Flashback
— Неееет, маааааам! — буквально из души рвётся детский крик — Не уходи, мам! Мамочка-а! — воет двенадцатилетний мальчик, вырываясь из жёстких рук дворецкого. Он видит уже мутный образ молодой уходящей женщины, что со слезами на глазах в последний раз смотрит на своего сына.End of flashback
Судорожно разлепляя тяжелые веки, брюнет подскакивает на дряхлой кровати, тяжело хрипя и устремляя бешеный взгляд в висящую полку напротив. Ночная рубаха насквозь промокла от холодного пота и липла к мокрой спине. Юпитер безбожно скулит от давящей ладони хозяина на хвост, что приводит задыхающегося парня в сознание, и он тут же отдёргивает руку, быстро извиняясь перед псом. Чонгук вытирает соленую капельку с вспотевшего лба и свешивает ноги с края кровати. Снова этот сон, что приводит в неистовую ярость, заставляя вспоминать всё то, что так нещадно пытался забыть. Этот день его не отпускает и преследует во снах. Тот день был последним, когда он видел её. Он провожал полными слёз глазами её дрожащую спину. Он хотел её остановить, но не смог сказать и слова. То, как она улыбалась сквозь слёзы, отпечаталось в его памяти. И только после того, как дверь захлопнулась, он отмер и понял, что потерял, падая от бессилия на колени и зарываясь в холодные и грязные от улицы ладони лицом. — Господин, вставайте…- тяжелая рука сжимает мальчишеское плечо — Не стоит закатывать истерику. Вашему отцу это не понравится. Тогда он сразу сорвался на второй этаж, где находился кабинет отца, ведь считал, что она могла так поступить только из-за него, что только такой, как он, способен довести маму. — Это всё ты! Мерзкий противный урод! Ты прогнал её из-за этой шлюхи! — оглушающий шлепок раздаётся по отцовскому кабинету, мальчик хватается за щеку, что отдаётся жжением от жесткого удара ладони.- Я ненавижу тебя! Сдохни, тварь! — Я научу тебя манерам, щенок! — мужчина хватает его за шею и тащит за собой вниз к лестнице, где встроена подсобка, в которой совсем нет света. — Может тогда ты по-другому заговоришь?! — и кидает сына внутрь захлопывая дверь на щеколду. …не заботясь о том, что мальчик боится темноты. Этот день запомнился парню на всю жизнь, ведь всё, что было после него, казалось адом для маленького Чонгука. Он помнит те дни, когда не было на языке этого строгого «отец», был папа…папочка. Любимый и неповторимый, который катал на своей сильной спине и сочинял сказки про пиратов и их сражения. Но было это так давно, да и случилось слишком много всего ужасного, что эти приятные воспоминания потихоньку стираются и затмеваются самыми тёмными, грубыми и колющими в районе бьющегося сердца. Они заставляют злиться и ненавидеть, но самое страшное…мстить. Жгучий пепел не раз впивается в хрупкое запястье, а затем и в место под сердцем, оставляя ярко бардовый след, превращаясь со временем в овальный белый рубец. И вроде привык, но больно, как в первый раз. — Ааай! — взвизгивает тринадцатилетний мальчишка, когда его ловят за запястье и тушат сигарету на том же месте, снова за грубые слова и не послушание. — Ты что… ревёшь?! — замечает отец тихий всхлип ребёнка — Слабак. Я вырастил бабу, а не парня! — с рыком произносит тот, и крик становится ещё громче, от надавливания большим пальцем на повреждённое место. Он не знает, когда могло всё измениться. Он не знает, как добрый папочка, превратился в монстра, в детский страх, что преследует его повсюду. И только сейчас, повзрослев, Чонгук понимает слова той колыбельной, что напевала часто мама. …папы есть не у всех. Его папа давно умер в его глазах, лишь осталась жалкая оболочка, что прячет при людях то самое внутреннее чудовище. Больно ли вспоминать о тех временах? Когда отец носил на руках его маму, дарил букеты цветов, счастье… Когда перестал появляться дома… Начал обвинять во всех грехах и видеть во всём её ошибки? Когда приходилось прятаться вместе с мамой от пьяных шаловливых рук друзей отца. Было мерзко и страшно. Но страшнее нарушенное обещание мамы, которая каждый раз нашептывала бессонными ночами, что не бросит, не оставит с этим монстром. Однако оставила и бросила одного в тёмной подсобке под лестницей без еды и надежды на лучшее. Оставила и не подумала, что умрёт вовсе не сын от каждодневных избиений и наказаний, умрёт то светлое и доброе, что когда-то блистало в выпученных детских глазах. Сколько бы раз Чонгук не сбегал, его ловили и наказывали. Каждый раз он знал, чем может закончиться новый побег, и всё равно бежал, бежал от этой токсичной жизни, от дома, что по крупицам убивал и давил на глотку, от себя самого… Он помнит, как всякий раз плакала мама, прижимая пятилетнего Гука к своей груди, напевала на ушко успокаивающие мелодии, под которые он засыпал. И всякий раз на глаза наворачивались слёзы, когда отец носил на руках совсем другую женщину. Ту, что затравливала ещё больше итак искалеченную душу мальчишки. — Что смотришь? Принеси мне мартини, сучье отродье! — элегантно закинув ногу на ногу, изящная женщина вальяжно расселась в кожаном кресле, ожидая, когда худощавый мальчишка принесёт стакан с игристым напитком. И вот маленькие пыльные ручки, что дрожат от последствий расправы, ставят на стеклянный столик хрустальный бокал с прозрачной бутылкой. — Хоть бы руки помыл! Сразу видно, как тебя воспитала твоя мамочка… — усмехается та.