Погладь меня, я помурлычу.

Тони, как только заходит в дом, чувствует опасность. Он прислушивается к тишине и гадает: куда все делись? Где Мэй и Питер? И эти раздражающие защитники животных. И с каких пор в доме так темно? Насколько Старк мог помнить, Мэй всегда оставляла хоть какой-нибудь источник света. Но сейчас темно и так тихо, что мужчина слышит стук собственного сердца. А оно, уже чувствуя беду, начинает стучать сильнее. А над головой почему-то звездное небо. Такого мужчина еще не видел. Спирали далеких галактик, туманности, которые переливаются всеми цветами радуги. Потолка нет, хотя, нет, это и есть потолок. В воздухе гостиной явно ощущается противный медный привкус. Он проникает в нос с каждым вдохом, ощущается на кончике языка, заставляет противный липкий страх зарождаться в груди. Тони шагает вперед, хотя отчаянно не хочет этого делать. Но тело, словно живет своей жизнью, ему плевать на чье-то мнение. Бежать! Бьется большими красными буквами в сознании. От этого удерживает разве что мысль о том, что где-то здесь должен находиться Питер. Старк делает еще шаг, в звездном потолке загорается источник света, выхватывая из тьмы неясные очертания чего-то лежащего на полу. Чего-то большого и страшного. Источник света набирает силу, теперь Тони видит и — боже! — лучше бы он оставался в неведении. Они все лежат в гостиной в неестественных позах, словно сломанные манекены. Ноги и руки вывернуты под углами, под которыми при жизни вывернуться не могли. А то, что они все мертвы сомнений нет. Слишком много крови, пол буквально затоплен ей. Она темно-красная, блестит зловеще в свете далеких галактик. Тони видит, что здесь все. Мэй, Роджерс, тут же, рядом с ним его верный Баки, Беннер, который перед смертью пытался дотянуться до Наташи, но так и замер с протянутой рукой на полу, пальцы которой указывают на Романову. Наташа смотрит стеклянными глазами вверх, изо рта, по бледной щеке стекает струйка крови. Тут же Клинт, Хэппи, на лице которого застыло удивление. Несмотря на застывшие лица без гримас боли или страха, их тела представляют страшную картину и дают четко понять — тут произошла бойня. Зверь, которого они так наивно надеялись поймать, добрался до них раньше. Застал врасплох, когда они были совершенно не готовы к нападению. Никто не успел достать оружие. Никто не ушел. Никто. А где Питер? Взгляд Тони скользит по телам, хотя последнее, что он хочет — это смотреть на них. У Старка крепкий желудок, но он начинает чувствовать, как к горлу подкатывает тошнота. Из-за вида разодранных тел, от вкуса их крови на языке, от ощущения боли и ужаса на коже. Тони обходит их стороной, выискивая Питера и тот находится немного в стороне. Он смотрит прямо на Тони своими темными блестящими зрачками. Старк замирает, не веря своим глазам. Силится закрыть их, но не может. Только начинает дышать глубоко-глубоко. Пьет кровь, которой пропитан воздух. И тут Питер моргает. Тони едва сдерживает стон облегчения. Он бросается вперед, падает на колени перед мальчиком, осторожно берет его руки в свои. Мальчик пытается что-то сказать, но морщится от боли. Тони быстро проверяет его: на теле нет никаких повреждений, однако Питер явно долго не протянет. Лицо слишком бледное даже для него. Словно из мальчишки выкачали всю кровь. — Я здесь, — шепчет Тони, судорожно соображая что делать дальше. — Ты нас не спас, — говорит Питер. В его бездонных глазах галактики и далекие звезды, в его глазах боль и разочарование, в его глазах все еще любовь. — Я умру? Я не хочу умирать! — Нет, ты не умрешь, — врет Тони. — Слышишь? Питер кивает головой, он всматривается в лицо Тони, заламывая брови. Шепчет что-то обескровленными губами. Тони наклоняется ниже, чтобы расслышать слова, как мальчик раскрывает широко рот и прямо в лицо Старку брызжет фонтан крови! Старк резко распахивает глаза, и видит свой в трещинах потолок. Ужас от сна накатывает волнами, щекочет холодными пальцами ребра. Тони понимает — он следующий. Вот прямо сейчас он умрет. От сковывающего ужаса он не может сделать и вдоха. Перед глазами стоят картины только что приснившегося сна. Все эти тела, море крови, Питер, который обвинял его в смерти всех, кого он знал. «Дыши, твою мать!» — мысленно приказывает себе Тони, но ничего не происходит. Он делает, во всяком случае ему так кажется, вдох, но легкие не наполняются воздухом, словно его нет в этой комнате. На языке все еще ощущается вкус крови, медный и соленый, он чувствует, как она начинает течь по подбородку. И сейчас его точно вырвет и он просто захлебнется. И это просто блеск! А какой еще смерти он заслуживает? Он так и не успеет объясниться с Питером. «Дыши!». Тони пытается остановить калейдоскоп сменяющихся картинок, которые мелькают перед глазами. Питер, сломанные тела, сарай, Рамлоу, снова тупые удары ботинок Роллинса, огромный зверь, который приближается медленно и не торопясь. «Дыши. Раз, два, три» Сейчас что-то случится и он умрет. Он так явно понимает это, что сомнений не остается. Тони в этом уверен, как ни в чем другом. Ему просто жаль того, кто найдет его тело утром. И это будет Питер, потому что только этому мальчишке он нужен. Из всех людей в этом огромном мире он нужен только семнадцатилетнему мальчишке. Это шутка? «Прости, парень». Перед глазами от нехватки кислорода уже все рябит, очертания мебели в комнате расплываются, теряют четкость. Тело еще продолжает бороться, Тони трясет. И, прежде чем провалиться в спасительную темноту, где нет боли и страха, Тони падает с кровати. От неожиданности делает вздох и — О, Боже! — в его легкие попадает кислород. Он вдыхает его жадно через рот и просто ловит кайф. Дышать — это так здорово! Немного придя в себя, Старк выходит на двор. Он смотрит в сторону дома Питера. Но все, что он видит — темнота. Небо ясное, видны звезды и знакомые созвездия, аккуратный серп Луны. Все, как всегда. И он принимает решение. Прямо на крыльце скидывает с себя одежду, ровной стопкой оставляя ее на ступеньках. И начинает обращение. Оно проходит сложно, как он и предполагал. Боль от лопающейся кожи прошивает все тело, он катается по земле, оставляя на траве свое ДНК. Кожа, волосы, зубы все тут же растворяется, разлагается, уходит в землю, не оставляя улик и следов. На миг Тони теряет сознание, но потом