Мне здесь нравится, мне здесь очень многое нравится, почти всё, но я здесь ничего не люблю, а там… Там мне многое не нравится, но я это люблю. Е. Гришковец
Washington — Lover, Soldier Чон стоит посреди незнакомого дома в пижамной рубашке и штанах, весь в ссадинах и с болью в груди. У него чувство, что туда несколько раз вонзили кухонный нож, а потом очень старательно заштопали, потому что никаких шрамов, как и ожидалось, он там не обнаружил. Полчаса назад он проснулся в чужой кровати, в чужой одежде, может даже чужим человеком — зеркало он здесь не нашёл. Гук не помнит ничего. Да, он помнит как его зовут, как выглядит и прочую дребедень, но совершенно забыл, как оказался здесь, где был до этого и вообще как прожил 15 лет жизни. В полнейшей растерянности парень исследовал каждый угол, осмотрел под микроскопом каждую пылинку — пусто. Нету даже намёков на что-то, что он может вспомнить — возможно, он хозяин этого дома, на самом деле живёт здесь, а память вернётся через несколько минут, часов, дней (?), Но что-то внутри подсказывает, что дом не его, и в действительности обитает он неблизко отсюда. На улице так же тихо и пустопорожне, как и в помещении. Шелест листьев вокруг, пение птиц, далеко не угнетающая, даже убаюкивающая тишь. Снаружи здание выглядит как изба, очевидно, что располагается прямо посреди леса, а насколько далеко от города — неизвестно. Возле избы большая собачья конура, где, как видится, давно уже никто не живёт. На заднем дворе небольшой сарай и аккуратно сложенные дрова рядом. Уже в третий раз он толкует самому себе, что паника — не выход, и вообще не есть хорошо, так что на этапе «принятие» забегает обратно, прячась от ветра, обессиленно садится на смятую кровать и выдыхает в пол. Всё больше и больше накаляющаяся атмосфера порядком мешала раздумьям, и Чонгук уже хотел было бежать в лес, искать других людей, а в крайнем случае непрерывно идти в одном направлении до тех пор, пока не найдёт выход на дорогу, но вмиг подскочил на месте, когда входная дверь сама собой распахнулась, впуская сквозняк, а вместе с тем незнакомое запыхавшееся лицо парня, что сразу по какой-то причине напомнил ему его самого. Тот лишь мельком глянул на Чона, проходя мимо открытой комнаты, но он не расслабился ни на секунду, провожая незнакомца взглядом, а потом ещё одного, выглядящего уже постарше, что и произнёс бодро, будто Чон и правда живёт тут уже достаточно давно: — Это хорошо, что ты проснулся! — ступил за порог, по-видимому, чонгуковой комнаты, отряхиваясь, и присел на стул напротив — Будешь обедать? Гук поджал к себе колени и отполз назад к стене, сглатывая. Парень это заметил, усмехнулся и попытался успокоить напуганное дитя: — Слушай, ты не бойся меня. Я тебе сейчас толком сам ничего не расскажу, нужно подождать Старика. — осознал, что младший ещё больше ничего не понимает, но только встряхнул головой и продолжил: — Меня зовут Чимин, я буду за тобой приглядывать, пока ты здесь и не в самом лучшем состоянии. Ты помнишь, что с тобой случилось? Чонгук отрицательно покачал головой, понемногу расслабляясь, и Чим мило улыбнулся, всё ещё чувствуя напряжение с противоположной стороны: — Ты был в больнице, Чонгук. — у Гука стая мурашек пробежалась по всему телу несколько раз, когда он услышал своё имя, но рот решил не открывать раньше времени — У тебя случился приступ посреди леса. Брюнет напряг извилины в мозгу, потихоньку начиная вспоминать.Flashback.
