Учи нас принимать, что не изменить Вручи шанс поменять что-то, исцелить В ночи среди нас натянута вести нить, Чтоб вместе вспоминать ушедших лица, то, что есть — ценить
Мирон целует уснувшего Славу в лоб, осторожно сдвигает его ближе к центру кровати и накрывает пледом. Тот, как и ожидалось, даже ухом не ведёт, лишь причмокивает припухшими от поцелуев губами и совсем по-детски морщится, когда его отросшие волосы падают на лицо, щекоча нос. Окси ловит флешбеки из прошлого, вспоминая, как частенько скупился на ласку, не позволял себе ничего лишнего после секса с любовником. Порой даже простыми объятиями не благодарил за разделённое удовольствие. Боялся показаться мягким или сентиментальным, не хотел привязаться, корил себя будто и без того делает слишком много для интрижки, не значащей ничего связи, искренне полагал, будто посторгазменные нежности положены кому угодно, только не беспринципному распиздяю Гнойному. Лишь изредка, когда был уверен, что тот ещё пребывает в царстве Морфея, отпускал себя, гладил шелковистые волосы, целуя макушку. А вот теперь стоял перед ним спящим, расслабленным, таким умиротворённым и уязвимым и сожалел о несделанном. Чего ему стоило побороть свою гордыню и просто приласкать, обнять лишний раз, погладить не ради возбуждения, а просто получая удовольствие от тактильного контакта? Сколько шансов упущено, сколько возможностей проёбано, сколько можно себя обманывать? Мирон морщится, думая о том, насколько всё могло быть иначе, как лучше, так и хуже. Толку теперь разматывать заново? Он склоняется над Славой и осторожно отводит с лица непослушные зелёные пряди, целует лоб, брови, кончик носа. Хочется отметить губами каждый миллиметр расслабленного лица, ловить дыхание, вновь и вновь перебирать волосы. Пора идти, но Окси никак не может заставить себя сдвинуться с места. Внутри наконец-то появляется то самое ощущение, не отзывавшееся ни на одну из прежних любовниц, упорно не посещавшее его уже много лет, с тех самых пор, как он впервые встретил свою будущую жену. Оно прекрасно, как солнечный летний день из далёкого детства, первый заработанный миллион, премия модного журнала и поцелуй самой красивой девочки в школе вместе взятые. Словно он вернулся после долгих мытарств домой, где его приняли с распростёртыми объятиями, обогрели, приютили и пообещали всепрощение. Впервые за долгое время он чувствует себя д е й с т в и т е л ь н о на своём месте. Невыносимая лёгкость бытия, счастье, что не описать словами.Пазл сложился.
— сказка о потерянном времени —
Ожидая возвращения своего бро, Рудбой коротает время за прослушиванием рандомных новинок из мира музыки, а также беседами с Ваней и Женей. Фаллену он набирает почти сразу, как только Окси скрывается в дверях больницы. Заботливо уточнив, как тот добрался и расположился, Ваня подробно рассказывает о прошедшем «деловом завтраке» и договорённостях, достигнутых в ходе этого мероприятия. Светло немало удивляется потрясающим результатам и даже несмело хвалит решительность Мирона, отмечает, что от Фёдорова подобного не ожидал. Евстигнеев, почему-то очень гордый за своего братана, говорит ему: «Это только начало, скринь». Ванька смеётся, напоследок бросив, что будет рад, если Рудбой окажется прав. От этого мягкого, чуть хриплого смеха на душе у Евстигнеева становится очень тепло. Женя снимает трубку сразу после первого гудка, и её обманчиво мягкое «Привет, Ванюша» звучит более чем угрожающе. Конечно, никто из них, двух великовозрастных долбоёбов, так и не докумекал хотя бы написать смс, мол, всё в порядке. Они же оба были очень заняты: Мирон бухой в слюни спал молодецким сном, а Рудбой занимался вопросами его комфорта и немного своей