Поиграй для меня

— Вань, покрути там, Саню вообще не слышно, — Паша чувствует Юрино напряжение и по мимике, и по голосу, и по жестам. Да все они наэлектризованы. Еще бы — первый настоящий концерт в настоящем баре! Не то, чтобы тот, в пыльном зале бывшей автоколонны был ненастоящим или каким-то незначительным. Просто здесь, в самом центре Питера, будут не только их друзья и знакомые. Скорее всего народу в субботний вечер в «Семнашку» набьется много. И это «много» услышит сегодня их музыку. — Слушай, может, микрофон для скрипки в линию подрубить? — А стойка еще одна есть? — Мне бы бочку подпереть, а то едет, пиздец… — Бля, ну выкрутить сначала же надо, ну! — Ты меня только грифом не уеби! — Про аккордеон то же самое могу сказать… — Димону хорошо, на его территорию никто не залезет. — Бля, опять скол на тарелке — к концу сто пудово расползется… — Заводится, пиздец! Фонить будет… — А другого стула нет? — За эту линию не выходить, поняли? Тогда норм будет! — Мы хоть разок успеем прогнать?.. — Еще потише… Да, вот так! Может, отметишь, как настроим? — Послушай из зала, голос нормально слышно? Паша пятится назад, лавируя между столами. Он останавливается, выпав из светового пятна. Здесь, среди перевернутых пока стульев и круглых столов он будто наблюдает за происходящим со стороны. Ему отлично видно сцену, и он уже представляет, как они все будут на ней угорать вечером. Но еще отсюда становится видна барная стойка, которая, как и он сам, спряталась в тени. На одном из стульев сидит Фаллен — Паша не видел, когда тот пришел, и поэтому удивлен, но все равно рад. Рядом с Ванечкой Рудбой становится неуловимо другим, и Паша, что уж там, чуть меньше ревнует к нему Юру. Пока Евстигнеев, склонившись носом почти к самой столешнице, в темноте переписывает на салфетку настройки, Светло ему явно что-то втирает. Личадеев не слышит слов из-за барабанов, определяет по жестам: Рудбой хмурится и не реагирует, зато Фаллен шевелит губами, дергает плечом, качает ногой, явно злится, а потом вдруг запускает в Ванькину сторону бирдекель. Тот поднимает голову и улыбается. Фаллен показательно отворачивается лицом к бутылкам, и Евстигнееву приходится отлипнуть от своего стула. — Дим, погоди. Вань, у тебя изолента есть? Тут бы джек подстраховать, а то трещит в каком-то положении, — Юрин голос доносится откуда-то из света, в одночасье обрывая прочий шум, и Паша ловит себя на мысли, что подглядывает. Ему неловко, но он все равно напоследок цепляет мимолетную чужую нежность — Рудбой касается ладонью упрямо отвернутой шеи, большим пальцем гладит за ухом, и спина у Светло уже не кажется такой напряженной. *** Личадеев пьян. Счастлив и пьян. Концерт прошел охуенно! И сейчас, когда вся нервозность схлынула, осталось только размазывающее ощущение кайфа. Ну еще немного распечатанной алкоголем усталости. Но это лишь фон. Расслабляющий и невозмутимый. Паша скользит взглядом по разноцветным бутылкам за спиной Рудбоя, потом оборачивается, чтобы окинуть зал, замечает в углу Даню, на коленях у которого сидит какая-то девушка с длинными светлыми волосами. Личадеев видит Данины ладони, которые скользят по туго обтянутым джинсой стройным бедрам. Даже издалека и даже под мухой Паше кажется это чем-то странным и бесстыдным для самого Мустаева, но кто Паша такой, чтобы осуждать друга. — Эй! Ну-ка отошёл от нее! — Музыченко гаркает почти через весь зал, выйдя из толчка и не сворачивая к стойке. Паша не сразу соображает, в чем дело, с некоторым трудом выныривая из алкогольной неги. Он прослеживает Юрин взгляд, на уровне рефлексов сползает со стула и делает шаг в ту же сторону. Успевает