Чон попытался разлепить глаза, но туда будто песка насыпали. Яркое сияние люминесцентной лампы проникало через веки, и пришлось сильнее зажмуриться, а по груди словно вместо крови растекалась ледяная вода, что, казалось, холодный свет проникает и туда, вглубь, сквозь кожу и кости. — Он в сознании! Доктор, он в сознании! — слышится приглушённый женский голос где-то сверху. Кто это? Джиюн? Какого доктора она зовёт? Где Тэхён? Тот, которого он видел последним… Он же был настоящим, правда? Голос зазвучал уже ближе, прямо над ухом: — Не делайте резких движений, всё будет хорошо! — парень про себя усмехнулся — какие резкие движения, если он совсем не может управлять телом? — Дышите глубже, держитесь! Но держаться уже не получалось, мозги как будто несколько раз пропустили через блендер. Гук изо всех сил боролся со сном, но его внезапно пронзила резкая боль, что разлилась по всему телу, заставила через силы приоткрыть рот в немом крике, расслабиться и дать ей победить. А дальше, по-видимому, конец. Где-то глубоко внутри себя Чонгук осознавал, что с ним только что случилось, и это ему даже немного симпатизировало. Может быть, там ему будет лучше. Может быть, там тоже есть Тэхён, Джиюн и все остальные, что и дальше будут окружать его заботой, уже всегда, вечно. По правде говоря — он не видел ничего, что ожидалось. Никакого света в конце тоннеля, никаких умерших родственников за огромным длинным столом, приглашающих его к себе, никаких существ в плаще и с косой — только темнота, а ещё вернее — непроглядная тьма. Тьма, в которой он, вроде бы, видел Тэхёна. Но, скорее всего — это уже его личные заморочки, которые засели в голове настолько глубоко, что достают его даже умершим.Flashback end.
— Так я… В раю? — бросает Чонгук слишком громко и как-то отрешённо, будто его совсем не волнует то, что с ним происходит. Чимин рассмеялся, пересаживаясь на кровать рядом с ним, и глаза его превратились в полумесяцы — это заставило самому засиять в еле заметной улыбке. — Нет конечно, ты жив. — осторожно подвинулся ближе, боясь спугнуть — но нельзя было сказать, что Гук боялся. Ему было просто непривычно, но парень этот, чего греха таить, умел вызывать доверие, хотя бы одной своей внешностью. — Честно — даже не знаю, хорошо это или плохо. — младший отвёл взгляд и задумался, пытаясь пробить пелену прошлого и до конца вспомнить хоть что-то — Когда память вернётся? — Понятия не имею, извини. Старик что-то тебе… — Чим не успел договорить, когда второй пока ещё незнакомец окликнул его, и он подорвался, наказывая ждать здесь. Ну, а где он ещё может находиться, чёрт побери, не сбежит же он через окно? Пак Чимин — как он позже полностью представился — рассказал Чону не очень много, и даже не попытался разъяснить, кто такие Джиюн и Тэхён, и что они делают в его голове вообще. Второй — выяснилось, что зовут его Хан Джисон — так вообще держал дистанцию, не позволяя себе и слова лишнего сказать в сторону Чонгука. Такая обстановка в доме совсем не была разряженной, и думалось по прежнему плохо. Особенно, когда терзали мысли о том, что Пак выкладывает не всё, что на самом деле знает. Он хорошо скрывал нервозность и желание рассказать то, о чём Гук попытается разузнать у именного того Старика, но и Чон не промах — читать по глазам хорошо умел. Откуда — не до конца понятно, точнее совсем застелено чёрным покрывалом неведения. Имён в голове было всё больше, и это, по сути, единственное, что он мог пока вспомнить. Много имён, среди которых выделялось одно — Ким Тэхён. И именно о нём Чон собирался узнать в первую очередь. Кто такой Старик Чонгук узнал только на третий день. Еду на обед ему принёс