запутанной личной жизнью. — Надеюсь, Мир был с тобой, потому что телефон его вне зоны доступа, дома его нет, а госпожа дизайнер модной одежды скоро просто откусит мне голову, — говорит она строго и без обиняков, как будто кошку свою отчитывает. — Ты ей не по зубам, Детка, не стоит зря наговаривать, — смешком отбивает Рудбой. — Не высоко ты оцениваешь будущую жену лучшего друга, однако, — задумчиво отвечает Женя. — Отнюдь, Евгения, просто с тобой я девять лет знаком, люблю тебя и очень хорошо знаю, на что ты способна, а эта девушка не представляет для меня никакой культурной ценности. Да и будет ли она женой, ну, знаешь, ввиду последних событий, очень спорный вопрос. Рудбой прекрасно относится к Ди, даже учитывая, что его личное общение с Мироном значительно сократилось из-за участившихся отлучек Фёдорова в столицу. Ваня действительно обрадовался, когда друг предложил девушке встречаться. Во-первых, Мирон, находящийся в отношениях, это всегда более спокойный и ровный Мирон, даже учитывая долгую ремиссию. Во-вторых, завязывая отношения не только на своей любимой фишечке — сапиосексуализме, но и на приятной, вызывающей чувственный отклик внешности партнёрши, Мирон имеет гораздо больше шансов дольше в них оставаться, а это, как было сказано в бородатом анекдоте про список, вновь отсылает нас к пункту первому. Будучи профессиональным фотографом, Ваня не мог отрицать, что ребята хорошо смотрелись вместе и казались действительно гармоничной парой с установившейся между партнёрами атмосферой полного взаимопонимания. Диляра успешно справлялась с публичным статусом их отношений и, в отличие от предыдущих женщин Оксимирона, никакой особой дичи не вытворяла, активно интегрировалась в круг общения бойфренда. Она даже почти смирилась, что в его жизни помимо любимой женщины всегда будет работа, не менее любимая и отнимающая куда как больше времени. Девушка спокойно занималась своими делами, вытаскивала Окси в путешествия по миру, и вроде ничто не предвещало ровно до того момента, пока Мир не перестал спать с Карелиным. Фёдоров всё так же тусил в Москве и сопровождал Ди в поездках, они отметили её день рождения в Париже, а потом летали в Астану и на Сицилию, казалось бы, что может пойти не так? Но Ваня хорошо видел, как в мелочах изменилось поведение друга, появились задумчивость, нервозность, периодически проскальзывало тревожное выражение лица на ровном месте. Кто бы мог подумать, что прагматичный разум уступит победу живому сердцу? — Так, Ваня, не темни. Что там случилось у вас? Мне звонил Ян, сказал, Мирон вчера чуть не навешал Гене Фарафонову в семнашке. Он хоть в порядке? Завтра две встречи, одну, между прочим, пришлось перенести с сегодняшнего утра, поэтому, если вы опять употребляли непонятно что, я официально обещаю надавать обоим лещей! — Воу-воу, женщина, полегче! Я тебе сейчас всё расскажу, но ты должна пообещать мне, что мы избежим насилия! — пытается разрядить обстановку Рудбой. — Ваня!!! — опасно повысив голос, гаркает Женя, и Евстигнеев готов поклясться, у него по спине бегут мурашки, как будто ему пять лет, он разбил мамину любимую вазу и вот-вот опиздюлится. — Женя, ну Киса, ну не ругайся, всё нормально с Мироном, он у Славы ночевал. Хватай попкорн, сейчас будет кулстори.— ххх –
