mors in victoria

Twenty One Pilots — Truce Джиюн спускалась по вычищенным белым ступенькам здания больницы, держась рукой за плечо Тэхёна, чтобы не потерять равновесие. Та самая больница, в которой скончался Чонгук, и, само собой, Джиюн было очень нелегко находится там, поэтому Тэ договорился, чтобы её выписали раньше. После того случая Юнги выглядит в разы мрачнее — всё-таки пережить три смерти близких людей, одну из которых ты видел своими глазами и даже смог предотвратить — нелегко. Уж на каких нитях теперь тот держится, если после погибели девушки, а затем и Гука, волшебным образом остался в адеквате — непонятно никому, но пить тот перестал. Совсем. Он никогда ни с кем не говорил об этом, не рассказывал причину, отнекиваясь тем, что это просто перестало помогать. Феликс боится за Мина, старается следить за каждым шагом, так как тот очень недалёк от более сильных веществ, а Юн и не против — понимает, что сам себя не контролирует. Все четверо садятся в машину — Тэхён за руль, Джиюн спереди, Феликс сзади, рядом с Юнги, чтобы присматривать за ним. Едут молча, Мин косится на перебинтованные запястья Джи и сглатывает, блокируя приступы рвоты, а потом всё-таки подаёт голос: — Тэ, останови пожалуйста. Я хочу пройтись. Феликс подрывается, словно ошпаренный, и хватает Юна за руку, выкрикивая настолько громко, насколько позволяется «Я пойду с тобой!», и старший нехотя, но кивает. Ким останавливается, достаёт сигарету из пачки и открывает окно в ожидании. Юнги выходит, тоже закуривает, следом за ним на землю ступает Фел, вдыхает до конца и подходит ближе, не боясь сигаретного дыма. — Идём. — коротко бросает старший, гасит косяк и начинает лениво перебирать ногами в сторону парка. Тэхён наблюдает, вздыхает понимающе и тянется за смартфоном, чтобы оповестить Хёнджина о том, что они задержатся. В парке в это время нет почти никого, на горизонте только несколько мирно прогуливающихся парочек и девушка с коляской. Юнги не смотрит за тем, куда идёт сам и кто ходит рядом, не смотрит даже на Феликса, который бегает за ним и пытается разговорить уже минут десять. Его выбивает из мыслей случайное столкновение плечами с каким-то внезапно появившимся на этой территории парнем, который сразу начинает возмущаться, пока Мин медленно приходит в себя. Не успевает он договорить слово «Извините», как запинается, всматриваясь в знакомое лицо, сжимает челюсти и прячет руки в карманах. — Какие люди! — произносит человек с насмешкой, отходя немного назад — Каким ветром занесло, Мин Юнги? — Северным, блять. — цедит сквозь зубы, незаметно рукой отодвигает Феликса подальше, за спину — Я тут живу. — Так ты же, вроде, был в Тэгу? — не перестаёт улыбаться и поглядывает Юну за плечо — А это твоя новая сучка? Феликс чувствует, как Мин начинает дрожать, и у него самого бегут табуном мурашки. Он прижимается к нему сильнее, невесомо поглаживает затылок, чтобы тот успокоился. — Заткнись, Минхо. Заткнись. — откашливается и выдыхает, расслабляясь под действием родных рук — Ты знаешь, к чему такие разговоры могут привести. — Знаю, поэтому и говорю. Я вижу, ты времени зря не теряешь, — кивает на Фела — но ты ведь тоже в курсе, что это до добра не доведёт? — Ты его не тронешь. — А ты мне не указ, солнце. Трону конечно, повторю всё, что сделал с Суён. Кстати, я тебе рассказывал, какая она податливая в… — Закрой свой грязный рот, Минхо! — Мину хочется его ударить, что он, собственно говоря, делает в следующую секунду, с размаху проходясь кулаком по хлеборезке, отходя на несколько шагов назад и крепко прижимая Феликса к себе. Тот дрожит, всхлипывает и просит уйти, Юнги неразборчиво объясняет, что это небезопасно, встряхивая рукой, чтобы избавиться от неприятного ощущения в костяшках. Все глаза в округе направлены на них. Минхо поднимается на колени, и вместо того, чтобы