Мы решили, что достигли дна, когда снизу постучали

Жестокий пир Валтосара, где Эго взойдёт на дыбу, Но жизнь на то и Сансара, сознание счастья — лишь символ. Готовься к финальной сцене, там стадо затопчет Симбу.

      Мирон искренне считал: в его насыщенной событиями жизни за прошедшие десять лет столько всего случилось и произошло, что удивить его возможно, только предложив стать космонавтом или какую-то такую, совершенно не подходящую по физическими параметрам, авантюру. Он был холоден и отстранён, мало чем действительно интересовался и по-настоящему вкладывался только в творчество, обществом же, как и бесценным мнением большинства, пресытился и взирал на многие вещи со свойственным уставшему от суеты человеку спокойствием.

— сейчас –

июль 2019

      Он узнаёт эту сплетню лишь благодаря тому, что ожидание затягивается, плейлист в наушнике заканчивается, а от Сани Рестора всё также летят смс с максимально размытой информацией о времени выезда из пробки. Мирон сдаётся и решает выйти на перекур, надев кепку, направляется на выход из семнашки, когда, проходя мимо барной стойки, слышит разговор совершено незнакомых парней. — Да я Славика с мая не видел в Питере, он всё чаще в столице. Говорят, поднял нормально на весенних съёмках, сейчас путешествует, — вещает один из собеседников своему товарищу.       Мирон, конечно, реагирует на автомате. На это вот «Славик», услышанное случайно в разговоре. Он знает, что одного звучания имени достаточно, чтоб под ложечкой засосало противно и во рту стало кисло. «Интересно, а эти парни в курсе маленького грязного секретика Гнойного?» — думает он, но тут же мысленно осаждает сам себя. Слава доверился ему, одному из немногих раскрыл себя, а он… Что собственно? Поюзал диковинку и обманчиво легко принял чужое волевое решение прекратить горизонтальные встречи, сам себя убедил, что такое чудо природы ему и даром не нужно. Списал внезапные желания ощутить вкус кожи под губами на привычку.       Мирон злится, непонятно на кого или на что, чувствуя раздражение, и собирается уже пройти дальше, перестав изображать глубокую задумчивость, как до него долетает ответ второго парня. — Ну не знаю, фоточек новых с ним что-то нет, старые выкладывает или картинки. Я вообще слышал, что Гнойный серьёзно в дёсны долбит, и всё настолько печально, что Замай его даже на капельницы возит по расписанию.       Фёдоров пытается переварить услышанное. Слава. Долбит. Капельницы. Замай сам возит. Охуеть. Непреодолимое желание услышать гнусавый хриплый голос в трубке мгновенно бьёт по мозгам с невероятной силой. Как же хочется. Мирон выходит в июльский вечер и, выбрав уголок поукромнее, закуривает. Вертит в руках телефон, бросает взгляд на чахлую пыльную листву редких каштанов. Он чувствует себя таким же: запылённым, подвявшим, немного искусственным. Как ни крути, а Карелин ему задал и жару, и перцу и смог внести в по-своему размеренный ритм распланированной на пятьдесят лет вперёд жизнедеятельности задорную бесшабашность. Стряхнуть пыль с листьев.       Собственно, сделал то, чего Мирон и добивался: взбодрил, так взбодрил.       Движением одного пальца Окси снимает с айфона блокировку и находит в контактах нужный номер. Дождавшись установления соединения, он, обуреваемый сомнениями, ждёт длинных гудков, но вместо них механический голос сообщает, что номер не обслуживается. Мирон не улыбается облегчённо, он не выдыхает с чистой совестью, ну, типа, «я попытался». Тоска наваливается внезапно вместе с крепнущим желанием узнать, что же да как там у его бойкого и ласкового. Он ведь и сам не замечает, как давно и прочно, несмотря ни на что, в мыслях называет Карелина своим. Не потому, что возвышенные чувства, а потому что низменное собственничество. Сам себе верит, конечно.       Трагедия людей ведь не только во внезапной смертности, они внезапно и врать самим себе горазды.       Фёдоров со злостью вытаскивает вторую сигарету и, прикурив, открывает инстаграмм. Для начала просматривает несколько обновлений друзей, оттягивая момент, и решившись переходит на официальную, с синей галочкой, что ни на есть верифицированную страничку Славы. Придирчиво пробегает глазами по фоткам, выставленным за последние полгода. Если не вдумываться, сложно заметить, что самого Гнойного на картинках почти нет. Вот майские концерты в Москве, вот странные черно-белые фотографии, видимо, из какой-то поездки за город, потому что позирует Карелин, стоя посреди пшеничного поля, вот скрин игры, кусок какого-то непонятного перформанса, старая фотка с Ваней и Мишей. На мгновение Мирон внутренне замирает, чертыхается вслух, осознавая, что только что назвал Фаллена и Джигли по именам и не сгорел в геенне огненной. Вот так-то, Мирон Янович, культурный террор добрался и до Вас, впрочем, это сейчас вторично. На всех снимках, выложенных с весны, и правда есть некая закономерность, цепляющая Окси по большей части из-за того, что он никак не поспевает за работой мысли, не может поймать, что именно смущает. Славка никогда не страдал концептуальностью или рафинированностью в общепринятых значениях этих слов, с удовольствием и от души делал херню, наслаждаясь процессом. Что в творчестве, что в коммерции, что в жизни, поэтому удивляться невнятным картинкам, опубликованным в профиле, и подавно не стоит.       