Отголоски прошлого

            С рождения малютки Тенши прошло несколько десятков лет. Может для человека это и звучит впечатляюще, но ангелы в таком возрасте считаются ещё совсем детьми.             За это время мать Карины заметно похорошела по сравнению с тем самым днём. Длинные блестящие смоляные волосы, струящиеся до самых пят, были уложены в элегантный низкий пучок. И только передние пряди, красиво завитые, не были убраны, колыхаясь при движении.             Глаза по-прежнему выражали холод, но, признаться, что-то в этом было. Она нисколько не казалась устрашающей. Скорее возвышенной и внушающей уважение. Пухлые губы, цвета сакуры, казалось, никогда не улыбались. А острые черты лица, в придачу к худой фигуре и лебединой шее, добавляли ей строгости и аристократичности.             Мариэлла была настоящей красавицей. Кто бы мог подумать, что такая аристократка — обладательница очень интересного прозвища. Кровавый архангел.             В своё время эта женщина была одной из полководцев. Была до безумия предана Небесам и правда желала защитить их. Не как основные войска, а именно в сражении. Сражении с демонами. Она правда напоминала фанатичку своей бесконечной преданностью и ненавистью к порождениям Тьмы.       — Ах, право, ты была такой прелестной девочкой, Мариэлла. — Пропела сидящая напротив ангелесса. Большие глаза цвета бирюзы, ярко-малиновые волосы до лопаток и молочная кожа. На губах её играла ностальгирующая улыбка. Она смотрела из-под полузакрытых век, а тон пусть и звучал по-доброму, казался до безумия усталым. В руке она держала фарфоровую чашку с горячим чаем и, чинно прикрывая рот ладонью, посмеивалась над своими воспоминаниями.       — Госпожа Анджела, мне не очень приятно вспоминать это… Не могли бы Вы перейти ближе к делу? — Произнесла женщина, смотря будто сквозь ангелессу.             Анджела была одной из первых ангелов, созданных напрямую руками Отца. Наравне с Люцифером и Михаилом она занимала высшую ветвь в иерархии Небес… Именно она в своё время, увидев у стражей Врат неизвестного младенца, забрала под своё крыло. Этим младенцем и была Мариэлла. Имя, манеры и непоколебимая верность — всё это досталось ей от Анджелы.             Ангел могла назвать эту красавицу своей матерью. И именно желая отплатить за ту безграничную доброту, Мариэлла подалась в Райское Войско… Но в ходе некоторых событий спешно покинула его, зарабатывая столь отвратительное ей прозвище…       — С рождением дочери ты совершенно потускнела, Элли. — Произнесла старшая, поглядывая украдкой на собственное отражение в чашке. Улыбка медленно сползла с её лица, и она отставила предмет сервиза на стол, — это чудовище изнуряет тебя с самого своего рождения?       — Не могу смотреть на неё без ненависти… Всё ещё не могу поверить, что позволила ей родиться…       — Твой муж хотел этого ребёнка, Элли, не кори себя. — Произнесла Анджела, смотря как настроение её названной дочери ухудшается с каждой секундой всё сильнее, — я бы могла позаботиться о том, чтобы это чудовище более не доставляло тебе проблем.       Ах, кажется, я забыла упомянуть… Анджела была не только одной из самых влиятельных ангелов, но и единственной Небесной Пророчицей.             Бог покинул это место уже очень давно. Однако, ещё будучи довольно молодой, ангел поняла, что видит послания их Отца. И одним из них стало совсем недавнее… Господь предупреждал о скором рождении настоящего Чудовища, что погрузит Небеса в бесконечные муки. Все прежние предсказания ангелессы сбывались, потому недоверие к ней не имело никакого смысла. Особенно, если для Вас она названная мать, утверждающая, что Вы родите это Чудище…             Да, всё верно, сам Отец признал малышку Карину порождением Тьмы. Тьмы, которую Мариэлла ненавидела всей своей душой. Она и до этого не хотела рождения дочери… Вынашивая первого ребёнка она клялась, что придушит это отродье, если родится девочка. Этим, к слову, неплохо так удивила своего любимого. Впервые он видел Мариэллу, сочащуюся ненавистью к кому-то помимо демонов. Первым, конечно, родился сын. Но узнав о будущем рождении дочери, она поняла, что всё же не имеет сил реализовать своё обещание… И теперь что сын, что муж, таскались с этой Чертовкой, будто с прелестной куколкой.       — Шин любит её… Утверждает, что даже столь ужасное предсказание можно изменить, окружив любовью и заботой… — Женщина кусает губу, а лицо её искажает гримаса презрения. И почему именно она носит это проклятие? — Как бы мне ни хотелось избавиться от неё, он будет ужасно расстроен и разочарован во мне… К тому же, как на меня будут смотреть, если я вот так просто откажусь от неё…? Вы ведь учили меня, что нет ничего важнее чужого уважения. Так что мне лишь остаётся воспитать её как прилежную девушку… Возможно, если она станет Архангелом, как Вы — святые помыслы вытеснят тёмные…       — Твои старания похвальны, Элли. Я буду искренне надеяться, что всё так и будет, — вновь приулыбнулась Анджела, — а теперь мне пора. Была рада повидать тебя.       — Я провожу Вас. — Произнесла Мариэлла, шествуя к выходу.             Когда Архангел покинула дом, женщина тяжело выдохнула. Шин извечно пропадал на работе, оставляя её одну с детьми. Конечно, она не винила его, но учитывая её бесконечно возрастающую ненависть к собственной дочери, оставаться одной становилось невыносимым.       — Матушка, кто к нам приходил? — знакомый медовый голосок заставил глаз ангелессы дёрнуться. Она обернулась с неохотой, молясь, что бы ей показалось на фоне нервов.             Однако, нет. Маленькая девочка, отроду годков пяти на вид, стояла в коридоре прямо за спиной матери. Однако, всё же держа дистанцию. Чуть склонив голову на бок, она глядела своими большими, казалось, бездонными, глазками на Мариэллу. Точно такими же, как у неё самой… Отвратительно. Просто отвратительно…             Волосы, словно сотканные из золота, завитые в прекрасные локоны, ниспадали к самым ступням девочки. Розовое платье, со множеством рюш и кружев, фарфоровая кожа, тонкие ручки, мягкие черты личика… Она не живая. Это фарфоровая кукла. Безудержно красивая, словно цветок.             «Что ж, пожалуй, это первая и единственная твоя заслуга», — пронеслось в голове женщины, пока она осматривала дочь и мысленно хвалила свою прекрасную работу над внешним видом маленькой принцесски. От каждого взгляда на маленькую Карину, всё чаще скрежетали зубы. Женщина не хотела приводить её в этот свет. Пыталась придушить это жалкое, слабое создание, пока она тихо-мирно посапывала в своей кровати… Не смогла. А теперь ещё и чёртово видение…             Разве могут эти большие наивные глаза принадлежать кровавому чудовищу? Как же тошно в них смотреть…             Мариэлла знает, что вся эта хрупкость и нежность — напускная… Её дочь не такая. Ей нет дела до забот матери. Девочка хотела учиться, хотела познавать этот мир. И это шло вразрез с желанием ангелессы сделать из неё глупую красавицу, улыбающуюся по команде и приседающую перед гостями в реверансе, словно цирковая мартышка.       — Что это? — вдруг произнесла она, полностью игнорируя заданный ранее вопрос девочки. Идеальная детская кожа была заклеймена отвратительным синяком на плече. Только сейчас Элла заметила мелкие ссадины, где-то разорванное платье и распущенные растрёпанные кудри, хотя ведь точно убирала их в милые хвостики… Чёртова непослушная девица.             Девочка молчала, напугано глядя глаза в глаза матери.       — Язык проглотила? Кажется, я задала вопрос. Карина Шарлотта Тенши, что это такое? — Повторила она, в два шага оказавшись около дочери. Второе имя выбрала для малышки уже Мариэлла. Имея забавную ассоциацию имени со словом «карлик», она не задумываясь выбрала его, будто заранее преуменьшая значимость ребёнка. Маленькая, незначительная… Бесполезная. Однако она совершенно забыла о значении… И теперь, заплатит за свою недалёкость. Кто бы что не говорил, имя влияет на судьбу названного им существа…             Женщина резко схватила куколку за руку, полноценно открывая вид на синяк. Вот что-что, а регенерация у малышки была слабой. Сами собой даже незначительные ранки заживали сутки, а-то и двое. Синее пятно выглядело словно трещина на фарфоровой ручке.       — Синяк. — Неуверенно ответила малышка, продолжая глядеть точно в глаза женщины. Та дёрнулась. Сколь же отвратительный взгляд… Смотрящий прямо в душу, видящий каждый совершённый грех, каждую тайну… Кажется, её тошнит.       — Имеешь наглость хамить матери? — раздражённо произнесла ангелесса, начиная закипать. Невыносимая. Отвратительная. Зачем ты родилась? — Не помню, что бы воспитывала тебя подобным образом.       — Я упала с лестницы… — Произнесла совсем тихо златовласка, наконец отводя взгляд от матушки. Она не лгала, нет. Ситуация была до ужаса смешной. Ленты на волосах не выдержали их количества и просто лопнули. В поисках новых, она стала спускаться по лестнице, но, запутавшись в собственных волосах, пролетела несколько ступенек вниз. Даже лицо задела…             Но нет, в глазах Мариэллы не отразилось и капли сожаления или сочувствия к собственной дочери, что так хотела увидеть Карина. Лишь холод и раздражение. Что о ней подумают, если увидят, в каком состоянии её дитя?       — Боже, почему ты всегда находишь приключения? Что бы ни делала, где бы ни находилась. От тебя одни проблемы. — Только сейчас Элла, наконец, отпускает дочь. А той хочется плакать. Не от боли, от обиды. Она ведь только-что сказала, что упала с лестницы. Неужели, ангелессе совсем плевать?             Малышка Тенши завидует. Почему у всех мамы, что дорожат своими детьми? Почему именно её, в теории, самая дорогая ей женщина не переносит её на дух? Разве же она столь плохой ребёнок? Разве заслуживает подобного отношения?       — Мамочка, почему ты ненавидишь меня? — Непроизвольно срывается с губ девчушки, когда старшая отворачивается, повторяя себе под нос о неуклюжести малышки. — Чем я заслужила твою ненависть? Что мне сделать, что бы ты полюбила меня, мама?             Элла дёрнулась от отвращения и неожиданности одновременно. Нет, она не может слышать «мама» из этих уст. Просто не может. Ей отвратительна эта девица… Отвратительна до глубины души.             «Умереть», — мечтает вымолвить мать, глядя в глаза собственного ребёнка. Однако, выдаёт иное.       — Ты несёшь чепуху. Падение выбило из тебя последние зачатки рассудка? — Складывает руки на груди. — Идём. Не могу смотреть на эти раны. Неуклюжая девица…             Она разворачивается и идёт в сторону гостиной.       — И разве я не говорила прекратить называть меня «мамой»? Меня это раздражает.       — Нобу ты разрешаешь, ма… тушка, — малышка запинается, не сразу возвращаясь к привычному обращению. Черноволосая игнорирует.             Почему она запрещает ей говорить «мама»? Неужто так противно? Тенши завистливо закусывает губу. Ей хочется хоть каплю любви мамочки… Хочется, что бы она улыбалась ей так же ласково, как старшему брату.             В полном, хоть и кратковременном, молчании подрагивают плечи девочки, и она быстро утирает глаза руками, вспоминая как Мариэлла смотрит на неё каждый раз, как видит слёзы дочери…       — Поторапливайся, Карина. — Раздражённо произносит Элла, уже успевшая скрыться за дверью гостиной.       — Извини, матушка… Иду! — Произносит она и, натянув улыбочку, проходит за матерью.             Быстрым шагом проходит к белоснежному диванчику. Слегка шуршат под маленькими розовыми туфельками контрастные доски из тёмного дерева на полу. Мягкая ткань дивана почти не прогибается под незначительным весом детского тела. Такого хрупкого и маленького. Сумеет ли она сбежать от настоящей опасности в случае чего?       — Какая же ты бестолковая. Неужели нельзя смотреть под ноги? Как на меня будут смотреть, если увидят эти раны? — Возмущается женщина, пока малышка смотрит в пол. Грубо хватает за плечо, заставляя повернуться спиной.             Расчёска проводит по гладким волосам, напоминающим больше тонкие золотые нити, чем обычные волосины. Приятно, ненавязчиво пахнут розами и сиренью, никогда не путаются. Ах, о таких — послушных и красивых — мечтает, наверное, каждая девочка. А эта бестолковая просит отрезать. Нет уж, у кукол должны быть длинные волосы, чтобы играть было веселее.             Новые ленты собирают волосы в высокий хвост и Мариэлла принимается за раны. Нет, перевязывать их и клеить пластыри слишком некстати, ведь её подруга обещала заглянуть в гости на днях. Нельзя, что бы Карина выглядела неидеально в её глазах.       — Бестолковая эгоистка. — Фыркает ангелесса и на её ладони появляется сапфирово-синий круг заклинания, медленно заживляющий ранки.       — Извини. — Подавленно произносит девочка, ощущая, как медленно уходит боль от ссадин.       — Кажется, это всё, — спустя какие-то пять минут, произносит Мариэлла, больше не видя ни единой даже малейшей ссадины на теле дочери, — всё ведь?       — Да, матушка. Благодарю. — тихо произносит девочка, слезая с дивана.       — Хорошо. А теперь смени это рваное платье и не попадайся мне на глаза до конца дня. Не желаю тебя видеть, раздражаешь. — Устало произносит женщина и потирает переносицу, прикрывая глаза.       — Конечно, — Малышка приседает в неловком реверансе и покидает комнату, подавляя слёзы. Ей ведь никогда не добиться одобрения, верно?