снова приходит в себя, уже стоя на всех четырех лапах. Кончик хвоста мелко дрожит от остаточной боли. Большой черный кот тянется всем телом, выставив вперед передние лапы, прогибается в спине, зевает, показывая большие острые клыки. Маленькие ушки вертятся из стороны в сторону, пытаясь уловить любой шорох, засечь присутствие посторонних. Но все что он слышит — это шелест травы, ночных кузнечиков, где-то копошатся маленькие грызуны. Сначала Тони делает первые шаги медленно, словно старается привыкнуть к новому телу, пытается понять: все ли он контролирует. А потом бежит легкой трусцой к дому Питера. Он тенью скользит вдоль конюшни, в чувствительные ноздри бьет резкий запах навоза и сена. Животные волнуются, стучат копытами по дощатому полу, фыркают. Тони мысленно благодарит молодую Луну, тонкий серп едва освещает эту ночь. Будет печально, если кто-то захочет выглянуть в окно, проверить, почему лошади так активно себя ведут и увидят его. Это маловероятно, его темная шкура идеально подходит для ночных прогулок. Но Старк уже не уверен в своем везении, и решает просчитывать самые незначительные мелочи. У жилого дома приходится вести себя еще осторожнее. Эдит замечает его присутствие слишком быстро. Тони слышит ее тонкий скулеж, как она взволнованно бегает по гостиной, не решаясь подняться на второй этаж. У входа в дом, на крыльце, как всегда, горит одинокий фонарь. Чтобы не попасть в желтый свет, Тони обходит его по широкой дуге, замечает машину Хэппи, а потом замирает под окнами Питера. Сначала он слышит размеренное женское дыхание. И это не Мэй. На миг его затмевает ревность, пока до звериного мозга не доходит: это его мама. И уже за этим женским дыханием он улавливает Питера. Мальчик спит крепко. От сердца отлегло. Тони фырчит. Если бы Питер спал в другой комнате и сейчас Тони его не обнаружил здесь, велика вероятность, что Старк начал бы делать глупости. Например: запрыгнул бы на второй этаж, разбудив полдома, скребя когтями по доскам. Или от визга бедной женщины, когда черная морда ягуара сунулась бы в окно. Нет, Тони, с твоей психикой явно что-то не так. Где-то выше, едва различимо, до слуха Старка доходят еще два дыхания — явно «зеленых». Он еще некоторое время слушает, как Питер дышит во сне, чувствуя себя при этом неимоверно хорошо и до странного глупо. А потом красивым прыжком исчезает в темноте.

***

Звонок отца, как дамоклов меч, висит над Питером все утро. Хэппи уже не стесняется его, когда вместе с Мэй спускается к завтраку. Мама Питера как раз замешивает яйца для омлета. На запах свежезаваренного кофе спускается Наташа, а потом, через некоторое время, и Клинт. Они все вместе завтракают, разговаривая на нейтральные темы. Питер догадывается, что из-за его присутствия. Он ждет звонок отца около десяти, именно в это время он приезжает на работу. Когда его не последовало, то около часу дня, когда он уходит на ланч. Но тот не звонит даже в обеденное время. Питер ничем не может заниматься, он не может поехать к Тони, он тупо сидит в доме и уже начинает злиться. О! Его отец прекрасно знает, что ожидание его звонка хуже самого звонка, и тонко играет на нервах Питера. И в какое-то время мальчик уже сам готов его набрать, но мама его останавливает: отцу никогда нельзя было звонить и отвлекать. В итоге Ричард звонит около шести вечера. К этому времени Питер накрутил себя так, что готов был признаться во всех грехах, совершенных и нет, понести наказание и закрыть все косяки. Мама передает ему трубку, одними губами шепчет: «будь милым». Как будто Питер может себе позволить дерзить отцу. Нет, только не в этой Вселенной. Ладони мальчика вмиг потеют, он дрожащей рукой берет аппарат и дожидается, пока мама оставит его одного. И только потом говорит: — Алло? Пару секунд в трубке слышатся только помехи. — Питер! — раздается знакомый голос, мальчик ничего не может с собой поделать, несмотря на страх услышать то, что слышать он не хочет, все равно улыбается. — Папа! — Как ты, сын? — голос Ричарда спокойный и твердый, просачивается в уши сквозь помехи. — Все хорошо. Уже сняли все повязки и шрам затягивается. Питер только надеется, что папа спросил его именно про физическое состояние. — Прости, что не смог приехать. — Ничего страшного. Маме тоже не следовало приезжать. Со мной все хорошо, правда. — Да? Мэри сказала, что тебе назначили психолога. — Это обычное дело, — отмахивается Питер. — Я согласился только чтобы ее успокоить. Он мне не нужен. — Ты так считаешь? Питер замолкает. Врать отцу он не может. Да и тот сразу поймет, что ему говорят неправду. — Да-а, — осторожно отвечает мальчик. Ричард вздыхает в трубку, словно этот разговор его уже смертельно утомил. Питер сжимает челюсти. — Я разговаривал с мамой, и мы решили, — ага, вот оно, — что и в Нью-Йорке тебе следует посетить специалиста. Поговорить с ним обо всем. — Обо всем? Это о чем конкретно? — Питер и так знает, но хочет услышать это от папы. Но Ричард его удивляет: — Я соскучился. Повисает тишина. Питер от шока даже вдохнуть не может. У него слуховые галлюцинации? — Без вас с мамой в доме так пусто, — продолжает он. «Не ведись, не ведись», — мысленно шепчет себе Питер. — Э-э мы тоже, — осторожно отвечает подросток. — На самом деле мама уже может уезжать, мне лучше. — Я хочу, чтобы вы вместе вернулись домой. И как можно скорее, — твердо говорит Ричард тоном, которому трудно сопротивляться. Питер молчит. Именно этого он и боялся. Он может сколько угодно ругаться из-за этого с мамой, но не может сопротивляться отцу. — Нет, — или может? Питер от удивления прикрывает рот ладонью. Он реально это сейчас сказал? Они оба какое-то время слушают помехи, пока Ричард удивленно спрашивает: — Что, прости? Питер закрывает глаза, набираясь смелости, начинает говорить: — Я сказал, что не хочу уезжать сейчас. Вы же отправили меня сюда до конца лета. Я еще нужен тете Мэй на работе. И я хочу провести время с друзьями, отдохнуть перед учебным годом. — Мэри предупреждала меня об этом, — выдыхает Ричард, словно нашел объяснение такому странному поведению сына. — Она говорила, что ты стал излишне, — он задумывается, а потом говорит: — эмоциональным. Питер, я не спрашиваю, чего ты хочешь. Я говорю, что ты и мама должны вернуться домой. Я уже нашел тебе специалиста, который