Фёдоров, например, хорошо помнит, как во время одной из немногочисленных общих вылазок Карелин, заметив конную полицию, со свойственным ему энтузиазмом направился «гладить лошадок». Пошёл как был: с опухшим от только что сделанного минета ртом, лохматый, в криво застёгнутой наспех рубашке, просто вышел на светофоре из салона тонированной Бехи Мирона, в которой они возвращались домой, и отправился гладить лошадок. Сказать, что наездницы, а это по удачному стечению обстоятельств были именно девушки, немало удивились — ничего не сказать. К счастью, одна из дев узнала Гнойного, и дело обошлось несколькими фотографиями, автографом и дружественной обнимашкой. В тот самый момент, когда Мирон уже собрался выходить из авто, дабы водворить своего «плюс один» обратно, Славка радостно чмокнул лошадь в морду и раскланялся. Вернувшись в салон, крайне довольный своей выходкой Карелин хитро глянул на Мирона из-под чёлки и кокетливо произнёс: — А у меня теперь есть фото с лошадкой, зацени, Окс. Сейчас поделюсь с друзьяшками, — и тут же ткнул Мирону в лицо айфоном.       Фёдоров тяжело вздохнул и, закатив глаза, отвесил любителю животных лёгкий подзатыльник. — Что ты за дятел такой, Гнойный? — а дальше открыл рот и сказал вот вообще не то, что собирался. — Хули ты без куртки пошёл, там ноябрь вообще-то! Кто тебя лечить будет, дубина?!       И резко замолчал, поймав внезапно удивлённый взгляд парня. В салоне вновь притормозившей на светофоре тачки повисла неуютная тишина, но Карелин, проглотив сценический псевдоним и продемонстрировав максимально допустимый, хоть и весьма неожиданный уровень бесконфликтности, улыбнувшись промурлыкал: — Не серчайте, барин Мирон Янович, я пью аскорбинку, буду в норме. Окси мгновенно сдулся, наткнувшись на ласковую улыбку Славки, и, совершенно забыв о минутной вспышке непонятного беспокойного раздражения, сам потянулся поцеловать манкий малиновый рот, даже не вспомнив, что буквально пару минут назад любовник этими самыми губами миловался с лошадкой.        Из воспоминаний о той истории его вырвал сигнал автомобиля: Рестор наконец-то соизволил доехать до бара и пошуметь, обращая внимание всех собравшихся во дворе на свою персону. Мирон нажал на кнопку блокировки телефона, так и не выйдя из приложения. Что-то определённо не давало ему покоя, и он планировал найти, что именно.       Уже в конце встречи, когда деловые вопросы были решены, личные дела перетёрты, а виски допит, Окси всё же решается уточнить: — Сань, не знаешь, что сейчас у Славы Карелина по делам, говорят, торчит на чём-то?       Ресторатор удивлённо поднимает брови, а Фёдоров думает, что вопрос прозвучал совершенно не в имперском стиле, так, словно Фёдоров интересовался чем-то личным, слишком участливо что ли? Санёк, нужно отдать ему должное, к неадекватности царей, цариц и прочих особо приближенных к светилу русского рэпа привыкший, с дурацкими вопросами не лезет, стебётся только слегка: — По диссам никак соскучился, Мирон? — Да ладно тебе, в самом деле, такого говна, пожалуй, не только Гнойный сделать может. — Но делает только он, — с улыбкой отмечает Тимарцев. — Тебе-то что за печаль? — Слышал, что болеет пацан, может надо чё, чем помочь, по старой памяти. — У меня нет точной информации, — сменив тон на более серьёзный, отвечает Саша, — но, насколько я знаю, сейчас Гнойный отказывается от личного участия даже в очень прибыльных проектах, ссылаясь на работу над новым альбомом и недавно прошедший тур. Разговаривал с ним в июне, было хорошее коммерческое предложение, непыльное, на два ляма, но Карелин ответил, что раньше декабря не снимается. — Не очень похоже на Славу СТС, — излишне цинично произносит Мирон. Саша согласно кивает: — Ну хуй знает, какие у него там причины, может и правда нелады со здоровьем. Были слухи одно время, аутоиммунная херня какая-то вроде. Ну так подумать если, он же последний год и не бухает почти да и по иголочкам не прыгал никогда. А вообще, если ты реально хочешь помочь, попроси Женьку выйти на Андрея Замая, уж кто-кто, а точно сможет сказать только он.       Мирон прощается с Рестором, пожав протянутую ладонь, и выходит из кабинета. На самом деле он очень хорошо знает, чем болеет Славик, точнее, что с его организмом может быть не так, и если это гормональный сбой, о последствиях которого как-то вскользь упоминал Карелин, то, пожалуй, ситуация не радужная, но вполне поправимая.

