***
Когда они приезжают к побережью, сумерки уж сгущаются, закат уже давно догорает короткой бордовой полосой над морем, а Тэхён на чонгуковом плече давным давно спит, и пока все выходят из машины, он лишь с нежной улыбкой перебирает волосы хёна, боясь потревожить его сон. Тэхён очаровательно причмокивает надутыми во сне губами, жмётся к Чонгуку ближе, и пока остальные уже касаются моря, а издалека доносится их смех, всё, что кажется ему важным — сон Тэхёна, который непременно нужно оберегать. В окно внезапно стучат, и Чонгук, вздрогнув, поднимает взгляд с тёмно-каштановой макушки, замечая в окне Сокджина, весело улыбающегося ему. — Эй, ну вы чего? — шёпотом спрашивает он, когда Чонгук открывает окно. Он тут же ощущает солоноватый аромат, и ему безумно хочется потрогать море — прошло около пяти лет с тех пор, как они переехали из Пусана в Сеул, и поэтому Чонгук безумно по нему соскучился. — Ты до сих пор не разбудил его? — Джин выпучивает глаза, кажется, ожидая объяснений, а Чонгук лишь глупо хлопает своими, кусая губы. — Ну… Хён… Он так мило спит, и я… — начинает мямлить он, тут же ощущая, как к щекам приливает кровь, и они начинают нещадно гореть. Губы Сокджина растягиваются в улыбке, и он ласково смотрит на Гука, трепля его волосы и посмеиваясь. — Ну чего ты смеёшься, хён? — он дует губы, ощущая, как сердце грозит вырваться из груди. — Теперь я вижу то, о чём говорил Намджун, — смеётся Сокджин, и Чонгук снова глупо хлопает выпученными глазами. Ну вот, теперь и Джин-хён знает о том, что он влюблён в Тэхёна. Будет правда странным, если окажется, что Тэ действительно не знал о его чувствах, потому что, кажется, уже весь мир знает о том, что он без ума от него. — Думаю, ты знаешь, что он хотел увидеть море больше всех, так как никогда не был на нём, поэтому тебе правда стоит его разбудить, Чонгук-а, — Сокджин улыбается ему, и Чонгуку становится спокойнее. Вот ещё то, чего он боялся, когда осознал, что влюблён в лучшего друга. Он боялся, что хёны это не примут, начнут высмеивать или, что ещё хуже, перестанут общаться с ним, но, наоборот, все они поддерживают его, готовы в любую секунду дать совет, за что Чонгук бесконечно им благодарен. Он снова обращает внимание на тихо посапывающего Тэхёна, запуская пальцы в его волосы, чтобы помассировать голову — он, чутко спящий, всегда просыпался от подобных штучек, и этот раз не исключение. Он сонно разлепляет глаза, моргая, поднимая голову и тут же встречаясь в полутьме со взглядом Чонгука, тепло улыбающегося ему. Тэхён еле слышно постанывает, приподнимаясь и являя взгляду Гука своё слегка опухшее лицо, потому что, Чонгук знает об этом, как никто другой, пробуждение всегда даётся ему сложнее всего. Чонгуку же сложнее всего даётся не зацеловать лицо хёна, потерянного, заспанного, хлопающего глазами в непонятках и такого безумно очаровательного и мягкого. Он чешет затылок и снова оглядывается, кажется, ещё не понимая, что его мечта — море, в нескольких десятках шагов, и Чонгуку приходится сжать руки в кулаки, чтобы не потянуть его моську на себя и не зацеловать. — Кук-и, что такое? — Чонгук, честно, готов душу продать дьяволу за то, чтобы Тэ называл его так вечно. Его лицо, кажется, однажды треснет от того количества улыбок, которое он дарит Тэхёну, но он не против на самом деле. — Где ребята? — Чонгук хихикает, пряча улыбку в кулаке и осознавая, что Тэ и правда ещё не понял. — Э-эй, ну чего ты смеёшься-то? — дует губы и потирает глаза, а Чонгуку кажется, что однажды он и правда не сдержится. — Мы приехали, хён, — он тепло улыбается, открывая дверь и выходя из машины, а глаза Тэхёна округляются так смешно, и он втягивает носом воздух, свежий, солёный, не тот, каким он дышал раньше, и Чонгук видит, на самом деле видит в его глазах самые настоящие зарождающиеся искорки, когда он ещё неуклюже после сна выбирается из машины и смотрит вперёд, туда, где море укрывает побережье, туда, где шипит пена. И Чонгуку кажется, что он влюбляется в него сильнее, а чувства захлёстывают его, когда Тэ, взяв его за руку, бежит прямо к морю, скидывая с себя кроссовки и тут же вбегая в него, чтобы захохотать и отправить брызги в сторону Чонгука. Его сердце при этом бешено колотится, потому что такой Тэхён, счастливый от того, что его давняя мечта сбылась, кажется ему ещё более красивым, чем даже когда он только-только проснулся.***