поможет тебе разобраться с самим собой. — Что это значит? — у Питера все холодеет внутри. — Ты знаешь. И Питер смеется. Нет, серьезно? — Папа, — с улыбкой в голосе говорит он, — это не лечится психологами. Это моя личность, неужели ты не понимаешь? — Это лишь пропаганда современного общества, — спорит отец. — Это сейчас модно вот и все. Как ты можешь быть уверенным в своем возрасте! — Мне семнадцать! Но Ричард его не слышит. — Ты должен думать о своем будущем, об учебе! А не отвлекаться на всякие глупости. И я лишь хочу помочь тебе. Ты мне потом спасибо скажешь. — За что? За то, что решал, как мне жить и с кем спать? — Питер Паркер! — Ричард почти кричит. — Закрой свой рот и слушай меня! Пока ты под нашей опекой, ты будешь делать то, что тебе говорят родители! Никто не желает тебе зла! Мы с мамой думаем о твоем будущем! — Я не поеду домой. — Что ж, если ты достаточно взрослый, чтобы дерзить мне, то, наверняка, достаточно взрослый, чтобы самому оплачивать себе учебу? Содержать себя полностью, а? Теперь от шока молчит Питер. Он подозревал, что Ричард найдет рычаги давления на него, но чтобы такие! Да, Питер хотел съехать и жить отдельно, обеспечивая себя. Но учеба! Нет, свое обучение он не потянет, даже устройся он на пять работ. В свое время он отказался от гранта в пользу тех, кому нечем было платить за учебу. О! Это было так благородно. Его семья могла себе это позволить. И мама даже гордилась им какое-то время. А Питера грела мысль, что, возможно, на одном с ним уроке сидит мальчик или девочка, из небогатой семьи, которому или которой, благодаря ему, стала доступна учеба в хорошем заведении. Но теперь у отца есть рычаг давления на него. И Питер не понимает, как далеко отец может зайти в своих угрозах. Неужели он действительно сможет лишить его учебы? — Нет, — выдавливает из себя Питер. — Что «нет»? — Недостаточно взрослый, — каждое слово причиняет боль, буквы, словно стеклянная крошка, царапают язык и небо. — Хорошо, что ты это понимаешь, — Ричард успокаивается. — Я поговорю с Мэй, ей тоже не мешало бы вернуться в город. Питер не слышно хмыкает. С Мэй Ричарду не справиться. — Я могу остаться до конца июля? — осторожно спрашивает Питер. — В городе будет праздник, и я хочу доделать работу у Мэй. Ричард молчит, а Питер беззвучно молится всем богам сразу. — Хорошо, — говорит мужчина. — Но в начале августа я жду вас дома. Мы обо всем поговорим и примем верное совместное решение. — Что означает, что он примет решение, а Питер согласится. Мальчик кивает, не особо думая, что Ричард его не видит. — Ты хороший сын, Питер. — Голос отца звучит мягко. — Ага. — Тогда больше не смею тебя задерживать. — Пока, — но в трубке уже шли гудки. Питер едва сдерживается, чтобы не кинуть телефон в стену.

***

— Как все прошло? — спрашивает мама, когда Питер спускается со второго этажа. Мальчик только зло глядит на мать и, захватив теплую кофту, выходит из дома. Зачем ему кофта он с трудом осознает, наверное, он просто хочет вернуться домой очень поздно. У дома Тони нет его машины. Вот это уже что-то новенькое. Питер никак не ожидал, что мужчина сядет за руль так рано. Питер на пробу дергает дверь, она не заперта и мальчик заходит. Ничего же страшного, что он тут один? Ничего трогать Питер не собирается, но от разговора с отцом его знатно потряхивало. И он не придумал ничего лучше, чем поставить чайник. Хотелось чаю. И бутерброд. Пока закипает вода, Питер роется в шкафчиках, в холодильнике, из еды находит только хлеб, явно несвежий, и сыр, который приносил сам. Заварив себе большую чашку чая, с бутербродами, Питер проходит в комнату Тони. Кровать была не застелена, рядом на спинке стула висит пиджак, в котором мужчина был накануне. Подоконник по-прежнему заставлен мазями. В доме тихо, но тишина не пугает. Питер даже рад в какой-то степени, что сейчас остался один. Неизвестно что бы он наговорил Тони после разговора с папой. Ничего хорошего. А сейчас можно разложить все по полочкам, и в дополнение накрутить себя куда сильнее. Как всегда, стараясь не думать о чем-то конкретном, только об этом и думаешь. Поэтому мысли Питера крутятся только вокруг одного — его учебы. Ричард был неправ. Нельзя шантажировать будущим. Учеба занимала большую часть его жизни. Ему она нравилась, и он делал на нее большие ставки. Питеру не хотелось высоких должностей в престижных компаниях или большую зарплату. Ему хотелось принести в этот мир что-то полезное. Что-то, что впишет его имя в историю. Это были очень честолюбивые планы, но Питер не мог по-другому. Поэтому учебу бросить никак нельзя. Но в то же время, он не может перестать быть собой в угоду отцу. Это не выключить, как лампочку. Он уже давно принял свои предпочтения, не сомневался в них. Но как объяснить это отцу? Практичный мозг мальчика уже начинает просчитывать возможные варианты. Работа, возможно, смена института. Попробовать подать на грант еще раз. Взять академический отпуск на какое-то время. На год, предположим. Если с отпуском не прокатит, то уйти с курса и попробовать поступить на него через год, скопить денег за это время. Да, год терять не хотелось, но Питер был уверен, что вполне успешно сможет заниматься самостоятельно. Поступление не может стать проблемой. Наличие мест, разве только. О! Питера прямо подмывало позвонить отцу и рассказать о Тони. О том, что он, такой весь из себя ненормальный и неправильный, нашел свое счастье. У него есть человек, которого он любит. И он шикарный. Это было бы очень глупо с его стороны, но помечтать об этом можно. Представлять перед собой рассерженное лицо Ричарда. Оставался вариант поговорить с мамой. Та смогла стесать острые углы между ними. Она прекрасно понимала, как Питер серьезно относился к учебе. Она могла бы помогать деньгами какое-то время. Но стоило бы всех этих жертв те дни, которые он получил бы в случае отказа ехать домой? Те дни, которые он отдал бы Тони, но в итоге все равно уехал. Все его будущее стоит одного Тони? У Питера не было ответа. Все лишь потому, что Старк не хочет обозначать свою позицию. Отводит глаза, молчит. Питер и сам не замечает, как засыпает. Постель, особенно подушка, пахнет Тони, этот запах успокаивает, вызывает приятные ассоциации. Мальчик глубоко вдыхает такой любимый запах и позволяет себе расслабиться.

