***
Разумеется, она злилась. Но не настолько, чтобы желать смерти своим друзьям. Переступив через гордость и обиду, ей пришлось созвать пару скоя’таэлей и отправиться в неизвестные края за Гайром (a d'yaebl aép arse!). Они отправились на поиски, вооружившись лишь... клубком нити — единственное, что в спешке пришло на ум. В пещере было темно (без факела она даже с ниткой могла потеряться), но… в этом не было чего-то сверхъестественного. Пещера как пещера, и никаких ужасов, которые описывал Гайр. Странно, ведь он был не из пугливых и не мог со страху надумать всякой чепухи. Цепочка мыслей прервалась противным, оглушающим в полной тишине пещеры скрежетом монет под ногами. Эльфийка подняла сапог, различая блестящую в свете огня золотинку. Когда она опустилась, чтобы поднять монетку, заметила похожий блеск, идущий дальше, вдоль лабиринта пещеры, словно прокладывая тропику. Значит, это была не выдумка Бальдвина? Он на самом деле нашел сокровище? Ответ на вопрос находился аккурат за следующим поворотом в виде разбросанных монет и распахнутого, горящего желтым пламенем золота небольшого сундучка, с которым в обнимку спал сладким сном младенца сам Бальдвин. А рядом с ним была еще и та рыжая Aen Seidhe, уснувшая на его широком плече. Оба выглядели очень плохо. Настолько, что она даже тихо охнула, против воли испытывая сочувствие к ним. Все в крови, грязи и темно-красных синяках, а одежда будто побывала в пасти главоглаза. Их здесь вилами и батогами били что ли? Не сами же они так себя покалечили? Почему все не могло просто идти нормально? Почему обязательно что-то должно происходить? Ярлисса уже порядком устала от этого, и уже не хотелось ничего, кроме как выйти на покой и жить в каком-нибудь прекрасном месте до конца своих дней. И все же на душе стало спокойней. Будто гора с плеч. Эти двое были живы — уже хорошо. Интересно, другим удалось найти Сти и Эдвара? Эти двое были отличными воинами и должны были выжить. — Подъем, — раздался по лабиринту пещеры властный голос командира. Да, ей было их жалко, но она не собиралась просто так сменить гнев на милость и гладить их по головкам. Особенно это относилось к Бальдвину. Как бы он ни старался умаслить ее, на этот раз ему о не обойтись без последствий, уж она об этом позаботится. Кое-как продрав глаза, краснолюд, казалось, вообще не понимал, что творилось вокруг. Поднявшись, он с пустым взглядом, не моргая, уставился на Ярлиссу… точнее, сквозь нее. Ему понадобилось около минуты, чтобы наконец сфокусировать ясный взгляд на эльфийке и осознать, кто перед ним был. — Ярлисса? — не веря глазам, протянул краснолюд. Он настолько не ожидал увидеть ее в этом месте, что даже еле вздрогнул. — А ты кого ждал? — закричала она, намеренно мучая Бальдвина громкостью голоса. — Кто еще кинется спасать твою задницу, если не я? Хотя, учитывая, как ты со мной поступил, у меня есть все права тебя бросить! — Постой-постой… — замахал руками краснолюд, а затем схватился за голову. — Не так быстро... Он попытался встать, но поскользнулся на монетах и снова упал на… на что-то мягкое. Бальдвин обернулся и тут же отпрыгнул (точнее, неловко отполз) в сторону, заметив, что лежал на Ринне. Странно, но она даже не пикнула. Даже не шелохнулась, будто и не заметила его веса, словно… Не может быть? — Ринна, — аккуратно начал Бальдвин, медленно подбираясь к ней на четвереньках. Достигнув цели, он аккуратно потряс ее за плечо, стараясь разбудить. — Ринна? — Мертва? — Вряд ли, — задумчиво ответил Бальдвин, дотронувшись до пульсирующей венки на шее девушки толстыми пальцами и тут же отдернув их, будто коснулся огня. — Не уверен, что у мертвецов бывает жар. — Bloede... Ладно, я понесу ее, а ты… — как же она была зла на него, но понимала, что нужно приберечь злость на потом, — возьми сундук и факел. И даже не думай медлить.***