увидеть у дверей Серговну, выглядывающую из-за чужого плеча, и в ту же минуту совсем рядом приземляется перемахнувший через стойку Рудбой. Трезвый, спокойный, уверенный. Он двигается быстро, ступая большими шагами наперерез Юре, но смотрит только на Анечку. Парень с коротко стриженным черным затылком оборачивается, его лицо даже кажется Паше призрачно знакомым, а вот Юра, похоже, уже узнал его и начал злиться еще сильней. — Знакомые, однако, лица! Дыбенко, я тебя сейчас огорчу: ты очень сильно ошибся и районом, и девушкой! — Музыченко цедит это сквозь зубы, ни на секунду не отпуская взглядом своего противника. У него не самая твердая походка, но он все равно прёт, как танк, намереваясь раскваситесь чужое лицо. — Юра, нет! — Анна Серговна чудом умудряется вынырнуть из-за спины того самого парня, и Паша только сейчас догоняет, что это с его компанией они махались год назад. — Ты все не так понял! — Аня всеми силами упирается Юре в грудь, пытаясь не пустить его дальше. — Этот парень меня защитил! — От кого? От себя что ли? Или от своих дружков?! — Юра со злостью сверлит лицо напротив, глядя поверх Ани. — Да Юра, блин! Там мужик был пьяный! Я на улицу выходила подышать, а он докопался. А этот парень и его друг вступились. Они тоже на вашем концерте были, им тоже понравилось! И они тоже музыканты. Юра, харе бычить! — Никитина последний раз с силой упирается обеими ладонями Музыченко в грудь и опускает руки. — Ань, а ты забыла, как эти рыцари тогда тебя напугали у Смирнухи во дворе?! — Юра не сдается, но вперед больше не прёт, переводит прищуренный взгляд на Анечку. — Мы никого тогда не хотели пугать. Один из наших друзей перебрал — я готов попросить за него прощения у девушки, — парень выдерживает еще один негодующий Юрин взгляд. — Девушку зовут Аня, — Никитина поворачивается к Музыченко спиной, оставаясь между ним и новым знакомым. — Игорь, — парень тянет ей ладонь и улыбается. — Я правда прошу прощения за тот вечер. Мне очень жаль, что мы тебя тогда напугали. — Да ладно, ничего, я уже все забыла, — Анечка всё еще нервно, но не менее обворожительно улыбается. — Вы в первый раз здесь? — Да, пришли группу послушать. С другом, — он кивает за спину, откуда выглядывает пацан с внушительной бицухой, которая проступает даже через худи. — Антон, — едва заметно и даже смущенно улыбается он. — Очень приятно! — Анечка кивает, тряхнув смоляными кудрями. — Юра, вот видишь! Расслабляйся давай! Ребята специально вас пришли послушать! — она легонько пихает Музыченко локтем в бок, неуверенная в том, что обстановка окончательно разрядилась. — Он — мой лучший друг, он всегда меня защищает, да, Юрочка? — поясняет, оглядываясь из-под ресниц. — Правильно делает, — Игорь кивает в знак солидарности. — Ладно, пацаны, не хотели помешать вашему отдыха, отыграли вы круто, респект! — парень собирается отвернуться к другу и отойти обратно за свой столик, но Юра его останавливает. — Да ладно, это я что-то погорячился… Юра, — Музыченко протягивает ладонь, и Паша только сейчас с облегчением выдыхает, ощущая, как расслабляется спина. Ванька тоже разжимает кулаки и возвращается к стойке. — Может выпьем? Мы сегодня проставляемся как никак. Компания перетекает поближе к краникам с пенным, в бар снова возвращается звук, потухшие разговоры получают новый виток, из дальнего конца слышен женский смех. Паша внутренне радуется, что вместо драки Юра нашел новых собеседников, которые, похоже, искренне восхищаются их творчеством и не скупятся на похвалу. Личадеев активно включается в разговор и украдкой любуется расслабившимся Музыченко, который купается в лучах первой славы.