***

Выходя из машины, Тони уже знает — в доме кто-то есть. Он напрягается сначала, прислушивается. И хмыкает, когда слышит и узнает тихое сопение. Парень спит. Стараясь не шуметь, Тони проходит на кухню, неся в каждой руке по большому пакету с продуктами. В багажнике машины его ждет новая работа, и жизнь начинает возвращаться в прежнее русло. И это не могло не радовать. Заглянув в комнату, он находит мальчишку в своей постели. Тот лежит, свернувшись калачиком, обнимая подушку. К кровати подвинут стул, на котором стоит чашка. — Пит? — зовет Тони негромко, чтобы не напугать его. — Ребенок? — Не называй меня так! — бурчит Питер в подушку. — Что ты тут делаешь? — Тебя жду. — Питер все-таки возится и приоткрывает один глаз. Сонный, с отпечатком подушки на щеке, Питер выглядит таким милым и беззащитным, что хочется сгрести его в охапку, никогда не выпускать из объятий. — Ты злишься? — спрашивает Питер. — Нет, — и это было правдой. Редко, почти никогда, такого не было. Тони еще никто не ждал дома. Разве что Пеппер, но это было так давно. — Есть хочешь? — А у тебя есть еда? — Питер просыпается окончательно и садится на постели. — Теперь есть. Пошли, я что-нибудь приготовлю, а ты расскажешь что случилось. — Почему обязательно должно что-то случиться? — Питер идет вслед за Тони, наглым образом пялясь на его задницу. — Ты забыл, что я тебя чувствую? — Тебе стало намного лучше, — замечает Питер, — да, я забыл. И что же ты чувствуешь? — Ты расстроен. — Тони хмыкает, — Стоп. Это был мой вопрос, на который ты должен мне ответить. — Отец звонил, — признает Питер, и садится на табурет. — О. Тони явно не собирается расспрашивать детали разговора. То ли из-за нежелания лезть в чужие отцовско-сыновьи отношения, то ли понимает, то ли ждет, что Питер сам расскажет. И Питер говорит: — Он просит меня и маму вернуться раньше. Бам! Старк едва заметно вздрагивает, но даже не поворачивается к Питеру. — Мы знали, что это случится, да? Рано или поздно. — Замечает он. — Он хочет меня лечить у психолога. Мою болезнь. И, когда Тони кидает на него пристальный взгляд, поясняет: — Он это так называет. Моя ориентация для него болезнь. Блажь, навязанная мне современностью. — Питер усмехается, почти как Тони. С кем поведешься…. — Это печально. — Я отказался. А он угрожал мне перестать оплачивать мне учебу. Взнос скоро, я боюсь, ему хватит ума сделать это на самом деле. Тони разогревает на сковородке тушенку, покрошив туда лук, помидоры и добавив кучу специй. По кухне пошел приятный аромат. — Ты должен согласиться на его условия. Учеба — это серьезно. — Мужчина пробует кусочек мяса и шипит, видимо обжег губу. Питер водит по столу пальцем, повторяя узор настоящего дерева. — Я знаю. Но это же я. Как я могу отказаться от себя? От того, кем я являюсь? Тони начинает колоть яйца в сковородку, поэтому его ответ затягивается. Питер тоже молчит, обдумывая: почему же он сам так держится за то, чтобы быть настоящим собой? Мужчина накрывает сковородку крышкой и поворачивается к Питеру, облокотившись бедром о стол, сложив руки на груди. — Тебе очень повезло, Питер. Ты живешь в то время, когда толерантность на самом высоком уровне. По крайней мере, в больших городах. Я тебе уже это говорил. Ты можешь быть собой, и никто не посмотрит на тебя косо. Может все немного не так, как я себе представляю, — тут же поправляется Тони. — Твой отец не принимает тебя. Что ж, такое бывает. Не у тебя одного проблемы с родителями. Послушай, какое-то время не мелькать перед отцом с новым парнем взамен на учебу не такой уж плохой обмен. Никто не отнимет у тебя того, кем ты являешься. Просто тебе придется прятаться какое-то время. Вот и все. — Ты действительно не понимаешь, о чем говоришь, — печально говорит Питер. — Напомню, что в свое время я отказался от того, кем я являюсь. — И к чему это привело? Тони поджимает губы. — Первое, что ты должен знать обо мне — я не умею врать. И не делаю этого. Никогда. Тем более родителям. А, если бы хотел, соврать отцу не получится. Он видит меня насквозь. Если я соглашусь на его условия, значит, я буду следовать установленным им правилам. Тони отворачивается, снимает сковородку с огня и, открыв крышку, начинает посыпать готовое блюдо просто огромным количеством тертого сыра. — Что ты решил? — спрашивает Старк, он ставит сковородку на стол, начинает доставать вилки и свежий хлеб. — Все равно съехать от них, — заявляет Питер. — А что дальше, я не знаю. Я думал, ты мне дашь дельный совет. Тони мягко смеется. — Я-то? Я прогнулся под отца при первых же трудностях. — Возможно, потому что тебе не дали вовремя совет. Старк садится за стол, и начинает ковыряться вилкой в готовом блюде, сыр красиво тянется нитями, в целом еда вкусно пахнет. Этакий холостяцкий сельский ужин. — Если я соглашусь, то не смогу приезжать сюда, — Питер тоже тянется вилкой к еде, — а, если приеду, то наши встречи не будут такими, как должны быть. — Потому что ты не умеешь врать? Тебя ждет тяжелая взрослая жизнь. — Старк качает головой. — У меня и сейчас она не очень. Тяжело в школе было, но сейчас нормально. Я научился молчать, — Питер улыбается. — Но кэпу ты соврал. И, вероятно придется соврать еще, если тебя захотят допросить. — Это вряд ли. Рамлоу больше нет. Дело закрыто. И кэпу я не врал. Он сам мне подсказал, что говорить. Он покрывает тебя. Старк морщится. — Он тебе не нравится? — замечает Питер. — Есть в нем что-то такое, что безмерно раздражает. Помимо его формы и рода деятельности. Я не доверяю слишком правильным людям. А он именно такой. Обычно у таких людей есть шкаф полный скелетов. — Ты же можешь его почувствовать. — Зачем оно мне? — Ты будешь понимать его. — Питер, детка, мне это не надо. Я просто хочу, чтобы меня никто не трогал. И то, что вызвался помогать, еще не значит, что мы друзья. Как только это закончится, я с ним даже здороваться не буду при встрече. — Хорошо, — соглашается Питер. Ему-то какое дело до этого? — Послушай, если ты пришел за советом, я дам тебе совет. Не как твой любовник, а как человек, который прошел через подобное с отцом. Ты можешь последовать ему или нет. Я знаю, что у тебя есть четкий план на свое будущее. И твои родители есть в этом плане. Учеба - это очень важно. Я упустил свой шанс и в итоге чиню чужую технику. Нет, я не жалуюсь. Честно, сейчас — это вообще лучший расклад, на который я только мог надеяться. Учитывая, что я мог умереть от наркоты или закончить жизнь в психушке. Откажись я от своей второй натуры, кто знает, где бы я мог быть? — Извини, но геи не оборотни, — Питер улыбается. — Мне не надо ломать себя, всего-то несколько лет без секса. — Почему бы тебе не попробовать с девочками? Питер бросает на мужчину пристальный сердитый взгляд. — Господи! Что? — восклицает Тони. — С ними классно, правда. Ты вообще трахал кого-то? Питер краснеет. — И как мы пришли к этому, начиная разговор о моей учебе, — недовольно бурчит мальчик и делает вид, что очень увлечен яичницей. — Да или нет? — настаивает Тони. — Нет. — Хорошо. А с парнем со своим сколько спал? — С бывшим. Зачем ты вообще о нем вспомнил? — Питер? — Примерно месяцев семь? — Ок. Слушай, тебе