— Какие же вы бестолковые! — вновь взорвалась Ярлисса, принявшись отчитывать краснолюдов. — Зачем думать головой, когда есть кувалда, так? А если бы за вами никто не вернулся? Если бы вы там передохли все, как мухи? — Спасибо тебе, Ярлисса, — хором протянула толпа краснолюдов. — Вас бы не помешало проучить… — По правде говоря, все это была моя затея… — вдруг перебил ее Бальдвин, постучав пальцами по сундучку с золотом да серебром. Для него не было проблемой признать свою вину перед всеми… тем более, они вернулись далеко не с пустыми руками, а это был немаловажный факт. — Если хочешь кого-то винить, вини меня. — Мне без разницы, кому принадлежала эта глупая затея. Это всего лишь мысль, а я наказываю за действия. Хотя... в чем-то ты прав, Бальдвин. Тебя следует в этом винить прежде всего. Запомни мои слова, это последний раз, когда ты получаешь мое прощение. Еще раз, и нам придется расстаться. И дело вовсе не в том, что ты снова поступишь по-своему, а в том, что из-за твоей очередной выходки обязательно пострадают другие. А ты! — Ярлисса перевела фокус гнева на Эдвара, старшего брата Бальдвина. — Ты же самый умный и самый старший из всех! Почему ты их не остановил? — Кажется, ты кое-что упускаешь из внимания, — угрюмо прохрипел краснолюд, блеснув серебром глаз, словно сталью меча. — Наш поход не был бесплодным. Бальдвин нашел то, что искал, не так ли? Или сундук с золотом для тебя не веский повод рискнуть жизнью, когда все мы голодаем? Ярлисса не преувеличивала: Эдвар действительно был самым умным из всех и знал, что стоило сказать в подобной ситуации. Да, скоя’таэли в самом деле голодали. Хоть их и пустили за стены города, никто не собирался оказывать им материальной помощи, ведь, по словам Сесиля Бурдона, у жителей Вергена самих денег ни на что не хватало. Скоя’таэлям нужны были еда, лекарства, оружие, даже простая одежда в конце концов, ведь близилась зима, а они буквально жили на улице. Эдвар был прав. Она бы тоже рискнула своей жизнью ради мешка с золотом. Но по крайней мере, они могли ее хотя бы предупредить. — Если бы вы только мне сказали… все могло обойтись иначе. И вам точно не нужно было брать с собой больную Aen Seidhe, которая даже языка нашего не знает… — Но она… — неуверенно возразил Сти, — знает Старшую Речь. Без нее мы бы вряд ли смогли бы найти вход в пещеру. — Знает Старшую Речь, говоришь? Любопытно… — странно, но в лагере Ринна обычно вела себя так, будто ни черта не понимала. Может, она делала это намеренно и таким образом хотела усыпить бдительность окружающих и узнать их секреты? И зачем ей это? Разве не было бы проще показать свои знания, чтобы ее поскорее приняли в отряд? Любопытно, очень любопытно… Подумала Ярлисса и обернулась, желая проведать взглядом больную эльфийку, которую они оставили лежать на небольшой опушке, чуть подальше от их собрания, чтобы не беспокоить ее лихорадочный сон. Однако Ярлисса так и не смогла найти рыжеволосую. — Так, а где...? — Девица? — переспросили краснолюды и завертели по сторонам головами. — А ее вроде как… нет. — То есть как нет? Она же была здесь пару минут назад! Как в таком состоянии она могла куда-то уйти?***