О своей мечте побывать на море Тэхён рассказал Чонгуку во время их очередной ночёвки, когда они, лёжа в темноте, разговаривали, как это всегда бывает, обо всём на свете. Когда Тэ говорил о море, Чонгук, наверное, впервые увидел, как его глаза по-настоящему загораются где-то на глубине, настолько горела в нём мечта однажды прикоснуться к морю. И именно Тэхён радовался больше всех, когда они задумали совершить эту поездку, и именно он старался учиться в последние месяцы лучше, чем когда-либо, потому что таков был его договор с мамой. Чонгук не уверен, от чего он радуется больше: от того, с каким счастьем Тэхён босыми ногами ходит по побережью, разбрызгивая воду и вжимаясь подушечками во влажный, ещё тёплый песок, или от того, что он сам наконец-то увидел море. Ему кажется, что далеко не из-за второй причины что-то внутри него замирает, потому что когда он помогает Юнги разбираться с мясом и изредка посматривает в сторону счастливого, буквально светящегося Тэхёна, танцующего в воде, он и сам улыбается, даже не замечая этого. Юнги только хмыкает, а Чонгук, когда тот в очередной раз ловит его, ощущает, как щёки краснеют. Он в такие моменты опускает взгляд и кусает губы, отчаянно пытаясь не смотреть в сторону Тэхёна чаще, чем один раз в минуту. Все вокруг заняты чем-то полезным: Джин, Чонгук и Юнги готовят, Намджун с Хосоком разбирают пледы и подушки, привезённые с собой, Чимин помогает по мелочам, и только Тэхён с тех пор, как они приехали, ни разу не отошёл от моря, а когда с его стороны слышится радостный писк или хохот, все лишь тепло улыбаются друг другу. Теплее всех в такие моменты становится Чонгуку. Тэхёна с трудом удаётся оттащить от моря, и то, только с помощью Чонгука, с которым они около десяти минут борются, плескаясь и разбрызгивая воду, потому что Тэхён ни в какую не желает покидать воду даже несмотря на то, что, вообще-то, уже темно, и все собрались вокруг разведённого Юнги с Намджуном после долгих споров костра. В конце концов Чонгук ухватывает его за талию, перекидывает через своё плечо и силой уносит к ребятам, усаживая рядом и тут же вжимаясь в него, обхватывая талию через толстовку руками, чтобы не дай бог не сбежал, пока Тэ недовольно фырчит, а все вокруг лишь посмеиваются, наблюдая за тем, как он пытается выбраться из чонгукового захвата. В конце концов, однако, он, сидящий между его разведённых в сторону ног, успокаивается, расслабляется, и Чонгук позволяет себе перебирать его волосы, пока они слушают игру Юнги на гитаре. С берега слышно шипение моря, а совсем рядом трещит костёр, искрами улетая в небо, где уже зажигаются первые мерцающие звёзды, и когда Тэхён едва заметно прижимается к Чонгуку сильнее, шепча что-то о том, что холодно, Чонгук только сильнее его обнимает, прихватывая рядом лежащий плед и укрывая им глупого хёна, который так долго не желал уходить из воды. Чонгук замечает на себе многоговорящий взгляд Намджуна, но отводит свой, предлагая Тэхёну ещё немного заваренного душистого чая, пока ребята говорят о предстоящем осенью крупном конкурсе и о том, что нужно бы всё-таки и Тэхёна как-то на него заманить. Чонгук прислушивается: он не раз слышал о том, что Тэхён поёт действительно хорошо, но за два года Тэ так и не спел при нём ни разу. Насколько Чонгук знает, Тэхён вообще почти не