Мирон, неприлично довольный даже для самого себя, залезает в машину к успевшему закемарить Рудбою и выглядит так, словно выиграл фиточек с Эминемом в лотерею. Ванька сонно моргает и, сбросив дрёму, сообщает: — С Женёчком договорились, она организовала бронь в той харчевне, которую ты хвалил, помнишь? Зимой ещё ты там с кем-то то ли по делам встречался, то ли просто поесть заезжал. Всё собирались вместе завалиться, да дел много было. Мирон кивает, конечно он помнит. И как Слава размазывал соус баклажаном по тарелке, и как сказал про анальную пробку, и как сам Мирон едва не кончил, пока они ехали в такси, стараясь вести себя как можно более прилично. Он засунул руку Славе в штаны, едва за ними закрылись двери лифта, а ввалившись в квартиру, рухнул на колени и, сжав одной рукой собственный стояк, принялся спешно отсасывать любовнику. Тот стонал и извивался, пока Мирон свободной рукой осторожно двигал пробкой вверх вниз. На душ их тогда не хватило, едва успели раздеться. Толкнув Славу на кровать, Мирон, хищно оскалившись, принялся кусать сначала шею, потом перешёл на соски. Он не стеснялся, облизывал, прикусывал, играл языком с металлическими штангами, трахая мокрое от выделившейся смазки влагалище тремя пальцами… — Что-то, судя по твоей блаженной роже, ты сейчас не о еде думаешь, — протянул Ваня, разглядывая странно притихшего друга. — В том рестике мы частенько со Славкой ужинали, – честно говорит Мирон. Рудбой молча смотрит на него, кивает. Они сидят в тишине, но по лицу Окси отчётливо видно, что он готов поговорить о «наболевшем». Нужен только маленький толчок и Ванька, с деликатностью слона в посудной лавке произносит: — Ты дозрел до серьёзного разговора, я погляжу? Жги. — Ва-а-а-но, ну хули ты, - закатив глаза, стонет Мирон. — Впрочем, да. Итак, я много размышлял, всё никак понять не мог, почему Слава решил прекратить наши встречи?! Прикинь, я даже время специально посчитал, ну мало ли очканула Сонечка мне сообщить, что залетела, но нет! Тебе же Ваня сказал, с апреля про беременность выяснилось? На дату конечно теперь похуй. Он же просто взял и отрубил. — А ты типа и не вкурил, да, что видос с днюхи Ди завирусился? Я б тоже не хотел быть непонятным вариком для досуга. Слава, по слухам, парень гордый, а ты, видимо, не настолько был охуенен, чтоб он через себя переступал, уж не обижайся. — Да знал он, Вань. Ну не мог не знать! И его, кстати, более чем устраивало положение вещей. — Знать понаслышке и видеть лично — это разное, Мир. Я, пока Настю с тем мужиком не увидел, тоже особо в тревожные звоночки не вникал… — Бля, прости, Бро. Я не хотел по больному. Прости. — Дело прошлое, мне давно поебать уже. Просто иногда человек решает разом, что так больше нельзя, и вот результат. Задумайся на досуге, а сейчас, давай, не отвлекайся, излагай, - бодро просит Ванька, и Мирон кивнув подорожает. — Сначала я злился, сильно. Примерно спустя месяц я понял, что скучаю, хочу прикоснуться к нему, тупо поугарать. Хочу и всё тут. Слава всегда смешил меня своими шутеечками за триста, с ним было хорошо есть, спать, переругиваться, с ним дышать было хорошо. Я ведь далеко не сразу осознал, насколько сильно проебался. Ди постоянно была рядом, и это притупило сначала тактильный голод, потом чувство утраты. Блядь, я как только догнал, что переживаю разрыв нашей интрижки, словно болезненное завершение реальных отношений, тут только окончательно уяснил, как встрял. Столько вопросов было в голове, хотелось прийти к нему и долбить в дверь, пока не откроет, а потом обнять и просто поговорить, сидя на кухне, посмотреть на ситуацию под другим углом, получить прямой и понятный ответ, почему он так поступил. Забавно, какими необычными путями реализуются наши желания, не находишь? Получил же, что хотел, как ни посмотри. А дальше знаешь что? Я же за последние две недели столько передумал, начиная от банального «мой ребёнок — не мой ребёнок», заканчивая откровенно посредственными для взрослого и умного человека стрёмными оценками сложившейся ситуации. Но ни одной мысли о близости. Во-первых, я вообще долго не мог осознать, как так получилось, что