Бринна медленно волочила ноги по грязной, ухабистой дороге, которая уводила ее в неизвестном направлении. Впрочем, перспектива потеряться сейчас совершенно не пугала. Даже соблазняла. Ноги по лодыжки утопали в вязкой грязи, волосы и одежда насквозь промокли от заставшего врасплох дождя, тяжеленный меч (откуда он вообще взялся?) тянул к земле, так и принуждая сдаться. Она не ждала спасения. Даже не думала, что снова вместо темного лабиринта пещеры увидит светлое небо, а вместо страшного клокота услышала знакомые голоса. И все же, когда рыжая открыла глаза, ее продолжали окружать призраки прошлого, и в груди до боли продолжало давить, настолько, что Бринна схватилась за сердце. Ей было настолько плохо, что она с трудом дышала. Еле как перевернувшись на живот, девушка, приложив усилия, поползла дальше. Тогда она, управляемая инстинкт самосохранения, не могла даже думать, только двигаться вперед. Ей нужно было бежать… бежать куда глаза глядят, чтобы скрыться от окруживших ее призраков. Так вскоре она нашла себя в каком-то богами забытом месте. Не понятно, была ли это сто лет назад заброшенная деревня, редкий лес или какие-нибудь зловещие ведьмины угодья. Все было в грязи и лужах, кое-где торчали какие-то пеньки, вдалеке стояла одинокая разрушенная халупа, земля заросла сорняком, который доставал Бринне аж до бедра. Она совсем не помнила, как здесь оказалась, и не знала дороги назад. Ей было совсем некуда идти. Странно, что это ее совершенно не пугало. Сейчас рыжая нуждалась в одиночестве, как в глотке свежей воды. Она должна была вновь ослабить петлю удавки ее прошлого с горла и попытаться сделать короткий вдох. Этот кошмар вновь вернул ее к началу, к тому дню, когда все пошло по пизде. Мягко говоря. Видеть лицо сестры было слишком тяжело, а воспоминания о прикосновениях этого урода отзывались болью в теле… Даже мертвый он не переставал отравлять ей жизнь. Девушка согнулась пополам, сдерживая желание проблеваться от души. Его звали Ангус Бри–Кри. Да, тот самый Ангус Бри–Кри, лидер отряда бригады Врихедд. Тогда, почти 15 лет назад, он был рядовым разбойником в шайке Белок, который вскоре, разграбив сотни деревень и убив тысячи невинных людей, “заслужил” звание офицера. Он был приговорен к легкой смерти в Ущелье Гидры, но Бринне повезло, что тогда нашлось много недовольных дворян, страстно желающих страшных пыток эльфу и готовых очень щедро заплатить за это. Разумеется, она приняла заказ, и вместе с шайкой наемников отправилась на заказ. Бринна надеялась, что, обеспечив остроухому кончину в страшных муках (и получив круглую сумму сверху), ей наконец станет легче. Как оказалось, не стало. В спину ударил ветер. Он подтолкнул ее, похожую сейчас скорее на тонкую, да еще и пожеванную грязным солдафоном соломинку, чем на эльфа, и девушка без сопротивления упала на колени, утопая в густой и влажной грязи. Рыжая почувствовала, как увлажнились глаза… Она яростно вцепилась когтями во влажную землю и зарычала, стараясь сдержать поток слез. Еще немного, и плотина ее терпения не выдержит такого давления, прорвавшись под мощным натиском истерики. Бринна давно не чувствовала себя настолько жалкой. Грязная, голодная, озлобленная, оттраханная сука, которая только и может, что влачить жалкое существование, пока ее жизнь однажды не оборвется. Как бы ей не хотелось этого признавать, казалось, смерть была единственным спасением, способным прервать порочный круг, в котором ее угораздило застрять, как мухе в паутине. Различив череду приближающихся «хлюпов», Бринна подняла голову. Она надеялась, что ей показалось, что никто не застал ее в подобном состоянии. Такого позора ей будет не пережить. Но вопреки ее мольбам, сквозь туман и крупные капли дождя виднелась чужая исполинская фигура… — Быть того не может, — прохрипела рыжая, не веря собственным глазам. Здоровенный двухметровый мужлан в пусть и мокрой, но добротной куртке, с рыжей бородой лесного дикаря и кучерявой шевелюрой… Может, ее брат не был единственным рыжим здоровяком на весь Север? — Бринна? Да ладно… Не верю… — Иан? — голос сорвался на жалобный писк. — Бринна… Она ждала чего угодно… разбойников, солдат, эльфов, каннибалов, лесных ведьм или даже духов, но только не родного брата. Бринна никак не ожидала, что он будет искать ее. И даже сумеет найти. Наверняка это было