поёт, поэтому данное обстоятельство его не особо волновало. Хотя услышать пение Тэхёна очень и очень хочется: голос у него глубокий, бархатный, и иногда, когда они остаются с ночёвкой друг у друга, Чонгук вместо того, чтобы вслушиваться в то, что он говорит, вслушивается в его голос. — Эй, ну я же говорил, что не стану петь с вами, — смущённо бормочет Тэхён, зарываясь носом в плед и играя под ним с руками Чонгука — волнуется, и Чонгук грудью чувствует, как сильно он взволнован, когда ощущает его бешеное сердцебиение. — Вы же знаете, что я неуклюжий и всё такое, — смущённо добавляет он. — А вот и зря! — надувается Чимин. — Мы бы с тобой на всех конкурсах брали бы призовые места, а ты всё отнекиваешься, — фыркает старший. — И вообще, ты так давно не пел, — он сужает глаза, и Чонгук чувствует, как Тэхён напрягается. На самом деле это даже странно, потому что Тэ никогда не отличался особой стеснительностью, а тут настолько смущён, что Гук краем глаза замечает его покрасневшие щёки. — Между прочим, Чимин во всём прав, — поддерживает его Намджун. Чонгук краем уха слышит прошептанное Тэхёном «предатель» и хихикает в кулак. — Может, хотя бы для нас сегодня споёшь, а? Чонгук вот, например, вообще ни разу не слышал, как ты поёшь, — Тэхён поворачивает голову к нему, и они оказываются настолько близко, что их носы почти касаются, и Чонгук тяжело сглатывает, всматриваясь в тёмные глаза Тэхёна и очертания его еле подсвечиваемого в таком положении огнём лица. — Ты правда не слышал? — Тэхён округляет глаза и, кажется, для него подобная близость что-то вроде нормы, а у Чонгука буря в душе и теле, и тараканы в его голове бегают в панике, пока над ними мигает красный свет. Он ощущает тёплое тэхёново дыхание на своих губах, и это что-то выше, чем норма, которую он способен пережить. И он даже знать не хочет, как тупо со стороны они сейчас выглядят. Особенно его глупое, влюблённое по уши лицо. Чонгук слышит, как Чимин фотографирует их, и Тэхён резко поворачивается к нему, шипя. — Ну и зачем? — Чимин в ответ лишь язык показывает. — Потом ещё поблагодарите, — уши Чонгука вспыхивают, и ему кажется, что сейчас всё пойдёт по одному месту, потому что не заметить его волнения Тэхён не может — они слишком близко для того, чтобы он не ощутил его бешеного сердцебиения. — И, хён, я правда не слышал, как ты поёшь, — наконец отвечает Чонгук, снова привлекая к себе его внимание. Он некоторое время лишь хлопает глазами, явно удивлённый узнанному факту, и Чонгук снова может рассмотреть его лицо настолько близко, что видны даже тени от его длинных ресниц на щеках. — Я думал, Намджун уже успел показать тебе запись, — задумчиво говорит Тэхён, но Чонгук только мотает головой, словно болванчик. — Ладно, ради Кук-и, так уж и быть, я сделаю это, — Тэ тяжело вздыхает и выкарабкивается из его объятий, и Чонгук несколько жалеет, что сказал о том, что не слышал, потому что он потерял тепло от тела Тэхёна, и он не может быть уверенным, вернётся ли он после. Однако теперь он может видеть его лицо почти полностью, когда он усаживается рядом перед костром. На его коже виднеются блики от огня, лижущие их своим жаром, и Чонгук в который раз думает о том, что Тэхён очень красив. Он всегда красив, всегда таким был, а чем старше становится, тем благороднее черты его лица, и иногда Чонгуку кажется, что красивее уже некуда, но в каждую их встречу Тэхён каждый раз поражает тем, что, оказывается, есть куда. Все вокруг замирают в ожидании, и Чонгук ощущает внезапное волнение от того, что уже совсем скоро он услышит пение того, кому готов отдать сердце прямо здесь и сейчас. Тэхён закрывает глаза на несколько секунд, судя по всему, настраиваясь, а все вокруг лишь ждут, и, Чонгуку кажется, когда он начинает петь, замирает всё вокруг. Уже потом Чимин с хохотом расскажет, что Чонгук, пока Тэхён