***
Длинные, идущие волной пальцы до побеления сжимают несчастный листок бумаги. В глазах, обычно весёлых и невозмутимых, плескалось беспокойство вперемешку со злостью. Каждый присутствующий мысленно отсчитывал время до взрыва. Три… Два… — Да твою мать! — восклицает мужчина, ударяя кулаком по столу. — Я знал, что у него мозг недоразвитый, но, чёрт возьми, верил, что он хотя бы есть! Если этого сукиного сына не убьют, я сам этим займусь! Вампир молча дожидается с невозмутимым видом, когда охотник закончит свою пламенную речь, а после, оперевшись о дорогой стол в сокджиновом кабинете, спрашивает: — Мне всё ещё непонятно, как ему удалось схватить Чонгука. Разве он не достаточно силён, чтобы защитить себя? — Чонгук устроил охоту на его людей, — вздыхая, говорит Сокджин. — Я знал об этом, но не считал должным вмешиваться. Полагаю, он пытался выйти на след Квона. — И, судя по всему, у него это вышло, — говорит Чимин, поджимая губы. Тэхён потирает гладко выбритый подбородок, размышляя. — Господин Ким… Что важнее… как мы поступим? Не думаю, что благоразумно будет отправлять Юнги-хёна одного. Он, безусловно, монстр среди монстров, но против сотни подобных себе не выстоит. — Ты прав, Тэхён. Юнги не отправится туда один, благо, я не свой тупоголовый ученик и понимаю, что это ловушка, — вздыхает Сокджин. — Но на встречу отправиться нам придётся. Зная Квона, могу подтвердить, что он не блефует — Чонгука и вправду убьют, если не выполнить его условия. Все в миг мрачнеют, принимаясь раздумывать над этими словами. Решение лежит буквально на поверхности, но кажется слишком опасным. Если они отправятся туда все вместе, они смогут дать отпор людям Ёнука, но не станет ли это смертным приговором для юного охотника? — Отправимся туда все вместе, — заявляет однако Сокджин, поднимаясь из-за стола и встречаясь глазами с вампиром. — Уверен? — с невозмутимым лицом спрашивает вампир. — Нет, но… рискнуть стоит. Тэхён, замечая его грустную улыбку, неожиданно понимает, что тот волнуется, возможно, даже больше, чем оборотень. Всё-таки, что бы кто ни говорил, а к Чонгуку он относится не как к простому ученику. — Всё будет хорошо, — оборотень позволяет себе подойти к охотнику и положить руку ему на плечо в знак поддержки. Сокджин смотрит изумлённо, но после благодарно улыбается. Ему бы хотелось в это верить.***
Одно дело пытать людей, другое — когда пытают тебя. Это оставляет незримый след на тебе. Не на теле, внутри. После подобного жить как прежде уже нельзя будет. Пережив столь сильную боль, ты о ней не забудешь. Когда же он стал настолько жесток, что опустился до того, чтобы причинять кому-то столько боли? Слушать чужие крики и мольбы с совершенно невозмутимым лицом… Он считал своих жертв монстрами, но сейчас, пережив всё то же самое, понимает, что монстр не тот, кто убивает и пьет кровь, а тот, кто способен причинять другому боль и не чувствовать при этом ничего. Будучи прикованным к стулу цепями, в окружении вампиров и прочей нечисти, Чонгук впервые в жизни размышляет над словами учителя о том, кто есть зло, а кто добро. Сейчас он среди чудовищ чувствует себя своим. Они убивали, и он тоже. Они получали от этого удовольствие и выгоду, и он тоже. Они пытали, и он тоже. Единственная разница в них — они пришли к такому образу жизни из-за нужды, из-за своей натуры. Чонгук же вырос человеком, в условиях комфортной жизни. Даже его встреча с учителем была случайностью. Может ли его действия оправдать то, что он мстил за возлюбленного? А может ли вампиров и им подобным оправдать их вечный голод? Можно ли вообще оправдать убийство? Странно вообще, что он думает о таких вещах в этот момент. У Чонгука по шее стекает кровь, им полакомились сразу после пыток, не особо то и церемонясь. По ощущениям, его горло будто пытались разорвать на части, что, наверное, неудивительно, учитывая, что он стал перекусом для четырёх вампиром поочередно и одного вурдалака. Вурдалаки вроде те же вампиры, но