нелегко, учитывая, что даже она сама не знала, где находилась. Она с трудом поднялась с земли и неуверенно поплелась в сторону брата, будто боялась, что он мог оказаться призраком, очередной иллюзией или миражом… Если все это снова окажется обманом, если надежда вновь оборвется, казалось, она уже не сможет этого вынести, и ее сердце, измученное вечными переживаниями и нервными срывами, просто остановиться. Вопреки ее не радостным ожиданиям, Иан не растворился в воздухе, как густой туман. Не успела она протянуть к нему черные и влажные от грязи руки, как тут же была страстно прижата к широкой груди, закрытая от ветра, дождя и остальных ужасов этого мира. Он даже не обратил внимания на грязь, в которой была испачкана сестра с головы до ног. Бринна обняла брата в ответ, настолько крепко, насколько была способна при упадке сил, и ей вдруг стало так уютно и тепло. В медвежьих объятиях она неожиданно почувствовала себя как дома… почувствовала себя снова маленьким беззащитным, хрупким ребенком, несправедливо обиженным грубостью и невежеством окружающего мира. Зарывшись носом в мех на куртке Иана, она более не смогла сдерживать накопившиеся за долгое время слезы, которые тут же хлынули бурным потоком из глаз. Иан лишь сильнее сжал ее в объятьях. — Бри… В какое дерьмо ты вляпалась на этот раз? — А ты? — пробубнила девушка сквозь сопли и слезы. — Утопец краше тебя будет. — Да так, траванулся слегка. А у тебя жар… — он грустно ухмыльнулся, прижимая к себе хрупкое тельце сестры. У него — отравление, а у нее — лихорадка… В который раз его поражало, что болели они часто в одно время. Бринна была так рада брату и в то же время опустошена недавними событиями, что еще долго не могла успокоиться. Ее рыдания легко переросли в отчаянную истерику, и Иану пришлось просто молча ждать, когда слезы сестры хоть немного стихнут. Ничего не говоря, он легко, как безвольную куклу, подхватил скулящую Бринну на руки, понес ее дальше по дороге и закинул на спину лошади. Он следом забрался на коня и, придерживая обессилевшую сестру, которая, казалось, вот-вот потеряет сознание, помчался обратно в сторону Вергена. Иан заранее снял комнату, поэтому, когда они пробирались сквозь толпу людей в таверне, никто не задавал лишних вопросов. К этому времени глаза Бринны наконец высохли, хотя ее лицо так сильно распухло и покраснело, что она перестала напоминать саму себя. Ввалившись в комнату, девушка тут же кинулась к кровати, забираясь на нее в грязных сапогах и одежде. Иан хотел было возмутиться и предложить ей сначала принять горячую бадью, но Бринна уже провалилась в глубокий сон, который он не посмел прерывать.***
Утречко выдалось славным, думала Бринна, выходя на свежий воздух из душной таверны. Она впервые за долгое время выспалась, наелась от пуза, отмылась от грязи, надела чистую одежду… Повезло все-таки, что у нее был такой заботливый брат, да еще и при деньгах! На улице ярко светило солнышко, на небе не было ни тучки, теплый ветерок, все дела… Ах, отличный день, чтобы поскорее свалить! Осталось только собрать манатки, и в добрый путь! Да-да, она поддалась уговорам Иана и собственного здравого рассудка, что одноглазый ублюдок не стоил ее страданий. У них и так из-за ее излишней увлеченности эльфом накопилось много работы, пусть и не такой прибыльной. Ну и ладно!! Зато больше никаких жополизаний, шпионских игр, собачьей жизни и так далее. Бринна с нетерпением ждала момента, когда наконец покинет ненавистный ей Верген и официально сможет послать Иорвета катиться в лес колбаской. Было бы еще неплохо прогуляться до Беличьего лагеря и забрать у одного эльфа кое-что, что по праву принадлежало ей. Бринна не забыла про свои трофейные кинжалы, один из которых, благодаря идиотизму Иана, сейчас находился в чужих руках. Если