напасть самому, скалится и заливается смехом, вытирая кровь. — Ты псих, Хо, псих. — уже спокойнее говорит Юн, мотая головой из стороны в сторону с глазами, размером с блюдца, а тот опять смеётся, сплёвывает на землю и смотрит на свои руки, как на что-то чужеродное — Не лезь, прошу тебя. Ты прекрасно знаешь, что твой брат умер не из-за меня, так чего ты портишь мне жизнь, Минхо, зачем ты это, блять, делаешь?! — Он и твой брат тоже. Или ты уже не считаешь нас братьями? — Я перестал считать тебя братом ещё в детстве. Я всегда знал, что ты ублюдок, но Чанёль действовал на тебя, как успокоительное, без него ты был бы неуправляем, так считали даже родители, Хо, зачем мне было его убивать?! В который раз я поясняю тебе это, и, уверен, ты выучил эту фразу, как молитву, но продолжаешь пропускать мимо ушей, пожалуйста, прекрати, не трогай Феликса, не трогай меня и моих близких, хватит мстить! — Юнги срывается на крик, а Фел мочит слезами его рубашку, сжимая Юна в руках даже крепче, чем он его. — Ложь. — отрезает Хо, поднимается и решительно направляется туда, откуда пришёл — Я не перестану мстить, Юнги. Буду делать это, пока ты не сдохнешь в муках, а вместе с тобой все, кто тебе дорог. — Ты погубишь намного больше жизней, чем я, Минхо! Жизнь Суён за жизнь Чанёля — хватит! Почему тебе мало, прекрати, ты психопат, ты конченный! Тот не слышит — или делает вид, что не слышит — и с безумной улыбкой уходит в сторону заходящего солнца, а потом вовсе скрывается за углом. Юнги стоит так ещё несколько минут, слушая тихие всхлипы Феликса, садится на ближайшую скамейку, снова притягивает русого к себе и слизывает слезу, скатившуюся по щеке в уголок сухих губ. В голове вновь неразбериха. Неразбериха, среди которой читается один важный вопрос — «За что?» И Бог его знает, за что. Хотя вряд-ли Бог хоть что-то да понимает в том, что сам сотворил. *** Тэхён ждёт час, полтора — за деревьями парней всё ещё не наблюдается, за дверями машины давно уже темно, а сквозь тучи начинают просвечиваться луна и звёзды. Он звонил раз, два, три — не отвечает ни один, ни второй, на четвертый у Юнги вообще оказался выключен телефон. Джиюн уснула на задних сидениях, ссылаясь на то, что в больнице нормально спать просто не могла — кажется, она говорит правду, и на это указывают множество факторов. Ким тушит очередную сигарету и выходит из машины, закрывая все окна и блокируя двери. На дороге мало движения — все или уже дома, или ещё даже не собираются домой. А Тэ сейчас был бы там, если бы примерно два года назад его судьба пошла каким-то другим путём, и не выбрала самое неудачное развитие событий из всех возможных. Юнги нашёлся спящим на скамейке в парке в обнимку с Феликсом, и Тэхён невольно улыбнулся, наблюдая за невероятно милой картиной. Фел выглядел заплаканным, что заставило Тэ волноваться, и он схватил Юна за плечо, пытаясь разбудить тряской. Тот проснулся достаточно быстро, с недоумением смотря то на Кима, то на Феликса, а когда окончательно очнулся, смог выдавить из себя сиплое и усталое «Прости, Тэ, мы…», но Тэхён не дал закончить, с той же мягкой натянутой улыбкой приглашая обратно в машину, потому что спать хотят не только эти двое. Феликс не просыпался всю дорогу до дома, пришёл в себя только когда они добрались до дачи кимовых родителей. Ещё в автомобиле Юн заметил испарину у него на лбу и неспокойное, учащённое дыхание, и уже там стало ясно, что тот находится в нездоровом состоянии. Проще говоря — ещё одна проблема в копилку. Отлично. — Где я? — первым делом поинтересовался Фел, приподнимаясь на локтях, осматривая комнату, в которой находится, и всех присутствующих здесь. — Дома. — ответил находящийся ближе всех Юн и сразу пересел к нему на кровать, надавливая ладонью на грудь и заставляя лечь обратно — Точнее не совсем, мы у Тэ на даче. Лежи, у