Славка залетел, и почему вдруг решил оставить ребёнка. А во-вторых, я, пока его не видел, вообще не догонял ничего. Ни насколько сильно скучал, ни как он нужен мне, в том числе физически. Понимаешь, у меня такого опыта не было, да и странно как-то вообще, но это наверно ales kaput просто какой-то, в его нынешнем состоянии о сексе думать. А вот увидел его и всё, пиздец, мне прямо сейчас просто крышу рвёт нахуй… — Хочешь его, — бесцеремонного перебивает душевные излияния Окси окончательно переключившийся на текущую тему Рудбой. Мирон роняет лицо в ладони, издавая странный придушенный стон. — Shame on me. It feels so fucking disgusting! Ваня тянет самую уёбищную из своих улыбок. — Почему же сразу отвратительно? — удивляется Ваня. — Мне кажется, наоборот, всё логично: ты хотел его до беременности, у вас был качественный и разнообразный секс, комбо, «два в одном», — Мирон цыкает, закатывая глаза, Ваня гогочет и разводит раскрытые ладони в стороны. — Ну не смотри на меня так грозно, это же правда! Был у меня такой мальчик-бигендер как-то, поле для фантазий о-го-го какое! Ладно. Всё, теперь серьёзно. Зная тебя, осмелюсь предположить, что ты сам заранее всё решил и отбросил любые мысли о вашем общем будущем. А зацепочка-то осталась. Поэтому твоему либидо в принципе поебать, к каким выводам пришёл твой умный мозг. Ты видишь человека, к которому тебя уже задолго до этого тянуло на физическом уровне, с которым у тебя был крутой опыт в постели, и этот опыт пришёлся тебе по вкусу. Расслабься Бро, никакой ты не извращенец, куча мужиков занимается сексом со своими беременными «половинками», и все стороны от этого только в плюсе, — с умным видом затирает Ваня, чтобы как-то подбодрить совершенно сбитого с толку своими ощущениями Окси. — Я на прошлой неделе видел Славку, кстати, он такой умильный с этим немыслимым животом, постоянно что-то точит и ходит уже как уточка. Ванька мне сказал, Букер тут на серьёзных щщах затирал, что в его нынешнем состоянии Славка даже сексуальнее, чем когда-либо до. — Федя-Федя, ну что за уёбок! Так, Вано, подожди, ты тоже считаешь Славу сексуальным? — с максимально серьёзным лицом вопрошает Окси. — Очень смешно, Мирон, охуеть какая шутка! С утра смотрю петросянишь. Я вообще тебя подбодрить хотел, а ты мне предъявлять за это собрался? Вот и делай людям добро! Поехали пообедаем, Женя и так ввалит нам с тобой по первое число. Говорит, ты там встречу какую-то проебал утреннюю, и обещает кары небесные и письку бантиком завязать, если ты ещё что-то ей обломаешь. Мирон выдыхает и улыбнувшись в который раз думает о том, как повезло ему с командой. Которая действительно «больше чем семья», а самые близкие из них: Ваня, Женечка, Дарио, даже вечно бухтящий Илюха и строгий Ян — его ребята, просто топище. — Вань, только при Жене, пожалуйста, давай не будем обсуждать мои новенькие постельные предпочтения? Ей, по-моему, и церебральной ебли хватает. Ванька ржёт, кивает головой, но про себя замечает, что надо бы уточнить у Вани на всякий случай некоторые моменты по здоровью Славы. Раз уж они теперь настолько близко друг с другом все завязаны. Вдруг нужно будет Мирона успокоить, когда они со Славкой уже поебутся. А это точно произойдёт.— ххх –
