I'm Fine

Юнги обхватил тонкими бледными пальцами фирменный стакан с апельсиновым соком. Кубики льда негромко звякнули, столкнувшись со стенками стакана. Но эти звуки утонули в более громких звяках. — Я холодный кубик льда, — начал завывать динамик. Басы неприятно, но так знакомо, давили на перепонки. Желание посмотреть на этого горе-диджея сильно нервировало, мешая максимально наслаждаться вкусом сока. Поддавшись желанию, Мин обернулся. Взгляд медленно скользит по потным телам. Почти разглядев среди посетителей клуба музыкальные установки, Юнги вытянул шею. И... Мысль расстворилась, словно её и не было. Невероятно красивый парень... Пухлые губы незнакомца призывно блестели. Парень, скорее всего, ниже Мина, а может одного роста, медленно двигался к барной стойке. Дойдя до своей цели, брюнет плюхнулся на стул, ложась на столешницу. Длинные пальцы, на которых эстетично смотрелись кольца, отбивали рваный ритм, чем-то схожий на ритм песен Юнги. — Бармен, виски мне. Любые, — прохрипел парень. Умелым движением бармен приготовил и отдал заказ. Парень приподнял голову, залпом осушая виски — Повтори, — отставив стакан в сторону, парень вновь упал на согнутые в локтях руки. Юнги смотрел на брюнета не отрываясь. Он не гей. И парни его не привлекают, но этот пацан его чем-то зацепил. Лет ему можно было дать восемнадцать-девятнадцать. Если Мин угадал, то он станет хёном. Бессмысленный взгляд карих глаз бродил по клубу. Он пришёл сюда напиться. Забыть о своих проблемах, топя их в литрах алкоголя. Только у таких людей настолько отрешённый взгляд. Мин их может выделить сразу. Забрасывая очередную стопку в себя, парень поперхнулся, заходясь в сухом, дерущем горле, кашле. — Эй, ты как? — Мин обеспокоенно посмотрел на него, хлопая по спине. — В норме. Спасибо э....? — Я Эм Ю, — закончил за брюнета Юнги. — Я Чимми, — парень попытался улыбнуться, в качестве приветствия, но вышло не очень. Прикрыв глаза, брюнет продолжил пить. — Душно здесь, — капризно протянул Чимми. — Это клуб. Здесь всегда душно. — Даже когда проветривают? — удивлённо поднял брови брюнет. — Наверное, — неуверенно ответил Юнги. — Наверное, — повторил Чимми, вновь падая на руки. — Тебе здесь не нравится? Мина обычно не интересуют незнакомые люди. Но этот ребёнок, который, возможно, впервые в подобном заведении, не мог оставить безразличным. — Не очень. Исчерпывающий ответ. Громкая музыка раздражает, как и подкатившая девушка. Грубый ответ отгоняет пьяную блондинку, и взгляд Юнги возвращается к парню. Брюнет тихо посапывает, пуская слюни на брендовый свитшот. Мин и не замечает, как подвигается к нему. Как начинает рассматривать идеальные черты лица. Парень дёргает носом. Не ожидавший этого, Юнги взрагивает. Брюнет распахивает глаза, бывшие пару минут назад карими, а теперь кристально-голубыми. Его лицо поддаётся вперёд. Губы сталкиваются с чужими. Молниеносным движением правая рука Чимми оказывается на шее Мина. Бармен Никита приехал в Сеул учится. С первого раза поступив в Университет Искусств, он подумал, что жизнь прекрасна. А когда удалось устроится на подработку с хорошей зарплатой и удобным графиком, Никита был на седьмом небе. Но длилась эта сказка не долго. Прошло два года и вот он, стоит за стойкой, протирает бокалы и тупо пялиться на двух сосущихся парней. Два незнакомых парня пришли в клуб. И именно в его, Никитину, смену решили пососаться. И всё бы нормально, если бы у одного парня не светились, как фары, глаза нездоровой голубизной. А у второго они бы не темнели и не казались багровыми. Никите всегда было плевать на ориентацию. Но здесь дело скорее в людях. Парень с голубыми глазами (в голове бармен назвал его Тигрёнок) всем телом навалился на другого (Котёнка). Свечение глаз Тигрёнка не останавливали даже веки. Светло-голубые блики падали на бледную кожу Котёнка. Не останавливая напора, мятноволосый упёрся лопатками в столешницу. Брюнет победно замычал. Дрожащий всё это время Котёнок, не ожиданно замер. Тигрёнок отстранился, недоумённо глядя на парня. На его губах остался кровавый отпечаток. Казалось, замерло всё. Исчезли музыка, потные тела, клуб. Только эти двое. От них веяло чем-то не человеческим. Мятноволосый подскочил, держась левой рукой за губу, вторую же занося для удара. Кулак ударил в челюсть. Отлетев на приличное расстояние, Тигрёнок пошатнулся. Посмотрев на парня с ненавестью, немыслимо быстрыми движением сократил пространство между ними, отвечая ударом в живот. Противник наклонился, хватаясь за ушибленное место. Подумав, что вот, всё драка закончилась, брюнет развернулся. Ошибка. Мятноволосый тут же срывается с места, толкая его. Брюнет падает, утягивая с собою свого противника. Они дрались беззвучно, словно это вообще был личный глюк бармена. Но исходящий от них поток потусторонней энергии и силы говорил об обратном. Котёнок, оседлав чужие бёдра, не переставая наносил удары. Голубоглазый тоже не оставался в стороне, пытался поменяться позициями, но тщетно. Мятноволосый собрал все свои силы и ударил парня в лицо. Вспыхнул свет, поменялась музыка, и никто не обратил внимание на дерущихся парней. Кислотно-красный луч подсветки очертил всю сцену, попав на сцепившихся. Странные, невозможные тени возникли в воздухе, вызывая первобытный страх. Казалось, что перед барменом стоит огромный пёс, совершенно не похожий на собаку Баскервилей. От него веяло свободой и почти забытым запахом сибирских лесов. Если бы не устрашающий вид и инстинкт самосохранения, она бы казалась даже красивой. А от второй, не похожей не на что, тени — смертельным холодом. Вдруг, из под верхней губы брюнета показались длинные клыки. Зубы сомкнулись на руке, что в который раз была готова врезать по и так окровавленному лицу. Котёнок остановился. Тряхнул рукой, сбрасывая с неё чужие зубы. Поднялся, протягивая руку всё ещё лежащему Тигрёнку. Встав, парень укоризнено поглядел на мятноволосого. Оба вышли из клуба, оставив за собой шлейф неописуемого запаха. Никита осел на пол. Мелкая дрожь пробивала всё тело. Он уволится и больше никогда не появится в этом клубе. Возможно, он уедет на некоторое время из города. Но в двух вещах он точно уверен. Первое — сегодня он встретился с тем, что не является частью обычного мира. Второе — его картины никогда не будут прежними.