действительно надо попробовать с девушкой. И для проверки, ради того, чтобы точно понять кто ты. — Я знаю, кто я. — Тебе же нравилась, эта, как ее? — Тони щелкает пальцами, пытаясь вспомнить имя той девчонки, которая вертелась вокруг Питера в начале лета. — Лиз? Да, я по ней не один год сох. Трогал ее грудь, ничего такого. Тони захохотал. — Ну, я ее видел, и могу сказать, что настоящей груди ты не трогал. — Меня смущает этот разговор. — О девушках? — Тони продолжает веселиться. — Пит, серьезно. Не клади свои симпатичные яйца в одну корзинку. Я никогда не понимал истинных геев. Серьезно. Девушки такие мягкие и приятные на ощупь. С ними сложнее, чем с парнями, но с ними бывает очень хорошо. — Как тебе было с Пеппер? — вырывается у Питера. Он злится, только думая о том, сколько этих мягких и приятных на ощупь девушек прошло через постель Тони. Старк на мгновение хмурится, но быстро убирает эту эмоцию. — А я тебе говорю: попробуй. — Тебе так хочется подложить меня кому-то в постель? Совсем недавно ты чуть не разорвал ту же Лиз на части, стоило ей только подойти ко мне ближе, чем на метр. — Здесь, да. Знаешь, моя территория. Но Нью-Йорк вне моей досягаемости. Ты мой! И я думать не хочу о том, что тебя может кто-то касаться, — Тони говорит это, глядя Питеру прямо в глаза, — но я также понимаю, что у меня нет прав на тебя в том городе. И я не могу просить тебя не встречаться ни с кем. — Чтобы ты мог встречаться с кем-то здесь? — Что? Нет! — А как же все те женщины, которые смотрят на тебя в этом городе? Каждая готова пойти к тебе. — Это не значит, что я буду их звать. Ладно, хватит. Мы действительно отошли от темы. — Да, теперь мы отошли от темы! — Пит, тебе семнадцать. Все, что тебе сейчас надо в жизни — это учеба и секс. Почему ты хочешь отказаться от этого? — Мне нужен секс с тобой. — Почему ты такой упрямый? — Какой есть. — Ох, Питер.

***

А потом начались дни, которые не отличались событиями друг от друга. Питер просыпался по утрам, завтракал со всеми, потом они ехали в город или же занимались делами дома. Он встречался с Недом, они несколько раз ездили на речку и ходили в кино. Тони начал работать, теперь его можно было выловить или рано утром, или поздним вечером. По ночам мальчик слышал, как волнуются лошади в конюшне и понимал: Тони рядом. И в целом все было неплохо. Отъезд с мамой он еще не обсуждал, хотя понимал: с каждым днем он все ближе и ближе. Два раза в неделю он ходил к психологу, у которого говорил обо всем и ни о чем. Та, лишь кивала и что-то записывала в свой журнал. Волосы отрастали, и теперь не были противным колючим ежиком. Швы должны снять на следующей неделе, после праздника. Во вторую субботу июля в городе, как и в двух соседних, праздновали день середины лета. После этого праздника все фермеры начинают заготавливать сено на зиму для скота. Город украшали венками из трав и ленточек, которые многие вешали на дверь, на манер рождественских венков. Везде стояли большие и маленькие соломенные куколки в пестрых нарядах. Мама Питера была в восторге от местного колорита, хотя этот праздник не был для нее в диковинку. Маленькие девочки, девушки и даже некоторые женщины заплетали себе косы с разноцветными лентами, и в городе становилось более оживленно. Еще давно Мэй рассказывала Питеру смысл всего этого, но он запомнил только про покос и то, что ленты, вроде как, помогают определить, в какую сторону дует ветер. Стоит ли ждать дождей или же будет стоять сухая погода, и скошенная трава благополучно превратится в сено. В прошлом куколки из сена сжигали, но сейчас от этого отошли. В соседних городах, как всегда, проходили масштабные ярмарки, на которые захотели поехать все, кроме Питера. Спасибо, хватило прошлого раза. Тем более он хотел посвятить это время Тони. Поэтому в субботу, когда все уезжают на машине Хэппи, Питер не расстроен. Мама до последнего его уговаривает, в то время, как Мэй стоит в стороне и даже слова ему не говорит. Она понимает. Он едет к Тони на велосипеде с бутылкой вина, которую нагло спер из запасов Мэй. Ему не терпится оказаться в объятиях мужчины, распить вино и просто хорошо провести время. Когда Питер подъезжает к дому Тони, мужчина выходит на встречу, как всегда. На нем темные спортивные штаны и футболка, на голове кепка. Питер небрежно бросает велосипед и идет к мужчине, который с готовностью заключает его объятия. Мальчик утыкается носом Тони в грудь, с наслаждением вдыхает его запах, за что слышит смешок в ответ. — Что? — Я все еще считаю, что тебе следовало поехать на праздник, — Тони тянет его за угол дома. — Мне с тобой лучше, — Питер действительно не выглядит хоть сколько-нибудь расстроенным из-за пропущенной поездки. Как вообще можно променять целый день со Старком на какую-то ярмарку? — Ладно, — Тони тоже выглядит счастливым, у него отличное настроение. Они идут к игровому дереву, под которым Тони расстелил большое клетчатое покрывало. Питер замечает термос, пару кружек и плоскую коробку с пиццей. — Пикник? — спрашивает мальчик. — Так, жалкое подобие, — отмахивается Тони. — Особо не обольщайся, пицца вчерашняя. — А я вино принес. — Паркер показывает пакет с бутылкой. — Что ж, это хорошая новость. И это на самом деле так. Питер удобно устраивается в объятиях Тони, садясь между ног и облокачиваясь спиной о его грудь. Сам Тони откидывается спиной на ствол дерева. Они пьют вино прямо из горла, передавая друг другу бутылку. Пицца уже порядком подсохла, местами до твердого состояния, но там где есть начинка вполне съедобная. Ни Старк, ни Паркер не имеют привычки жаловаться. И Питер вообще считает, что сейчас они проводят время лучше, чем если бы сидели в каком-нибудь дорогом ресторане. Перед ними раскидываются зеленые поля, на которых уже завтра начнут косить траву, а к концу августа будут собирать ее в стога. Горные вершины все еще вызывают восторг, как в детстве, заставляют фантазировать о том, какие богатства скрывают в себе. Небо бесконечное, ярко-голубое, а солнце — идеальный желтый диск — ласкает своим теплом. Вино легкое, приятно пьется, оставляет на языке терпкий вкус. Питер чувствует себя немного пьяным, но не от выпитого, а от окружающей его атмосферы. От теплой груди, которую он ощущает спиной, от дыхания Тони за ухом и от… — Ты мурчишь! — Восхищенно вскрикивает Питер, выворачивает голову, чтобы посмотреть Тони в лицо. Тот закатывает глаза. Мурчание слабое, едва различимое, но оно есть. — Эта не та особенность моего организма, по которой я скучал. — Это потрясающе! — Питер поворачивается на бок и теперь, прислонившись ухом к груди мужчины, слышит мурчание отчетливее. А еще как бьется сердце Тони. И Питер понимает — вот это и есть счастье. Ничем не прикрытое и самое настоящее. Он чуть приподнимается, чтобы поцеловать Тони в колючий подбородок. — А я обожаю. — Я бы посмотрел на тебя, если бы эта дрянь раздирала твое горло, — недовольно ворчит Тони. Его голос такой смешной из-за проскальзывающего мурчания, что Питер не удерживается и смеется. Тони улыбается ему в ответ. — Тем более, — продолжает мужчина, — я способен показать другими частями тела, что мне