пел, выглядел крайне необычно, потому что он смотрел на него, почти не моргая, с открытым ртом и распахнутыми от восхищения, мерцающими глазами, которые конкретно в этот момент были похожи больше на сердечки. Уже потом Чимин отдаст ему фотографию, на которой он и правда будет выглядеть совершенно глупо. И всё же никто, никто и никогда не сможет его помыкать этим, потому что пение Тэхёна оказывается и правда завораживающим. Настолько, что Чонгуку кажется, словно он забывает, как дышать. Он слышит лишь голос Тэхёна и видит только его, когда он, проникаясь песней, закрывает глаза, а на его лице читается каждая испытанная им эмоция. И Чонгук далеко не знаток всех этих штучек, он не знает, поёт ли Тэхён хорошо, но может сказать, что это правда так, и, возможно, его мнение несколько предвзято, но что-то внутри него щёлкает и воспламеняется, теплом растекаясь по всему телу, пока он слушает. И если это не то, как пение должно действовать на человека, то что? Не исключено, что всё дело в том, что это Тэхён, и, что бы он ни делал, Чонгуку кажется, что это идеально, но то, с какой искренностью и чувственностью поёт Тэхён одну из их любимых, недавно открытых Чонгуком песен, заставляет его захотеть в прямом смысле отдать своё сердце Тэхёну. И когда он заканчивает, всё-таки возвращаясь к нему в объятия, чему вконец разомлевший и опьяневший от влюблённости Чонгук несказанно рад, Чонгук ощущает, как внутри становится теплее, чем было раньше. И он не хочет, чтобы это прекращалось, поэтому обещает самому себе оберегать то, что родилось в нём в этот вечер. И когда-то, спустя несколько лет, он обязательно поймёт, что именно в этот вечер его влюблённость, юношеская, искренняя, открытая, переросла в настоящую любовь.***
Когда около трёх часов ночи, когда все звёзды на небе посчитаны, искры давным давно улетели в темноту, а они все решают улечься спать, Чимин принимается яростно бороться с Чонгуком за право обладания этой ночью Тэхёном, и, наверное, Чонгук борется слишком уж отчаянно, пока Чимин продолжает стоять на своём. Всё это продолжается до тех пор, пока Тэхён не заявляет, что все их споры не имеют смысла — он будет спать только с Чонгуком. Чимин в ответ только фыркает и надувает губы, но ненадолго, поэтому, когда они с Тэхёном, который за руку утащил его спать, уже устраиваются на заднем сидении машины, Чонгука совсем не гложет совесть. Никакой вредный Пак Чимин ни за что не отберёт у него его Ким Тэхёна. Они укрываются пледом, а Тэхён жмётся к нему сильнее в поисках тепла. Так кажется Чонгуку, хотя на самом деле в машине даже жарко, но он просто не хочет думать о том, что Тэ может прижиматься к нему так сильно только потому, что хочет этого. То, что он не должен мечтать о чём-либо или додумывать, он тоже уже уяснил, потому что в конце концов это принесёт ему лишь боль. Тэ тычется носом в его грудь, закидывая одну ногу на его, а руками обхватывая талию, пока Чонгук согревает его макушку своим дыханием и глупо улыбается в темноте своей победе. Где-то совсем близко, в кузове, слышится шебуршание ребят, которые решили улечься там, и Чонгук слышит ворчание Юнги, прежде чем они с Тэхёном начинают тихонько хихикать над тем, как Чимин в очередной раз фыркает, а Хосок пытается сгладить ситуацию, говоря о том, какие прекрасные этой ночью звёзды. — Мне понравилось, как ты пел сегодня, хён, — тихо, шёпотом, говорит Чонгук, перебирая его мягкие волосы. Тэхён прижимается к нему ещё крепче и запрокидывает голову, чтобы посмотреть на него, и они снова оказываются так близко, что Чонгук ощущает, что дышать становится труднее. Настолько, что он почти задыхается, и, чёрт, Тэхён ведь наверняка чувствует, как бешено бьётся его сердце. Пусть Тэ и наивный, да и вообще за мелочами редко наблюдает, он наверняка заметит это, и Чонгук немного волнуется, вошкаясь. — Правда? — заглядывая