Агрессивно зависимый

      — Тебе точно помощь не нужна?       — Мне не пять лет, — уже порядком прорезавшийся голос перекрикивал льющуюся воду, что не могло не радовать.       Этот парень приходит в форму удивительно быстро, возможно, за счет закалки или огромной воли и рвения, которые чудесным образом положительно сказывается даже на физических недугах, однако волнение, похоже, все равно будет теперь перманентным чувством Киришимы. Не сумев противиться очень упрямому намерению Бакуго спустя многочасовое неподвижное времяпрепровождение наконец вылезти из кровати и разминать тело, пришлось уступить и самостоятельный душ, ибо отказывать в такой просьбе, как минимум, негуманно, но при обязательном условии: дверь должна быть открыта. Не сильно приветствующий компромиссы Кацуки сначала отпирался, но все аргументы вроде «мне будет холодно», «ты извращенец, что ли» парировались ответными «ничего страшного, со своей причудой нагреешься» и «мне нужно лишь слышать, что ты от слабости не рухнешь и не захлебнешься», которые звучали довольно-таки убедительно, да и споры отбирают силы, которые сейчас как никогда нужно экономить.       Эйджиро стоял, прислонившись спиной к стене, рядом с открытой дверью и каждый раз напрягался, когда до ушей доносились сдавленные стоны, вероятно, от боли, вызванной контактом все еще достаточно свежих ссадин и воды. Несколько раз хотелось ворваться внутрь и проверить собственноручно, что вода не слишком горячая и не доставляет слишком болезненных ощущений, ухудшая состояние. Воздух застрял в горле, когда вода перестала литься и звуки сменились тишиной, лишь иногда нарушаемой едва уловимыми ухом всплесками.       — Ты там жив? — с вложенной в интонацию иронией, но совсем не иронично поинтересовался Эйджиро.       — Не дождешься, все со мной в порядке.       — Все же сдался и решил полежать? — улыбнулся красноволосый и невольно слегка отодвинулся вдоль стены — на случай, если сейчас не любящий шуток в свой адрес Бакуго решит ответить каким-нибудь взрывом или метанием предметов. Но он не ответил, что, пожалуй, даже больше напрягло. Дабы не доставать с бесконечными уточнениями, что все точно-точно в порядке, приходилось с закрытыми глазами, чтобы ни на что не отвлекаться, напрягать слух.       — Ты не обязан меня караулить все время.       — Не обязан, но буду, — выдохнул парень.       — Это раздражает.       — Сам виноват, — в голове уже крутились, переплетались, перебивали и опровергали друг друга идеи, схемы и планы, как бы ему покинуть дом с целью вылазки за медикаментами для скорейшего заживления Бакуго и нормальной едой. Один голос в голове парня утверждал, что это необходимость, и часовое отсутствие в доме никак не сможет вылиться в катастрофу, второй же голос в противовес кричал, что стоит раскрыть глаза и увидеть снова, к чему привела невнимательность, напоминал о данном самому себе обещании расплачиваться за свои ошибки. Внутренний спор звенел внутри черепной коробки, отбрасывая тень на проблемы, требующие немедленного решения, но своим же шумом усугубляли процесс размышлений. Столько всего резко свалилось на обычно не сильно загруженную мыслями голову, что она даже начала болеть. Либо же это от недосыпа. Черт, и где теперь найти время на сон?       — Ты долго еще? — спустя время перебил он свои кричащие мысли.       — Нет, но ты можешь идти по делам.       — Только после того, как буду точно уверен, что смерть путем утопления тебя не застанет сегодня.       Образ закатывающего глаза и злобно скалящегося Бакуго буквально возник перед глазами:       — Я уже сливаю воду.       — Полотенце бери любое.       — Тебя забыл спросить.       Такая наглая бесцеремонность вызвала усмешку, пусть и по инерции, но она стала облегчением и глотком воздуха. Возможно, стоит попытаться просто вести себя как обычно, потому что если напоминать друг другу о насущных неприятностях еще и отличающимся поведением, выдающим напряжение и тревогу, можно окончательно с ума сойти. Хотя, в конце концов, для Бакуго эта проблема и является обыденной и постоянно маячащей вот уже на протяжении месяца, хоть это, конечно, нельзя назвать чем-то хорошим, но это хотя бы облегчит принятие для Киришимы, ведь привыкать теперь нужно ему одному. Как же хочется видеть в нависшей ситуации хоть что-то хорошее.       — Сколько раз сумел подглядеть? — Бакуго медленно, опираясь стену, вышел, вытирая шею красным полотенцем — любимым Эйджиро. Этот факт бросился в глаза, но эту непонятную смущенную радость пришлось стряхнуть.       — Ни разу… ну, то есть, я и не пытался, — взгляд поднялся к мокрой голове. Сейчас Кацуки был похож на побитого щенка, попавшего под дождь, и стоило немалых усилий не озвучить это наблюдение. — Вытри волосы, с тебя капает, — чуть было не потянулся сделать это сам, но было бы слишком неловко и подозрительно.       В кармане штанов раздался шум вибрации. Затем еще раз. И снова.       — Бьюсь об заклад, это Деку, — прорычал Бакуго, усевшись обратно на кровать, попутно бросив взгляд на настенные часы. — Сейчас перерыв, он использует шанс. Боюсь включить свой телефон, он просто взорвется от уведомлений.       — Но если ты отреагируешь, это всех немного успокоит, так что тебе все же стоит… — Киришима разблокировал смартфон. На экране действительно высвечивалось «Изуку». Проклятое ограничение, почему сообщения не помещаются целиком, чтобы можно было сначала продумать ответ, а только затем оставить пометку «прочитанное». Остается лишь додумывать. И чем дольше молчишь, тем сильнее давит ответственность.       — Я не знаю, как реагировать, — удрученно выдохнул Кацуки.       Эйджиро поднял взгляд и считал все, что Бакуго имел в виду, с его лица, но не произнес вслух. Возможно, из-за въевшегося имиджа сурового парня, которому не пристало говорить о каких-то слабых местах, либо же не посчитал нужным, потому что привык. В его положении любые разговоры будут стрессом, потому что когда за твоей душой преступления, пусть и вынужденные, хочешь ты того или не хочешь — будешь ограничивать себя, ведь все сказанное может быть использовано против тебя, а любое слово может стать зацепкой и в конце концов фатальной ошибкой. Когда тебе есть, что скрывать, проще вообще ничего не говорить.       — Я что-нибудь придумаю, — Киришима погасил экран, так и не открыв чат. Кажется, боязнь разговоров воздушно-капельным путем постепенно заражает и его, но стоит с этим бороться, потому что кто, если не он сможет быть опорой и компенсировать потери, которые потерпел Бакуго, потонув в этом болоте. Хотя бы путем коммуникации и отвода глаз, пока Кацуки не способен на это самостоятельно. Нужно не утопать в болоте с ним за компанию, а наоборот — ухватиться за что-нибудь и помогать не пойти ко дну, ведь именно с этой целью Кацуки и посвятил его в свои трудности, возможно, сам эту цель не осознавая. У него больше никого нет.       Вдруг Эйджиро встрепенулся:       — Сколько осталось до конца занятий?       — Часа два, если они не решили внезапно отменить уроки или устроить сокращенный день.       — Нормально, — Киришима нервно закопался в шкафу, выуживая вещи и бросая их на стул. — На радость тебе, некоторое время побудешь тут один.       — Ура-а! — наигранно протянул Бакуго. Оживает все стремительнее, какое облегчение.       — Надо успеть в город, пока все в академии. Хорошо, что у нас все слишком прилежные, чтобы уходить раньше, чувствую себя безопаснее, — пару слов вылетели неразборчивыми, так как Эйджиро крайне порывисто натягивал футболку, отчего на несколько секунд запутался, ища нужный выход для головы. — Постараюсь побыстрее. Я запомнил, как выглядит комната и как выглядишь ты: что-нибудь изменится — не знаю, что сделаю, но потом что-нибудь придумаю.       — Запираешь меня тут? — язвительно и скорее риторически спросил Кацуки.       — Знаю, что не поможет, но я верю, что ты осознаешь свое состояние и не высунешься, — слова выходили со скрипом, с усилием, приходилось заставлять себя их произносить, когда в голове внутренний голос все еще орет о том, как же страшно и не охота вновь оставлять этого раненного щенка одного, да еще и наедине со своими мыслями, которые наверняка воспользуются моментом вновь настигшего одиночества и начнут вновь пожирать и кромсать. Но сейчас нужно поступать рационально, игнорируя эмоциональные заскоки. Наверное, даже хорошо, что есть ограничение по времени и думать особо некогда, иначе было бы куда сложнее принять правильное решение.       — У меня счет идет на дни, — однако Кацуки лишь сильнее вжался в подушку у спинки кровати. Он лучше всех знает, что сегодня он не активный игрок, и резкие движения могут стоить многого — но не озвучивать же такое напрямую. Это не упрек, естественно, скорее, очередной отчаянно сорвавшийся зов о помощи.       Сонливость слегка одурманивает. Пока еще зрение Эйджиро ясное и голова на плечах держится, однако нет сомнений, что станет тяжелее. Чертова сентиментальность, нужно было поспать хотя бы часа два, пока была возможность.       Снова вибрация. Черт, Изуку.       — Телефон включи, если вдруг что — сразу пишешь мне, ясно? По любому поводу. Чат я буду держать открытым, — недовольное фырканье намеренно проигнорировано, Кацуки наверняка эти звуки издает чисто рефлекторно. — Если не сможешь спокойно лежать или спать, то вот тебе задание: придумай себе болезнь, найди и разбери симптомы, чтобы звучали убедительно, но и не тревожили настолько сильно, чтобы к тебе захотели наведаться. А еще можешь подумать о вариантах подработки, чего-нибудь подобного или, может, повспоминать, у кого можно денег одолжить.       — Последнее — точно нет.       — Какой ты гордый, — ответил Эйджиро уже из прихожей, натягивая кроссовки. Вынужденное словесное возвращение к самой удушающей проблеме моментально зарядило атмосферу тревожностью, однако хочется верить, что это лишь восприятие Киришимы, а Бакуго не чувствует этого напряжения, которое, кажется, можно разрезать ножом. Необходимо привыкнуть, а то эти приступы беспокойства здорово сбивают с ног и мешают соображать. — Я бы вообще предпочел подставить этого подонка в ответ.       Необдуманно слетевшая с уст фраза вдруг зазвенела и повисла в воздухе. Киришима надеялся, что и Кацуки ощутил то же самое. Из комнаты донесся хриплый, но, благо, окрашенный эмоциями голос:       — И это предложил мистер Хороший-Парень?       — Предпочитаю «мистер Справедливость», — последний шнурок завязан, пора выходить, но рука застыла на ручке двери. Еще минуту.       — Мистер Справедливость заторможено соображает, я этот вариант самым первым рассматривал, но не в моем положении такими махинациями заниматься, да и противник не моего уровня, — пауза на вздох. — К тому же, он действительно потерпевший, пусть и не по моей вине, и у него есть случайным образом появившиеся, но все-таки доказательства, которые оправдывают его видимость права на эти требования. У него против меня слишком много карт, когда я сижу ни с чем. Один прокол — и я покойник, захороненный под своей репутацией.       Как же обидно, что Кацуки слишком смышлен, дабы задушить только-только зародившуюся надежду, которая с наибольшей вероятностью обречена быть напрасной, но от которой так не хочется отказываться.       — Он шантажирует тебя и грозит расправой без суда и следствия за поступки, которые ты не совершал. Просто потому, что ты ему не нравишься, — Эйджиро поник, но голосом себя не выдал. В груди зарождалось жгучее чувство, совершенно несвойственное Киришиме, а потому непривычное и довольно отвлекающее. Кажется, люди называют это ненавистью.       — Этот идиот мне взаимно не нравится.       «Но ради этого идиота ты запачкался беззаконием».       Вибрация. Над головой словно возникла шкала подозрительности — и она горела красным.       — Что-нибудь придумаю, — уже который раз за день Эйджиро произносит эту фразу, но в голове по-прежнему ни одной мысли. Либо их слишком много, они переплетаются, путаются, не дают увидеть среди них хоть что-то связное. Черт, поспать бы. — Я скоро.       Дверь наконец отворилась, в лицо ударил воздух, которого так чертовски не хватало. Дверь все-таки он запер на два замка.       Киришима Эйджиро в сети.       Изуку: Киришима!       Эйджиро: Какой ты внимательный, хаха. Не то, что я.       Изуку: Ты читал мои сообщения?       Эйджиро: Да. Прости, просто я немного завозился, а телефон далеко был, только сейчас его в руки взял.       Изуку: Ты не представляешь, как я изводился от вашей тишины. Что ты, что Каччан.       Изуку: Всерьез думал уже ехать лично спрашивать, хоть Каминари и сказал, что вы не хотите.       Изуку: Но когда от вас столько времени ни одного знака, что вы живы, как-то не думаешь о том, хотите вы или нет. Думаешь, что вас надо спасать.       Эйджиро:Ох, боже мой, прости! У Кацуки жар, ему не до этого^^ Он очень много спит сейчас.       Эйджиро: Но скоро пойдет на поправку, я прослежу.       Изуку: Врача вызывали?       Эйджиро: Да, вот недавно его проводил. Общался с ним, потому и не видел сообщений.       Изуку: Лекарства прописал? Мне купить, привезти? Чтобы ты не оставлял Каччана одного.       Сообщение Мидории будто плеснуло Киришиму кипятком через экран. Лицо загорелось, стало так невыносимо стыдно. Хотелось прямо сейчас повернуть обратно, вернуться к Кацуки, пусть у него и нет жара, но он определенно болен кое-чем посерьезнее, и оставлять его одного с каждой секундой звучит все бесчеловечнее. Уже как-то болезненно думать об этом, чем дальше от него — тем беспокойнее.       Эйджиро: Честное слово, все хорошо, лекарства есть.       Эйджиро: Кацуки в таком состоянии очень раздражительный и чувствительный, визит ничем хорошим не кончится.       