- Она была ещё той шлюшкой, а? — Заткнись! — прозвенело сквозь громкий смех женщины — Кто тут шлюха, так это только ты! — и в глаза полетела жгучая жидкость, что «мачеха» непременно вылила на мальчишку. Она пришла в тот же момент, когда ушла мама. Высокомерная дама в красном драповом пальто с такой же красной матовой помадой на пухлых губах. Её глаза были скрыты чёрной сетчатой вуалью, что обвивала такую же чёрную шляпу. Но даже сквозь ткань было видно, как её взгляд прожигает насквозь своей ненавистью двенадцатилетнего ребёнка. Она была стройна и молода, и как ни странно, Чонгук ещё тогда знал, что нужен ей был вовсе не отец, а деньги. — Пиши! — кричит женщина, нависая коршуном сверху. Белая разлинованная бумага промокает от кристальных слёз, что одна за другой срываются с подрагивающих ресниц. Ручка замирает в дрожащих руках, по тыльным сторонам ладоней которых уже не раз проезжается острый и жёсткий шлепок тонкого кнута, оставляющий ярко красные и кровавые следы. — Я сказала, пиши! — повторяет она. — Про-шу — начинает вслух диктовать себе мальчик, запинаясь на слоге, всхлипывая и всё так же роняя прозрачные капли — про-ще-ни-я… При отце она вела себя, как ни в чём не бывало. Белая и пушистая, а самое главное любящая детей. И отец всегда верил именно ей, а не собственному сыну, и наказывал даже тогда, когда та самая его любовь клеветала на ребёнка без всяких на то причин. Он был ослеплён обольстительностью женщины и вокруг неё ничего не видел. Ради неё делал всё, что только она попросит. Поэтому чаще всего Чонгук днями сидел в той самой подсобке, где ночами было сыро и холодно. С самого начала эта комнатка была практически пустой, с высоким шкафом с полками по левую сторону от двери и со всяким хламом для уборки — по правую. Уже взрослее Чон притащил с улицы доски, из которых слепил длинный прямоугольный ящик. А позже нашёл матрац и одеяло с подушкой. Получилась самодельная кровать, и не важно, что жёсткая, ведь это в сто раз лучше, чем холодный пол. Но к восемнадцати годам те самые доски отсырели и в некоторых местах начали трещать по швам. Пришлось ехать в мебельный магазин, ведь деньги на личные расходы, наконец-то, появились, и покупать нормальную кровать в виде длинного мягкого мешка, но по размерам подсобки. Чонгук привык к этой комнатке, и даже, когда он повзрослел и появилась возможность переехать в нормальную гостевую комнату на втором этаже, тот предпочел остаться в чулане, подальше ото всех. Чонгук был смышленым мальчиком, поэтому в свои четырнадцать сообразил, как добыть свет для подсобки. Брюнет всегда понимал, что отец держал его рядом лишь потому, что тот являлся наследником, поэтому и воспитывал его, как влиятельного человека, что займёт место любимого папочки. В то время, как все дети в свободное время игрались на площадках, выдумывали всякие пакости, Чонгук поглощал от корки до корки каждую книгу по бизнесу и экономике, что приносил ему отец. И никто не говорил, что маленькому мальчику было легко понимать смысл всего написанного. Единственная радость была в спортивных соревнованиях и дополнительных факультативов в школе. Ведь отвлекало от домашней жизни.***
Чон хватает свой телефон с полки и набирает номер своего единственного лучшего друга, что в любой момент подставит своё крепкое плечо. И гудка не проходит как Мин берёт трубку. — Привет, Гуки — тянет хрипло по ту сторону трубки брюнет. — Фу, я же говорил тебе, не называть меня так! — морщится в ответ Чон — Ладно, ближе к делу… — Вот всегда ты так. А где же «Как дела, мой любимый друг», «Хорошо ли спалось тебе?» — язвит Мин. — Помнишь, ты говорил, что твой отец купил квартиру для твоей сестры, но та съехала, и живёт со своим парнем? — брюнет игнорирует друга, параллельно гладя лежащего пса. — Ну, допустим, и? — Ты предлагал пожить в ней… — Ооо, так ты созрел, мальчик мой! — дразнит Юнги, но позже смягчается — Конечно, можно, спрашиваешь! Давно