хорошо. — Это банально. — Да? — Тони направляет свою руку к паху парня и, когда ладонь касается Питера между ног, тот напрягается в ожидании приятных ощущений. Тони неспешно поглаживает его, заставляя орган под рукой крепнуть. Питер начинает дышать через рот, в блаженстве прикрыв глаза. — Все еще банально? — хрипло шепчет Тони ему на ухо. — Пока непонятно. Штаны мешают. Тони тихо смеется, но намек понимает. Его рука легко скользит под штаны и белье Питера, мальчик довольно стонет, когда ощущает шершавую ладонь на своем члене. — Тебе нравится? — спрашивает Тони. Его голос низкий, возбуждающий. Губы задевают мочку уха. — Нравится, когда я тебя так трогаю? Его движения то ласковые, то жесткие, резкие. Он нежно проводит по всему стволу, а затем ощутимо царапает ногтем чувствительную головку уже вставшего члена. Питер всхлипывает. Вообще-то Тони чаще молчит, позволяя себе небольшие, ничем не связанные между собой реплики. Он больше рычит в разных тональностях. И сейчас его слова удивляют и приносят немного перца в то, что сейчас между ними происходит. И в то, что за этим последует. — Нравится, — выдавливает из себя Питер. Неспешная ласка приятна и пока не хочется чего-то большего. Хочется наслаждаться моментом и ничего более. Но Старк не был бы Старком, если оставит все так. Он заставляет Питера приподнять бедра и спускает с него штаны, освобождая член из одежды. Теперь она не мешает делать сильные размашистые движения, сильнее надавливать у самой головки. Питер стонет, дышит шумно, держит одной рукой бутылку с вином, иногда делая маленькие глотки. Напиток течет по подбородку, красные струйки очерчивают шею и впитываются в ворот футболки. — Ммм, — Тони мажет языком по шее Питера, собирая капли вина. — Тебе хорошо? — Да-а, но тебе надо остановиться, потому что-то … ах… я очень близко. — Ты очень чувствительный, да? Несдержанный мальчишка. — Как будто тебе не было семнадцать, — у Питера даже получается почти не заикаться, произнося это. Тони смеется. — О! Я определенно помню, каково это. Но вся прелесть в том, что через некоторое время ты снова готов. Не так ли? — Я просто думаю, что это не совсем честно по отношению к тебе. — Поверь, я наслаждаюсь этим больше твоего, — мужчина довольно больно кусает Питера за мочку уха. — Просто кончить привлекает не так, как сам процесс. Это приходит с возрастом, малыш. Наслаждение процессом. — Хва-атит меня так назы-вать. Еще один укус за ухо. — Ну! — Мне нравится слышать твои стоны. И я хищник, если ты забыл. Кусаться у меня в природе. — Че-е-ерт. — Тише. Тони почти прекращает движение рукой, несмотря на свои слова, он не хочет, чтобы Питер кончил так быстро. У него несколько другие планы. — Дай-ка. — Он протягивает руку к бутылке, делает большой глоток, давая тем самым Питеру небольшую передышку. Немного непривычно лежать под открытым небом с высунутым членом из штанов, но Питер себя успокаивает, что здесь их никто не увидит все равно. Все, кто мог их подловить за столь пикантным занятием, уехали в соседний город. Старк аккуратно пристраивает бутылку с вином к стволу дерева, чтобы та не упала и схватив Питера за плечи разворачивает того, укладывает спиной на покрывало. Несколько секунд он любуется, как в темных пьяных от вина и возбуждения глазах, отражается небо. Он вспоминает недавний сон, где в таких же глазах отражались далекие галактики, трясет головой, отгоняя ненужные сейчас картинки. Коротко целует Питера в красные от вина губы, усмехается и сползает ниже. Питер удивленно выдыхает, когда он понимает, что Тони хочет сделать. Его член дергается от предвкушения, и мальчик приподнимает бедра, позволяя Старку стянуть его штаны еще ниже. Питер не может отказать себе в наблюдении за Тони, держать голову на весу нелегко, но он справляется. Мужчина хитро смотрит на Питера. — Если ты назовешь этот отсос банальным, я смертельно обижусь. — Тони откровенно издевается над ним. — Ты пока что ничего такого не показал. — Питер не остается у него в долгу. — Справедливо, — соглашается Тони и берет в рот резко на всю длину. И, черт, это визуально прекраснее даже тактильных ощущений. Нет, теплый рот, слюна и умелый язык делали свое дело. Но вид того, как член исчезает и появляется во рту Тони, уносил Питера в дальние дали. Паркер откидывает голову назад, протяжно застонав. ГосподиБожемой! Он пытался запомнить абсолютно все: как темный затылок поднимался и опускался над его пахом, блядские губы не менее блядского Тони, которые растягивались, принимая в себя член Питера. Блеск слюны на солнце, мычание мужчины, который явно наслаждался не меньше самого Питера. А эти взгляды, которые периодически Старк бросал на парня из-под своей отросшей челки. Его рука умело ласкала яички, потом поднималась к стволу, давая отдых челюстям. Питер принимает абсолютно все со стонами, совершенно себя не сдерживая. — Какой ты, однако, громкий, — комментирует Тони, усмехаясь. — Скажи, ты хочешь кончить? — А как же сам процесс? — выдыхает Питер, хотя кончить действительно хотелось сильно. Тони кусает его за выпирающую тазобедренную косточку. — Сарказм? От кого набрался только. — Черт, Тони. Ты дьявол! Старк смеется. — Звучит как признание моих талантов. Питер уже тянется рукой к своему члену. Потому что ломоту в яйцах уже невозможно терпеть. Но Тони отводит его руку. — Спокойно, малыш, я позабочусь о тебе. Питер полностью отдает себя во власть Тони, едва ли контролируя себя, чтобы не толкаться в рот. Он что-то невнятно мычит, пытаясь предупредить, что он близко, но мужчина не обращает на него внимание. И Питера накрывает оргазм. Он выгибается на покрывале дугой, кажется, что-то крича. Сперма выходит из него толчками, живот подрагивает, а сам парень находится в прострации. Старку нравится то, что он видит перед собой. Он даже не думает о своем удовлетворении, хотя его собственный член изнывает и оттягивает свободные штаны. Мужчина берет бутылку вина и делает большой глоток и, заодно, ополаскивая рот. — Это определенно не банально, — выдыхает Питер. На его искусанных губах счастливая улыбка. — Пф. — Ты не умеешь принимать комплименты. — Я не считаю, что минет в моем исполнении, нуждается в этом. Это ты отчего-то гордишься своим умением брать в рот. Мне это не нужно. Возможно, тут можно обидеться, но Питеру весело. — Мои минеты великолепны. — Сказали тебе два человека? — Ха. Ты хорош в постели, но тут нужно делать скидку на возраст. У тебя было больше практики. — Ты действительно хочешь поговорить о бывших прямо сейчас, после того, как кончил? — Мне не важно, кто был до меня, — Питер не совсем честен. Он скорее просто не хочет думать об этом. Словно все, что было до них, обнуляется. — Ну-ну. Питер тянет руку к бутылке, на донышке еще осталось немного вина. Он выпивает его залпом. — А ты совсем не пьяный, — замечает Питер. — От этого компота? — Мог бы и притвориться. — Давай вернемся в дом, — предлагает Тони, — в моих штанах есть проблема, которая требует решения. Ты же умный мальчик и поможешь мне? Питер закатывает глаза, а Тони, узнав свой любимый жест, только качает головой. Он определенно неправильно влияет на этого пацана.