Встреча, сдобренная вкусной едой и лёгким алкоголем, приносит Мирону индульгенцию. Он чистосердечно рассказывает о своих приключениях, случившихся за последние двенадцать часов, упоминая даже стычку с Геной, опускает лишь подробности их двухчасового милования со Славой. Почему-то ему совсем не хочется признаваться, что эти два часа, когда его рот был занят исключительно Славиным, значат так много, словами не передать. Женя, услышав всю историю в целом и посмеявшись над слабоумием и отвагой Мирона, сменяет гнев на милость, осторожно заметив, как удачно её «мальчики» выбрали себе в любовники ребят из Антихайпа. Окси и Рудбой мгновенно затыкаются и, словно нашкодившие щеночки, смотрят нарочито невинно и заискивающе. Девушка искренне смеётся над обоими, получая маленькое мстительное удовольствие, глядя на двух этих великовозрастных лбов, так очаровательно потупившихся от её замечания. — Честно говоря, я рада, Мирон, что всё так сложилось. Пусть ты действовал импульсивно и глупо, но теперь мы знаем реальное положение вещей и сможем оказать любую посильную помощь Славе и его семье. Как бы это ни звучало, но Ванька правильно заметил, у Юры с Андреем двое детей, у Славиной сестры тоже ребёнок, мама его пока работает, Ваня сейчас в Москве. Есть, конечно, ещё Денис Чудиновский, но у них с Сашей Ресторатором в разгаре какой-то общий проект, вряд ли он постоянно сможет быть на подхвате. — Да нет у них проекта никакого, они просто ебутся, поэтому их так часто можно увидеть вместе, — флегматично выдыхает погрустневший Ванька. — В смысле, Вань? — Как ебутся? Одновременно выпаливают Женя и Мирон. — Блин, ну чего вы как маленькие. Вот ты, например, Мирон, как со Славой ебался? Так же и они, половыми членами в доступные разъёмы. — Я слишком стар для этой хуйни, — поднимая руки вверх, произносит Мирон. Женя вновь смеётся, прикрыв глаза рукой. Они затихают, пережидая, когда официант заберёт грязную посуду и сменит тарелки. Женя просит повторить себе просекко и принести сырную тарелку, Ваня заказывает американо и шоколадный торт на десерт, а Мирон ограничивается бокалом сухого красного, рассчитывая утащить немного женькиного бри. — Ладно, Мирон, если все личные вопросы утрясли, теперь давай о работе, — начинает Женя, включив режим менеджера. — Завтра утром совещание в офисе, твоё присутствие обязательно, обсуждаем расписание на сентябрь, Берлин. Потом у тебя встреча с Эриком, у него очень клёвые ребята есть на примете, помнишь, мы разговаривали перед фестом, что неплохо бы собрать сначала третий микстейп, потом альбом выпускать, вот они по визуалам и концепту как раз. Надо обговорить твои хотелки и их компетенции, и, если всё срастётся, можно будет обсуждать предпочтения, сроки, подготовку. Дальше будет пара свободных часов, если ты не против, я бы забрала тебя отсмотреть эскизы нового мерча. Там вроде всё хорошо отрисовано, но Оксишоп всё же имиджевый сегмент, лучше, если одобришь ты сам. Вечер посвободнее, хотя нет, не расслабляйся, у Локи мероприятие, возможно, нужно будет немного Ромку подбодрить, сможешь? В воскресенье выходной, весь день лично я буду молча валяться в кровати с кошками, а Сашка будет носить мне китайскую еду и Апероль прямо туда, делать массаж стоп с тёплым апельсиновым маслом и не пиздеть, что его жена — невиданный зверь, занесённый во все поисковые базы мира. Кстати, а не хочешь ли смотаться в Москву, выполнить программу минимум из положенного супружеского долга, пока твоя девушка не удушила меня через телефон? Я могу предоставить тебе весь понедельник и половину вторника, но утром в среду нужно быть в Питере. — Жень, Жень, подожди минутку, — поморщившись просит Мирон. — С Дилей сам разберусь, проебался я немало, постоянно откладываю общение. Дня три точно не звонил, спасибо, что тянешь на себе и это. Знаю, она не особо ласковая в отношении тебя, непонятно почему только. В общем, обещаю ништяки за дополнительный стресс. Ванька многозначительно переглядывается с пригубившей игристое Женей, фыркает. — Мир, да вы как Зита и Гита, мне кажется, даже у нас с тобой такого синхрона нет, как с Женёчком. Удивляюсь, почему Санёк до сих пор никак