пора! — Хорошо… — улыбается брюнет и выходит из комнаты. — И ещё, Юнги…- выдерживает тягучую паузу он — Я решился…- выдыхает парень, зная, что на том конце провода его поняли и усмехнулись в ответ. — Наконец-то, Чон, неужели случился какой-то невъебенческий переворот? — буквально смеётся над ним Мин. И вот так смеяться над ним брюнет позволяет только Юнги. — Я просто устал. Вышли мне документы на номер, всё, что тебе известно, дальше я сам разберусь. — Есть, сэр — всё шутит друг — А что насчёт блондинчика? Вопрос вызывает язвительную улыбочку, что невольно расползается на Чоновском лице. — Не трогай его, пусть ждёт. — строго выдаёт он, вмиг стирая своё довольство, завидев через кухонное окно отца, таскающего принадлежности Юпитера к мусорному баку. — Ууу, ожидание хуже любого наказания, да? — Но не хуже смерти. — Бедный мальчишка, угораздило же его попасть именно под твою машину. — Я думаю, что ему как раз таки повезло попасть именно под мою машину. Только подумай, что было бы, если бы он попал под машину того же Вонхо? — Ахаха, ты только что оскорбил нашего Хо? Тебе нет прощенья, Чон! — парирует Мин, и Чонгук уже видит его грозно поднимающийся палец, что заставляет улыбнуться. — Ладно, у меня дела нагрянули, позже свидимся — вспоминает об отце парень и только хочет сбросить вызов, как слышит. — Дела у него. Вот расскажу всё Хо, он тебе подзатыльник отвесит! — И после останется без руки, если посмеет, а ты падёшь в моих глазах, дорогой друг. — и скидывает звонок. Дела и в правду важные. Вещи Юпи летят в бак… Которые Чонгук сам покупал когда-то. Парень торопится и выходит на задний двор через запасной выход в кухне. — Что ты делаешь?! — он подбегает и выхватывает миски пса из мощных рук. — Не видишь? Избавляюсь от мусора. — спокойно говорит отец. — Вообще-то, это вещи Юпитера. — Ну, ты же сам говорил, что собираешься жить самостоятельно, а если собираешься, то и шавку свою забирай! Весь дом ею провонял. — Пхах, а ты думал, что я оставлю Юпи здесь? С таким безалаберным человеком, как ты?! — Безалаберным? — удивляется тот, вскидывая брови. — Это ещё мягко сказано. — Мда, характером ты, конечно, пошел в мать. — Не приплетай её сюда…- шипит в ответ сын, сжимая вмиг похолодевшие руки в кулаки. — Я ещё не съехал, но ты уже избавляешься от меня? Забавно… — Забочусь о своём сыне — мерзко скалится старший. — Мило, о Джихё ты заботишься так же? Ах да! — наигранно удивляется брюнет — Как я мог забыть, ты же не умеешь заботиться, аж забываешь о собственном ребёнке в торговых центрах, или это такая специфическая забота? — Нарываешься? — На что? Очередной плевок в моё лицо? — младший Чон разворачивается, собираясь уходить, но вдруг останавливается и кидает через плечо закипающему отцу — Знаешь, иногда я задумываюсь, почему такое чудовище, как ты, породило меня… — на что отец хмыкает. — Яблоко от яблони не далеко падает, Чонгук-и… Чонгук улыбается на высказывание и морщится от проявившейся надписи на запястье. Он ставит обратно отвоёванную миску Юпитера, и обещает псу, что уже завтра они съедут из этого ада, на что пёс повиливает пушистым хвостом. Универ не ждёт, поэтому полностью собравшись, парень садится в свой личный автомобиль, заводит рычащий мотор и двигается с места, вспоминая разговор с Юнги. Мин давно предлагал переехать в подаренную отцом квартиру, вот только возможности у Чона как таковой не было. Отец был повсюду, в спину дышал, запрещая всё на каждом шагу. Сейчас же старший утихомирился и ушёл полностью в работу, которая в последнее время заботит его всё больше и больше. Мачеха наоборот пропадает где-то в SPA-салонах со своими подружками, что общаются с ней засчёт денег, которые она на них тратит. Прекрасно. Именно поэтому Чонгук заберёт ребёнка с собой в квартиру. Как бы он ни ненавидел эту девчонку в детстве, сейчас он хочет подарить ей всю свою любовь. И он не сомневается, что сможет подарить ей лучшее будущее. Эти мысли заставляют слабой улыбке блеснуть на лице и тут же скрыться за прочной маской его второй личности. Брюнет подъезжает к зданию университета, его сразу замечают восхищённые взгляды нищеты, что его ни капельки не удивляет, ведь привык с самого детства быть окруженным вниманием. Чёрная ламборгини встаёт на своё оплаченное парковочное место, рядом с такими же дорогостоящими автомобилями. Сразу видно, чья территория, и куда лезть простым людям не стоит. Чон глушит мотор, забирает с сиденья рюкзак и по традиции идёт в, так называемую, курилку. На самом деле за угол, где, он уверен, стоит его группка из парней, любителей покурить перед парой. Он здоровается со всеми быстрым