***

Утро понедельника не задается. Питер собирается задать птицам корм, как мимо по дороге проносится полицейская машина. За рулем Баки Барнс, и не надо быть гением, чтобы догадаться: в машине еще находится капитан Роджерс. И едут они к Тони. Питер бросает свое занятие и бежит напрямую к дому Старка, рискуя сломать ноги на кочках и рытвинах. Конечно, машину ему не обогнать, он прибегает весь запыхавшийся, когда Тони уже стоит напротив обоих полицейских. И вид у них весьма враждебный. Они все оборачиваются на Питера. Подходит мальчик же не так уверенно, смотря только на Тони, как бы спрашивая: все ли в порядке. Старк хмурится. — Что случилось? — спрашивает Питер. Роджерс смотрит на Питера с некоторым удивлением и озадаченностью. Потом переводит взгляд на Тони. — Я не очень улавливаю суть ваших отношений, — спрашивает он у Старка. Все-таки кэп не такой слепой, как Тони думал изначально. Будучи не в очень хорошем настроении Тони, переживший еще одну бессонную ночь и паническую атаку, был не в состоянии и настроении принимать гостей. И даже Питер, который всегда влиял на него положительно, дарил покой и служил своеобразным якорем, который держит Тони на земле, начинает раздражать своим альтруистическим настроем вечно его спасать. Не то, чтобы Старк в этом не нуждался, но кто здесь взрослый? Тони не собирался говорить, то, что говорит, слова как-то сами вырвались из его горла, голос звучит хрипло, словно ворон каркает. — Мы трахаемся, если тебя это так волнует. И прежде чем ты начнешь мне что-то говорить, возраста согласия в нашем штате пацан достиг. Тони слышит удивленный вздох и это вздыхал не Роджерс. А Питер. На мальчишку Тони не смотрит. Кэп меняется в лице, слишком долго до него доходят слова Тони и он, на какое-то время, думает, что мужчина над ним издевается. — Вот дерьмо, — подает голос Барнс. Старк морщится. Ему еще не хватало комментариев от мистера железная рука. Он вообще уже пожалел, что раскрыл рот. Но обратно слова взять уже невозможно. — Что хотели-то? Стив какое-то время смотрит то на Питера, то на Старка, словно сейчас кто-то из них рассмеется и крикнет: «шутка!». Но мальчик молчит, на его лице отображен натуральный шок, что ясно говорит о том, что слова Старка — правда. Впрочем, с этим Стив решает разобраться потом. Питеру семнадцать, их связь законна, хоть и аморальна. — В субботу пропали мальчишки. Сначала все думали, что они уехали в соседний город на ярмарку, хотя матери им это запретили. В тот день мимо нашего города проезжал только один автобус и мальчики на него не садились. Водителя мы уже допросили.- Стив говорит все это быстро и четко, словно зачитывает рапорт по памяти, вероятно, так оно и есть. — Проверить, были ли они в соседних городах — невозможно. Слишком много народу туда приезжало на эти выходные. Но я склонен думать, что они не покидали наш город. Тони! Если это зверь… — С чего бы вдруг? — перебил его Старк. — Здесь не пропадают люди, — отвечает Стив. — Последний раз такое было пять лет назад, когда один мальчик пошел на речку и пропал. Его нашли в тот же день, ниже по течению. Мертвым, к сожалению. Ты же жил здесь, ты должен знать — безопаснее места вряд ли можно найти. — Могу с этим поспорить, — не соглашается Тони, явно намекая на последние события. Стив кивает, понимая. — Поэтому все это связано, — говорит Роджерс. — Ты не можешь это отрицать. Тони чувствует пристальный взгляд Питера. А еще его обиду и злость за недавно сказанные слова. — Ты чувствовал его? — продолжает допрос кэп. — Он рядом? — Нет, его нет рядом. — Отвечает Тони, чувствуя, как от жары у него начинает болеть голова. И чертов Роджерс только сильнее провоцирует боль. — Мы не можем больше ждать. — Все вопросы к «зеленым». Это они у нас руководят процессом. Я только исполнитель. Ваша воля моими руками, так сказать. — Тони хмыкает. Стиву не смешно. Только не тогда, когда пропадают дети. — Их было трое. Чуть младше Питера. Старк чувствует, как его бьет под дых. Определенно становится трудно дышать, он опасается, что сейчас его накроет очередной панической атакой, потому что все на это очень похоже. Стив играет грязно, раскладывает свои, только что полученные от самого Старка, козыри. Нечестно. Конечно, Тони не может не думать о том, что пропавшим мог быть и сам Питер. Словно пацану мало того, что уже случилось. Может это предупреждение для самого Тони? Мол, смотри, что может случиться, если ты будешь совать свой нос не в свои дела. Три пацана, а мог быть один Питер. Мысли, словно стая испуганных птиц, бьются в голове. — Тони, мы должны действовать. Даже, если это не он. Ты же отлично все слышишь и чувствуешь. Ты мог бы поискать следы этих мальчишек. — Я вообще-то не собака. — Тони злится. — У нас есть только ты. — Стив разводит руками. — Самим нам их не найти. Мы теряем время. Они могут быть еще живы, просто заблудились или попали в беду. Неужели ты позволишь им погибнуть из-за каких-то своих тараканов? Он был прав, Тони не мог. Старк смотрит на Питера. В первый раз с начала разговора. Тот смотрит в ответ, глаза мальчика блестят от непролитых слез обиды. Ты молодец, Тони. — Я ничего не смогу сделать до наступления темноты. Вряд ли ты сможешь объяснить черного ягуара на улицах города. — Ягуара нет, но ты сам можешь сделать что-то? Пока не стало темно? Каждый час на счету. Меньше всего Старку хочется в таком состоянии соваться в город без каких-либо блоков, принимать все эмоции всех, кто пройдет мимо него. Не только приманить, а стараться сделать это. Добровольно. И еще не факт, что для него это пройдет бесследно. — Хорошо, — говорит Тони, — мне нужны их фото. И укажи на людей, которые видели их в последний раз. И их родителей. — Почему бы не добить себя полностью, да? — Хорошо, — соглашается кэп. — Я буду ждать