более слабые, мерзкие и кровожадные. Аппетит у них не такой уж и большой, по сравнению с сородичами, да вот только для его утоления им дана не пара острых клыков, а целая акулья пасть. Сможет ли Чонгук когда-нибудь избавиться от этих следов? Даже если он и не умрёт сегодня — вряд ли. — Эй, малыш, — зовёт его Сынмин, которому поручили пытать охотника. Тот справился на «ура», отомстив за все пытки, перенесенные им от рук Чона в подвале. Сейчас они находятся на заброшенной стройплощадке. Здесь собралось не меньше полусотни тварей в ожидании Мин Юнги. Чонгук не был свидетелем силы вампира, и ему было страшно представить, насколько она велика, раз Ёнук поджидает его с целой армией. — Когда я с тобой говорю, ты должен мне отвечать. Или я плохо тебя дрессировал? Преподать тебе ещё один урок? Чонгук переводит на него глаз, тот, который не сильно опух от ударов. Единственный, что ещё способен видеть. В темноте, впрочем, сложно что-то увидеть, тем более, распухшим синеющим и больно пульсирующим глазом. Да уж, его лицо наверняка похоже на клоунское, всё в пятнах, будто усыпанное цветами: синими, лиловыми и красными. Увидь его сейчас Тэхён, точно не стал бы целовать, независимо от того, признал бы он свои чувства или нет. Тэхён… Чонгук бы хотел увидеть лицо возлюбленного ещё хоть раз. Что-то ему подсказывает, что сегодняшняя ночь у него последняя. Может, это длинные острые когти вурдалачихи, приставленные к его шее, нашептывают это ему? Или злобная ухмылка Сынмина? Кто бы это ни был, Чонгук верит — до рассвета он не доживёт. — Блядская шавка! — ругает его Сынмин, ударяя по опухшей щеке ладонью, укрытой чёрной перчаткой, выпачканной в крови. — Может, ещё немного выпить твоей крови? Чтобы ты наконец прекратил молчать и снова стал молить меня о жалости? Или, может, ты уже понял, что вампирам жалость неведома? Чонгуку вообще плевать, что этот умалишённый там несёт. Он думает о том, что ему жалко Чимина. Его парень наверняка иногда присасывается к его шее. И, как выяснил Чон на своём опыте, это мерзкое и болезненное ощущение. Особенно, если не один, а сразу несколько тварей присосались к тебе, подобно пиявкам. Чувствуешь себя грязно. Прямо как пакетик с соком, передаваемый из рук в руки. Интересно, его учитель расстроился бы, застав эту сцену? А Тэхён? Тэхён бы точно расстроился, ведь, что бы он не говорил, он любит Чонгука. А если не любит? Если Чон ошибается? Хотя, какая уже разница? Чонгука убьют. Мин Юнги не идиот, он не станет приходить сюда ради кого-то вроде Чонгука. — Молчишь? Как же ты раздражаешь. Господин Квон, можно ли его ещё немного помучать? — Делай, что хочешь, но не убивай пока что, — отзывается Ёнук, всё высматривая и высматривая беловолосого вампира. Сынмин гадко ухмыляется и делает шаг к охотнику, очевидно, придумав себе новое развлечение на ближайшие полчаса. Чонгук закрывает глаз, мысленно настраивая себя на то, чтобы терпеть, не кричать и не плакать. Слишком много позора он перенёс, ему хватило. От боли это всё равно не избавит. — У нас гости, — неожиданно ухмыляется Квон. — Отставить пытки. Сынмин вздыхает тяжело, и Чонгук снова приоткрывает глаз, замечая вдали, возле подъёмного крана фигуру, всё приближающуюся и приближающуюся. В какой-то момент очертания становятся чётче, и становится возможным разглядеть цвет волос идущего — белый. Когда вампир подходит ещё ближе, Чонгук замечает его горящие ледяным пламенем глаза. Жутко и красиво, хоть и не сравнится с золотым янтарём глаз его любимого оборотня. — Квон Ёнук, — голос Мин Юнги оглушает тишину. — Никак не уймёшься? — А ты, я смотрю, не изменяешь привычкам — как всегда откровенно тупишь, раз умудрился попасть в подобную… — начинает свою насмешливую речь Ёнук, а потом замолкает ненадолго, меняясь в лице. — К нам стремительно приближаются. Значит, ты не один. Глупо. Убить парнишку, — отдает приказ он, и Чонгук чувствует, как острые когти вонзаются в его живот. После такого он явно