рукопожатием, и только Юнги как всегда отличается от остальных. — Ооо, кто пожаловал в нашу обитель! Сам Чон Чонгук, похлопаем, господа! И никто не может сдержать улыбки и смеха. У Юнги особый юмор, который приходится всем по вкусу, но не Чону, что стоит с невозмутимым лицом и сжимает руку в кулаке, внутренне отдёргивая себя, чтобы ненароком не треснуть по довольному личику друга. — Меня не было всего два дня, Юнги, перестань горланить. — сдержано говорит Чон. — А ты расслабь булки, брат, очко подорвётся от перенапряжения — Юнги нисколько не боится блеснувшей ярости в глазах напротив, лишь продолжает забавляться и похлопывать рукой по плечу. Он протягивает раскрытую коробочку стареньких бонд и даёт прикурить. На парах сидеть скучно. В университете, который выбирал не ты, который заставили выбрать, особенно. Да и выбора собственно не было. Силком затащили, даже толком не спросив. Не дав возможность выбрать самому, то, что к душе ближе, сердцу принадлежит. Когда-то Чонгук мечтал, что после школы поступит в художественное училище, ведь рисовал он не так плохо, как его сверстники, а после возможно станет татуировщиком, а может и кем-то больше. В детских глазах ярко горели мечты, сказкой прокладывающие светлое будущее, весёлое и столь интересное, но мечты лишь сладость и успокоение для души, некая подпитка, чтобы не сломаться и не погрязнуть во взрослом мире, не увязнуть в собственных проблемах и чужих мнениях. Однако и те сгорели до чёрного пепла. Сейчас уже не важно, о чём мечтал, сейчас… важно добиться совсем иной цели. Той, что в больших карамельных глазах теперь хранится. Они притягивают через тонкое стекло очков, и Чон хочет знать причину этого притяжения.***
Уже в столовой, их втором любимом и очень важном месте, Хосок заговаривает первым. — Ребят, погнали сегодня в ватруху? Ватруха — место, в которое приходит скопление пятерых парней каждую пятницу. Клуб под названием «Vast rush», кличку которого дал когда-то пьяный Хосок, не так прочитав английское слово. — Сегодня же не пятница, на кой-чёрт? — вскидывает брови Минхо. — У меня есть важная информация! — с серьезным лицом Хосок поднимает палец. — А, ну раз важная информация, — Минхо повторяет жест — то, конечно, бро! Минхо — парень не высокого роста с красно-чёрной повязанной на лоб банданой, главный после Юнги в их группе, который так же стебёт Хосока, как и Юнги Гука. — Тогда давайте в девять, мне к отцу в офис надо — почавкивает Хёнвон. — Эй, Чон, а ты идёшь? — Юнги тыкает задумавшегося парня — Нет, у меня тренировка без тренера сегодня, скоро отборочные, нужно готовиться. — чеканит брюнет. — Опять ты перетруждаешься! — Я должен быть готов к достойным соперникам. Все считают пятерых парней опасной кучкой мафиозных детей, но на самом деле они такие же парни, как все, не бесчеловечны. Если что помогут любому, кто попросит помощи или кто в ней нуждается, но и в противовес этому, могут навалять так, что мама не горюй. Шутники и любители побухать в клубе. Однако за своего порвут любого, кто накосячит. Но и слухи про их некую опасность ходят не просто так, во всём виноват знаменитый Чон Чонгук, чьё имя многими в страхе произносится. Однажды, когда компания была только сформирована и не хватало лишь одного человека, того самого Хосока, что привнес больше смеха и веселья в их группу, Чонгук застал жестокое избиение парня. Он помог ему, не задумываясь. И к тому моменту, когда сам Чон уже мстил за Хосока, подоспели и остальные ребята. Слух разошелся быстро, что таинственный первокурсник изуродовал лицо знаменитого университетского громилы, что запугивал каждого на своём пути. И никто не стал ничего менять.***
Холодным вечером, когда город плавно переходит в ночь, а осенний морозный ветерок закрадывается под тёплую толстовку, Чонгук медленно шагает на извечную тренировку, в его укромное местечко, которым тренер так щедро разрешает пользоваться. Он проходит внутрь по темным коридорам, ведь в этом корпусе уже давно никого нет, кроме охраны, насвистывая одному только ему знакомую мелодию. С большой сумкой на плече, в которой его излюбленная белая форма не первой свежести и перчатки, что в некоторых местах приобрели потёртости. Идёт мимо танцевального зала, свет в котором приглушен, а точнее совсем выключен, но комната чем-то подсвечивается. За закрытой дверью льётся приятная музыка, бит которой обрушивается на слух, сразу завлекая внутрь. Чон удивляется, смотрит на часы и не понимает, кто может там быть в такое позднее время, восемь вечера всё-таки. Сам осознаёт, что в такое время ни разу не приходил по средам. Ведь занимается исключительно по