тебя температура. — Всё тело болит… — хватает Мина за руку, прося не уходить и кладёт вторую тыльной стороной на лоб, тяжело выдыхая. — Я же сказал — температура. Температура 38,8, Фел, лежи. Я никуда не уйду. Тэ сидел на большом кресле напротив камина, прижимая к себе Хёнджина одной рукой, а Джиюн нашла покой в комнате рядом. В комнате царила атмосфера уюта, и, несмотря на ужас всех произошедших событий, ни один человек в этом доме не чувствовал себя мерзко и/или неправильно. Впервые за последний месяц накрывает ощущение спокойствия, а не раздражённости и волнения. Феликс снова провалился в сон. Тэхён внимательно наблюдал за действиями Мина, а когда тот пересел с дивана на своё место, то выдал ожидающе «Ну?», и Юнги склонил голову, готовя себя к длинному рассказу. — Мало кто знает… — начал тот, держа в руках чашку горячего какао и приковав взгляд к огню — Точнее вообще никто не знает, из-за чего умерла моя бывшая девушка. — Юнги, — остановил его Тэхён — Ты уверен, что тема о Суён не очень больная для тебя? Если ты не хочешь рассказывать… Agust D — The last — Хочу. Мне нужно вам об этом рассказать, Тэ, я не справлюсь сам. — Ким кивнул, и Мин продолжил: — У меня есть родной старший брат. Настоящее его имя — Мин Минхо, и мы с ним с детства не могли поладить. Казалось, он жил для того, чтобы пакостить мне, и причина этому, наверное, по большей части — это его нестабильное психическое состояние. Простым языком — он родился психом, ненормальным — как угодно, и об этом знали даже родители, но напрочь отказывались везти его в псиатрическую клинику. Единственным авторитетом для него был наш троюродный брат — Ли Чанёль. Он был на год моложе Минхо и на полтора года старше меня. Чанёль и вправду был хорошим парнем, я тоже любил его, но он не замечал, каков Минхо на самом деле. При Чанёле Хо был паинькой, ко всем хорошо относился и даже подавал какие-то надежды, но стоило Чану уйти, как тот превращался в монстра. Он душил меня, обливал кипятком, пытался зарезать — и ладно бы, если бы всё ограничивалось только мной, но он делал это и с другими. Родители несколько раз пострадали от его выходок, а сколько домашних животных умерло в нашем доме — об этом я вообще молчу. Я видел, как он вырезал живым котятам глаза, язык, уши, видел, как зашивал дыры в их теле нитями и отпускал, с насмешкой наблюдая, как те мучаются и умирают. Подробности опущу. Однажды, родители Чанёля взяли нас троих в парк аттракционов на его день рождения. Я помню, что Чан был тогда в тёмно-красной рубашке, чёрных штанах в белую вертикальную линию и чёрных сандалиях. Ему исполнялось двенадцать, и Минхо весь день дёргал его за уши, не подпуская меня. Мы возвращались вечером, когда улицы были переполнены — в это время люди возвращались с работ. — руки Юнги начали немного трястись, и он сделал паузу в несколько секунд, отпивая из чашки — Мы стояли на пешеходном переходе. Чанёль был самым резвым из нас, и стоял ближе всех к дороге, вопреки родительским просьбам отойти. Когда загорелся зелёный свет — он побежал сразу, не замечая машину, которая ещё проезжала мимо. Водитель, видимо, был не в самом трезвом состоянии. Я схватил его за руку, потянул обратно, но… Но я не успел. Это видели все. Его отнесло метров на пять от того места, где мы стояли, ибо водитель так и не остановился. Может, он даже не заметил, что сбил человека. Меня вырывало прямо там. Цвет рубашкм сливался с огромной лужей крови под ним, а открытых переломов было столько, что кости торчали из него во все стороны. Смерть мгновенная. — Мин отставил кружку в сторону, чтобы не пролить, и пальцами трясущихся рук потёр переносицу – Я снова не хочу вдаваться в подробности смерти, так что продолжу с момента, когда впервые по-настоящему испытал чувство страха за свою жизнь. Минхо показалось, что это я толкнул его, так