ноябрь 2018

      Случайно заехав к Карелину домой (изменились планы на вечер, а Славка как-то сразу ответил на сообщение да ещё и удобно оказался дома) в съёмную трёшку на Елизаровской, Мирон очень удивился наличию хорошо укомплектованной аптечки — прозрачному пластиковому контейнеру для хранения барахла, стоявшему прямо на кухонном подоконнике. Проследив взгляд Окси, хозяин хаты, пока заваривал чай, охотно объяснил, что с его гормональным дисбалансом необходимо ежедневно принимать ряд таблеток и витаминок, следить за уровнем непроизносимой, но очень важной хуйни в кровушке для поддержания физиологии в норме. — Иначе вырастут сиськи, как у Большого Боба из «Бойцовского клуба», — со смехом объявил Карелин, выставляя вазочку с печеньем и невесть откуда взявшиеся (из магазина, Окс, ну чё ты как дикий) в недрах холодильника эклеры, словно приличная хозяюшка.       Мирон задержался взглядом на плоской Славкиной груди, скрытой под розовой толстовкой, мгновенно представив вместо неё упругие буфера третьего размера, усмехнулся дурным фантазиям и с улыбкой, глядя в глаза, спросил: — О, а чё, тогда можно будет называть тебя своей маленькой сладкой девочкой в процессе?       Гнойный, такой хуйни не ожидавший, грохнул сахарницей об стол и, склонившись над сидящим на табуретке Фёдоровым, злобно и горячо выдохнул прямо в ухо: — Давай, пожалуйста, без твоих отличных идей, ладно? Конкретно эта — считать меня девочкой, да ещё сладкой и твоей — очень хуёвый пример феминизации, Мироша. У тебя ведь есть уже одна, если я правильно слышал. Как раз-таки весьма компактная, что ни на есть женского пола, и мы с ней ни в одном из указанных технических параметров не похожи.       Окси чуть напрягся. Где-то на периферии сознания давно мелькало смутное предположение: чем дольше он трахается со Славой, тем выше вероятность услышать что-то подобное. Хотя Карелину, казалось, до наличия кого-то ещё в постели Мирона и вовсе не было никаких дел.       Слухи о новой пассии Фёдорова ходили упорно с прошлой весны, когда между ним и Дилярой ещё даже в планах ничего не было. Однако Гнойный, наедине всегда расслабленный и кривящий яркие от природы губы в свойственной лишь ему улыбке, вопросов лишних не задавал, вид при встречах имел довольный и борзый, всегда смотрел в глаза прямо из-под длинных ресниц, а, утягивая любовника в спальню, каждый раз напоминал: «Безопасный секс, да Окс? Гандоны в обеих тумбочках и под подушкой, натягиваем, не забываем».       А теперь, что же это получается? Вслух высказался, хотя вроде как без претензий? Мирон и не отрицал: да, у него и правда есть девушка, прямо как ёлка из мультфильма «Зима в Простоквашино», живая и настоящая! Но раньше такая хуйня Славика вроде и не парила.       Было время, когда у Окси в каждом городе, где он оседал хоть на сколько-то, появлялось по несколько девчонок, что дальше? Разве это проблема? Поёбывает он Славу, проводя время с удовольствием в родном Питере, кому от этого плохо? Диля девушка возвышенная, от стандартных заёбов весьма далёкая, у неё в голове креатив, а в ежедневнике то фотосессия в Тибете, то поставка китайского шёлка для бомберов с необходимостью в этот самый Китай лететь, то запланированный выезд на неделю моды в Париж. Вряд ли у молодой, активной и творчески ориентированной барышни остаётся время на мысли о возможной неверности звёздного бойфренда. Да и Славик, обманчиво покладистый, но не метафорически зубастый, любящий оставлять кровоподтеки от укусов на предплечьях Окси, это ж блядь совсем другое. Не партнёр с прицелом на перспективу, а ласковый необычный любовник, знающий толк в качественном сексе.       У Карелина широкие покатые плечи, усыпанные маленькими, едва заметными веснушками, нежные, тонкие пальцы, мягкий, весьма заметный живот и татуировка, закрывающая шрам от аппендицита справа внизу. Очень странный набор обыденных примет, слишком быстро ставших для Мирона своеобразными триггерами, заводящими до звёздочек в глазах. И самое главное: именно та «изюминка», из-за которой Мирон просто терял голову, едва стянув с Карелина последнюю шмотку…       Их секс — это просто хороший трах, без сожалений и обязательств, всё по обоюдному желанию, ради выкручивающих мозг оргазмов и взаимного фана. По крайней мере, Фёдоров привык расценивать эту связь именно в таком ключе. Но что делать с фразой, три минуты назад покинувшей его собственный рот? Прихотливая оговорка по Фрейду или сознательное собственничество по отношению к своенравному любовнику? Желание называть своей маленькой сладкой девочкой двухметрового мужика, мда, Мироша, ты, походу, и правда не в себе, братан. (Ставишь же рачком его регулярно, так чего ж тебе надо ещё?!)       По странному стечению обстоятельств, а может быть из-за того, что Карелин был в обычной жизни парнем на редкость отходчивым, ожидаемого Мироном скандала с выяснением отношений не последовало. Немного похмурившись для проформы, Славик, демонстративно не обращая внимания на замолчавшего собеседника, совершено бессовестно и разнузданно, весьма не фигурально заглотил поочередно два ванильных эклера, лишний раз демонстрируя Мирону, насколько может быть хорош, находясь в соответствующем настроении. Фёдоров, в напоминаниях не нуждавшийся, но наглость «своей сладенькой девочки» оценивший, ударился зубами о керамический бок икеевской чашки и, громко сглотнув, опустил несчастную посуду на стол. По окончании молчаливого чаепития, вместо того чтобы выставить так и не сказавшего ничего в ответ на его выпад Окси, хозяин квартиры достал из шкафа пушистое полотенце, кинул им в гостя и, влажно облизав губы, сообщил: — Пойдём, полижешь меня в качестве компенсации за нанесённый моральный ущерб.       Мирон вскинул брови, охуевая от концентрации неоднозначных реакций на один квадратный сантиметр Славкиного организма, но, охотно поймав кусок пахнущего цветочным кондиционером текстиля, направился сначала в душ, потому что приехал прямо из агенства, а потом в спальню, потому что ну хули, он же за этим к Славику и ехал, полизать — пососать — выебать. Глупо соскакивать из-за надуманных обидок.       В спальне было сумрачно и свежо, темноту осеннего вечера разбавлял лишь приглушённый свет настенного бра. Славка ждал его, вытянувшись на широкой кровати и приглашающе раскинув длинные ноги. Он улыбался призывно, облизывая яркие губы и поглаживая полностью стоящий член. — Кам хеар, Мирош, — прошелестел томным шёпотом с ужасающим акцентом Карелин, и это никому не нужное по сути приглашение сработало как спусковой крючок. Похоть застила глаза, и Окси пошёл, твёрдо зная, что нет во вселенной силы, способной остановить его в желании поскорее поиметь развалившегося на тёмных простынях парня.