вторникам и четвергам, да и в другие часы. Дверь от студии стеклянная, а на стекле белой краской красивыми буквами написано «Студия MP». Он подходит ближе и, как мелкий воришка, заглядывает в комнату. Видит парня, что плавно движется перед длинным зеркалом, в темноте подсвечиваемый включенным телефоном, из которого льется та самая музыка. Танцующий парень забывается в своих движениях, плавно перетекающих из одного в другое, более сложное и плавное. Его хрупкое тело настолько гибкое, что Чон чуть ли голову не теряет, подбирая свисающую где-то внизу челюсть. Он сдерживает порыв открыть дверь и посмотреть поближе, притронуться к молочной коже. Парень разодет в домашние широкие штаны и лёгкую на вид, как пушинка, кофту, что при каждом прыжке задирается, открывая прекрасный подтянутый торс. А потом Чонгук понимает...,что это Тэхён. Тот самый Тэхён, что, смотря в его глаза, плакал в холле, что так отчаянно пытался напугать неправильно повёрнутым баллончиком, что нашёл его сестру и не бросил, подарив игрушки и задобрив ребёнка. Тот мальчишка, что всегда одинок в универе. Мир рушится на глазах, давя пониманием и сравнением двух, казалось бы, на вид разных людей. Он заворожено следит за каждым изящным движением кистей, за каждым выпадом той или иной ноги, что показывает превосходную растяжку, взлетая вверх чуть ли не до головы, и глаза его постепенно расширяются. Где-то в груди становится больно от того, как эмоции танцующего парня выплёскиваются в виде бегущих по щекам слёз. Как он бьёт воздух, падает и снова встаёт, будто показывая, что не сломлен. С уст неожиданно срывается такое не знакомое, впервые произнесённое слово, наполненное восхищением и неверием. Что заставляет танцора упасть, ведь стоял на одной ноге, на которой оно и проявилось. Чонгук заметил, как подвернулась лодыжка, и вздрогнул от кольнувшей в том же месте у него фантомной боли. Он пугается и дёргается в сторону парня, хватаясь за ручку, но тут же отдергивает руку, как ошпаренный, когда Тэхён поворачивается в его сторону, но уже никого не видит, ибо брюнет успел скрыться. Он бежит по коридору сломя голову, спотыкается, но снова продолжает свой путь, не оглядываясь. От кого бежит, не понятно, ведь за ним никто и не идёт следом. …если только от самого себя. Картинки сменяются одна за другой, а музыка всё громче становится, но не наяву, а в голове. Отпечаталась в сознании, и вылезать оттуда не собирается. Он резко замирает на месте, пройдя достаточно большой промежуток. Сознанием падает в горькие воспоминания, что застыли в расширившихся глазах. — Бей! Тренер заставляет, но шестнадцатилетний парень ничего не слышит, он поглощён короткими чёткими ударами по твёрдой свисающей груше. Истошно кричит, захватываемый эмоциями, вместо вещи, представляя ненавистное лицо, что с каждым годом душит и уничтожает по крупицам. Кричит, что есть силы, подпрыгивает и с двойным поворотом в воздухе ударяет ногой, не чувствуя после земли под ногами, ведь лодыжка подвернулась. Он падает, приземляясь на левый бок и сдирая локоть до крови. Всхлипывает, точно упавший ребёнок, но слёзы роняет вовсе не от содранной болячки, а от той, что давно глубоко в душу въелась. — Ты смеешь реветь?! — громкая пощёчина остужает сознание — Кто разрешал тебе?! — грубый голос эхом отдаётся из прошлого, утопая в собственных мыслях. Чонгук встряхивает головой, будто пытаясь согнать воспоминания, и спешит вперёд по пустому тротуару. Девяти ещё нет, он успеет добраться до прихода парней. Ему определённо нужно расслабиться и отдохнуть.***
Клуб встречает своей громкой музыкой, закладывающей уши только так, и разгоряченной толпой, что создаёт духоту. Чонгук проходит первый этаж, где развлекается низшее общество, отдающее последнюю копейку за дорогущий коктейль. Ноги по привычке тянутся вверх по лестнице к любимой ВИП-зоне, где растянулся прозрачный танцпол, а по углам за решетками, словно в клетках, обвивая серебристый шест всеми конечностями, вытанцовывают полуголые шлюхи в красных трусиках, что для толстосумов, как тряпка для быка. По бокам на этаж выше расположились ВИП места в виде мини диванчиков и рядом стоящих кофейных столиков, за одним из которых уже сидит компания парней. Заметив Чона, парни приветливо машут, расплываясь в довольной улыбке. — Неужели твоя совесть проснулась, и ты бросил всё ради нас? — заговаривает в своём репертуаре Юнги, на что Гук закатывает глаза и плюхается на место рядом с Минхо. Он подзывает пальцем официантку, что разодета в чёрный кожаный бюстгальтер, бретельки которого отсутствуют, и такую же чёрную короткую юбку, которая при малейшем