что, ранее он принадлежал ни абы кому, а тому самому Ангусу Бри-Кри, между прочим. Поэтому она не могла с ними так легко расстаться. Впрочем, отобрать нож у эльфа — как два пальца обоссать… — Смотри, куда идешь, амбал! — прошипела она, врезавшись в какого-то высокого мужика на улице. И тут же прикусила язык, как только подняла взгляд. — Ой, Геральт… — Ринна, — ведьмак приветственно кивнул, с завидным успехом проигнорировав ее недавнюю ругань. Хотя и без этого морда его было до жути хмурой. Никак случилось что? — Все в порядке? — Не слышала? — он лениво вскинул поседевшую бровь. — На Верген идет Хенсельт. — Погодь-погодь… — она резко вцепилась за рукав ускользающего, будто ловкий уж, Геральта. — А как же магический туман? Или они прямо через него… — Я снял проклятие, — резко оборвал ее мужчина (видать, на самом деле торопился). — Хенсельт скоро будет здесь. Было достаточно чуть ослабить хватку, как ведьмак, как чаинка, легко выскользнул из ее рук и скрылся во мраке таверны. Впрочем, ей было уже не до Геральта. — Блять…***
Если в самом Вергене творилось черте что, то в лагере скоя’таэлей стояло хладнокровное спокойствие. Чувствовалось то самое затишье перед бурей. Не было ни паники, ни хаоса, ничего подобного, но в потяжелевшем воздухе отчетливо ощущалось неизбежное приближение смерти. Скоя’таэли же, готовясь к беспощадной буре, напоминали бездушный слаженный механизм, словно часы, которые не прекратят свою работу не смотря ни на что. Каждый в лагере знал свою задачу и упорно готовился к битве. Она впервые наблюдала такое. У людей все было иначе. Но было понятно только одно — ей здесь совсем не было места. Она была лишней деталью, к тому же еще и живой, в отличие от этих големов. И ей совсем не понравился недобрый взгляд до сих пор прихрамывающего Киарана, которым он мимоходом отчихвостил ее. У нее даже мурашки по спине пробежали. Почувствовав себя крайне лишней в компании Белок, Бринна хотела по-тихому скрыться, как кто-то окликнул ее. Выругавшись, рыжая обернулась. Ярлисса была в полной боевой готовности: мечи, кинжалы, лук и полный колчан стрел. Облаченная в коричнево-зеленое эльфийское одеяние, которое одновременно защищало, не сковывало движений и еще просто шикарно смотрелось на ней (то есть во всех смыслах идеальное для командира скоя’таэлей), она походила на богиню войны: одновременно прекрасную и беспощадную. Однако в ее глазах, к большому удивлению Бринны, отразилось неподдельное облегчение. — Жива! А я уже решила, что тебя гарпии утащили, — Ярлисса улыбнулась. — Ладно, ты как раз вовремя, нам не хватает пары ловких рук. Пойдешь со мной на стену… — Постой-ка, — протестующе замахала руками рыжая, бесцеремонно прерывая Ярлиссу. — Не припомню, чтобы я записалась в добровольцы. Это война меня не касается, и я не понимаю, почему должна радостно кидаться в битву за Верген, — протянула девица, но осеклась, запнувшись о взгляд командира, который сделался серьезным после ее слов. И все же ни один мускул не дрогнул на лице Ярлиссы, как не исчезла и ее улыбка. Эльфийка с самым невозмутимым видом выслушала рыжую, пока та окончательно не заткнулась, и вновь подала голос, спокойный и… понимающий. — Понимаю, — кивнула она. — Верген для тебя и выеденного яйца не стоит. Ты не одна такая. Многие скоя’таэли думают точно также, и все же они не отступят. Сейчас, Ринна, тебе нужно решить, чего ты на самом деле хочешь: быть одной из нас или оставаться жить самой по себе. Тебе нужно уяснить вот что: скоя’таэли — это не простая шайка разбойников, не сборище отвергнутых всем миром эльфов, краснолюдов, низушков и гномов. Мы одна семья, Ринна. А в семье не бросают. Если ты действительно хочешь стать частью нашей семьи, тебе придется поступиться личными желаниями ради блага остальных. Если