декабрь 2018

      Они ужинают в модной харчевне с закосом под испанский ресторан, потому что Слава хотел есть, не желал терпеть ни минуты и тем более светиться в офисе, ожидая, когда Мирон закончит дела. Хотя там бы вряд ли сильно удивились.       Женя, знавшая, кажется, всё обо всём, да и Ванька Рудбой, несколько раз встречавший Славика попивающим чаёк на кухне Мироновской квартиры по утрам, безусловно были в курсе их потрахушек. Мамай наблюдательностью не отличался, но интуитивно понимал, что «случайные» пересечения Окси и Гнойного не могут быть простым совпадением. Рядовым же сотрудникам вникать в вопросы гостевых визитов к руководству положено не было. Но голодный Слава — это злобное, острозубое чудовище, безучастное к гласу разума, способное выклевать мозги, заебав одним аккордом, поэтому мы имеем то, что имеем.       Рестик, расположенный в двух кварталах от агенства, оказывается приятным по меню и прилагающейся винной карте.       Разговаривают ни о чём: старые знакомые пересеклись, чтобы перетереть за смертельно больной баттл рЕп и упадническую фрэшблядь, ничего личного. Вдруг Фёдоров вспоминает об одной детали поведения любовника, заинтересовавшей его, и, лукаво улыбнувшись, спрашивает: — А ты серьёзно щекотки боишься? — расслаблено болтавший до этого Слава замирает, словно кролик перед удавом, а его щёки начинает покрывать неровный румянец — верный признак того, что Окси на правильном пути. — Ну, не то чтобы боюсь, — прикрыв глаза, выдыхает Карелин, — скорее при правильно рассчитанном давлении она меня возбуждает. Знаешь, есть такое понятие, как тиклинг, когда люди получают сексуальное удовольствие от определённого вида щекотки. При том, самое смешное, что кайф может ловить и тот, кто щекочет — тиклер, и тот, кого щекочут — тикля, извращенцы ёбаные. Я походу тикля, почти как цапля, — смущённо добавляет собеседник и, не особо задумываясь, обхватывает губами трубочку своего коктейля. Слава делает глоток и, втягивая новую порцию напитка, бросает на Мирона беглый взгляд, внимательно следит за реакцией на снизошедшее откровение.       У Фёдорова от полученной информации сладко тянет внизу живота, ведь теперь он знает, почему из груди Славика вырываются такие пошляцкие стоны, стоит его легонько погладить по коленке или пройтись по рёбрам, не надавливая, только кончиками пальцев. Мысленно он уже планирует, как и где станет щекотать парня сегодня ночью. А яркие влажные губы, обхватывающие пластиковую трубочку, и вовсе побуждают агрессивное желание выебать этот рот прямо сейчас. Растянув сытую и предвкушающую улыбку, Окси ещё раз окидывает Гнойного быстрым взглядом но, заметив, что на его тарелке осталась добрая половина паэльи с белыми грибами, соусом из соевого тофу и запечёнными баклажанами, с нотками беспокойства уточняет: — Ты почему не ешь, пиздел же целый час, что дохрена голодный? — Не знаю, не хочу больше, — немного капризничает Слава. — Салат был огромный, а я ещё палочек сырных заточил, пока тебя ждал, — договаривает он, положив руку на живот.       Мирон замечает, что ранее хорошо просматриваемое через вечные мерчевые свитшоты пузцо почти совсем исчезло, заострились подбородок и скулы собеседника, и отстранённо думает, что пухлые Славкины щёчки и кругленькие бочка возбуждали его больше этой новой, остро-угловатой графики. Ему хочется подколоть, но не хочется грубить, поэтому он бросает вроде как нейтральное: — Ладно, я понял. Но не для протокола хочу заметить, что на этой твоей новой фишечке с вегетарианством далеко не уедешь. Ни тебе стейка, — поднимает бровь Окси, указывая на свою тарелку, — ни банальных радостей вроде пельмешек со сметанкой. — Ой, ну типа ты пельмешки уважаешь, хорош заливать-то. Ешь, пожалуйста, свой кусок мёртвой жареной коровы с аппетитом и на здоровье, — устало отвечает Карелин, которого за последнее время прилично утомило внимание к его новым вкусовым привычкам. — И буду, Славик, не сУмневайся. Еда, она же как секс, должна приносить не только чувство сытости, но и удовольствие, или нахера вообще париться, можно так подрочить, а потом дошик залить кипяточком? — с довольной улыбкой отвечает Фёдоров, запивая превосходно прожаренное нежное мясо красным сухим Монте Кастильо Робле, оставляющим после себя великолепное дымное послевкусие. — Кстати, об этом, — на тон тише произносит Слава, продолжая возить куском баклажана по тарелке, — мы могли бы сегодня поехать к тебе? — Конечно, без проблем, — невозмутимо, почти без заминки отвечает Мирон, усилием воли гася огонёк раздражения, разгорающийся внутри.       Славе, наверное, стоило бы принять к сведению, насколько Фёдоров не любит менять свои планы, даже в мелочах. Но Гнойный никогда особо не заморачивался на педантичности любовника, успешно пропускал мимо ушей и глаз любые предупреждающие знаки. Сначала Мирон считал, что Слава делает это ему назло, и включал мудачество по полной, становясь нарочито грубым и безразличным, а потом как-то услышал собственными ушами, что тот просто не обращает внимания на «твои заёбы биполярные». — У тебя сейчас гостит кто-то из ребят? — задаёт Окси наводящий вопрос.       Карелин, наконец-то засунув в рот кусок многострадального овоща, смотрит на собеседника немного смущённо и растерянно. — Это на самом деле я сейчас у ребят. — Поясни, — со всё меньшим терпением в голосе почти приказывает Мирон. — Я купил квартиру. И сейчас переезжаю туда, но из-за того, что ремонт доделан только в ванной и на кухне, жить там пока не ахти получается, сам понимаешь. Вот, притесняю Ваньку с Андрюхой. Временно. — Поздравляю, мэн, ты молодец, конечно, разговора нет, — выдыхается Мирону почему-то легче. От осознания, что от него не прячут внезапно появившегося нового соседа или, чего хуже, сожителя. — А чего молчал? Я почти не бываю в Питере сейчас, мог бы перекантоваться у меня, заодно присмотреть за кактусами, — спрашивает Окси и осекается. У них вот вообще не те отношения, чтоб доверять сумасбродному авантюристу Гнойному ключи от просторного со свежим дизайнерским ремонтом двухуровневого лофта в центре города. К тому же, это Мирон не звонил ни разу за пять недель, и чья бы корова мычала.       Славка, как привык делать всегда, пропускает мимо ушей завуалированное предложение и просто отвечает: — Ну вот встретились и сказал. Так что, сегодня к тебе? Или, если не хочешь светиться перед той злобной консьержкой, можем снять номер? — Да ладно тебе, милейшая бабулька. Просто очень ответственная. Сейчас возьмём счёт и поедем. Что, так не терпится тебе? — Хочу точно определиться с планами на вечер, — примирительно произносит Славка.— У меня десятисантиметровый расширитель в заднице, — доверительным шепотом сообщает Карелин, наклонившись ближе и растянув губы в невинной улыбке, — и твои любимые серёжки надеты, — припечатывает он замершего Мирона.       От воспоминаний о двух простых металлических штангах, вызывающе и дразняще поблёскивающих в нежных, не по-мужски чувствительных, розового цвета сосках Карелина, его словно изнутри обдаёт кипятком и, отправив последний кусочек стейка в рот, Окси, нарушая все правила приличия, громко зовёт официанта, ссылаясь на срочные дела, просит как можно быстрее рассчитать их. Симпатичный рослый парнишка уточняет, всё ли понравилось, и недоуменно спрашивает, как поступить с заказанным десертом. — Упакуйте с собой, пожалуйста, — вежливо просит Слава и, поймав потемневший взгляд Мирона, невинно замечает: — Что я по-твоему должен теперь остаться без своих веганских эклеров и панакоты?