не как обычно — весёлый Чимин-и, с которым он уже успел достаточно сблизиться, а высокий, морщинистый мужчина. Мужчина, а не дедушка — потому что он был явно в хорошей форме, и можно было даже в шутку сказать «молодой человек», но внешность брала своё. — Чон Чонгук, верно? — начал Старик сразу по делу, оставляя поднос с дымящейся едой рядом с кроватью и присаживаясь на тот самый стул. Чон кивнул, хватая в руки деревянную самодельную вилку — Меня зовут Хан Сок Ын, но, как ты мог понять, ты можешь звать меня просто Старик. Гук принялся есть, мельком поглядывая на Старика, а после пятисекундной паузы, спросил: — Вы, типо… Забрали меня из больницы, и… — Да, приютили у себя. Не волнуйся, с разрешения твоих родичей. — Чонгук сглотнул, еле не давясь пищей — Они все решили, что… Что тебе у меня… У нас будет лучше. Мы поставим тебя на ноги. Парень пережевал первый кусок, видимо, свинины, и решился на вопрос о тех самых родичах: — Я могу увидеть их? Мне надо освежить память, я совсем ничего не помню. — Я знаю. Я вколол тебе один из видов амнезиака. Тебе так будет легче, поверь. — брови Сокына скользнули к переносице, будто он думал над чем-то, или к чему-то готовился. — Знаете, я совсем не чувствую себя легче. В плане… Физически — да, а морально… — Я тебя прекрасно понимаю, но ты привыкнешь, Чонгук. Тебе ведь здесь нравится? Гук ничего не ответил на первую часть предложения, только возмутился про себя. Ладно, возможно, всё не так плохо, как кажется на первый взгляд. — Да, нравится. — без раздумий ответил — Чимин-хён такой приветливый, и… — Все здесь хотят, чтобы ты чувствовал себя дома. — Чон саркастически усмехнулся, а Старик растянулся в ответной улыбке, начиная говорить бодрее: — Когда ты поправишься, мы сможем все вместе ходить в лес, и ты будешь проводить больше времени с Чимином и Джисоном. — Это всё звучит отлично, но я… Мне нужны ответы. Просто нужны ответы на вопросы. — Ладно, так уж и быть, задавай. Постараюсь ответить по мере возможности и в доступных рамках. — Кто такой Ким Тэхён и Чон Джиюн? Старик заметно напрягся и тяжело выдохнул, перебирая в руках какие-то зёрна: — Джиюн это твоя сестра, а Тэхён — друг. — Гуку почудилось, что он хотел добавить «бывший», но передумал. — Почему я не могу с ними встретиться? Разве так сложно это устроить? Я ведь могу жить здесь, но всё равно общаться с ними! Вы же понимаете, что буквально отгораживаете меня от внешнего мира, от общения с другими, а что самое главное — от контакта с когда-то близкими и дорогими мне людьми, это… Это совсем не то, чего я ждал, чёрт возьми. Сокын слушал внимательно и спокойно, иногда покачивая головой, на этот раз не перебивая, а потом так же безэмоционально начал отвечать: — Я понимаю твоё недоумение, понимаю возмущение, но не закатывай истерик. Поверь мне, милый, там у тебя жизнь тоже была не сахар и не мёд. — Да откуда ты можешь знать?! — сорвался, в порыве гнева обращаясь на «ты», но позже совсем об этом не жалея. — Я знаю про тебя всё, Чонгук. Я слежу за тобой уже шесть лет, и мне ведом каждый твой шаг. — Старик поднялся со стула, отставляя его подальше к стене и медленно пошёл к двери, приоткрыв её, бросил напоследок: — На этом разговор окончен. Если что-то нужно — обращайся к Чимину, и знай, что теперь это твой дом. Дверь захлопнулась, оставляя витать в воздухе невидимый гнев и раздражение, которые смешивались в один огромный ком, что через Бог его знает какие щели проникал в Чонгука, подкатывал к горлу и заставлял залиться слезами. Впервые он по-настоящему понимает маленьких, беззащитных детей, что без перестану кричат «Хочу к маме», потому что вмиг сам стал похож на них.