбиваться в послушное безвольное тело. И финиширует с легким стоном облегчения и удовольствия. Они лежат так какое-то время. Питер на Тони, а член мужчины все еще в теле пацана. — Нам надо в душ, — сообщает Старк, чувствуя, как кожу живота стягивает подсыхающая сперма. — Угу, — сонно отвечает Питер, но не двигается с места. — Я серьезно. — Ага. С пошлым звуком Старк выходит из тела Питера, аккуратно переворачивает того на бок и садится. Питер же подтягивает к себе одну ногу, совершенно не собираясь подниматься. Тони проводит ладонью по боку мальчишки, отмечая, какой загорелой кажется его кожа по сравнению с бледностью Питера. Ладонь скользит по бедру, на ягодицу. Приподнявшись, Тони видит, как вытекает из Питера его сперма, оглаживает покрасневшие от раздражения края ануса. Питер шипит раздраженно и дергается. — Сейчас, — шепчет Тони, поднимаясь. Он идет к душевой кабинке, где быстро приводит себя в порядок, потом смачивает край полотенца и возвращается к постели. Питер как будто действительно заснул. Старк обтирает парня, а потом проходится по поврежденной коже заживляющей мазью, взяв ее на подоконнике. Отвязав Эдит, перед этим проверяя заперта ли дверь, Тони возвращается к кровати и ложится рядом с Питером, притягивая мальчишку ближе. Изловчившись, он накрывает их обоих одеялом и счастливо улыбается.