движении поднимается, открывая вид на сочные ягодицы, не скрытые тёмными стрингами. Все они здесь элитные шлюшки, не более. Такие расхаживают, повиливая бёдрами, по всему второму этажу, прислуживая выпившим мужикам, а они только слюни пускают да руки тянут. — Виски и чего-нибудь сладенького. — подмигивает брюнет девушке и облокачивается на спинку, расслабляясь. — Оу, случилось что? — удивляется Юнги — Обычно не пьёшь крепкое. — Заебало всё — выдыхает брюнет и трёт переносицу. — Все эти проблемы, отец, квартира и… — он затихает, поджимая губы в тонкую линию, вспоминая гибкое тело, извивающееся при тусклом свете. Последние события подкосили только так. — Дай угадаю, — скалится Мин, раскусив брюнета — всё это ничто, по сравнению со светленьким парнишкой, да? — Чон тут же реагирует, распахивая глаза и рассеивая светлый образ. — Угадааал! — довольно тянет Юнги — Это тот, что в холе как ошпаренный бегал? — задумчиво произносит Минхо. — Он тогда нашего Гук-и снёс! — восклицает Хосок, расплывшись в яркой улыбке. — Погодите-ка… Ты уже не первый раз его цепляешь. А ты случайно не из этих…ну, которые в очко долбятся? — все давят в себе еле слышные смешки, а Минхо вслух прощается со смеявшимся Хосоком. — Что если из этих? Тебя это как-то волнует? — холодным тоном реагирует Чонгук, убивая взглядом свистящего парня. — Нет, нет! Вообще не калышит, бро! Хоть животное еби! — все разражаются громким хохотом, и даже раздраженный Чон улыбнулся быстрой смене обстановки. — Если так подумать…то парень ничего такой, симпатичный вроде. — Да ну, замухрышка, сто одёжек на нём. — Я видел его в рубашке, не такая уж он и замухрышка — усмехается Юнги и ждёт, когда Чонгук взорвётся. — Хватит. Заткнулись все! — и Чон взрывается, удовлетворяя этим Мина. — Блондиночка не обсуждается, ясно? Но ребят он уже не слышит, так как приносят долгожданные виски и сладенькое, в виде длинноногой девушки, что седлает крепкие бёдра брюнета. Парень осушает бокал, жидкость которого обжигает горло, и ловит губами чужие лёгкие стоны и горячее дыхание. Забывается в аромате женских духов, но не перестаёт видеть перед глазами, чужие карамельные. Он ловит кайф, сжимая мягкие ягодицы, и уходит глубоко в себя, где молочные пушистые волосы щекочут его лицо, а пухлые розоватые губы касаются его холодных и тонких, и видит он совсем не эту девушку, а парня, что остался позади. Возвращается Чонгук уже поздней ночью удовлетворённый, насытившийся и расслабленный. У двери его встречает Юпитер, повиливая пушистым хвостом и поскуливая. Парень взъерошивает шерсть пса и щекочет животик. Он совсем не пьян, хоть и влил в себя достаточно много виски. Он бредёт в свою комнату, по пути включая свет и бросая на кровать сумку с тренировочной одеждой. Достаёт за полкой большой чемодан на колесиках и спортивную большую сумку. Вещей у него не так много, у Юпитера и то больше будет. Складывает несколько чёрных футболок и рубашек, толстовок. Носки и боксёры. Чёрный его любимый цвет, как и красный. В чемодан укладывается пара джинсов и спортивных штанов, а так же кроссовки, кеды и ботинки. Туда же идут и учебные принадлежности. В другую сумку умещаются вещи Юпи. Всякие поводки, жилеты, зимние комбинезоны, чашки и игрушки. Пёс бегает рядом и помогает, поднося в зубах свои вещи. Чон подходит к невысокой полке, на которой стоит старая затёртая фотография. Где маленький четырёхлетний мальчик светит своей яркой улыбкой, глаза горят безоблачным счастьем, а в руке он крепко держит белого зайчика, что тоже смотрит в объектив. Рядом стоит невысокая женщина, руки которой покоятся на плечах мальчика. Её губы слегка тронуты улыбкой, но в глазах отражается спокойствие и благополучие. Брюнет улыбается, вспоминая беззаботное время. — Гук-а, встань ровно и смотри на дяденьку! — женщина указывает указательным пальцем в сторону фотографа. — Фотографирую на счёт три. Раз… Два… — считает мужчина. — Стойте! — вдруг вскрикивает мальчишка — Мамочка, а как же мистер Рэбби?! Он тоже должен быть на фотографии! — слёзно просит ребёнок. — Бери быстрее своего зайчика, малыш… Как жаль, что отец сжег игрушку буквально на глазах у ребёнка. — Я сказал тебе, что уничтожу всё, что связано с твоей матерью! — орёт мужчина на сжавшегося мальчика, что, сидя в уголке и прижав к себе колени, всхлипывает, закрывая одной ладошкой рот, а второй вытирает стекающую по ноге от расшибленного колена алую кровь. — Мамочка… — тихо срывается с детских уст. Это единственное, что осталось от матери. Он вытаскивает картонку из рамки, где хранятся деньги и в отдельный кармашек кладёт скопленную за всю жизнь сумму денег на