в его глаза, так же шёпотом спрашивает Тэхён, и Чонгук серьёзно кивает, пытаясь не утонуть в чужом тёплом взгляде. — Я надеялся, что тебе понравится, — хихикает Тэ, а после снова тычется носом в его грудь и на некоторое время замолкает. — Твоё сердце так быстро бьётся, Кук-и. Почему оно так быстро бьётся всегда, когда я нахожусь рядом? — Чонгуку кажется, что в этот момент оно останавливается. Это слишком для него, и из-за Тэхёна однажды он получит сердечный приступ, потому что подобные спонтанные вопросы всегда заставляют его смущаться, тем более, если их задаёт Ким Тэхён. И не значит ли это, что Тэ всегда замечал подобное? О боже, Чонгук почти физически ощущает, как его накрывает паника. — Это потому что ты рядом, хён, — Чонгук отвечает прежде чем успевает подумать о том, что это ошибка, но когда он осознаёт, уже поздно, и всё, что он может сделать, это зажмурить глаза в ожидании ответа Тэхёна. Когда он паникует, то говорит очень странные вещи, и это не всегда то, что он правда должен был говорить, потому что он не Тэхён, и прежде, чем говорить и делать, он думает. — Надеюсь, твоё сердце будет биться так быстро только из-за меня, — шепчет Тэхён, тычась в его шею, и, о боже, Чонгук действительно чувствует, как губы Тэхёна, тёплые, мягкие, слегка влажные, прижимаются к его коже. Его сердце делает сальто, и он уверен, что хихикнувший Тэхён чувствует это, когда Чонгук, оставляя на его макушке невесомый, почти неощутимый поцелуй, жмурится, прижимая хёна к себе ещё крепче. В эту ночь в нём рождается надежда на то, что его чувства не безответны, как он думал всегда.***
Чонгук просыпается рано, когда даже солнце ещё не взошло, но сумерки уже отступили, и солнечные лучи вот-вот должны коснуться песка и моря, и тут же обнаруживает пропажу — Тэхёна, который всю ночь жался к нему, нет. Он сонно, ещё ничего не понимая толком, моргает, привставая и заглядывая в заднее окно, чтобы, возможно, найти свою пропажу там, рядом с Чимином, но его нет среди давно уснувших хёнов, и поэтому Чонгук, не медля, выходит из машины и отправляется на поиски Тэхёна. Не сказать, что он очень встревожен, но да, он очень встревожен тем, что Тэхёна внезапно не оказывается рядом с ним в такой ранний час. Учитывая, что ночью у них произошёл довольно важный, как кажется Чонгуку, разговор, он боится. Боится, что Тэхён сбежал, просто потому что не хочет лишний раз объяснять глупому влюблённому Чонгуку, что надеяться ему не на что. Боится, что Тэхён только потом понял, что сделал, но пожалел об этом, потому что вовсе не хотел давать Чонгуку надежду. Но ведь Тэхён точно, совершенно точно поцеловал его, и тогда никаких сомнений и быть не может! И всё же он продолжает волноваться, неуверенно кусая губы, пока сомнения томятся в голове, собираясь в один огромный комок, надоедливый, ноющий и неприятно жгущий всё нутро. Как бы там ни было, то, что сказал ему ночью Тэхён, дало ему повод подумать о том, что, возможно, у него всё же есть шанс, и теперь от того, что Тэ так внезапно пропал, ему становится обидно. Неужели он мог не так понять и снова всё напридумывал? Но как то, что произошло между ними, можно понимать иначе, чем это понимает Чонгук? Тэхён, возможно, и наиболее тактильный из них всех, но он никогда не целовал кого-то из братской и дружеской любви, Чонгук уверен, потому что это не то, что он стал бы делать просто потому что Чонгук его лучший друг. Тэхён, однако, всегда искренен в проявлениях своих чувств, всегда открыт настолько, насколько это вообще возможно, и он всегда делает так, как чувствует. Не значит ли это, что у него всё же есть шанс? Он оглядывается, но хёна нигде не видно, и в итоге он подходит к самому морю. Оно медленно, словно укрывая, наплывает на влажный, цвета охры песок, и Гук на некоторое время закрывает глаза, вдыхая его свежесть — всё же он очень скучал по этому запаху. А потом, открывая глаза и оглядывая уже побережье, он видит босого Тэхёна, сидящего на уже тёплом песке, совсем недалеко, и на сердце тут же становится спокойнее и теплее. Он нежно и ещё сонно улыбается, когда направляется к пропавшему хёну. — Кук-и, — тепло улыбается Тэхён, зарываясь пальцами ног в песок, когда младший нерешительно, несколько поколебавшись, усаживается рядом. — Ты уже проснулся? Не думал, что ты встанешь так рано, — задумчиво говорит Тэ, перебирая камни на песке со всей важностью и серьёзностью дела. — Ты ведь у нас соня, — он хихикает, а Чонгук, усаживающийся рядом, лишь наблюдает за тем, как Тэхён собирает камушки в пакетик. — Хён, только не говори, что ты встал спозаранку для того, чтобы пойти на берег собирать камушки, — Чонгук, прищуриваясь, ожидает ответа, замечая, что Тэхён кусает губы. Он поднимает свой взгляд на него и в ответ лишь пожимает плечами, улыбаясь. — Между прочим, я волновался, — бурчит Чонгук, дуя губы и пялясь в песок. Он, значит, успел по-настоящему испугаться, а Тэхён просто пошёл искать красивые камушки? Впрочем, удивляться особенно нечему — Тэ всегда был таким, немного странным, готовым в пять утра пойти за камушками или же на велосипедную прогулку. Тэхён всегда делал то, что хотел, и именно за это ощущение свободы он ему и нравится, потому что её он всегда разделяет с Чонгуком, показывая, что можно быть более свободным от каких бы то ни было рамок. Чонгук до знакомства с ним и правда был закрытым в себе, неуверенным. Общение со сверстниками давалось ему с трудом, пока в жизни не появился Тэхён, ураганом пронёсшийся по его сердцу и душе. Он сломал стену внутри Чонгука своей тёплой улыбкой и безграничной добротой, и сделал это с такой лёгкостью, словно это совсем не представляло ему труда, как будто он с самого начала чувствовал, как ему нужно вести себя рядом с Чонгуком. И Чонгук всегда чувствовал себя с ним как ни с кем другим комфортно, хотя и смущался поначалу очень, когда тактильных хён лез обниматься. Если честно, после короткого ночного разговора Чонгуку немного неловко рядом с Тэхёном, потому что… Ну, знаете, он почти признался ему, и Тэхён вроде как тоже недвусмысленно дал понять, что между ними и правда может что-то быть, но при этом Чонгук безумно боится поднять эту тему. Вдруг он всё же не так понял, и Тэ имел ввиду что-то вроде «ты мой лучший друг и я хочу, чтобы ты был им всю жизнь?». Возможно, это и глупости, но Чонгук не настолько смелый, чтобы спросить у Тэхёна, что означал их ночной разговор. Он слишком дорожит тем, что у них есть сейчас, настолько, что боится это потерять, поэтому предпочитает молчать, наблюдая за тем, как ловко Тэхён выискивает ровные, гладкие камушки. Когда он находит очередной красивый, из его рта вырывается что-то вроде «Вуа-а», и Чонгук не может сердиться на него, когда он настолько счастливый. — Э-эй, Кук-и, ну, не сердись, — смеётся Тэхён, откладывая пакет с камушками и внезапно подсаживаясь ближе. — Я думал, что будет странно будить тебя, потому что ты любишь поспать… — кусая губы и глядя прямо в глаза младшему, объясняет он. — Ну и, знаешь, ты бы не стал просыпаться из-за каких-то там камушков, — Тэ неловко отводит взгляд в сторону, а Чонгук снова как дурак думает о том, какой он красивый. Ах, нет, почему «как дурак»? Он и есть дурак, влюблённый по уши дурак. Но даже если так, его всё устраивает, потому что то, какие чувства вызывает в нём Тэхён — невероятно. Внутри словно что-то щекочет его, когда Тэ смотрит в его глаза, и, наверное, именно это называют «бабочками в животе». Теперь Чонгук понимает. — Хён, я бы пошёл куда угодно и когда угодно, если бы ты позвал, — тихо признаётся Чонгук. Тэхён поднимает голову, смотря в его глаза, и Чонгук снова ощущает, как к его щекам приливает кровь. В последнее время