Эйджиро: Ни для него, ни для гостей^^       Изуку: Если он злится даже с жаром, надеюсь, все действительно не так плохо…       Эйджиро: Все хорошо~       Изуку: Если вдруг нужна помощь — не стесняйся, пожалуйста! Я всегда на связи.       Эйджиро: Я знаю <3 Я передам твою заботу Кацуки.       Изуку: Пусть поправляется! Пиши обязательно, как у вас дела. Я всегда готов приехать, как только потребуется.       Эйджиро: Договорились~             Киришима Эйджиро не в сети.       Руки, сжимающие телефон дрожащими пальцами, обессиленно упали на колени. Кажется, за весь диалог Киришима ни разу не вдохнул. Печатать старался быстро, чтобы не вызывать подозрений, не давать поводов допустить, что в паузах между сообщениями он выдумывает оправдания — а он выдумывал оправдания. И казалось, что он все равно выдает себя. Пальцы не слушались, словно словив тремор, не попадали по нужным кнопкам, вынуждая исправляться, ведь если отправить сообщение с опечатками — это натолкнет на догадку о волнении. На правильную догадку. Эйджиро откинулся на спинку автобусного сидения, делая вдохи и выдохи под счет, пытаясь угомонить свое бешеное сердце, стремящееся безжалостно разорвать грудную клетку. Так погано осознавать, что ты поливаешь враньем человека, к которому действительно хорошо относишься, а он хорошо относится к тебе и по-настоящему сильно переживает. И вот так теперь придется постоянно? И ведь отговорка про болезнь и нежелание видеться сможет срабатывать максимум неделю. Справятся ли они за неделю или придется подбирать новые отговорки? За неделю ситуация вряд ли решится, но долгое время не появляться на глазах одноклассников — ужасная идея. Нужно выкрутиться, придумать способ больше не скрываться, выдав все происходящее за обычный недуг, научиться себя правильно вести, не говорить лишнего, но и не выглядеть скрытным, просто незаметно решать проблему, пока она не исчезнет — а потом влиться обратно в привычное течение. Столько правил теперь нужно соблюдать, чтобы лишь скрыть одну ошибку. В любом случае какое-то время кормежка друзей ложью будет продолжаться, и это так отвратительно.       Наушники резким движением срываются и складываются в карман, потому что музыка не помогает успокоиться, а создает дополнительный шум в голове. Еще одно печальное последствие.       Эйджиро открыл чат с Кацуки, но как и ожидалось — ничего нового. Это причина волноваться или успокоиться? Он ожидал такого поведения, значит, с Бакуго все в норме, если он ведет себя предсказуемо, однако вдруг с ним что-то случилось и он физически не может написать? Но что вообще может случиться в четырех стенах, вряд ли он покинет постель вообще. Однако он ночью отключился от изнеможения, что является крайностью для такого крепкого парня. Черт, черт, черт. Голова болит.       Быстро настрочив «Если будешь общаться с Изуку — говори, что у тебя жар», просто чтобы написать хоть что-нибудь, хоть как-нибудь компенсировать расстояние между ними. Сердце будто сжали чьи-то холодные пальцы, а потом отпустили, оставляя горящие болью вмятины, когда статус почти мгновенно сменился на «прочитано». Хвала небесам, он на связи.       Сложно дождаться нужной остановки, сложно поднять глаза. Ощущение, что все пассажиры не спускают глаз с дрожащего подростка. Наверняка он выглядит подозрительно: головой зарылся в капюшон толстовки, тяжело дышит, постоянно ерзает, сжимает телефон, будто от него зависит жизнь, избегает зрительных контактов, если двигается, то прерывисто и неестественно. Сейчас кто-нибудь догадается, кто-нибудь заговорит.       Эйджиро рывком выскочил из автобуса, когда двери еще не полностью отворились. Он мог поклясться, что в его спине сейчас появятся дыры от сверлящих взглядов, которые он так и не увидел — не поднимал головы.       Больше всего на свете сейчас хотелось, чтобы началась гроза и весь народ попрятался бы, освободив дорогу. Но увы — чем дальше, тем людей больше, досадно больше. Чтобы ни в кого не врезаться, нужно поднять голову. Ну же, чего он боится вообще? У него нет с собой ничего нелегального, он ни к чему непричастен, провинившегося Кацуки здесь нет. Тогда почему люди оглядываются? Вон тот парень, Эйджиро уверен, так долго оценивает его, готов уже звонить в полицию, чтобы его задержали. Или же он просто смотрит мимо… Черт, срочно, нужно успокоиться.       «Я схожу с ума».       Киришима зашел в аптеку, снял капюшон и спрятался за стеллажом, дабы перевести дух. Все эти взгляды пронзали его, ощущалось физически — нужна передышка. А ведь еще за продуктами и точно такое же путешествие обратно. Надо поторопиться, Бакуго там одному наверняка не легче.       