Хроники «Полярис»

      Удивительная вещь: вы совмещаете в своём отношении к лабораториям глубокий пиетет и похабную легкомысленность, обходите их по широкой дуге и тут же почти — называете матерным словом в разговоре с товарищами, из-за того что буквы кью и пи, размещённые на табличке у входа, образуют слишком знакомый образ. Парадокс, казалось бы. Но если копнуть вглубь — всё становится предельно ясно. В основе якобы уважения — самовнушённый страх, а глупый пошлый юмор — лишь защитный механизм. Ведь, извините за выражение, «пиписька» не может напугать взрослого человека так, как выведенное на зловещей мёртвой латыни «quies et pax».       Разум, отравленный невежеством, рождает чудовищ, которых нет. Книги, фильмы, даже видеоигры создают образы безумных учёных, начавших апокалипсис в ходе лабораторного эксперимента, а люди, которые о реальной науке имеют самое что ни на есть поверхностное представление, бездумно транслируют их в реальную жизнь. Я не раз слышал занимательные теории заговора, якобы никакого Разрыва нет, и существа, что заполонили территорию — сбежавшие из лабораторий жертвы экспериментов. Это, конечно, полнейший бред. Если бы желание докопаться до сути пересилило в этих людях суеверный страх, они вполне могли бы в этом убедиться — Некролог, помнится, никаких доказательств работы по созданию мутантов, гибридов или химер в «Митасе» не нашёл. Уверяю, в «Ра» всё точно так же.       Да и зачем учёным создавать кровожадных чудовищ и чудовищ в принципе? В чём цель? Практического смысла в этом немного (какую пользу может принести опасный для окружающих уродец?), а если и нужно было бы проверить на живом организме какую бы то ни было гипотезу — тот едва бы смог кому-то навредить. Такие изменённые формы жизни ущербны, противоестественны, потому быстро умирают и зачастую изначально не способны к репродукции. Может, из научного тщеславия, из-за комплекса Бога, чтобы можно было объявить коллегам, поглаживая колбу с собственноручно искалеченным мутантом: «Я создал новую жизнь»? Но в создании ущербной жизни нет большой науки, когда большинство мужчин и женщин, без всяких изысканий, естественным путём, могут создать нечто более цельное и законченное. Человек не соперник природе в создании… живого.       Генетика, как по мне, полезна, но не перспективна в плане удовлетворения научных амбиций. Раз уж мы хотим замахнуться на лавры мифического Творца, не стоит ли оставить тело, недолговечную и заведомо гнилую оболочку, и попробовать создать душу?       Этим и занимались лаборатории — пытались создать не искусственный интеллект, а настоящую, осознающую себя личность. Биологи и психологи, математики и программисты, бионики, биотехнологи, кибернетики работали над этим проектом несколько десятилетий. Эксперимент, естественно, с треском провалился — опытный образец научился расшифровывать нейронные связи чужого мозга, но личностью от этого, увы, не обзавёлся. Сопутствующие исследования, особенно в области эмпатии, в частности проект «Ра», тоже имели некоторую ценность, но там всё тоже несколько… вышло из-под контроля, как вы и сами могли заметить.       Однако, участники эксперимента по проекту «Ра» ничего не внушают и не навязывают людям, а лишь транслируют вовне собственные чувства. То, что современный человек до сих пор не избавился от эмпатии и зависим от чужого эмоционального состояния — проблема эволюции, а не вина учёных, верно же? А значит, никакого вреда окружающим эксперименты не нанесли и никаких полчищ мутантов не наплодили…       Но как же всё-таки показательно, что вы и подопытного «Ра» умудрились причислить к чудовищам. Как же вы его называли, Артур? Тогда, после рассказа о вампире? Такое меткое слово, которое, однако совершенно искажает суть…