Конечно, чё же это Карелин и без эклеров? И куда в него только лезет?

— нулевой меридиан –

февраль 2019

      В новую квартиру Славки он приезжает спустя неделю после своего дня рождения. Приезжает без приглашения ранним утром в воскресенье с дорогущими пирожными из пекарни магазина купцов Елисеевых на перевес. Вообще, Окси сперва думал заехать в классический «Север», но, взвесив все за и против, а заодно прикинув крюк, который придётся сделать, решил, что и новомодные заварные ничем не должны уступить олдскульным, с традиционным кремом.       Карелин, совершено не ждавший гостей в такую рань, даже немного опешил, услышав в домофоне голос Мирона. Он наспех натянул домашние штаны на голую задницу (привычка спать обнажённым появилась совсем недавно) и, кое-как расчесав отросшие волосы пятернёй, пошёл открывать дверь. Фёдоров принёс с собой морозную прохладу, запах сигарет, модного парфюма, улицы и большую коробку, наполненную заварными эклерами, которую тут же вручил хозяину квартиры. Пока тот размещал угощение в холодильнике, гость быстро разделся и, оставшись лишь в спортивных штанах и майке, прошёл следом. Обняв Славу со спины, Мирон невесомо прошёлся кончиками пальцев по рёбрам, заставляя парня дышать чаще и глубже. Приняв такую реакцию как положительную, Окси начал плавно лёгкими движениями проглаживать заметно подтянувшийся живот, прошёлся подушечками по татуировке и напоследок невесомо коснулся сосков, сегодня не скованных серёжками. — Хочу тебя, Слав, пиздец как, — сообщает Мирон хрипло, потираясь чуть привставшим, но хорошо ощутимым сквозь мягкие спортивки членом. — Бля, Окс, прости, я совсем не алё, — рассеяно бормочет Слава, мягко прогибаясь в спине, — полночи писал, под утро только угомонился. Давай поспим пару часиков? Тебе подрочить будет и то интереснее. Или ты спешишь? —внутренне подбираясь, готовый к вежливому отказу вечно спешащего любовника, тягучим гортанными голосом спрашивает Карелин.       Окси удивляет. Вместо традиционных нотаций просто кивает, и развернув парня к себе лицом, невесомо целует в губы, не обращая внимания на бурчание о несвежем дыхании.       Мирон понимает, что соскучился в самом сопливом и нехардкорном смысле этого слова, и поспать сейчас будет даже лучше. Он готов задержаться, провалявшись в тёплой, пахнущей знакомым кондиционером для белья и немного Славкой постели хоть весь день, бездумно ласкаясь, поедая пиццу и периодически дразня натруженную дырочку пальцами, вылизывая и кусая чувствительные соски любовника. Более того, он будет очень рад провести это морозное воскреснье именно так. Очень, но вслух никогда не скажет об этом. Лишняя личная информация ни к чему. Да и не стоит обнадёживать пацана: у них просто удачно совпали (вообще ни разу, Мирон!) горизонтальные вкусы.       Гнойный ойкает, отлипая от Окси, торопливо шепчет: «Вторая дверь налево, иди, не ошибёшься», — обещает подойти через пару минут.       Скрывшись в ванной, Слава наспех выдавливает пасту на щётку и пытается вспомнить, есть ли у него презервативы. Не то чтобы он Мирона плохо знал или не доверял, но лежать у него под боком со спермой, противно подтекающей на простыню, тоже желания не имел, хотя иногда секса без резинки хотелось дико.       Прополоскав рот и наспех сполоснувшись, Карелин ныряет в пушистый белый халат, подаренный кем-то из фанатов, и отправляется в спальню. Окси, уже оценивший новую кровать размера кинг-сайз, уютно устроившись под одеялом, строчит кому-то в телегу короткие сообщения, бурча что-то на немецком. С боку от него, трогательно подогнув под себя передние лапки, притулился довольный и очень громко мурчащий Филя, которого Фёдоров ласково гладит пальцем за ушком.       Слава сбрасывает халат, под которым ожидаемо ничего нет, и ныряет под тёплое одеяло, упакованное в лазурно-синее бельё. Мирон привычно, как делал уже не один раз, подтягивает парня к себе под бок и, выключив звук на телефоне, полностью обращает своё внимание на Карелина. Цепко осматривает ещё более острые скулы и сонные зелёные глаза, осторожно вплетает пальцы в тёмные волосы и, слегка нависнув сверху, наконец-то осуществляет то, чего хотелось уже несколько дней: целует Славку голодно, запуская язык внутрь, вылизывает нёбо и переключается на губы. Разорвав поцелуй спустя пару минут, он всё ещё не может оторвать взгляд от разморённого, осоловевшего от бессонной ночи и тёплого душа парня. Такого Карелина хочется приласкать, поцеловать в лоб, сберечь от посторонних глаз. — Тебе и правда не плохо бы поспать, — озвучивает мысль Мирон, заметив, как позднее зимнее солнце только-только начинает пробиваться на востоке. — Ты надолго? — уточняет Слава, мысленно прикидывая, сколько времени можно потратить на бестолковый релакс, и безуспешно пытаясь подавить зевок. — До завтра я совершенно свободен. Впишешь меня с ночёвкой? — вопросом на вопрос отвечает Окси. Слава фыркает и начинает устраиваться поудобнее, ерзая затылком по плечу Окси. — Конечно, о чём речь. Я планировал отсыпаться, вместе веселее. До одиннадцати поваляемся? Хочешь потом пиццу закажем или лапшу? У меня жрать категорически нечего, я позавчера по-моему даже макароны доварил, а закупиться впадлу было. Можем фильм скачать… — сонно бормочет засыпающий Славик.       Мирон молча кивает, заранее соглашаясь на все озвученное выше и, ещё раз поцеловав парня, прикрывает глаза. Он слышит, как дыхание Карелина выравнивается и успокаивается, видит расслабленное лицо, подрагивающие ресницы, мягкие, чуть обветренные губы. Славка чмокает и подкатывается ближе, переворачиваясь, ложится удобнее, естественно укладываясь вплотную к Мирону. Фёдоров не удержавшись вдыхает запах волос, и шампуня, и лосьона, и даже, наверное, зубной пасты и ласково прижимается губами к маковке лохматой башки. Последняя мысль, что посещает его перед провалом в дрёму: Слава похож на дворового котика, битого жизнью, злобного, научившегося не доверять людям, но в глубине души всё ещё ждущего, желающего и ищущего что-то большее, чем просто приютская клетка и сытная еда. Ему очень хочется быть нужным на постоянной основе, домашним.       