Но новая причина нервничать явилась сразу же — когда Эйджиро осознал, что ему сейчас придется просить вслух вещи, которые напрямую намекают на побои, ранения и насилие. Он развернул голову и за кассой увидел пожилого человека, его лицо зияло спокойствием, даже в такой паранойе нужно постараться, чтобы увидеть в нем агрессию. Получилось нервно выдохнуть, возможно, это поколение не так хорошо разбирается в насущных проблемах. К тому же, сюда каждый день заходят люди, а физически пострадать могут и законопослушные граждане, верно? Но все равно Киришима несколько раз в голове прокрутил свою реплику, чтобы свести длительность диалога к минимуму. Интересно, как будет звучать его голос, когда нервы натянуты до треска. Как же хорошо, что, видимо, у города хорошее время, и никого больше тут пока что нет.       — Здравствуйте! — наигранно беззаботно выпалил Киришима, улыбаясь, как идиот, и полностью осознавая жалость своего вида, учитывая, что с таким лицом ему сейчас предстоит перечислять вспомогательные средства для помощи избитому, что может вызвать диссонанс.       Регулируя высоту своего голоса (иногда неудачно), Эйджиро назвал нужные лекарства: несколько мазей, обезболивающие, бинты обычные и эластичные, пластыри… В какой-то момент он осознал, что его речь идет сплошным потоком и действительно звучит заученной. Это не слишком подозрительно? Но ведь это нормально, когда покупатели продумывают список заранее?..       Киришима замолк, широкими глазами глядя куда-то в стену и ожидая реакции. Недоверчивого вопроса «Зачем тебе все это?». И не думается как-то об этике, которую обычно соблюдают аптекари и продавцы, не интересуясь целью приобретения того или иного. Вдруг именно сейчас парень выглядит слишком сомнительно — и это послужит поводом переступить через этику. Он уже было открыл рот, чтобы вслед выпалить оправдание, которое еще не успел придумать, но пожилой аптекарь его опередил:       — Я не все запомнил, помедленнее, юноша.       Киришима сглотнул. Похоже, этому старичку и правда все равно, он просто делает свою работу. Чертовы внутренние торнадо.       Утрамбовав все в рюкзак и закинув его на плечи со второй попытки, Эйджиро вышел на подкашивающихся то ли от напряжения, то ли от облегчения ногах.       По пути к следующему пункту — продуктовому — дабы дать себе повод некоторое время не обращать внимание на людей, он проверил чат с Бакуго: все так же молчание.       Эйджиро:Ты там как?       Бакуго Кацуки в сети.       Сразу же. Снова сжавшееся на секунду сердце, разливающаяся по всему телу боль от смягчения.       Кацуки: Нормально.       Бакуго Кацуки не в сети.       Пока что этого достаточно. Эйджиро заблокировал экран, и если бы сунул телефон в карман не сию же секунду — выронил бы его на асфальт. Низкий окликающий голос, внезапно раздавшийся сзади, заставил вздрогнуть от неожиданности. И что-то внутри оборвалось, когда взгляд поднялся на человека в полицейской форме. Он улыбался, но сквозь помутневший взгляд Киришима видел лишь кривой изгиб в оскале да прищуренные глаза, как у хищника, который смотрит на свою беззащитную добычу.       — Парень, удели минуту, будь добр.       Интонации вежливые, но и дураку понятно, что от людей в форме просьб не поступает — приказы.       — К-конечно, — Киришима послушно подошел ближе, стараясь не шаркать отяжелевшими ногами, — что-то случилось?       — Эпидемия случилась, — грустно, но все с той же доброжелательностью ответил мужчина. — В случайном порядке велено опрашивать граждан, ну, ты слышал наверняка и подозреваешь, с чем это связано.       — А, конечно, — наконец в голове воцарилась полнейшая тишина, когда кричащие голоса, взорвавшись, поглотили друг друга. Теперь, балансируя на лезвии, они не нужны. Нужно спасать свою шкуру, и Киришима, будь он в тот момент не в состоянии полнейшего отделяющего от мира страха, сам удивился бы своему внешнему спокойствию, лишь сердце предательски билось о ребра, но в шуме улиц этого не будет слышно. — Чем могу помочь?       — Кем будешь, школьник?       — Да, Киришима Эйджиро, академия Юэй.       Во взгляде полицейского сверкнуло узнавание, лицо смягчилось и теперь улыбка выглядела менее натянуто:       — Та самая Юэй! Будущий герой, значит, похвально. Кажется, я даже тебя помню, только вот сразу не признал. Я смотрел турнир!       — Я не особо там блистал, так что не удивительно, я не особо популярен, но все равно приятно.       «Не упоминать Кацуки, не упоминать Кацуки» — прозвенело в пустой голове. Это была не паническая мысль, это было указание самому себе.       — У вас разве не должны быть занятия сейчас?       Сердце, кажется, так сильно ударилось о ребро, что-то треснуло.       — Нет, сегодня уже отпустили.       — Понятно, — как же сложно определить настроение этого мужчины, держится профессионально. — Разреши осмотреть твой рюкзак. В учениках Юэй не сомневаюсь, не подумай, просто таков приказ.       — Все в порядке, — Киришима оскалил зубы в улыбке и снял с плеч рюкзак. Не рискнув протянуть руку вперед, боясь выдать тем самым ее дрожь, он опустил сумку на землю.       Полицейский склонился, присел на одно колено, обнажив перед Эйджиро свой затылок. Голоса вернулись в голову, выкрикивая разные варианты развития событий. «Думай! Признайся! Беги! Ударь! Он открыт, ударь! Лицом в асфальт, до крови из носу, до разбитого лба, до потери сознания, чтобы выбить из него дух и воспоминания, сейчас подходящий момент…»       — Мы сейчас тренируем новые приемы для своих причуд, — не переставал улыбаться Киришима. — Если не помните: у меня причуда затвердения. Я прокачиваю технику скорости применения, знаете, чтобы в нужный момент быстро среагировать. Меня предупредили, что это чревато небольшими травмами. Ну, не успею сделать руку твердой и ударюсь о камень. Не хочу мучить Исцеляющую Девочку своими постоянными визитами, да и она не всегда будет рядом, так что…       Опять же, если бы не ослепляющий стресс, Киришима бы поаплодировал своей внезапной убедительности в голосе.       — Вот как, похвально.       Поверил? Действительно поверил?       — Мне неловко, но, право, я должен. Покажи мне свой телефон.       Эйджиро беспрекословно подчинился, разблокировал экран и так же не протягивая руки вперед дождался, пока смартфон заберут сами.       Сначала полицейский просмотрел меню, тыкая в разные приложения, которые, вероятно, выглядели не как заводские и стандартые, затем зашел в мессенджер. Голоса заорали свои безумные идеи с новой силой.       — У Каминари Денки такая аватарка смешная.       Эйджиро аж покоробило от внезапности сей фразы, пришлось заставить себя не заерзать.       — Да, он у нас такой, приколист…       — Вижу, только с одноклассниками (я их всех вспоминаю) общаешься, — он просто листал список чатов, не заходя внутрь. Какой воспитанный и глупый полицейский. Он ведь так близок к поимке преступника и укрывающего преступника, стоит просто открыть последние три чата и провести несложный анализ.       — Да, больше не с кем.       — Держи, Эйджиро, — смартфон в заблокированном виде возвращен хозяину. Ощущение, будто сердце уже раскрошило ребра в пыль, но теперь потихоньку успокаивается. — Передай ребятам, чтобы были осторожными и в случае чего — сразу обращались в полицию, если будут хоть какие-то подозрения на кого бы то ни было. И сам этого придерживайся.       — Да, конечно, — Киришима улыбнулся бы шире, если бы это было возможно. — Беспредел творится, и чем только люди думают, когда в это ввязываются?       — Вот-вот, как будущий герой не пренебрегай возможностью помочь, если она предоставится. Ну, не смею больше задерживать. Удачного дня!       — И вам!       Киришима прокрутился на пятках и пошел прочь, сначала медленно, чтобы не вызывать подозрений, а потом быстрее, чуть ли не сорвавшись на бег свернул за угол и вжался в кирпичную стену спиной. Начал дышать, глубоко и громко, с голосом, с кашлем. Скатился вниз и уселся на землю, взявшись за еще не до конца вернувшееся в норму сердце.       «Что это вообще было?»

***

      — И вот это ты испытываешь уже столько времени? — буквально первые слова взбалмошного до предела Киришимы по возвращению.       — Тебя не было около часа, а ты будто с пятилетней войны вернулся.       — Ощущения примерно такие и есть! Клянусь, я с ума сошел. Я, конечно, подозревал, что это непросто, но чтобы настолько…       Их взгляды встретились, заставив Эйджиро замолкнуть. В красочных пересказах не было нужды: в глазах Кацуки четко читалось, что он все прекрасно знает, он через это проходил. И настрадался явно еще сильнее, ведь в отличии от Киришимы, ему бояться нужно за свою собственную шкуру и отвечать за собственноручно совершенные грехи перед законом, а это ровно на шаг ближе к пропасти отчаяния, на грани которой балансировал Эйджиро, который даже все еще чист. В голове окончательно сложилась картинка, оправдывающая поведение Бакуго в последнее время, он невероятно хорошо держится. Теперь совершенно не нужно слов. Теперь Киришима сам понимает, каково это.       