***

      — Кукольник, — вспомнил Ходок. Ладонь медленно, как бы невзначай, опустилась на цевьё лежащего рядом АКМ. Щелчок предохранителя удачно совпал с буйством несуществующих ртутных ламп.       Кукольник. Рядом всё это время сидел кукольник, а Ходок бы даже не догадался, если бы тот сам не дал жирнющего намёка. Эти твари управляют эмоциями, а эмоции из ниоткуда не появляются, потому и казалось, что их воздействие невозможно не заметить. Так было со смехом, который вызывал первый эмпат: когда взрослый мужик катается по земле в истерическом припадке — здесь явно что-то не то.       Да вот только не все чувства имеют такие же явные проявления. Не все чувства даже осознаются до конца, принимаемые человеком как должное, особенно, если дело касается чувств положительных... Как, например, чувство спокойствия и защищённости.       Кукольник, кукольник… кукольник! Перед ними, скаля гнилые зубы и сверкая отвратительным бельмом, сидел чёртов кукольник, а всем будто плевать!.. Хотя, ничего ведь и не изменилось. Всё та же тьма, тот же костер, та же сошедшая с ума стихия наверху, те же люди у костра. Всё хорошо. Сизый дожёвывал очередной кусок из котла, фыркал и вертел башкой, явно готовясь дать важный комментарий к байке, Лиличка…       Лиличка смотрел Ходоку в глаза со снисходительной насмешкой. Молодец, мол, додумался.       Всё не хорошо.       Ходок вскинул калаш, дёрнул затвор, навёлся на цель. Отточенные до автоматизма движения уложились буквально в мгновение, нажать на спусковой крючок — и они свободны…       Очередь!.. вся ушла в молоко. Неожиданный удар по голове напрочь лишил равновесия и отправил на пол, оружие перешло в чужие руки. Руки Лилички.       — Не трожь дедушку, сука, — выплюнул тот, добавляя к предыдущему удару новый и не менее болезненный — носком тяжёлого ботинка в бок. В глазах замельтешило, снова загудели треклятые лампы. Ходок изо всех сил пытался вдохнуть.       Брик на стороне нелюдя? Он, конечно, и сам редкостная тварь, но чтобы настолько…       — Однако, — донёсся сквозь звон в ушах надтреснутый голос Авторитета.       Лиличка нависал сверху недвижимой и бесчувственной громадой — костёр, скрытый за его спиной, очерчивал своим светом лишь расплывчатый силуэт.       — Поч… Ты же… тоже… знаешь… — зло бросил ему Ходок между судорожными вдохами. Сердцебиение пришло в норму, снова удалось сесть, но шанс был упущен безвозвратно — верный калаш сжимал в руках предатель.       — О, он знает больше вас, — добродушно уверил Авторитет. — А вы, кажется, совсем не понимаете, как работают мои способности…       Не то чтобы это вообще имело значение, когда шанс выжить удачно профукан. Ходоку абсолютно не было дела, какие именно способности помогут спятившей твари его сожрать.       Сожрать…       — Байка знатная, но слишком мудрёная, — очнулся ни с того ни с сего Сизый. Ходок вздрогнул, успев о нём забыть: толстяк на потасовку никак не реагировал… будто её и не было. Рыжая борода, освещаемая ленивым пламенем, сверкала оставшимися после очередного приёма пищи капельками. Крови, не бульона — в котелке никогда ничего не варили. — Я-то человек учёный, но остальным зачем мозг парить? Надо это… проще быть.       Нутро обжёг отголосок чужого гнева, что почти тут же развеялся. Авторитет нервно дёрнул ртом, гнилые ногти вновь вонзились в ладони.       — О, смотрите, — велел он. — Смотрите! Наглядная демонстрация!       Его дряхлая, сгорбленная фигура в грязном плаще двинулась к Сизому, тяжело переваливаясь. Левая, скрытая прежде тьмой, сторона тела теперь оказалась полностью освещена и пугала своей ущербностью.       Рука, согнутая в локте под прямым углом, явно не двигалась и почти сгнила в кисти, обнажая мешанину костей и сухожилий, босая нога, также тронутая гнилью, еле-еле отталкивалась, не находя опоры, воздух выходил из лёгких с опасным хрипом, часть черепа лишилась кости и теперь на том месте пульсировало нечто вроде младенческого родничка, создавая иллюзию незащищённости, открытые участки бледной кожи покрывали тонкие сети зеленоватых червеобразных вен и сосудов.       Внутренности от такой мерзости будто завязались в тугой холодный узел.       — Смотрите, — повторил Авторитет почти торжественно и занёс над Сизым выкрашенный красным топорик, наверняка взятый в своё время с пожарного щита.       Сизый в лице ничуть не изменился, ни один мускул не дрогнул на жирно блестящем в отблесках пламени лице. Он скорее даже повеселел: подобрался, уставился на застывшего рядом с ним урода в ожидании ответа, приподнял уголки губ в подобии улыбки. Ходок точно знал, что для Сизого сейчас всё хорошо. Перед ним стоял не живой труп в лохмотьях, а добрый дед, пустивший их переждать грозу.       Ходок инстинктивно дёрнулся в ту сторону, попытался вскочить на ноги чтобы, не ясно как, помешать, но Лиличка остановил его, с силой надавив ладонью на плечо.       