Поиграй для меня

Паша любит Новый год. Не то чтобы он считает его каким-то волшебным праздником или верит в чудеса, хотя, помнится, в детстве все же писал письма Деду морозу и всегда загадывал желания под бой курантов. Но сейчас он считает себя достаточно взрослым, чтобы хотеть просто повеселиться. Он планирует поехать в Питер на новогоднюю ночь (их семью пригласила в гости папина сестра), вкусно поесть, посмотреть салют, получить от родителей в подарок что-нибудь приятное, ну и конечно хорошо провести время с друзьями (тем более что почти все его новые друзья тоже собираются выбираться с окраин ради гулянья в большом городе). Единственное, что мучает Пашу накануне праздника — это мысли о Юре. Музыченко из-за регулярных прогулов и откровенного ебланства плохо закончил полугодие. А учитывая тот факт, что, в отличие от Паши, у Юры это выпускной год, родители решили включить режим повышенной строгости и в последний момент обломать ему все планы. Доводы в пользу того, что сын чуть ли не за месяц договорился с друзьями ехать на Новый год в Питер, не сработали. Последние скандалы закончились тем, чтобы вообще никуда не отпустить его в новогоднюю ночь. Юрка из-за всего этого страшно злился и грозился слинять без разрешения, а Паша, хоть и расстраивался из-за того, что они не встретятся, старался убедить парня не горячиться. *** Салат оливье, мерцание гирлянд, «Ирония судьбы» и этот ужасный «Голубой огонек» — все это Паша любил. Вся эта суета вокруг стола, парадная скатерть, разговоры про то, что нужно проводить Старый год. Запах котлет, луковые кольца поверх селедки и мелко порубленная зелень на майонезных шапках в хрустальных салатниках. Они должны были все это съесть и отправиться в сторону Дворцовой, чтобы успеть на начало лазерного шоу. С друзьями он договорился встретиться там же. Илья, Андрей и Саня собирались на праздник в общаге у какой-то подруги Ильича. Димка отказался с ними ехать, потому что его позвала к себе девушка. Вадик, Альтаир и еще несколько человек из ансамбля обещались нарисоваться в центре. Из питерского класса должен был прийти не только Даня, но другие ребята, большинство из которых Личадеев не видел уже почти полгода. Не у дел оставался один Музыченко. С ним Паша переписывался украдкой за праздничным столом, комментируя неестественные реплики эстрадных артистов и их внешний вид. Ответы приходили едкими и немногословными. Чувствовалось, что Юра бесится дома. Даже тот факт, что к ним в гости приехали старшие брат и сестра, не сильно добавлял ему бодрости духа. *** Местом встречи была назначена арка Главного штаба, но народу на площади было столько, что у Паши начало рябить в глазах. Он крутил головой по сторонам, пытаясь увидеть своих. То тут, то там бахали хлопушки и взрывались смехом подвыпившие компании. — Паш! — первым его заметил Ильич. Его стеганный темно-зеленый бомбер скользнул в толпе навстречу Личадееву. — Здорово! — вместо рукопожатия Илья полез обниматься, и Паша почувствовал настоявшийся запах алкоголя. — Привет! — хохотнул Личадеев. — Что, уже накатили? — Ну, бля! — ответил довольный Прусикин. — Надо же было Старый год проводить… — он наконец сделал шаг в сторону, и за его спиной показалась девушка невысокого роста. — Знакомься, это Соша, — расплываясь во все тридцать два, объявил отмечальщик. — Можно Соня, — мило улыбнувшись, сказала девушка. — Очень приятно, — вернув улыбку, ответил Паша и собирался еще что-то сказать, как его прервали громкие и явно знакомые приближающиеся голоса. *** От пары часов пребывания на ночной улице у Паши замерзли ноги, уши и пальцы рук, а еще у него потрескались губы и начали болеть щеки от того, как много он смеялся. Он перестал считать, сколько раз приложился к горлышку шампанского