для тебя на самом деле важны наши цели и идеалы, ты не можешь вот так просто бросить нас. Сейчас мы сражаемся за землю, которая наконец может стать нашим домом, домом наших детей и их детей. Мы обязаны защитить этот город. И людей, за которых вступились. Скоя’таэли никогда не нарушают данного слова и не идут на попятную. Это должно касаться и тебя, если ты хочешь быть одной из нас. Но... Если скоя’таэли для тебя ничего не значат… В этом случае, тебе на самом деле не стоит ввязываться в чужую войну. Я бы не стала. Решение остается за тобой. Закончив монолог, Ярлисса только мягко улыбнулась. Странно, но в ее глазах не было даже намека на осуждение. Может, только капелька разочарования, но не более того. Эльфийка явно не была заинтересована тратить свои внутренние ресурсы на Бринну, поэтому командир только вежливо кивнула ей на прощание и умчалась вглубь лагеря. Все-таки у нее сегодня было много работы, учитывая, что Иорвет свалил все обязанности на ее плечи (ведь Киаран все еще не оправился до конца после ранения). А Бринна же… порядочно загрузилась. На языке вертелся только благой мат.***
У таверны ее поймал Иан. «Поймал» в прямом смысле: он просто резко выдернул ее, как рыбешку, из потока толпы. Нужно было видеть его лицо в тот момент: настоящая театральная маска, изображающая переходную эмоцию между недовольством и яростью. — Где ты была? Нам пора уходить, если ты не хочешь принять участия в сражении и обзавестись еще парочкой шрамов, — заметив… нет, скорее почувствовав настроение Бринны, мужчина вдруг перешел на гадкий ехидный тон, а его лицо приняло прямо-таки лисьи черты. Интересно, она также стремно выглядела, когда впадала в настроение побыть гадюкой? — Я… — Не важно, — он резко прервал сестру. — Нам пора. Иан легко перехватил ее запястье, закинул в снятую комнату и принялся собирать вещи. Бринна особо не сопротивлялась и тупо следовала указаниям Иана: возьми то, положи это и тд. Она ни на что не обращала внимания, теряясь в собственных мыслях. Нет, она вовсе не передумала покидать Верген и взбираться на высоченную колокольню только ради того, чтобы плюнуть с нее в пустую глазницу Иорвета, но… рыжая почему-то не могла перестать снова и снова прокручивать слова Ярлиссы в голове. Она сказала, что скоя’таэли — это не просто шайка разбойников, а семья, и в семью было не так-то просто попасть. Если и Иорвет считал свою стаю отщепенцев, гордо называющих себя скоя‘таэлями, настоящей семьей, было понятно, почему он не рвался принимать ее в отряд. Может… может, это было даже не ему решать, кого принимать, а кого гнать взашей? Может, все зависело от самих Белок? Если ей удасться добиться хоть минимального уважения с их стороны, скоя’таэли не должны отвернуться от нее… Наверно. Вдруг, эта битва — не повод бежать, а возможность, которую нельзя упускать? — О чем это ты так активно думаешь? — Иан наконец заметил ее отстраненный взгляд. — А? — заплутав в мыслях, Бринна не расслышала, что спросил брат. — Нет, нет, нет, — Иан, старый змей, казалось, умело прочитал ее мысли, — даже не думай об этом. Мы уезжаем. И точка. Как он это понял? — У тебя на лице написано, что ты хочешь остаться. Выкинь такие мысли. Это как минимум глупо, кто-кто, но ты должна это понимать. А во-вторых… — брат на мгновение прикрыл глаза и тяжело вздохнул, — во-вторых, даже если ты будет сражаться за Верген, нет никакой гарантии, что Белки примут тебя в свои ряды. Интересно, читать ее мысли — это врожденная или приобретенная способность? А она может так же? — Я не говорила, что хочу остаться… — он посмотрел на нее таким взглядом, что сказанные слова вдруг показались полнейшей ложью. Бринна кашлянула, решив начать заново с правды. — Дело в том, что я столько сил потратила. Ради этого поганца я несколько