Слава просыпается после полудня, когда игривый луч солнца во всю пробивается сквозь зазор, оставленный между ночными шторами. Он чувствует, как устроившийся рядом Мирон легонько поглаживает его по волосам, убирает с высокого лба чёлку.       Карелин лежит тихо, не открывая глаз, наслаждается невесомой лаской, которую любовник позволяет себе лишь в тех случаях, когда считает, что Слава всё ещё спит. Мирон обычно в такие нежности не скатывается, видимо, не считает нужным или стесняется показаться слишком мягким, растерять своё бесценное мудачество. Славе об этом думать приятного мало, ведь такие моменты происходят между ними исключительно во время его «сна». А ему очень хотелось бы такую ласку хоть раз получить в моменты бодрствования. Без сексуального подтекста, просто поглаживания по голове, чтобы Мирон, пропустив пряди через фаланги, обвёл пальцами скулы и кончик носа, прикоснулся пухлыми губами к щеке. Пожалуй, это было бы ничем не хуже их секса, даже наоборот: гораздо чувственнее, интимнее. Но именно тут кроется причина, из-за которой он и не открывает глаза. Распахни Слава веки и взгляни в рыбьи очи любовника — увидит скрытые эмоции и придётся что-то решать. Ведь они ебутся уже больше года, но если посчитать конкретно, наберётся раз двадцать, может чуть больше, и как охарактеризовать такое вообще? Карелин не хочет, совершенно не желает понимать, что такая коммуникация — путь в никуда. Эти отношения квалифицировать очень сложно, но ни один из них и не пытается. Мирону, судя по всему, это никогда не было нужно, он берёт то, что ему нравится, щедро даря ласку взамен, а Славка просто не хочет загонять себя точными формулировками, принимая то, что дают, плывёт по течению. У них хороший, качественный секс, удивительно гармоничный, учитывая разницу во вкусах, но дело даже не в этом, а в редких моментах убийственной нежности, проскальзывающих между ними, как например сейчас. В такие минуты Карелину хочется больше, чем перепих раз в несколько недель да неприхотливые художественные срачи в телеге, но он крепко держит эти мысли при себе, отлично понимая, что подкармливать такого рода фантазии ни к чему. У них не будет мира-дружбы-жевачки с каминг-аутом и прилёгшим от этого события твиттером. И на этом следует остановиться, не упускать дальше, чтобы не стало слишком поздно ловить разгулявшуюся фантазию.       Почувствовав, как пальцы любовника медленно поглаживают скулы, спускаясь на шею, а после и вовсе исчезают с его тела, Слава сонно открывает глаза и видит нависшего над ним Мирона. Тот хищно раздувает ноздри, вдыхая мягкий, чуть солоноватый запах кожи. Карелин под ним двигает бёдрами, чуть опускаясь вниз так, чтобы их лица были на одном уровне и, обхватив своими ногами Мироновы, шепчет: — Иди сюда. Окси перемещает вес тела с рук на колени и, пропустив ладонь под затылок Славки, глубоко целует его, слегка потираясь пахом о вполне оформленный утренний стояк парня. Мирон отстраняется от Карелина лишь для того, чтобы спуститься ниже, исследуя губами ключицы, грудь, лижет и прикусывает чувствительные соски, заставляя Славу скулить и требовательно вскидывать бёдра. Они оба очень хорошо знают реакцию своих тел на те или иные движения, поэтому уже давно не стесняются демонстрировать друг другу всё новые и новые пути получения удовольствия. В сексе всё должно быть честно, иначе какой смысл напрягаться?       Карелин, содрогаясь от ласк, тонко стонет, когда головка его члена полностью исчезает между припухших губ Мирона. Как же великолепно уместно смотрится этот надменный, сурово очерченный рот растянутым вокруг его естества. Фёдоров сосёт отлично, то, пропуская глубже, проводит языком по всему стволу, то почти выпускает, лаская головку и дырочку уретры. Славу откровенно ведёт, он бесстыже раскидывает длинные ноги, хнычет, чувствуя острое желание кончить, о чём хрипло шепчет вслух, и Мирон позволяет ему, не пережимая, как обычно, основание члена, спустить прямо в императорскую глотку. Проваливаясь в яркий оргазм, Карелин почти не обращает внимание, что любовник едва ли не впервые покорно проглотил всю сперму и продолжил вылизывать опадающий член, уделяя внимание расслабленным после оргазма яичками и нежным кожным складочками мошонки.       На соленый поцелуй, отдающий собственным семенем, Слава отвечает охотно, закидывая руки на шею Мирона, мурлычет: — Спасибо. Окси, улыбнувшись в ответ, ведёт носом вдоль скулы и хрипло шепчет: — Слав, можно мне? Карелин хорошо понимает смысл вопроса и не задумываясь кивает. Он хочет Мирона внутри тем непривычно сладким и таким заполняющим его способом, что они используют слишком редко. — Гандонов нет, прости, не ждал тебя, если честно, раньше среды. Давай так? — спрашивает обманчиво лениво и незаинтересованно.       Мирон, прекрасно знающий порядок этой прелюдии, когда Слава как бы немного ломается, но на самом деле на дне расширенных зрачков через край плещется неприкрытое, острое желание, пристально глядя в глаза любовника, уточняет: — Хочу кончить в тебя? Без резинки? Позволишь? Слава, одуревший от внезапных перспектив, нетерпеливо ёрзает и произносит: — Да. И ещё я хочу пожёстче сегодня. — Например? — не веря своим ушам, привыкший к тому, что Слава ультимативно запрещает шлёпать и придушивать его без предварительных договорённостей, уточняет Мирон. — Ты знаешь, о чём я. Еби, как нравится тебе самому, юзай сучку, без реверансов.       Мирону, получившему карт-бланш на грубый, с асфиксией и агрессивным доминированием секс, кажется, что в его ушах поёт хор небесных ангелов, а страсть, застилающая глаза, подгоняет действовать быстрее, «покорно» выполняя данные указания.