первое время, а там разберётся. Саму фотографию в рамке он убирает в чемодан сверху. Усталый падает на кровать, прикрывая глаза и засыпая. Уже утром он складывает все сумки в багажник машины и думает, что чемодан Джихё он соберёт, когда дома не будет никого. Так он и делает, заставая сестрёнку в своей комнате, во всю погруженную в собирание замка из разноцветных кубиков. Он складывает её вещи в три сумки, так как у ребёнка их больше всего. Все её любимые куклы и плюшевые мишки, зайчики умещаются в первой сумке. — Блатик, а что ты делаешь? Мы куда-то уезжаем? — девочка всё же обращает внимание на быстро мельтешащего брата, что вытащил весь гардероб на большущую кровать. — Джихё… Послушай… — он берёт сестру за хрупкие плечики, садится на кровать и подводит её меж разведённых ног. — Мы с тобой поиграем в прятки, ладно? — Я люблю плятки! — тут же радостно вскрикивает девочка. — А от кого мы будем плятаться? — Мы будем прятаться от родителей, лисёнок. Сейчас я отвезу тебя в другой дом, помнишь тётю Ли? — ребёнок быстро кивает — Вот, она позаботится о тебе на некоторое время, а я потом приеду с учёбы вечерком. Хорошо? — Холосо. А этот дом такой же класивенький и большой? — Не такой большой, но красивенький — красивенький! — А мистер Юпи поедет с нами? — Конечно! Как же мы без него, лисёнок? — смеётся брюнет. Он целует ребёнка в лобик и продолжает складывать вещи. Когда всё готово, он приводит в порядок сестру и пристёгивает её на заднем сидении автомобиля. Там же сажает Юпитера, чтобы Джихё не было скучно, ведь обычно пёс сидит спереди рядом. Возвращается в дом, чтобы попрощаться с приевшейся комнатой, в которой он только и находился. В последний раз очерчивает подушечками пальцев нацарапанные на стене слова, оглядывает подсобку. На глаза бросается пушистый черный комочек, что валяется около кровати. Чонгук поднимает зайчика, что отдала ему Джихё, и не может не улыбнуться. — Мистер Рэбби вернулся на законное место… в другом обличии… Ты изменился. - вздыхает парень и убирает игрушку в карман куртки. …как и твой хозяин.***
На въезде в подземную парковку Чонгука останавливает охрана, но стоит указать им удостоверением кого они задерживают, как два бугая тут же низко кланяются и расходятся по сторонам пропуская чёрную ламборгини. Когда все сумки были занесены в прихожую, Гук устало прислоняется к стене. Квартира встречает своей тишиной и спокойствием. Запах молотой корицы, кофе и сладкой клубники витает в воздухе, завлекает и притягивает. Чон снимает с сестры вязаную шапку с пушистым бубенчиком и такой же полосатый шарф. Помогает расстегнуть курточку и ботинки, а потом уже сам раздевается и вешает на крючок свою куртку. Он хватает маленькую холодную ручку и идёт на кухню, откуда тянется сладкий запах. — Здравствуйте, господин Чон. — их сразу встречает молодая девушка, что низко кланяется и улыбается ребёнку — Господин Мин передал мне, что с вами будет ребёнок, поэтому я приготовила много сладкого. — Улаа, блатик-блатик, это же клубничный пилог! — девочка подбегает к столешнице, до которой ещё не достаёт, и с визгом счастливо прыгает. — Здравствуй, Хико, Джихё, что сначала нужно сделать? — хмуро смотрит он на сестру. — Здлавствуйте, мисс Хико — малышка повторяет поклон девушки и смотрит на братика, что кивает и улыбается. — Мы ещё не завтракали, поэтому для начала приготовь ей кашу, а мне твенчжан и пулькоги. — Да, господин. — прислуга быстро начинает суетиться возле плиты, не обращая внимания на разговоры. — Ну, блатииик, а как же сладости? — девочка поглядывает на множество конфет в вазочке. — Сначала завтрак, лисёнок. Помнишь наставления врача? — Да — надуто отзывается та, но перечить брату не собирается. — Вот и всё, иди лучше выбери себе комнату. — А можно?! — брюнет видит, как в больших глазках загорается маленький огонёк. — Конечно. Пока девочка с визгом убегает в другую комнату, Чонгук достаёт телефон. — Доброе утречко, мой любимый друг. — улыбается Чон. — Ты всё равно получишь пиздюлей, Чон Чонгук — слышится хрипловатый заспанный голос. — Время видел? Пять, грёбаных, утра! Нам к восьми, Чонгук, если ты не забыл. — Не забыл. Вообще-то, я позвонил специально, чтобы разбудить тебя, чтобы ты, дорогой мой, не проспал! — Придурок! — Ладно, если серьёзно, я хотел поблагодарить. Ты подготовил квартиру, да ещё и прислугу с утра. Спасибо. — ждёт, когда на том конце провода ему ответят, но там тишина. — Юнги? Ты тут? — Да, проверяю, идёт ли запись звонка, а то не каждый день ты такие слова говоришь. — хрипит он, посмеиваясь. — Падла, я уж думал ты там инфаркт схватил от моего «спасибо». — В любом