раз чуть не сдохла, и вот так просто все бросить… Я была готова к этому вчера, когда не видела ни единого шанса на успех, но теперь все изменилось, и мне кажется, что уехать сейчас глупо, — наткнувшись взглядом на его окаменевшую рожу, рыжая продолжила. — Тем более, в этом нет ничего такого. Подумаешь, великий подвиг — постоять на стене и пострелять каэдвенцев! — Сколько раз ты участвовала в сражениях? — командным тоном отчеканил рыжий. — Что? — не поняла Бринна. — Я спросил, сколько раз? — Я… — признавать, что она ни разу не участвовала в настоящей битве, почему-то совсем не хотелось. — Какое это вообще имеет значение? — Ни разу, — впрочем, признаваться на самом деле было не в чем, ведь Иан знал ее, как облупленную. — Ты даже не представляешь, что тебя ждет. И что бы ты себе не напридумывала, стоять на стене — очень опасно. У тебя такие же шансы умереть, как у солдат на первой линии. Еще вчера ты еле как, благодаря моей помощи, выкарабкалась из того дерьма, в котором сама и закопалась, а сегодня снова кидаешься в новую кучу с говном. Прекрати повторять одни и те же ошибки снова и снова. Я не хочу однажды найти твой труп. Пожалуйста, оставь эти безрассудные мысли и поехали домой. Ведь знаешь, что не имеешь права так просто умереть. Бринна усмехнулась в ответ на слова брата. Разумеется, было глупо полагать, что это было безопасно и что она сумеет выйти сухой из воды. Однако несмотря на слова Иана о том, насколько важна ее жалкая жизнь, мнение рыжей на этот счет нисколько не изменилось. Да, разумеется, ей была дорога ее жизнь, но она была наемницей и давно привыкла ставить свою жизнь на кон ради денег и мести. Именно так она жила последние 15 лет и не видела ничего такого в том, чтобы рисковать своим бренным тельцем ради, скажем, обеда. — Кажется, ты уже приняла решение, — по старчески вздохнув, Иан сделал вывод, глядя на ее кривую ухмылку и нездоровый огонек в глазах. — Хорошо, оставайся, но с одним условием. Ты позволишь мне быть рядом. — А я уже думала, что придется уговаривать тебя.***
Каэдвена еще не было видно, а лучники уже заняли позиции на стене. Здесь были далеко не все, большинство скоя’таэлей остались на внутренних стенах города под командованием Киарана. Почему-то Ярлисса была уверена, что каэдвенцы так или иначе прорвутся в город, и именно там будут необходимы основные силы эльфов. Ее же задача — убить как можно больше врагов, прежде чем они прорвут оборону. Краснолюды из отряда тоже остались на внешней стене, они вступят в бой, как только враги начнут ползти вверх по стенам. Боеспособные жители Вергена, Саския и ее верная свита остались внизу, у подножья забаррикадированных ворот под предводительством Золтана Хивая, который отвечал за оборону (и масло, раскаленное специально для каэдвенских ублюдков). Эльфийка бросила взгляд на человеческую девушку, из-за которой Иорвет потерял всякий покой. Вопреки всеобщему мнению Ярлисса считала, что красота явно не была сильной стороной Аэдирнской Девы. Хотя она действительно выглядела лучше многих dh’oine, но до Aen Seidhe ей очевидно было далеко. И все же что-то в ней было… что-то такое, что тяжело описать словами. Сила… Саския была очень сильной. И отважней любого dh’oine. Казалось, она была больше, чем человек. Было ли это именно то, что свело их командира с ума? В отличие от людей и местных краснолюдов, никто из скоя’таэлей не верил, что Иорвет мог влюбиться в простую человеческую девушку и ради чувств поступиться своим долгом. Все, кто знал командира достаточно хорошо, понимали, что он был не из тех мужчин, которые бросались к ногам своих возлюбленных и были готовы ради них пожертвовать всем на свете. Тогда... в чем же было дело? Кажется, эта была тайна, которую даже ей, трехсотлетней старухе, не хватит