Хороший эльф — мертвый эльф

      Легкий прохладный ветер гнал мурашки по коже, нарочито напоминая о скором наступлении осени. Где-то пели неугомонные птицы, ворчали чавкающие утопцы и прочие твари, вдалеке слышался топот копыт, редкие замечания и ругань, а рыжеволосая девушка все это время, не производя ни единого звука, тихо лежала на холодном песке, зарывшись носом в мелкие песчинки и высохшие водоросли.       Beo shed áthas, dh’oine, aen bloede airgead.       Feuch a’indis aen emer, falaich aen inne vuide...       С трудом разлепив глаза, она видела ничего, кроме размытых изображений вокруг себя, что никак не помогало установить связь с реальностью. Проведя рукой по земле в надежде нащупать ткань простыни, рыжая нахмурилась сквозь сон, чувствуя, как в кожу впивались крохотные песчинки. Подозрение, что что-то шло не так, закралось к ней только в тот момент, когда она не нашла под головой мягкой подушки, а в нос ударил резкий запах тухлой рыбы.       Ach seo heln’duren long, mar pydredd erat’gabhail wrotan aep inne...       Резко раскрыв слипшиеся глаза, она чуть ли не подпрыгнула то ли от удивления, то ли от страха. В глазах тут же потемнело, в голове образовалась непонятная каша, из-за которой девушка чуть не свалилась без чувств. Она все же опустилась на песок, еле удерживая вес своего тела на четвереньках. Такую сильную головную боль рыжая еще никогда не испытывала, даже отравление водкой не шло ни в какое сравнение. В мозгу противно гудело, холодный ветер продувал голову насквозь, мысли плыли, смешивались друг с другом во что-то настолько отвратительное, что хотелось избавиться от содержимого желудка, если бы в нем хоть что-то было.       Бринна через силу распахнула глаза, оскалившись, вцепившись отросшими ногтями в песок. Поплывшая картина мира начала восстанавливаться, хоть и медленно. Вода вдруг зажурчала как ей и следовало, прекращая своим звучанием изображать гадюку в ярости. Снова завыл ветер, а не волки. Птицы драли горло где-то далеко, и, слава Мелитэле, более не пытались проклевать голову своим противным, невыносимым «чик-чирик». Девушка, сфокусировав взгляд на песке, на коем она оказалась, чувствовала, как мир приходил в себя, и только потом попыталась осмотреться вокруг.       Что ей такое снилось, что отголоски сна до сих пор шептали какие-то проклятия на ухо? Что вообще произошло? Где она оказалась? Впереди плескалась река, по сторонам стояли самые обычные родные березки, дул мерзкий вонючий Веленский ветер, который нельзя было спутать ни с чем другим. Даже летом здесь было холодно. И не менее противно. В мыслях возникали спутанные образы сна, которые пару секунд назад она приняла за реальность. Выдохнув, Бринна на мгновение смежила глаза.       Shed aep en tedd te hel’sylweddolire que diri aeblas aep baitrs, ithen aep aexen...       Не без усилий девушка уселась на колени и с чувством прокашлялась — только простуды ей не хватало. Хотя в этом не было ничего удивительного, ведь она спала в одном исподнем на холодном вонючем песке, а ее теплым одеялом служил только морозный ветер, провонявший гнилью и еще чем-то не менее отвратительным.       Она сжала голову в руках, пытаясь унять боль и за одно найти тропинку прошедших событий и… ничего. Почти ничего. Бри помнила… она знала, что тонула, или ее кто-то пытался утопить, но вопреки убеждениям все говорило о том, что она была очень даже жива, а теперь перед ней раскинул свои телеса Велен.       