не реагирует. Они одновременно смеются, Мирон качает головой. — Доверие, взаимное уважение и умение держать слово в отношениях всё-таки очень важны, — со знанием дела тянет Окси, удивляя друзей внезапно прорезавшейся мудростью и тут же добавляя, — кстати об этом. Жень, мне нужно, чтобы ты освободила мне время по утрам, с одиннадцати до двух, как минимум три раза в неделю. Я обещал Славе навещать его, пока он лежит в больнице, и не хотел бы пренебрегать нашими едва достигнутыми соглашениями. — Слава сам предложил, или это твоя идея? Ты не подумай, но там всё-таки сейчас гормоны правят бал, может, акция-то разовая была? — осторожно спрашивает помощница. — Ну, мы не то чтобы очень много говорили, он по большей части дремал, свернувшись под моим боком. Полагаю уже то, что он позволил мне обнимашки, хороший знак, — мягко произносит Мирон, и промелькнувшее на его лице мечтательное выражение не укрылось от друзей. — К тому же, у меня есть договорённости с Андреем, и, поверь мне, это гораздо серьёзнее, нежели согласие самого Славы. Если бы не Юра Дудь, так удачно умеющий манипулировать эмоциями любовника, боюсь, меня бы и на порог репродуктивного центра не пустили. Кстати, вы знали, что они в партнёрстве? Замай и Дудь? Женя кивает, Ванька закатывает глаза, всем своим видом как бы говоря, что Мирон такой Мирон. — Ладно, нахрен их, — признавая поражение, говорит Окси. — Детка, мне очень нужны эти два часа плюс дорога, обязательно свободный водитель, чтобы ждал меня, свежая редиска, чёрная икра, малина, голубика и пирожки с печенью из пекарни на Грибоедова. Возьми, пожалуйста, на себя? Сможешь? — Конечно, Мир. Я обо всём позабочусь, не переживай. Уладь только вопросы с Дилярой, её холодный надменный тон в трубке меня немало раздражает. Ты, кстати, всё ещё планируешь лететь в Набережные Челны после возвращения из Берлина? Мне бронировать билеты или пока отложим? Мирон хмурится, он сам как-то совсем забыл о поездке в Татарстан. Кажется, узнав о беременности Славки, он вообще перестал думать о чём-то другом. — Я скажу тебе попозже, дай мне несколько дней. У неё съёмки в США на следующей неделе, когда она вернётся, я улечу, там может и по датам, и по смыслу не будет выхлопа. Сейчас для меня важнее созвониться с лечащим врачом Славки, узнать, насколько критична ситуация, когда его планируют выписывать. Вот визитка, уточни, пожалуйста, в какой день он дежурит и когда будет удобно подъехать. Ещё надо поговорить с Андреем, что там у них по деньгам, сдаётся мне, лечение Славы обходится очень недёшево. Но это я сам, так будет лучше. Женя кивает и, переглянувшись с знатно охуевшим Рудбоем, бросает взгляд на часы. Задушевные беседы — это хорошо, но день утекает, как вода из решета, а впереди ещё много дел, и хорошо бы им уже выдвигаться. — Так, Ванька, доедай десерт, Мир, если хочешь сыр, не косись на него жалобно, просто бери. Я отойду на минутку припудрить носик, а вы поймайте нашего официанта и попросите быстренько рассчитать. Время не ждёт. — Слушаем и повинуемся, о прекраснейшая Евгения, о алмаз моего сердца, услада глаз моих, — подобострастно глядя снизу вверх, балагурит Евстигнеев. Женя наклоняется и, потрепав прохвоста за малиновый чуб, легко целует его в щёку. Такой же чмок достаётся Окси. — Потрясающая женщина, столько силы внутренней в ней, я бы рискнул жениться, клянусь тебе, — бросает Ваня, глядя, как тоненькая фигурка Жени удаляется от их стола. — Ни у кого из нас никогда не было шансов, Вано. Может оно и к лучшему, такую женщину лучше иметь среди близких друзей, чем в личной жизни. Не каждый справится с властным характером маленького деспота, скрытого за кукольной внешностью, — резюмирует Мирон. Ваня поднимает брови и беззастенчиво ржёт, сквозь смех спрашивая: — Ты поэтому сбежал из столицы и с утра терпеливо работал подушкой для двухметрового беременного пацана, который неоднократно просил тебя «охладить его пыл»? Непонятно, непонятно, с кем будет справиться сложнее… Вместо ответа в Рудбоя летит салфетка и всемирно известный жест включающий оттопыренный средний палец.— ööö —