Понадобилось время, чтобы перевести дух и вновь начать ровно дышать, убеждая себя, что все позади, он у себя дома, рядом его друг, никаких полицейских, никаких лишних глаз и ушей. Затем, досчитав до тридцать четвертого выдоха, Киришима поделился событием, разорвавшим его нервы в хлам сегодня.       — Похоже, они знают, что информация передается и хранится в телефонах, как ты говорил.       — Это логично, что они вышли на эту версию, — Бакуго с жадностью отрывал куски от багета и запихивал в рот. Наконец-то он чувствует голод, еще один знак, что он приходит в порядок. Киришиме же есть совсем не хочется. — Это самое универсальное и удобное устройство для массового распространения.       — Тогда почему у них проблемы с отловом участников? Они проверяют телефоны, а телефоны — прямая лазейка.       — Куда этот мужик залезал, когда проверял твой?       — Думаю, он искал какое-то подозрительное приложение. Но заходил даже в мессенджер! Правда, не додумался открыть чаты, мне повезло, что он оказался любителем Юэй и, возможно, доверился знакомым лицам на аватарках, но сердце у меня около минуты просто не билось, могу поклясться.       — В чатах никто информацию о боях не хранит, это глупо. Если только не обсуждать это с кем-то, но это поступок полных идиотов, которые либо совсем безмозглые, либо сами хотят попасться.       Еще четче прояснилось, почему и в переписках Бакуго предельно безучастен. Не отвечал вообще, а если отвечал — обрывками фраз, из которых информации выудить возможно самый минимум. Такой крайностью защищая себя от вероятности выдать себя неосторожным словом.       — А как тогда вам рассылают новости?       И как по заказу — смартфон Кацуки завибрировал, но необычным образом. Три раза продолжительно с паузой в секунду, затем две короткие вибрации без паузы. Киришима, почуяв, что это может значить, уселся на кровати рядом с другом и оградил того выпытывающим взглядом.       — Тебе повезло, — оскалился Бакуго и разблокировал экран, на котором, однако, не было никаких уведомлений. — Эти сообщения от организаторов не приходят в виде смс и уж тем более для них нет отдельного приложения, они же не дегенераты. Это больше похоже на вирус, который запрограммирован в нужное время подавать сигналы. А заселяется этот вирус в телефон через подключение к точке доступа «носителя», так сказать.       Он открыл календарь. Киришима молча наблюдал за движениями пальцев, которые касались экрана в месте сегодняшней даты в том же ритме, в котором раздалась вибрация несколько секунд назад. Три долгих нажатия с паузами, два быстрых коротких.       Эйджиро удивленно сверлил взглядом экран, на который выплыла табличка с адресом и временем. Он продолжал сидеть с открытым ртом и после того, как она исчезла и на экране вновь виднелся лишь обыкновенный календарь.       — Давай еще раз! — сам не понимая зачем, попросил он, чуть было не подавившись резко втянувшимся воздухом.       — Не получится, это можно сделать лишь раз после сигнала. Не запомнил — твои проблемы, этот раунд пропускаешь.       Киришима выхватил смартфон Бакуго и, не обращая внимания на возмущенные крики, уворачиваясь от сильных, но все еще слишком вялых и изношенных рук, тыкал в экран, листал календарь, выходил и заходил в него несколько раз. Но, как и было сказано, ничего необычного. Широко раскрыв глаза, Эйджиро вернул телефон раздраженному хозяину, желая это как-то прокомментировать, но слова застревали в горле.       — Гениально… — только и смог выдохнуть он.       Такие сообщения невозможно отследить. Они одноразовые, открываются только по специальному коду, который получает хозяин в виде вибрации, они спрятаны в обычном календаре. Тот, кому пришла в голову подобная идея — гений. Организаторы гении. Действовали бы они на благо общества, а не против него, цены бы им не было. Теперь ясно, почему так проблемно вычислять участников и зрителей боев и почему этот чудовищный процент населения, о котором говорилось в новостях, поверженный «новой социальной болезнью» не выделяется дрожащими ногами, не озирается по сторонам, не прячется в подвалах. Если укромно прятать своего скелета в шкафу и умело играть обычного человека — бояться нечего, на тебя даже в твоем телефоне никогда ничего не найдут. Стало по-досадному смешно от своего поведения в городе, ведь Киришима вел себя в разы подозрительнее, чем, вероятно, большинство действительно балующихся нелегальными развлечениями.       — А что были за цифры внизу?       — Призовой фонд.       — Что?! — Киришима вскочил, не в силах оставаться на месте. — Ты имеешь в виду тот самый призовой фонд, который отдается просто за то, что ты надерешь кому-то зад?       — Да.       Даже Бакуго со своей напускной суровостью не смог не засмеяться от нелепейшей мимики Эйджиро, на лице которого чередовались разные степени удивления и шока.       — Теперь ты понимаешь, откуда столько желающих и какая там резня происходит?       — Знаешь, я все еще виню тебя в том, что ты воспользовался именно этим вариантом в сложившейся ситуации, но осуждать тебя никак не могу. Но однозначно — такими суммами вертят только преступники, у честных людей столько нет.       — Организаторов считают злодеями. Хотя даже завсегдатаи не видели их в лицо, так что, возможно, там во главе сидят святейшие люди, которые просто помогают бедолагам, нуждающимся в деньгах, — иронично протянул Бакуго.       — Сущее зло там сидит, — Киришима прошелся взглядом по забинтованному телу Кацуки. — Знаешь, даже после того, как я узнал принцип их рассылки, я все равно чувствую, что не смогу перестать параноить. Хотя выглядит безусловно безопасно, да что уж там — идеально! — но все же…       — Потому что у тебя есть совесть, вероятно? Я тоже все еще не нахожу себе места, хоть и знаю, что меня только мое тело и может выдать. А тебя — твое лицо. Выглядишь отвратительно, я не удивлен, что тебя захотели обыскать. Ты чего не спишь?       — Посмотри в зеркало, увидишь причину, — ответил Эйджиро, мысленно соглашаясь. Выглядит он отвратительно.       — Потом посплю. Ты придумал что-нибудь насчет того, как долг будем собирать? Этот вирус из твоего телефона можно удалять, туда мы точно не сунемся, — Киришима очень надеялся, что возникшая на фоне полученной информации неубедительность, которую он вдруг расслышал в своем голосе, не слишком заметна.       — Ты не можешь думать, тебя эмоционально бросает из крайности в крайность, я не хочу вести диалог с психом, а ты сейчас именно так выглядишь, проспись сначала, — Бакуго наклонил голову и глянул исподлобья. Можно ли считать такой взгляд доброжелательным?       — Но идеи-то есть?       — Несколько.        Бакуго прав, в таком состоянии Киришима уже не может определить даже степень надежности услышанных слов, потому что захотелось уточнить еще раз, а это точно бы взбесило Кацуки.       — Ладно, хорошо. Но дверь запру и ключ спрячу, а то опять оставляю тебя без присмотра, какой я ужасный друг. Я постелю себе на полу.       — Я не инвалид, — Бакуго встал, схватил за запястье и буквально швырнул Эйджиро на кровать. Сил накопилось не много, но достаточно, чтобы совладать с ослабшим и вялым от недосыпа и переизбытка выматывающих эмоций парнем. Хотя Киришима особо и не сопротивлялся, находясь под обжигающим впечатлением, что тот, за кого он сам переживает больше, чем за себя, вдруг проявляет столь настойчивую заботу, не оставляя выбора. Возможно, это просто жалость, но схватиться за сердце от проснувшейся признательности все равно захотелось. И отругать себя за проявление слабости, вынуждающее Бакуго насильно поменять их ролями. Как же Киришима себя сейчас ненавидит, и в то же время — как же ему все-таки приятно. Кацуки взаимно понимает, что они двое в одной команде, он не справится без единственного друга, знающего больше, чем остальные, которым и слово лишнее боязно сказать, а потому состояние и рассудок Красного Бунтаря — не то, о чем Бакуго не станет задумываться. Это редкие для него явления под названием «доверие» и «признание», пусть и проявляются они довольно своеобразно, но вполне подобающе его имиджу. Вероятно, он даже чувствует вину за пропитанное тревогой нутро Киришимы, и хочет ее загладить, ибо больно до скрежета в груди видеть парня в таком состоянии и знать, что причина — ты. Действительно поменялись ролями, демонстрируя равноценную важность друг для друга, и этот факт грел душу, отбивая всякое желание противиться.       Эйджиро и правда пытался поскорее уснуть, дабы хотя бы так благодарно отплатить за незаслуженную заботу, доверившись Кацуки. Препятствовало тело, то и дело вздрагивающее, а в голову лезли воспоминания произошедших событий, испытанных эмоций. Да, он искренне боялся, что погибнет от разрыва сердца, дрожь, казалось, бросала из стороны в сторону, нервы трещали от напряжения, виски пульсировали, живот скручивало, горло душили невидимые ледяные руки, и это состояние никак нельзя назвать здоровым.       Но панически, насколько могла позволить усталость, отрицая, Киришима медленно осознавал одну вещь.       Ему, черт возьми, это состояние понравилось.