Рыжая подтянула к себе ноги, положив голову на колени, и попыталась сложить в уме вовсе не два и два, а решить целое уравнение с двумя переменными, это притом, что она вовсе не считала, что была даже немного склонна к высшим наукам. От этих дум у нее еще сильнее разболелась голова, и девушка бросила какие-либо попытки понять, что вообще с ней произошло после того, как она... попала в шторм, плывя на провонявшим потом и пивом, дырявом и еле как державшимся на плаву драккаре, который кое-как тащился в Новиград. Если эти черти выжили, то наверняка просто выбросили ее за борт, забрав все ее добро себе. Пираты…       А где ее эльфка? Ну, та Белка, которую она выловила аж на Скеллиге? Видимо, осталась на той посудине. Ну и хер с ней, пускай пираты подавятся. Как пить дать, сдадут ее в Новиграде и деньги за эльфку выручат. Ее деньги!       Бри знала, с самого начала знала, что ничего хорошего из «почему бы не поплыть вместе с какими-то непонятными пиратами» не вышло бы. Сейчас оставалось только пожинать плоды собственной глупости.       Пальцы нащупали на шее смутно знакомую цепочку. Без каких-либо мыслей она прошлась по ней пальцами, спустилась вниз и коснулась чего-то холодного. Девушка краем глаза пригляделась к безделушке. Это был, может, и красивый, но простой минерал, то ли лунный, то ли хрусталь, то ли еще что — рыжая не особо в этом разбиралась. С прикосновением к холодному камню мысли поразила, будто быстро распространяющаяся по всему телу болезнь, череда воспоминаний. Очень и очень неприятных. По телу пробежали импульсы легкой боли. Девушка тут же выпустила украшение из рук.       Aen Geas erat’gabhail a te.       Aen pest hel’deireádh te.       Aen pydredd hel'ithe te!       Дело дрянь. Бринна поняла, что она опять куда-то вляпалась.       Хотелось принять все за сон, за очередной ночной кошмар, но кулон на шее говорил об обратном. Бринна сняла его и еще раз внимательно присмотрелась. Какой-то странный прозрачный камень — скорее, булыжник — на цепочке — наверняка какая-то дешевая безделушка, хоть и довольно милая.       Beo shed áthas, dh’oine, aen bloede airgead.       Feuch a’indis aen emer, falaich aen inne vuide...       Интересно, долго еще это будет продолжаться?       Но как бы то ни было, нужно было найти путь… нужно было идти хоть куда-нибудь. Сидеть в одном грязном и провонявшем тиной белье на песчаном берегу, полным всякой нечисти, в ожидании чуда — более чем глупо. Кроме того, становилось все холоднее, а девушка себя чувствовала просто отвратительно, не считая дикого головокружения и тяжелой дезориентации.       Нырнув в густую листву, которая высокой стеной возвышалась над ее головой, Бринна, шурша опавшими сухими листьями под ногами и собирая на пути, казалось, все колючки и занозы, спокойно шла метров двести пока не наткнулась на ворчливое собрание крестьян вдалеке.       Просто замечательно. Приехали.       Не особо вслушиваясь в их бессмысленную ругань, Бри просто шагнула вперед. Учитывая, что ее так или иначе заметили бы, лучшим вариантом было открыться по собственной воле. Общий гул тут же прекратился, но только на секунду. Какая-то безумная женщина с цветастым платком на голове запищала со страху, к ней присоединились мужской баритон ахов и женское сопрано взвизгов, образуя странный хор.       Неужели она выглядела настолько плохо? Да, спутанные с песком и водорослями длинные рыжие волосы, грязь по всему телу, ссадины и синяки (старые затянувшиеся шрамы в счет не шли) делали свое дело, но все-таки она до сих пор была хрупкой девушкой, попавшей в беду. Ну, по крайней мере, должна была таковой казаться. А тот факт, что она щеголяла голыми ногами, только работал ей на руку. Хотя в этом Бринна начинала сомневаться.       Ach seo heln’duren long, mar pydredd erat’gabhail wrotan aep inne...       Shed aep en tedd te hel’sylweddolire que diri aeblas aep baitrs, ithen aep aexen...       — Помогите, — пытаясь заглушить шепот в голове, она неожиданно громко прохрипела, тут же удивляясь жуткому звучанию своего осипшего голоса. Люди отшатнулись. Рыжая театрально возвела руки к небу. — О, Мелитэле! Люди помогите…       Мужики стояли как истуканы, глупо хлопая глазами. Женщины, до жути напоминавшие куриц, начали что-то тихо бурчать, отходя все дальше и дальше от нее, как от прокаженной. Страх застыл в их глупых круглых, как тарелки, глазах. Бри так сильно, почти до зуда, хотелось закатить глаза, но она сдержалась. Мысленно воспевая хвалу своему «актерскому таланту», девушка выразительно упала на колени и тут же пожалела об этом решении, почувствовав, как маленькие камешки раздирали кожу до крови. Но даже это никак не повлияло на ситуацию. Никто не ожидал, что из кустов появиться полуголая девица. В мокрой рубахе.       — Э-э-э… — все, на что был способен один из мужиков, задумчиво почесав рукой лысину. Рыжая прикрыла несуществующую грудь руками, смотря самыми жалобными глазами на крестьянина. Тот вдруг неожиданно завопил, всплеснув руками, чем сильно напугал Бри.       — Голая дивчина! Да все в ранах! Помощь ей нужна, а вы пялитесь на нее, остолопы! А ну-ка, подсобите, — и тут же подбежал к ней, снял с себя потную рубаху и накинул ее поверх мокрой и, как следствие, прозрачной тряпки, которую Бри несколько минут назад гордо именовала бельем.       — Ведьма это, Ниал, не видишь, что ль? Оставь ее, пущай подыхает! — тут же заорала одна из женщин да таким голосом, что любой оперный певец позавидовал бы.       — Проклянет тебя, поганая, а с тобой и всю деревню!       — И детишек наших!       — И урожай из-за нее сгниет, из-за эдакой ведьмы!       — Ты в ее зенки посмотри, остолоп! Красные, как у беса!       — Ну, смотри мне, не пущу тебя в дом с этой гадостью проклятущей! Оставь ее, дурак!       А Ниал, будто оглох, не обращал внимания на лай женщин, помогая рыжей подняться на ноги. Он вдруг нахмурился, черты его морщинистого лица заострились, но старик промолчал. Бри испугалась, что он заметил кулон, но облегченно вздохнула, когда он скрылся за пропахшей потом льняной рубахой.       — Что ж такое приключилось с тобой?       — На меня напали… — сипло выдавила она.       — Кто же? Люди? — хоть вопрос немного сбил ее с толку, но Бринна стоически держалась. Жалобно всхлипнув, она оперлась на руку старика.       — На меня напали какие-то бандиты, забрали все, что было и… — всплакнуть большого усилия не стоило — это ж, почитай, обычное дело для каждой приличной девушки.       — Ведьма она, говорю тебе, пень старый! — воскликнула одна женщина пугающе высокого роста. Старик, что помогал ей, махнул рукой. К негодованию женщин к «рыжей ведьме» подошли еще пара человек, помогая держаться на ногах.       — Я сбежала от них еле как. Мне так плохо, они таскали меня с собой ни один месяц, — хоть рыжая не любила строить из себя даму в беде, но иногда это весьма хорошо работало.       — Ты из оседлых?       В каком смысле? Местная ли она?       — Родом я из Темерии, Вызима… — случайно забыв о своей роли, она жутким голосом прохрипела слова, сильно напоминая скрип ржавых дверных петель, и зажмурилась, как если бы съела лимон.       Да, уж, голос, достойный барда...       — Понятно, — вздохнул незнакомец, о чем-то призадумавшись. — Наверняка, сейчас там полегче стало. Как ж иначе — война то закончилась, — Бри определенно засиделась в лесу, раз пропустила окончание войны. Она бы не удивилась, что проспала бы еще парочку, пока шастала по трясинам в надежде выполнить работу (зарабатывала как могла, так сказать, честным трудом — в ее случае это означало либо идти в бордель, либо в наемники). — Вот, Велма из Вызимы сбежала, правда давно, и рассказала нам, какие страсти там творятся. Но сейчас то вроде как все налаживается. Потихоньку.       — Ух ты… Много же чего я пропустила за это время. — несмотря на то, что Бри было по-настоящему интересно, что же на самом деле произошло, она старалась сдерживать свой порыв детского любопытства. Во-первых, старик вряд ли много знал, а во-вторых, не хотелось ей, чтобы кметы думали, будто ее это могло интересовать (за ней и так закрепилось клеймо чародейки, а ее любопытство могло только усугубить положение). Может, политикой она в общем и не увлекалась, но ей, как и многим другим, было за кого и что переживать.       — Теперь хоть вздохнуть можно будет спокойно, — продолжал старик, совершенно не обращая внимания на звучащую фоном брань крестьянских женщин. — Скотаели хоть перестанут простых людей убивать. Хозяин сказал, что всех их казнить собираются, вот как.       Бри споткнулась, и дед полетел за ней следом. Правда, он, в отличие от слегка ошалевшей девушки, тут же бодрячком поднялся обратно, да еще и ее за собой вытащил, прямо как репку... ну из той глупой детской сказки.       Хотя Бри даже не удосужилась посмотреть на свои разбитые колени, застыв в… ступоре.       Все? С Белками покончено? То есть, навсегда? Да, не... Как-то плохо верится...       Видимо, смятение ярко выступило на ее лице, раз дед вдруг весь переменился. Казалось, какая-то шибко глубокая мысль стукнула его по облысевшей голове, но по неизвестной причине крестьянин не решался озвучить ее.       Ну и ладно. Не сильно ей хотелось выслушивать умозаключения, может, и доброго, но самого простого кмета.       Но все было не так пасмурно, как ей казалось, скорее, просто наступила переменная облачность. Имя Велма было ей все-таки знакомо. А то, что у нее, вероятно, отшибло память, что мир перевернулся вверх дном и что крестьянин рядом вонял так, что мама не горюй, — все это уже не казалось таким страшным.       До того момента, пока очередная фраза мужика не вывела ее из мнимого равновесия.       — А все-таки жалко ельфов, — пробурчал он под носом, вновь вводя рыжую в состояние легкого ступора.       Она задумалась, что вдруг могло натолкнуть деда на оное изречение и каким образом во всей этой каше варились еще и чертовы эльфы, но, встряхнув головой, свела это к тому, что дед просто словил белочку. Ох уж этот язык… Главное сейчас — не словить эту самую белочку по дороге. Она была не в самом лучшем состоянии, чтобы биться с проклятыми скоя’таэлями. Может, война и была окончена, но, Бри могла сказать по собственному опыту, Белки так просто не сдадутся на милость людям. Она была уверена, что эльфы будут еще долго терроризировать простых людей.       А вообще, все это было как-то чудно: эти взгляды, некая подозрительность в их глазах (ах да, она же "ведьма"), то, как она себя ощущала. Было чувство, будто она съела живую улитку... размером с кошку... Это она к тому, что ее никак не покидало странное, но очень неприятное ощущение внутри, из-за которого хотелось от души проблеваться.       Когда они все-таки добрались до корчмы, Бри с превеликим удовольствием вздохнула, почувствовав, можно сказать, такие родные запахи прокисшего пива, пряностей и готовящегося в печи м-м-м… мясного пирога. В животе тут же заурчало, и девушка сглотнула образовавшуюся слюну. Кроме того, внутри жарило так, что можно было легко принять заведение за баню, и от теплого потока воздуха рыжая вдруг закашляла.       Велма, хозяйка корчмы, долго и внимательно изучала ее лицо. И если сначала девушка хотела радостно помахать рукой, вдруг вспомнив, откуда они были знакомы... но как только встретилась с глазами женщины, это желание тут же куда-то улетучилось. По ее придирчивому взгляду Бри могла понять только одно — она Велме совершенно не нравилась. Эй, а кто наливал ее отцу бесплатно темерскую ржаную, а ее угощал горькими леденцами из жженого сахара? Может, это и было сто лет назад, и она сильно изменилась за последнее время, но неужели у людей действительно было все настолько плохо с памятью? Со здравым смыслом?       — Нет, в первый раз вижу, — проворчала сморщенная, будто старая курага, женщина, наливая Бри остатки супа. Пах он восхитительно, хоть и выглядел мерзко, будто кого-то вырвало в тарелку. Встряхнув головой, изгоняя подобные мысли прочь, девушка за пару секунд проглотила чашку похлебки. Ниал, который, ко всему прочему, любезно заплатил за ее еду, напряженно вздохнул.       — Жена не пустит тебя в наш дом, но Велма, добрая женщина, позволит переночевать в корчме.       — Я у тебя в долгу.       — А-а-а, — махнул крестьянин рукой, — ты главное не гневайся, не проклинай наш урожай за то, что, как следует, помощи не оказали. Не серчай на баб, они глупые, не знают, что говорят, — проглотив то, что ее опять назвали ведьмой, девушка довольно улыбнулась, предвкушая теплую постель.       — Я верну долг, обещаю, — в ее словах крестьянин нашел что-то зловещее, чем заставил Бри устало закатить глаза. В деревне успело сформироваться два мнения на ее счет, но оба сходились в одном, — она обязательно была ведьмой. А вот дальше уже шли разногласия: стоило ли ее пригреть, боясь проклятия в будущем, либо оставить умирать, опасаясь того же самого.       В любом случае задерживаться в этой деревне у нее не было ни возможности, ни желания. Под пристальным взглядом Велмы прокравшись в самую маленькую комнатку во всей корчме, Бринна, открыв тонкую дырявую дверцу, еле как державшуюся на петлях, нашла покрытую слоем пыли кровать, какие-то грязные поношенные тряпки — вероятно, это была единственная одежда, что ей не пожалели отдать, — и кувшин с сероватой от пыли и грязи водицей. Треснувшее над ним зеркало заставило грустно улыбнуться. Рыжая, конечно, привыкла, что ее недолюбливали, но чтобы настолько…       Aen Geas erat’gabhail a te...       Девушка вздернула бровь, еще раз осматривая пыльную каморку. Может, ей стоило уехать прямо сейчас? И куда? Ах да, как можно было забыть о том, что ей было совершенно некуда ехать? Ну, может, почти некуда. Но... это длинная история. К тому же, "уехать" — лихо сказано, тут, скорее, был уместен глагол "побрести в неизвестном направлении".       Бринна лениво подошла к кувшину, с тяжелым старческим вздохом умылась, не обращая особого внимания на плавающую грязь в воде. Стерев влагу с глаз, она подняла глаза на треснувшее зеркало и тут же встретилась с другой, демонической версией себя: янтарные, почти красные радужки глаз, выражаясь поэтическим языком, прямо-таки купались в кровавой ванне, заполнившей белки, а синие вены, словно ветви деревьев, тянулись по позеленевшей коже — ведьма, точнее и не скажешь! Кривая ухмылка не сходила с ее лица от мысли, что смотреться в разбитое зеркало считалось очень и очень плохой приметой. Какая уже была разница — ее жизнь все равно не могла стать еще хуже.       Наверно.       Aen pest hel’deireádh te...       Или…       На всю деревню чуть не раздался напуганный визг, если бы Бри вовремя не прикрыла рот рукой. В шоке девушка отскочила назад и ударилась спиной об острый угол полки. Может, она все-таки пискнула, но тут же окоченела от ужаса.       Твою мать… Не стоило ей смотреться в это зеркало!       Пожирая глазами чужое отражение не меньше получаса, в конце концов рыжая вернула власть над телом и разумом и, слегка шатаясь и плохо чувствуя ноги, подкралась с грацией пьяницы ближе зеркалу.       Aen pydredd hel'ithe te!       — Холера, — прошептала Бри, начиная осознавать, что это далеко не ее извращенное воображение решило сыграть с ней злую шутку. Она аккуратно дотронулась дрожащими пальцами до собственных ушей в надежде, что все-таки это была простая иллюзия. Да хоть галлюцинация! Все, что угодно, только не реальность.       Aen pydredd hel'ithe te!       Отражение чем-то отдаленным походило на нее, те же невыносимые веснушки, янтарные глаза — единственное, что осталось в наследство от отца (не считая рыжих волос), знакомые полоски шрамов на лице: самый старый из них шелковой ниткой пересекал бровь, другой, что потолще и краше, разместился на переносице и еще парочка еле заметных линий была разбросана по щекам. Но вот черты лица заострились, а уши… Это были острые, рвать их мать, эльфийские уши!