вряд ли выживет. Когти резко вынимают из его тела и готовятся вонзить снова. Ему больно и очень холодно. Он, в такой момент, внезапно вспоминает Тэхёна, который, истекая кровью, повторял, как ему холодно. Чонгук скучает. Он хочет увидеть Тэхёна. Хотя бы раз. — Ну же, стреляй! — кричит Юнги, звук кажется Чонгуку приглушённым на фоне боли, после раздаётся выстрел. Вурдалачиха падает замертво, но от этого Чонгук не испытывает ровным счётом никакого облегчения. Он в любом случае умирает. — Чёрт возьми! — слышит он ворчание смутно знакомого ему голоса. — Как снять эти цепи… Плевать! Кто-то невероятно сильный поднимает стул вместе с ним, что вызывает у Чонгука недоумение. — Сухван-хённним, зачем ты поднял стул?! — доносится выкрик, кажется, Чимин. Что он здесь забыл? Чонгук видит, как за ним и вампиром, несущим его, кидаются сразу десяток врагов, однако их ловко отстреливает кто-то, стоящий позади. Когда Сухван убегает достаточно далеко, Чонгук понимает, что стрелком всё это время был Чимин. Что ж, его меткости можно только позавидовать. Тем временем вампир отбегает с ним к минивэну, специально оставленному здесь, на расстоянии, где их не учуят. А после ставит стул на зелёную траву, вытирая пот и поднимая взгляд на человека, выходящего из машины. — Передаю его тебе, — говорит вампир и возвращается на поле битвы. Чонгук поворачивает голову, чтобы увидеть того, кому его передали, а после округляет единственный зрячий глаз, когда этот человек встаёт перед ним. Был ли он прав, считая, что Тэхён не станет его целовать, когда он выглядит так? Нет. Тэхён станет. Чонгук чувствует себя отвратительно, будто он не человек, а кусок смердящего мяса, но оборотень, живой и прекрасный, как и прежде, совершенно не обращает на это внимание. Теплые руки аккуратно обхватывают его щеки, чтобы не причинить ещё больше боли, а мягкие сухие губы припадают к разбитым в кровь чонгуковым. Чон жмурится, чувствуя, что начинает плакать от захлёстывающих эмоций. Когда оборотень отстраняется, всё, что он может, это произнести его имя. — Тэ… — Не дёргайся, я разорву цепи, — говорит тот, его глаза вспыхивают янтарным пламенем, и он голыми руками разрывает металл. — Какие-то они хлипкие… — Тэ… — хрипит Чонгук, и оборотень поднимает на него нечитаемый взгляд. — Ты жив… — А ты почти что нет. Чонгук… ну зачем? — Я просто… — подходящих слов не пришло ему в голову, и он замолк. Ему и вправду казалось странным всё то, что он делал до этого. Вроде бы причина и была, но он её забыл. И, как назло, именно в этот момент. — Прости… — бормочет он. — Если выживешь — прощу. И даже ещё раз поцелую. Так что не смей сдыхать, договорились? Пообещай. — Обещаю, — говорит Чон, прежде чем отключиться.***
— С ним же всё будет в порядке?.. — доносится смутно голос оборотня. Чонгук прикрывает глаз, всё ещё только один, и оглядывается, болезненно стонучи. За рулём машины Сокджин, рядом с ним кто-то, Чонгуку незнакомый. Его голова покоится на чьих-то коленях, его волосы расчёсывают пальцами, и ему хочется верить, что это Тэхён. Позади доносятся голоса Мин Юнги и его парня. Последнего, кажется, ранили, и они из-за этого ругаются. — Не переживай: я не дам ему подохнуть, — отвечает, судя по голосу, наставник. Чонгук снова проваливается в сон.***
Чон открывает глаза и первое, что он видит — потолок с лепниной. Красивый потолок с лепниной, какие есть дома у его наставника и которые он ненавидит просто потому, что он ненавидит всё поместье наставника. Чонгук пытается привстать на локтях, но чувствует себя неожиданно слабым, совсем обессиленным. Будто бы он не человек, а плюшевая плохо зашитая игрушка, набитая ватой. Чон слышит, как открываются двери, и тяжело вздыхает, моля небеса, чтобы вошедшим был кто угодно, но не Сокджин. — Я разочарован, — доносится до него. Всё-таки Сокджин. — Простите, учитель. — Раз уж ты очнулся, начнём работу над ошибками. Сам знаешь, где облажался, или тебе дать наводящий вопрос? — Это