Топор вонзился в голову. Кровь пропитала бороду, окрасила камуфляж на выпирающем животе, забрызгала бережно хранимый Сизым рюкзак. Сил в правой, единственной рабочей руке Авторитету явно недоставало, поэтому первый удар оказался не смертельным — но морок так и не спал. На залитом кровью лице отразились лишь непонимание и возмущение, прежде чем второй удар не раскроил череп и тело не завалилось на спину.       Костёр весело трещал. Наверху завывал ветер.       Как же жутко — даже не осознать свою смерть.       — На мне не сработает, — процедил Ходок сквозь зубы, вскакивая наконец и мысленно перебирая содержимое рюкзака. Ничего способного нейтрализовать обоих противников разом там не было. Даже штык-нож остался на отобранном Лиличкой автомате. — Ты больше мне не внушаешь. Я всё вижу, не обманешь!       На бледном лице в крупных порах и трупных пятнах вновь появилась высокомерная улыбка-оскал:       — Наивный мой друг, вы так и не поняли. То, что вы видите — никак от меня не зависит. Я лишь делюсь своими чувствами, а ваш мозг находит им объяснение. Это вы себя обманывали, это ваш мозг изменял реальность вокруг, обходя когнитивные искажения. Уверен, вам иногда казалось, что что-то не так, но вы упорно не заостряли на этом внимание.       — Какая бы хрень ни происходила, это прошло, — заявил Ходок, незаметно подходя к всё ещё стоящему с его автоматом Лиличке. Незаметно не вышло: тот оттолкнул и взял на мушку. Не шути, мол.       — Значит, вы всё ещё думаете, что видите всё таким, как оно есть? — редкие брови Авторитета приподнялись. Он на шаг приблизился. — Интересно. Вероятно, в это и правда легче верить. Мы все спокойны, пока верим в реальность собственных иллюзий…       Что за бред? Что за бред он несёт? Теперь Ходок видел реальность: видел кто такой Авторитет, знал, что произошло…       Но он откуда-то точно помнил, что в реальности должны быть ещё неисправные лампы и трупный запах.       Миг — и какофония чувств захлестнула. Ходок снова задыхался в тяжёлом смраде разложения. Ходок дрожал от холода. На его испачканные кровью ладони садились мухи. Его волосы вставали дыбом от зрелища, открывшегося в свете сваленных шалашом на месте костра и мигающих ртутных ламп. Его рвало желчью, и, выплёскивая ту из себя, он едва не завалился на свежий, красноватый ещё человеческий скелет.       То, что в тёплом неведении было скрыто непроглядным мраком, в жизни оказалось горой костей разной свежести, облюбованной насекомыми и крысами.       — Чем ты нас кормил?! — прохрипел через плечо.       — Раз для людей убивать других людей — это ок, не похуй ли, что будет с мясом? — едко парировал Лиличка, не забыв в очередной раз задеть ботинком спину и ткнуть дулом в беззащитный затылок, прежде чем отойти на безопасное расстояние. — Велком ту реальность, Каин, Ходок, Некролог, или как там тебя. Здесь дерьмово и хуй сбежишь.       Авторитет приблизился ещё на несколько шагов, волоча за собой бесполезную ногу. Топор всё ещё оставался в его правой руке.       — Зачем? — вырвалось. Взгляд заметался по белым, жёлтым, красным, грязно-коричневым черепам, рёбрам и другим фрагментам некогда живых тел. Свалены, как сломанные игрушки.       — Из-за проблем со здоровьем и слабой физической подготовки добывать еду в лесу не могу. А мог бы — всё равно не стал. Я — человек умственного труда. То, что остальные из «Ра» так делают — ещё одно доказательство, их интеллектуальной импотенции.       Ходок помотал головой. Думай. Время, время, время. Ему нужно время. Он должен выжить:       — Зачем игра в доброго дядю, байки?       — А разве не иронично? Они живут лишь до тех пор, пока способны красиво лгать. По-моему, прекрасно отражает современную действительность.       Ещё несколько шагов. Кровь Сизого стекала по топорищу, сливаясь с облупившейся краской… Мигающий свет ртутных ламп превращал происходящее в дешёвый ужастик.       Лиличка рывком поднял на ноги, шепнув раздражённое «да самоутверждается он, в божка, убогое хуйло, играет», прежде чем отойти в сторону.       Всё хорошо. Стой на месте, ты среди своих.       Ага, выкуси, ЧСВ-шная сука.       Судорожно ищущий выход разум ударялся то в просчёт вариантов возвращения оружия, то в попытку заговорить злодею зубы, как в бондиане. Будто Бонда когда-то пытались сожрать… Хрен с ним!       — Все думают, что кукольники — бомжи деформированные. По лесу бегают, ржут и слюни пускают. А тут такое. Полковник с «Полярисом» удивились бы, — выдал Ходок. Авторитет застыл, покачиваясь. Запавшие глаза, чернильно-чёрный и болезненно-белый, сузились заинтересованно и настороженно. Ходок облизнул пересохшие губы, собираясь с мыслями. Чужая кровь осела на кончике языка… Не время об этом думать. — Полковник, «Полярис»… Они боятся выпырей, лесавок, трехвосток, но это не то. Люди страшнее. Те, кто был людьми когда-то давно — ещё страшнее... Потому что лучше.       Несколько секунд Авторитет таращился на него разноцветными своими глазами, а затем разразился противным каркающим смехом, изошедшим в конце в сиплый лёгочный хрип:       — Да вы, никак, пытались сыграть на моей гордыне? Воистину, выживание — двигатель эволюции! Глядишь, через год-другой поумнеете настолько, что перестанете лезть к чудовищам в логова… Люди живут, чтобы оставить след в истории, и вы думали, мне тоже это нужно: остаться в истории монстром, трусом, который убивает своих гостей во сне?       — Просто пытаюсь понять, нахрена и для кого ты разводишь философию. Если в бункере всегда в итоге остаёшься один, — бросил Ходок.       Он выведет из строя Брика, отберёт АКМ, и прострелит уродцу больную голову… или Лиличка пристрелит его самого при попытке. Но он не умрёт послушной куклой, как Сизый.        — Почему же один? — Авторитет отвёл глаза и нервно пожевал сухие губы, будто сказанное его задело… Но оно не задело — от него всё ещё шли волны почти мёртвого спокойствия. — Леонид со мной уже больше полугода, даже успел немного поднадоесть. Я хотел заменить его на вас, но увы, ваше безразличие в отношении чужих смертей вызвано не психопатией, а банальным эгоизмом.       Если желание выжить любой ценой — эгоизм, то Ходоку повезло, что война и Чистилище сделали из него эгоиста.       Авторитет приблизился ещё на полметра, оставляя между ними расстояние где-то в один. От его покрытой сетью сосудов и бесчисленными язвами плоти несло ничуть не лучше чем от обглоданных тел, на гниющей левой руке, кажется, возились какие-то личинки. Ещё бы немного времени. Скоро должен был представиться ещё один шанс — Лиличка начинал отвлекаться. Он нервно раскачивался на месте, взгляд блуждал по сторонам.       — У психопатов нет эмпатии.       — У психопатов не развита эмпатия, — охотно подхватил Авторитет. Видно этому недо-божку было банально скучно и не с кем поговорить. — Леонид всегда видел, что происходит, сначала он мог уйти или убить меня, но ему было любопытно, он мнил себя героем, с которым де-факто ничего не может случиться, потому решил разобраться. И теперь ничего предпринять не может, хотя пытался. Строго говоря, пальцы ему укоротил не «Полярис»…       Авторитет преодолевал последние шаги, медленно поднимая красный топор. Ртутные лампы подчёркивали безумием горящее в чёрном глазу предвкушение.       Лиличка опустил чужой АКМ и устало, с усилием, потёр веки. Вот, он, ещё один шанс. Пора!       Авторитет впился в Ходока цепким настороженным взглядом.       Пятьдесят на пятьдесят — смерть человека или монстра.       Один удар сердца, отчего-то отдавшийся в теле беспричинным страхом. Готовность к стремительному рывку… И...       Авторитет отбросил в сторону топор, сбивая концентрацию. Улыбки на уродливом лице больше не было, но он всё равно напоминал жабу со своим неестественно широким ртом.       — Очень хорошо. Попытка вступить в игру разума засчитана. Я и так хотел сменить место жительства, а теперь это будет даже символично, — он отошёл назад на пару шагов как-то… опасливо? — Вас зовут Некролог. Разве это не значит, что вы всегда будете жить, чтобы рассказывать людям истории о чужой смерти? Пожалуйста, расскажите о них, — Авторитет небрежно махнул рабочей рукой в сторону смердящей братской могилы, — обо мне. Мне это нисколько не навредит, уж поверьте. Меня будут искать, находить и обманываться. Людям нравится верить в лучшее, верить в себя и свою способность справиться с независящими от них обстоятельствами. А когда не получится — на такой случай всегда есть спасительный самообман, который позволит верить, что так и было задумано.       