как моя рука была протянута в его сторону. С тех пор он ненавидел меня сильнее в тысячу раз, он на людях показывал то, как сильно я его раздражаю, а когда мы оставались одни… Вы даже представить себе не можете, сколько грязи на меня выливалось. Спустя примерно полтора года с момента смерти Чана я возвращался домой со школы один, так как моя лучшая подруга… Чхве... Суён… Была вынуждена слинять с уроков по просьбе родителей — она куда-то там уезжала до следующего дня. Минхо ждал меня в переулке по дороге домой, где почти никто никогда не появлялся. С ним были ещё несколько парней, которых я не знал, скорее всего — его такие же отбитые друзья. Сначала они просто меня пинали, но Хо, видимо, было мало, и он достал нож. Не думаю, что он хотел меня убить — хотел бы — убил бы сразу, но покалечить точно. Он порезал мне живот практически от одного бока к другому, потом вырезал что-то на груди. — сглотнул и шмыгнул носом, снова останавливаясь, потом расстегнул рубашку и оголил торс, на котором виднелось несколько шрамов — один на животе и какой-то символ на груди — что-то похожее на китайский язык. Тэхён впал в ступор на пару минут, внимательно рассматривая изуродованное тело и прижал Джина крепче. Пересилив себя, Юн продолжил, застёгивая пуговицы обратно: — Кажется, тогда мне было ещё больнее, чем Чанёлю, потому что его смерть наступила сразу, а я мучился. Долго мучился, в надежде, что всё-таки сдохну, но они оставили меня там, предварительно ещё несколько раз как следует испинав. В больнице я оказался не сам — меня полумёртвым обнаружил какой-то мужик и вызвал скорую — я даже не помню, как он выглядит — он сразу убежал. С тех пор Минхо меня не трогал. Когда я здоровый вернулся домой он был такой же счастливый и весёлый, как и до этого — от такого его вида меня выворачивало наизнанку. Я мог не просто с уверенностью — с презрением, злостью, даже обидой сказать, что ненавидел Минхо. Очень сильно ненавидел. Когда мне исполнилось восемнадцать, а ему шло уже начало двадцать первого — мы с Суён начали встречаться. Суён мне нравилась класса с седьмого. Она была неприметной никому в классе серой мышкой, с которой общался только я, но на самом деле невероятно красивой и умной. Такой нежной девушки я не встречал никогда, и всё внутри меня ликовало, когда она сказала мне «да». Мы встречались пять лет. Для меня они были самым счастливым отрезком времени в моей жизни. Мы почти никогда не ссорились, находили компромисс — мы действительно любили друг друга, и я наивно верил в то, что нас ждёт счастливое будущее и ничто не может нам помешать, но в порывах страсти я совершенно забыл о Минхо. Я не видел его с того самого момента, как съехал от родителей. Именно тогда, когда наши отношения с Суён зародились. Минхо был очень умён и хитёр, и я зря всю жизнь его недооценивал, очень зря. Тогда, накануне Нового года, я был в ювелирном магазине, покупал кольцо для Суён. Я планировал сделать ей предложение через несколько дней — как раз на Новый год. А когда радостный вернулся домой — обнаружил её в спальне, изнасилованную и с четырьмя ножевыми ранениями. На её запястье был вырезан такой же символ, как и у меня на груди. Позже я узнал, что он с китайского приблизительно переводится как «помеха» или "вмешательство". Минхо не нашли и не посадили, дело замяли. Я знаю, что он изменил фамилию на Ли, вроде бы. Тогда я впервые серьезно начал пить, поехал к родителям и остался там. Они спрашивали что-то про Минхо, но до сих пор ничегошеньки не знают. — Юнги сделал ещё глоток и посмотрел на спящего Феликса, а потом на Тэ, который сидел чуть ли не с открытым ртом — Я встретил его сегодня в парке. Он сказал, что продолжит мстить. Из-за меня все вы, в особенности Феликс, в огромной опасности. Вот почему мы сейчас здесь, а не дома у Джиюн. Хён, извини… Я всех подвёл.