и сколько вообще в поле зрения было открытых бутылок. Он бы даже не взялся пересчитать все знакомые лица, которые сейчас крутились на площади. Ему было весело и хорошо в окружении старых и недавно обретенных друзей. Не хватало только одного — Юры. Чем ближе становился момент наступления Нового года, тем хуже получалось отгонять от себя мысль о том, как ему не хватает Музыченко. Последние отправленные сообщения с многочисленными приветами от их общих знакомых оставались без ответа. Паша понимал, что Юрка наверняка сидит сейчас дома и абстрактно дуется из-за того, что все веселятся без него. И Паше даже было немного совестно, что он не разделил участь с любимым человеком, но в глубине души он понимал, что и для его, и для Юриных родителей было бы странно, если бы Паша остался в Гатчине. Но на душе все равно кошки скребли, несмотря на веселый смех и шумную компанию. *** Когда до полуночи остается каких-то десять-пятнадцать минут, Паша решает все-таки позвонить. Ему плевать на то, что придется слушать недовольное бурчание Музыченко. Ему хочется услышать родной голос, пожелать каких-нибудь глупостей в Новом году и просто хотя бы на несколько минут сократить расстояние между ними с десятков километров до одной телефонной линии. Потому что Юра — тот человек, с которым Паша хочет встречать Новый год больше всего на свете. Он признался себе в этом именно сейчас, когда уже ничего нельзя изменить. Сначала в трубке слышатся лишь длинные безнадежные гудки. Паша упорно ждет, меряя непослушными шагами тротуар, вдалеке от своей веселящейся компании. Потом гудки вдруг сменяются каким-то шумом. Личадеев пытается вслушаться в фоновые звуки, но подвыпивший мозг различает разве что смех и какое-то пение. — Ты где, блядь? — вместо приветствия выпаливает раздраженный Музыченко. — Что? — перекрикивая музыку на площади, отвечает Паша. — Где ты находишься? — буквально орут ему в трубку, зло разделяя слова сквозь назойливый шум. — На Дворцовой, — немного растеряно отвечает Личадеев. — А ты? — Конкретнее! — требует голос из трубки, игнорируя вопрос. — У Зимнего, — повернув голову в сторону Дворца, говорит Паша. — Все наши у Колонны, а я отошел, чтобы тебе позвонить… — как будто оправдывается Личадеев, но потом вспоминает, зачем звонит. — Я вообще-то тебя поздравить хотел… — начинает он, когда его бесцеремонно прерывают. — Стой на месте! Паша несколько секунд смотрит в экран, на котором опять появилась заставка рабочего стола. Подозрительная мысль витает где-то совсем рядом, но сознание, крепко приправленное шампанским, не кристаллизует ее. Он только прячет трубку вместе с покрасневшими пальцами в карман и переводит взгляд в сторону центра площади. Первые секунды ему кажется, что он увидел Юру, который пробирается сквозь редеющую толпу, но ведь этого не может быть. Еще пара секунду и он понимает, что ему не кажется. — Юрка! — Паша обхватывается его за шею и прижимается всем телом, наплевав на то, что вокруг люди. Подумаешь: два друга обнимаются при встрече! Тем более, Новый год! В эту секунду Личадеев чувствует себя самым счастливым человеком на Земле. Он хотел, чтобы Музыченко оказался рядом — и вот он здесь. Эмоции переполняют его, делая праздник вокруг еще более ощутимым и каким-то непостижимо волшебным. Через несколько мгновений Юра мягко пытается отодвинутся, и Паша нехотя разжимает объятия. Музыченко больше не хмурится, а наоборот улыбается, хоть и ворчит что-то про «брата», «родителей», «сюрприз», «идиота» и «потерял». Его слова упорно не хотят складываться в полноценные предложения в Пашиной голове, но ему этого и не нужно. Он улыбается, глядя на мокрые из-за снежинок ресницы, смеющиеся глаза и красные улыбающиеся губы. Ему хорошо. У него теперь настоящий праздник.