Ходок продолжал стоять и тупо пялиться на монстра из бункера, не понимая, что тот говорит. Он отпустил его. Зачем? Играл в божка, компенсируя ущербность, мнил себя властителем судеб?.. А может это его страх Ходок почувствовал перед тем как броситься на Брика? Чудовище в панике решило повысить свой шанс на выживание с пятидесяти до ста, а потом высокомерие не позволило отступить?       Губы сами собой растянулись в нервной, явно кривоватой улыбке. Где-то в груди уже зарождался такой же нервный смех.       Он стоял посреди бункера, усыпанного человеческими останками, и монстр, их убивший, решил отпустить его, Ходока. Всех их он убил, а его отпустил.       Он всегда остаётся жив, пока гибнут те, кто рядом.       — Это ваш счастливый билет. Я могу и передумать, — предупредил Авторитет надтреснутым своим голосом. Мигающий свет ртутных ламп придавал уродливому лицу тревожность. — Леонид, будь добр, проводи гостя до двери. Идите уже! — с едва уловимыми нотками истерики.       И Ходок пошёл. Взял рюкзак, непонятно в чём измазанный, поднялся по лестнице, еле переставляя ноги, от истощения и с непривычки, и огрызаясь на Брика, что до самого открытия тяжёлой бронированной двери тыкал в спину его же АКМ-ом.       Дверь открылась и автомат полетел в сугроб. Последнее, что услышал Ходок от Лилички было злое, надломленное «удачливая ты сволочь, Некролог», после чего ловушка захлопнулась изнутри с грохотом, от которого затряслись поджилки.       Он был свободен.       Над Сибирью светило солнце, с неба, по-зимнему бледно-голубого, тихонечко-тихонечко опускались крупные снежные хлопья. Кажется, прошло несколько месяцев с тех пор, когда он сдуру решил переждать под землёй грозу. Кажется, за эти несколько месяцев в заваленном мертвецами бункере он разучился дышать полной грудью… Или нет.       Он подставил лицо колючим снежинкам, он вдыхал зимний воздух, обжигающий лёгкие холодом, и не думал в эти мгновения ни о яде, что мог попасть в осадки из очередного мира за Разрывом, ни об опасности обморожения, ни о шныряющих повсюду тварях. Он остался жив, хотя, наверное, не должен был, и всё остальное утратило значимость.       На секунду… Тридцать… Минуту…       Он — сержант Артур Хадёнов, код — 01257, позывной — «Некролог». Он находится в Чистилище. Зимнем, опасном, скорее как замёрзший ад, Чистилище, а за спиной его — бункер с чудовищем, когда-то бывшим человеком. Не время пялиться в небеса. Как бы в обморок не грохнуться, после такого-то рациона.       Некролог зябко укутался в плащ, проверил родной АКМ. Затем развернулся к бронированной двери и набрал уже знакомый код, проверяя догадку.       Панель никак не отреагировала.       — Обесточили, — пробормотал он. — А тогда тебя, Хадёнов, не смутило, что дверь работает, ток есть, а эти внизу — костёр развели?       Не смутило. Но история не знает сослагательного наклонения, поэтому плевать уже.       Некролог откопал в изгаженном рюкзаке коммуникатор, включил его и спешно застучал по мелким клавишам, пока пальцы ещё не онемели.       Кому: Химмаш       это некролог помнишь кукольника?2й такой на ра в бункере вне главного корп там надпись у входа не перепутаешь.он бывший ученый       От кого: Химмаш       Откуда инфа?       Кому: Химмаш       с места событий.дверь обесточена он внутри       От кого: Химмаш       Помощь нужна?       Кому: Химмаш       да.иду на ближ базу предупреди своих пусть встретят.       Некролог, осмотрев окрестности, натянул на голову одна на другую выменянные у «полярников» и, по счастливой случайности, забытые в рюкзаке банданы, напихал в спецовочные перчатки ваты из аптечки и, взяв оружие на изготовку, двинулся в путь, едва переставляя ноги.       Пережитый кошмар отпустит его как всегда быстро. Он выбросит из памяти Векшу, Сизого, Лиличку, как выбросил всех погибших напарников и сослуживцев. Он не будет задавать вопросов: как, почему, чего ради? Не будет испытывать вину за то, что, возможно, они умерли, чтобы он мог спастись.       Возможно, это и правда называется эгоизмом. Возможно, Некролог снова отгораживается от мира иллюзиями, должными убедить его, что всё хорошо. Возможно, он всю жизнь так поступал... Возможно. Но зачем волновать душу и разум всей этой неопределённостью, если есть неоспоримые факты?       Он выжил, все остальные — нет.       А мёртвым в мыслях живых не место.