март 2019

      Сидя за барной стойкой семнашки, Слава тянет через трубочку сладкий вишнёвый Линдеманс Крик и листает ленту. Рандомные картинки, выпадающие на второй вкладке, приводят его к фан-аккаунту Мирона, в котором выложен его поцелуй с именинницей. В отсвете вспышек и бликах свечей праздничного торта особенно хорошо видны восторг и довольство в глазах Девочки. Она улыбается, задувает свечи, и Окси очень знакомо склоняется над её лицом для того чтобы… Да. Карелин и раньше, ещё прошлой осенью начал задумываться, не пора ли им прекратить ежемесячные встречи, но тело, привыкшее к релевантным, то грубым, то нежным ласкам, противилось, голова туманилась, глаза застилала похоть. Они никогда об этом не говорили, но Слава и сам понимал: он для Мирона лишь приятный, немного экзотический способ провести время, скрасить досуг, не только поебаться, но и насладиться дискуссией, борьбой взглядов и восприятий. Карелину, не особо любившему душного, концептуального зануду Оксимирона, нравится спокойный и вальяжный, рассудительный Мирон Янович, смотрящий цепко и блядски многообещающе. Мысли о том, что здоровый взрослый мужик ебётся раз в месяц, смешны и нелепы, конечно, кроме него у Фёдорова кто-то непременно был. Сам же Славка, внезапно оказавшийся до обидного щепетильным, уже больше года спал лишь с Мироном, которому, впрочем, об этом знать вовсе не обязательно. Он легко игнорировал сплетни и слухи, даже когда стали поговаривать, будто длинного, скуластого, нескладного и до зубного скрежета раздражающего Микси его нынешний Ментор продвигает тоже не за особые таланты, а за умение хорошо сосать. Такие разговоры Слава считал пустыми и несерьёзными, а вот девочку, то там, то тут мелькавшую рядом с его знаменитым любовником, до поры, до времени предпочитал игнорировать. Но вот, очевидно, настал день икс. Теперь у абстрактного, до сегодняшнего дня размытого образа кого-то появились имя и лицо. Женское имя и лицо. Слава почекал фоточки. Не ему тягаться с таким соперником.       Быть покладистой, возбуждающей и удобно вписанной в плотное расписание Императора постельной игрушкой простой парень из Хабары, в виду открывшихся обстоятельств, не желает. А гасить якобы беспричинную ревность душевных сил у него нет. Одной визуальной демонстрации стало больше чем достаточно для принятия конечного решения.       Он оставляет купюры на барной стойке и, кивнув знакомым, выходит из бара, застегивая парку. Болеть категорически не хочется, тем более в преддверии наступающей весны. Слава прикуривает сигарету и, оперевшись спиной на стену, набирает сообщение на давно въевшийся в память номер.       Мирон отвечает почти сразу, будто этого и ждал, и соглашается пересечься сегодня же. Слава глубоко вздыхает и решительно отбрасывает недокуренную сигарету, вкус которой, внезапно, вызывает неприятные тошнотворные ощущения.       Что ж, полдела исполнено, осталось самое сложное: глядя Мирону в глаза, сказать, что он больше не хочет быть любовниками, и предложить прекратить встречи, оставшись приятелями.