была очевидная ловушка, в которую я угодил как дурак. Я не послушал интуицию, которая подсказывала мне бежать оттуда. Я вошёл в бой с врагом, который значительно сильнее меня. — Почти верно. Для начала — неужели ты думаешь, что смог бы убить свыше десятка его человек таким образом, чтобы для него это осталось незамеченным? — Он с самого начала знал, что я приду… — осознает Чонгук. — Дальше — ты правда считаешь, что одолел бы в честном поединке вампира B-ранга? — Сынмин заставил меня думать, что я контролирую ситуацию… — озвучивает свою догадку Чон. — И с самого начала это был план его босса… — Верно, Чонгук. И последняя, самая глупая ошибка, допущенная тобой? — Я… — начинает Чон, но замолкает, пытаясь понять, что может быть глупее всего перечисленного. — Ты подверг себя опасности и заставил меня переживать за твою жизнь, — говорит Сокджин, направляясь к широкой постели. А после садится на её край, протягивая руки к ученику и сжимая того в крепких объятьях. — За тобой нужен глаз да глаз, Чон Чонгук… Ты целый месяц пролежал в больнице, честно, я думал, ты не выживешь… — Учитель… Хённим… — поправляет он себя, — мне… очень жаль… — Ты не оборотень, Чонгук, не вампир, чтобы быть неуязвимым… Ты человек, помни, пожалуйста. Я не смогу быть рядом всегда и защитить тебя. Ты всегда должен помнить, что есть те, кто любят тебя. — Кстати, об этом, — дверь открывается. — Простите, что мешаю, но… — Тэхён! — глаза юного охотника загораются, и Сокджин со смехом отстраняется. — Понял-понял, я теперь тут лишний, — говорит он, покидая комнату. Тэхён тут же усаживается на его место, рукой оглаживая щеку охотника. Чонгук ластится с довольной улыбкой, но хмурится, когда замечает грустный взгляд Кима. — Что такое?.. Ты понял, что любишь меня, но мы не можем быть вместе, потому что я глупый и опрометчивый? — хватая любимого оборотня за ладонь, спрашивает Чон. — Ты весь в синяках и ссадинах, Чонгук. Мне больно смотреть на такого тебя. — То есть, мы будем вместе? — спрашивает Чонгук с надеждой в голосе. Это правда единственное, что его сейчас интересует. Да пусть хоть апокалипсис начнётся, он не сдохнет, пока не получит ответ. Апокалипсис, судя по ощущениям, и начинается, когда Ким надавливает ладонями ему на плечи, опрокидывая на подушки и, упёршись коленом о постель, склоняется к его лицу, соприкаясь лбами, и, прикрыв глаза, целует. Чонгуку хочется счастливо и восторженно заскулить, как та собака, что дождалась хозяина. Он хватается мертвой хваткой за чужие плечи, будто всё ещё не верит, что это происходит на самом деле, будто пытается удержать. Тэхён углубляет поцелуй, у него опыта в этом явно больше, и Чонгука эта мысль смущает. Он старается отвечать, как умеет, и чувствует дрожь во всём теле, когда тэхёнова рука ложится ему на затылок. Однако чудесный момент рушится, когда Ким другой рукой чуть сильнее надавливает на раненое плечо, и Чон стонет болезненно. — Ох, прости… — отстраняясь, извиняется Тэхён, смотря испуганно. — Мы вместе, — с довольной ухмылкой говорит Чон. — Это наш третий поцелуй, и мы встречаемся. Я чуть не умер, но это вообще не имеет значения. — Да, мы встречаемся, но это поправимо. Ещё раз чуть не сдохнешь, я брошу тебя, — угрожает Ким. — Я хочу услышать, что ты любишь меня, а не это, — ворчит Чон с недовольным лицом. — Я тебя люблю, поэтому больше не подвергай себя опасности. Можешь мстить за меня, но только если я окончательно умру, договорились? — С чего ты взял, что я мстил?.. — смущаясь, спрашивает Чон, но в ответ получает лишь лукавую улыбку. — Если что, — говорит Тэ. — Я тоже за тебя отомстил. — Отомстил за меня?.. — недоумевает Чонгук. Тэхён лишь улыбается. Чонгуку не обязательно знать, как мстят разъярённые оборотни. И о том, как умер Со Сынмин, вообще не стоит никому знать.***
— Итак, — начинает Мин, упираясь руками на стол и окидывая холодным взглядом голубых глаз всех присутствующих. — Пора определиться с планом для устранения Квон Ёнука.