случае, пользуйтесь на здоровье, и… звони, если что надо будет. Документы видел? — Видел, я знал, что компания отца тот ещё гадюшник. — усмехается Чон. — Ладно, оставляю тебя в тишине и спокойствии. — и бросает трубку, не дожидаясь ответа, ведь на него летит светящийся от счастья ребёнок. — Блатик! Я выблала комнату! Посли! — она тянет его за руку, заставляя встать и пойти следом. Квартира на самом деле просторная, двухэтажная, окна в пол открытые, из-за этого и светлая. На первом этаже расположилась большая гостиная с огромным телевизором, мягкими длинными диванами, двумя книжными шкафами и электронным камином, рядом с которым два высоких кресла стоят. По правую сторону от входа ещё две двери. Одна с ванной внутри, а другая — с туалетом. Соответственно, большая столовая, отделяющаяся узкой аркой от кухни. И длинный коридор до прихожей. На втором же этаже четыре спальни, две по правую и левую сторону. В двух спальнях имеются санузлы. И есть так же отдельная ванна, находящаяся посередине в конце коридора. Комната, что выбрала Джихё, очень светлая и в розовых тонах. Посередине большая мягкая кровать, застеленная фиолетовым одеялом, с балдахином сиреневого оттенка. На ней раскидано множество мягких подушек и новых игрушек. Что ж, Юнги постарался. В спальне такие же окна в пол с тяжелыми занавесками под цвет комнаты. В углу напротив кровати стоит туалетный столик с кучей косметики и женских штучек, по типу масок и кремов. А рядом висит плазменный огромный телевизор с сабвуфером и приставкой. Даже у Чонгука никогда не было такой спальни. Пока Чон осматривает квартиру, Юпитер носится по дому, кажется, тоже счастливый. Конечно, ведь его больше никто не тронет и не ударит. Себе спальню Чонгук выбрал рядом с комнатой Джихё, чтобы чуть что, быть рядом. Она такая же светлая, но сделана в кремовых тонах. Брюнет восхищается просторами спальни и сам чуть от восторга с ума не сходит. После завтрака парень дожидается маму Юнги, что согласилась посидеть с его сестрёнкой, и умиляется довольной Джихё, что уплетает сладкую клубнику и лепечет с прислугой. Уже на выходе Чонгук целует сестру в щёчку и ерошит распущенные длинные волосы. — Лисёнок, слушайся тётю Ли и не ешь много сладкого!***
В университете замученный переездом Чонгук, проходя мимо туалетов, резко останавливается и замирает, услышав короткий крик и гогот. Он разворачивается и идёт в сторону криков, удивляясь, как вообще их услышал, если сейчас большая перемена, и за шумом ничего не должно быть слышно. Уже влетая в вонючий туалет, брюнет видит не очень приятную картину. Возле кабинок стоит пятеро смеющихся парней, а за ними еле видно сквозь раздвинутые ноги, лежит парнишка, прикрывающий своё лицо и прижавший колени к груди. Он шевелит губами, что-то себе нашептывая, и вскрикивает, когда очередной удар приходится в бок. — Хэй, ты чего там молишься? — гогочет один из парней, кажется, Чонгук их знает. — Где же твой Бог? Ах да, он не спасает таких чмошников, как ты! — Зато таким ублюдкам, как вы, он вырезает языки, чтоб дерьмо всякое не выходило! — взрывается брюнет, завидев знакомое лицо у парнишки. Парни замирают, в страхе оборачиваясь и выпучивая глаза. Перед ними сам Чон Чонгук, в данном случае, их ночной кошмар, ведь просто так он им это с рук не спустит. — Вы посягнули на моё, господа. Разве, кто-то разрешал? — холодным тоном выделяет каждое слово. — Чон… — скулит один из них. — Кажется, я не давал права говорить… Свалили отсюда и ждите часа расплаты, твари! — те вздрогнули, но не двинулись с места, тогда Чон поторапливает парней, резко ударяя кулаком по двери ближней кабинки, на что те дёргаются и толпой выбегают прочь. Парни вывалились из туалета, захлопывая за собой дверь, а Чонгук вцепился взглядом в блондина, что продолжал сидеть, закрывая лицо. Брюнет скользит взглядом по разорванной в некоторых местах белоснежной рубашке, что мельком открывает вид на обнаженную молочную кожу. Рубашка безобразно засунута в чёрные широкие и испачканные брюки, молния которых расстёгнута вместе с пуговицей. Один ботинок снят и валяется где-то рядом с унитазом. Пшеничные волосы растрёпаны и в некоторых местах сырые. Костяшки рук сбиты в кровь, которая так же стекает по подбородку. Твари… Посмели тронуть то, что даже сам Чонгук не трогал. Ну…почти. Чон присаживается на корточки рядом с замершим парнем, который едва слышно дышит. - Ты в порядке? - но ответом ему служит тишина, тогда он сам тянет руку, едва касаясь тыльной стороны чужой руки и чувствуя, как хрупкое тело дёргается и слегка отстраняется, но руки не убирая - Ну же, блондиночка, посмотри на меня...