мудрости, чтобы постичь. Впрочем, у Иорвета всегда были специфичные вкусы. Саския, словно почувствовав на себе чужое внимание, вдруг обернулась, встречаясь уверенным взглядом с эльфийкой. Лицо было у девушки самое грозное и беспощадное — само то для встречи с Каэдвеном. Ярлисса ей улыбнулась, возвращая точно такой же кровожадный взгляд. Она будет драться, все скоя’таэли будут драться и убивать, и делать это с улыбкой — Саския могла в этом не сомневаться. — Каэдвен приближается! — заорал один из ее эльфов, привлекая всеобщее внимание. Эльфийка устремила взгляд на горизонт, различая вдалеке ползущую черепашьим шагом пехоту, мелькающую красно-желтыми цветами Каэдвена. — Золтан, — послышался снизу ясный голос Саскии, — возьмешь на себя главные ворота. Я займусь стеной. — Я тут устрою такую оборону, что у Хенсельта хрен завянет, — весело ответил ей краснолюд, после чего Дева направилась в сторону противоположной стены. Правильное решение — там нужна была ее помощь, а с этой стороны Ярлисса сама разберется с этими ублюдками. — Каэдвенцы подходят! — снова заорал краснолюд. — Встретим их по-соседски! — Да! — по Вергену прошелся воодушевленный гул, задевший даже ее скоя’таэлей. Странно, но на стене настроение ее народа вдруг переменилось, то ли дело было в заразительном героизме Аэдирнской Девы, то ли в жажде пролить кровь dh’oine. Независимо от причины, это был хороший знак. Наконец их былая угрюмость и апатия сменилась отвагой и боевым духом. Ярлисса была рада, что ее народу хоть на время удалось скинуть удавку с горла: забыть про их безнадежное положение в Вергене и на критически низкий шанс выжить в этой битве. И даже в ней самой вспыхнула слабая надежда, что даже если им удастся победить, Верген не выплюнет их, словно позорное бельмо на глазу в виде банды разбойников, и не забудет их жертвы, ведь именно скоя’таэли потеряют в этой битве больше всего. И если бы у них не было никакой надежды, если бы они знали, что идут на смерть… ни Ярлисса, ни Киаран, никто из отряда не отступил бы. Даже отсутствие Иорвета, настоящего командира, не могло изменить их решения. Потому что именно так поступали Aen Seidhe. Эльфийка нахмурилась. На мгновение, осматривая оборону, ей показалось, что она заметила рыжую голову наемника, заразы, которую притащил Сайрел из каэдвенского лагеря. Но вскоре она снова потеряла его из виду. "Клещ" — подумала командир. Не известно, что он мог выкинуть во время битвы. A d'yaebl aép arse... — Прошу прощения, — чужой голос отвлек Ярлиссу. Самодовольная улыбка коснулась губ командира прежде, чем она последовала за голосом. Ей ей хватило мгновения, чтобы разоблачить его владельца. — Я опоздала. Ринна заявилась вся при параде: с внушительным мечом (на вид очень даже неплохим), зефаром, по варварски перекинутым через голову и полным колчаном стрел. Только ее броня… нет, такое даже броней назвать было нельзя. Было бы хорошо, если бы Ринна нашла кирасу поприличней, но чего нет, того нет. Тем не менее отсутствие хорошей брони, казалось, вовсе не останавливало девушку. Она определенно была готова к бою. — Рада, что ты наконец с нами. Нисколько в тебе не сомневалась. — Спасибо, — Ринна смущённо улыбнулась и кивнула в ответ. — Перестреляй этих ублюдков, как кур! — в глазах Ринны вдруг блеснул красный огонек, и командиру показалось, что эта девушка больше всех остальных хотела переубивать этих проклятых каэдвенцев. Любопытно… Рыжая заняла положение на стене и сняла лук, приготовившись к бою. Ярлисса перевела взгляд на горизонт, различая вдалеке армию Хенсельта. Она вдохнула полной грудью тяжелый воздух, предвещающий кровавую бурю, и улыбка на ее лице стала только шире. — Scoia’tael! Evellienn! — рявкнула Ярлисса, — Vrihedd! — Vrihedd! — поддержала ее криком толпа скоя’таэлей.