Июль 2019

      Билеты на чартерный рейс до Сардинского аэропорта Кальяри падают Мирону на почту не сказать что неожиданно. Вместо какой-либо дополнительной информации в теле письма приложена ссылка на сториз «для лучших друзей», и он без труда и в малейших подробностях может полюбоваться бронзовой кожей загорающей на золотистом песке Ди. Её бежевый купальник сливается с окружающим пляжем, и в первые секунды Окси даже удивленно моргает, подумав, что его девушка позирует ню. Хотя, она натура тонкая, разве кто-то может ей запретить?       Женя, сидящая напротив него, что-то увлечённо строчит в блокноте, периодически заглядывая в ноутбук, видимо, составляет очередной план мероприятий на завтра. Она настолько погружена в свои мысли, что реагирует на зов только с третьей попытки. — Мне нужно уехать, — сообщает Фёдоров, пытаясь сохранить максимально бесстрастное лицо. За окном дождливый июльский четверг, и они собирались выбраться на поздний обед в новую бургерную на углу. Суровый менеджер Оксимирона смотрит на него, приспуская очки, потом смотрит на часы, окидывает взглядом подсобное помещение магазина, открытие которого запланировано через десять дней, и тяжело вздыхает. — Когда вернёшься? — без особого энтузиазма уточняет она, все же надеясь, что начальник хотя бы завтра сподобится появиться в основном офисе. — Думаю, не раньше понедельника, — посмотрев даты обратного перелёта, беспристрастно выдаёт Мирон. Глаза помощницы становятся шире, кажется, даже зрачок вот-вот вырвется за пределы радужки. Девушка набирает воздуха в рот и, прикрыв дверь, отделяющую склад от торгового зала, шипит: — Мирон, какого хуя? Через десять дней открытие Оксишопа, через месяц фестиваль, мы ни разу не готовы ни там, ни здесь! — Ну, а я тут чем могу помочь? Открыток, вон, на сезон вперёд наподписывал, — спокойно уточняет Мирон, кивая на стопку карточек с его автографом. — У нас в агентстве дохера народа, возьми сколько нужно, пусть займутся самыми простыми вещами и разгрузят тебя, например, вот от разбора коробок.       Женя смотрит взбешено и устало одновременно. — Всё дело в том, что в этих коробках тестовые образцы. Мы толкаем мерч по высоким ценам, даже в Рибоке худи не стоят таких денег, поэтому даём гарантию качества, и именно в этом кроется причина, по которой я лично осматриваю каждую из пришедших шмоток. Всё, что я могла распихать, я уже давно переложила на всех, включая даже Ваньку! — она замолкает на минуту и, сузив глаза, спрашивает: — Куда ты? — В Италию, — с улыбкой отвечает Мирон.       Помощница поджимает губы. Она прекрасно понимает, к кому и зачем летит Окси, и это, конечно, совершенно не её дело, но сейчас не время расслабляться. Прежний трудоголик-начальник мог бы, наверное, отказать своей девушке, зависнув на денёк в квартире питерского любовника, но обновлённая версия Оксимирона, появившаяся после разрыва с Гнойным, вертела на хую и трудовую дисциплину, и контракты в угоду маленьким человеческим слабостям, совсем не большим, ростом метр пятьдесят восемь и весом в сорок три кило. — Я, как ты понимаешь, не могу тебе запретить, ты в конце-концов главное должностное лицо этого балагана. Но хочу заметить, что с тех пор, как в твоей жизни вместо двух, остался только один спутник, твоя любвеобильная жопа в Питере не задерживается! А право первой подписи, между прочим, есть только у вас с Мамаем, который, сука, тоже в отпуске! И это не очень-то хорошо для бизнеса. — Это не отпуск, — пытается отбиться от злющей Муродшоевой Окси. — Конечно, Мирон Янович, четыре дня ебли на побережье какого-нибудь моря — это нихуя не отпуск, зато у меня тут вот — курорт! — гневно чеканит девушка. — Я всё компенсирую, как только пройдёт фест, полетите с Сашкой отдыхать за счёт компании, куда захочешь, даже котов ваших к себе возьму, обещаю, — устало выдыхает собеседник. — А вопрос с моим вылетом решён, и мне нужно быть в Пулково к семи пятнадцати. Я перекину тебе билеты, зарегистрируй меня, пожалуйста, на рейс. Обещаю привезти вкусный сыр и розовое вино, исключительно для тебя, — томно подмигивает будущий пассажир АлИталия. — И, раз уж ты вспомнила, есть личная просьба. Найди, пожалуйста, новый номер Славы Карелина, мне нужно с ним перетереть кое-что.       Женя подвисает, непонятливо хлопая глазами. Париж, Милан, Берлин, Марракеш, Астана… Каждый месяц Фёдоров мотается по Европе и ближнему востоку со своей новой девушкой, покладисто выкладывая в социальные сети пасхалочки для самых понимающих. С девушкой, за которой вроде как ухаживает с прицелом на создание пресловутой ячейки общества. И тут, приехали: найди то, чего нет в природе… Ей нужно, просто необходимо сказать правду, насколько бы неприятной та не была. — Мирон, — осторожно произносит менеджер, — Слава не менял номер, у него всё тот же. Окси смотрит на неё с недоверием и не успевает остановиться, прежде чем вопрос сорвется с языка: — Откуда инфо? Девушка раздумывает, стоит ли соврать для пущего спокойствия, но о чём тут говорить, если Фёдоров снова спрашивает про Гнойного. — Он поздравлял меня с днём рождения несколько недель назад. — Ясно, не знал, что вы общаетесь. Как у него дела? Говорят, болеет, похудел, не видно его совсем. Не знаешь, сидит может на чём-то? — с показным равнодушием спрашивает Мирон. — Мне так не показалось, голос обычный, чуть хриплый, может и приболел. Ты же знаешь, у таких, как он, слабый иммунитет… И мы не общаемся, он просто вежливый человек с хорошей памятью, — пытаясь смягчить угол, добавляет она. — Ладно, хорошо. Но ты узнай, пожалуйста, тогда сама? На случай, ну, может что-то нужно, например, помощь или лекарства или, хуй знает, апельсинов ему отправь. От себя. А я поехал, звони, не стесняйся, для тебя я непременно вылезу из койки.       Женя кивает и, получив смазанный поцелуй в макушку, остаётся одна среди кучи коробок, пыльной мебели и, судя по всему, теперь уже вообще без обеда. — А на цитрусовые у Славы аллергия, — проговаривает девушка услышав как с хлопком закрывается дверь. Она припоминает, что на прошлый Новый год, Карелин с вожделением смотрел на мандарины, но так и не прикоснулся к оранжевой вкусняшке. — То ли дело эклеры. Вот их-то он бы оценил.

—