язык за зубами стало держать сложнее, потому что ему, впервые столкнувшемуся с любовью, настолько хочется поделиться ей с Тэхёном, что он просто не может не делать этого, и поэтому часто говорит то, что, вообще-то, говорить не должен. И в нём до сих пор не так много смелости для того, чтобы сказать что-то, что может подтолкнуть Тэхёна к осознанию, потому что он всегда говорить что-то, что нельзя понять так просто. Это не очевидное «Я влюблён в тебя». Это слова, которые он вполне мог сказать Тэхёну, как другу, и поэтому понять его не так просто, он уверен. В глазах Тэхёна, однако, он видит понимание. Они светятся изнутри, и Чонгук готов поспорить, что Тэхён, даже если не понимал до этой минуты, понимает, что творится с Чонгуком, сейчас. И, кажется, в Тэхёне смелости намного больше, хотя Чонгук никогда и не сомневался в этом. Потому что следующее, что он помнит — тёплые, мягкие губы Тэхёна на его собственных. Он замирает всем телом, распахивая глаза и видя, как ресницы Тэ дрожат, когда он сам, наверняка неуверенный в том, что делает, прижимается чуть ближе, неуклюже цепляясь за тонкую футболку младшего. Тэхён отстраняется так же быстро, как целует, но недалеко, так, что Чонгук, до сих пор от волнения не имеющий сил пошевелиться, ощущает его горячее, сбитое дыхание на своих губах. Тэ неуклюже подсаживается ближе, чтобы было удобнее, но не делает ничего более, пока ожидает, когда Чонгук начнёт хотя бы дышать. И он дышит. А когда осознание накрывает, укладывает руку на тэхёнову шею и тянет на себя, чтобы прикоснуться к чужим губам ещё раз, словно бы часть чужой смелости передалась ему. Тэхён цепляется за его тонкую футболку и первым неловко, неумело, но фантастически приятно подхватывает нижнюю чонгукову губу, пухлую, вечно искусанную, и Чонгук повторяет за ним, прежде чем они снова отстраняются друг от друга, глупо улыбаясь. Тэхён, смущённый, прячет лицо в его плече, тычась в него носом, а Чонгук усаживает его на свои бёдра, и он почти дрожит телом, когда осознаёт, что всё это реально. И, наверное, надо что-то обсудить, о чём-то поговорить, многое решить, но сейчас ему не хочется ничего, кроме как целовать Тэхёна как можно дольше, потому что его губы оказались намного приятнее, чем он мог представить себе, и желание снова попробовать их намного сильнее, чем смущение от того, что всё это впервые, и они оба неопытны. Чонгук знает, что уверенность Тэхёна в себе и его же искренность и открытость наверняка поможет им, поэтому даже не сомневается, что что-то может пойти не так. — Значит, я тебе нравлюсь, Кук-и? — шёпотом спрашивает Тэхён, улыбаясь, когда всё же перебарывает смущение. И внутри Чонгука всё взрывается фейрверками, когда он осознаёт, что может целовать Тэхёна, и делает это ещё раз, прежде чем ответить на заданный вопрос. Он сцеловывает счастливую тэхёнову улыбку, двигаясь ещё не так уверенно, но зато точно зная, что его чувства находят отклик в другом, важном ему человеке, в том, кто освещает каждый его день, и это перекрывает все его мысли. — Очень, хён, очень нравишься, — тяжело выдыхает Чонгук, а Тэхён хихикает, снова с улыбкой на губах прижимаясь к его лицу и обвивая его шею своими руками, чтобы тут же забраться в его ещё растрёпанные от сна волосы пальцами, и это лучшее, что Чонгук когда-либо испытывал. Он и мечтать о подобном боялся, а теперь Тэхён так запросто целует его, и это даже нечестно, но кто такой Чонгук, чтобы жаловаться? — Ты мне тоже очень нравишься, Кук-и, — с улыбкой отвечает ему Тэхён, валя на песок и снова целуя, пока в Чонгуке, обнимающем его и улыбающемся в поцелуй не менее счастливее, всё замирает от трепетных волнения и радости, которые теплом разливаются по его телу, когда Тэхён, не переставая, улыбается в поцелуй. И это впервые, когда Чонгук чувствует так много Тэхёна, но ему это безумно нравится.