тебя в участке через час, и все подготовлю. Спасибо, — искренне благодарит его Стив. Тони лишь кивает. Он пока ничего не сделал. Когда машина кэпа и Баки выруливает на дорогу и пропадает вдалеке, Тони поворачивается к Питеру. Тот на него не смотрит. Что ж, заслужил. — Зачем ты это сказал? — зло говорит Паркер. Его голос тихий, едва дрожит. Тони устало закрывает лицо ладонями. — Ты так видишь это? Просто трахаемся? — Питер явно подошел ближе. — Боже! Питер, ну хотя бы ты не выноси мне мозг! — глухо стонет Старк. Его раздражение немного улеглось, но сейчас опять начинает разгораться на старых углях. — Я ляпнул это не подумав. Прости меня, хорошо! — Теперь понятно, почему ты ни разу не говорил мне о своих чувствах. А мои признания веселили тебя! — глаза Питера становились все более влажными, мальчик сдерживает себя, что нелогично еще больше злит Старка. — Зачем ты вообще пришел? — огрызается мужчина. — Опять спасать меня собрался? Питер молчит, только упрямо поджимает губы. — Со мной все в порядке. — Нет, — мальчик мотает головой. — С тобой явно что-то не так, но ты почему-то не хочешь мне говорить. И я пришел не потому, что спасать собрался. Я волнуюсь за тебя, знаешь, это свойственно людям, когда им кто-то дорог! Тони идет в дом, ничего не отвечая на реплику мальчишки. Он чувствует себя ужасно. И боится сказать то, о чем не думает на самом деле. А еще больше боится сказать то, что у него на уме. Паркер, кто бы сомневался, идет за ним. Старк роется в шкафу в поисках подходящей одежды, в которой он может поехать в город. — Я поеду с тобой, — заявляет Питер. Старк только морщится. Надо принять что-то от головы. Тони замирает, когда Питер внезапно подходит к нему со спины и обнимает. Замок из его пальцев образовывается на животе мужчины, а теплая щека находит себе место между лопаток. Его дыхание легко касается кожи, Тони закрывает глаза. Он может злиться на Питера бесконечно, но факт остается фактом — мальчишка спасает его. Просто своим присутствием, своими объятиями и теплом, которое дарит в огромном количестве. Старк начинает себя чувствовать еще большим мудаком, чем он есть. А это довольно-таки сложно. Он уже не спрашивает себя, чем заслужил это сосредоточение оптимизма, нежности, черт побери, любви к мужчине этого не заслуживающего. Питер просто есть. Рядом и с этим не хочется что-то делать. Тони несмело касается пальцев Питера, что сплетены на его талии, и говорит тихо: — Ты мне очень дорог. Старк чувствует, как Питер удивленно замирает. Бедный ребенок. — И ты действительно кто-то особый для меня. Не только из-за запаха, который меня манил с самого начала, — Тони говорит все это, смотря на полки своего шкафа. — Я, правда, думаю, что мог бы найти покой в твоих глазах и объятиях. И мне очень хочется именно этого. — Объятия на его талии становятся сильнее. — Но именно поэтому я должен думать о тебе, а не о том, чего хочу сам. — Тони, я… — Нет, подожди. Я должен договорить, потому что вряд ли решусь на этот разговор еще раз. — Тони продолжает гладить пальцы Питера. — И я должен отпустить тебя. Пусть это будет выглядеть так, словно отталкиваю. Я не хочу, чтобы ты пострадал лишь потому, что знаком со мной. Только не снова. — Это, конечно, то, что я хотел услышать. Но это не объясняет того, что происходит с тобой. У тебя почти прошла рука, других следов и вовсе нет. Но почему ты выглядишь более больным, чем когда-либо? Тони поднимает замок из пальцев Питера вверх, и нежно касается его губами. — Ты должен уехать домой, Питер. И позволить мне без оглядки на твою безопасность разобраться со всем этим. Питер понимает, что Тони не имеет в виду дом Мэй. Он говорит о Нью-Йорке. — Как я могу? Питер, уже не сдерживаясь, всхлипывает. Там, где спину грела теплая щека, теперь появляется влага. — Ты должен. — У Тони ком стоит в горле, он сглатывает слюну, пытаясь прогнать это ощущение. Но ничего не выходит. Питер так доверчиво жмется к нему, что у Старка нет сил уже это терпеть. Время уходит, и он должен сделать что-то реально полезное в своей жизни. Даже две вещи. Отправить Питера домой и найти тех мальчишек. — Ты должен, Питер. Должен разобраться со своим отцом и учебой. А я буду здесь. Я никуда не денусь. Всегда буду ждать тебя. Ты же веришь мне? Ты должен дать мне возможность сделать то, что я должен. — Я хочу быть рядом, — упрямится Питер. — Если ты будешь рядом, я не смогу. Я должен знать, что ты в безопасности. — Где более безопасно, чем рядом с тобой? — Питер! Пожалуйста! — Хорошо. Хорошо, Тони. Теперь Старк может повернуться. Он легко делает это и смотрит в заплаканное лицо парня. Тот не стыдясь своих слез, смотрит в ответ. Тони берет его лицо в свои ладони, большими пальцами стирает со щек дорожки слез. С нежной улыбкой смотрит на слипшиеся от влаги ресницы. — Молодец. Он наклоняется и целует Питера, чувствуя на губах соль. Принимать верные решения труднее всего, Старку ли не знать. Он сам буквально вонзает себе в грудь здоровый нож и проворачивает его с особым садизмом. Или точнее будет сказать — мазохизмом. Плевать. — Надо ехать, — напоминает Тони. Он достает одежду из шкафа и быстро переодевается. В это время Питер ждет его у машины, приводит свои чувства в порядок. Когда Старк выходит к нему, о недавних слезах говорят только припухшие веки. Они садятся в машину, и Тони выруливает на дорогу. Он спокоен, пусть только внешне. Солнце ярко светит прямо в глаза, приходится надеть очки, чему он даже рад. Питер смотрит в сторону, Тони чувствует его всего. Все эмоции, что бушуют в пацане. Тони знает, что Питер сдержит обещание и, не удержавшись, легонько сжимает его плечо. Питер коротко смотрит на него, улыбается неуверенно, отворачивается обратно к окну. «Ты все сделал правильно, Старк. В кои-то веки, ты все сделал правильно».