Юра приезжает к Славе в воскресенье с традиционным фруктовым салатом, какао на меду и вожделенной редиской. Последняя — новиночка, уверенно вошла в чат и делит лидирующую позицию с пирожками, ставшими просто какой-то навязчивой идеей вкусовых рецепторов Славы. Раньше с ума его сводила только выпечка, а вот ещё и редиска доводит его до исступления. Дудь теряется в догадках, будут ли новые фавориты или появление господина Фёдорова раз и навсегда затмит собой калейдоскоп гастрономических причуд их подопечного. В Питере наконец-то выглянуло робкое солнышко, и Слава, очень воодушевлённый, как кажется Юрке, совсем не сменившейся погодой, уговаривает его немного прогуляться. Дудь в общем-то не против: свежий воздух полезен, а вокруг больницы разбит симпатичный парк, и он покорно соглашается пройтись. Погода, несмотря на болтающуюся на небе звезду, достаточно прохладная, и вечно мёрзнущий Слава наряжается как капуста. Сначала из шкафа извлекается чистая майка свободного кроя, поверх идёт тёплая фланелевая рубашка, дальше тонкая, но надёжно греющая безрукавка, на пояс — поддерживающий живот бандаж, даже спортивки с начёсом, утепляется, словно на зимовку собрался. Неспешно влезает в растоптанные под отекающую ногу мокасины, поправляет чуть завернувшийся воротник, лишь на секунду оголяя кляксу желтоватого синяка, расположившегося у ключицы. Юра видит его сразу, ещё на этапе переодевания майки, он не мама и не полиция нравов, к тому же всегда хорошо понимает уместность того или иного замечания, также как простой факт: ему не стоит открывать рот. Но Дудь не был бы собой, если бы не ебанул правду матку. — Что ты по-твоему делаешь, Славуш? — говорит он вкрадчиво, начав совсем не издалека и как бы невзначай поправляя воротник карелинской безрукавки. Он уверен, что Слава включит дурачка, и, конечно, тот не подводит. — Одеваюсь на прогулку, дружище, — состроив серьёзную рожу, отвечает Карелин. — Давай-ка со мной ты не будешь юлить, д р у ж и щ е, — невозмутимо возвращает Юра. — Я может быть и не Шерлок, но твоя довольная жизнью морда сияет словно новогодняя ёлка, а синие ключицы не оставляют простора для фантазии. Скажи мне честно, о чём вы договорились с Мироном. Слава кривится, его лёгкая улыбка бледнеет, превращаясь в гротескную ломаную линию. Юра молча смотрит на собеседника, всем своим видом показывая заинтересованность в максимально откровенном ответе. Словно забивая последний гвоздь, бросает козырь из рукава: — Андрей крайне не доволен происходящим. Он переживает за твоё моральное состояние и то, как оно может отразится на физическом. Он был против, изначально не хотел пускать Мирона к тебе. Если хочешь правду, твоё дело труба, Карелин, одно неловкое движение, и ты под домашним арестом, а еврей не приблизится к тебе на пушечный выстрел. Сам же знаешь, Дюша м о ж е т. Держи бесплатный совет: если ты не хочешь параноидальных обострений у твоего братана-мамки-утки, поделись-ка со мной планами на обозримое будущее. Имей в виду, функцию регулятора между сторонами конфликта придётся брать на себя ни в чём не повинному журналисту, постарайся уж ему помочь. Выдать всю эту тираду Юра ухитряется с таким несчастным видом, что Славка, до этого лишь хмуривший брови, вновь ухмыляется, закатив глаза. — Ладно, сиротинушка, хорошо, твоя взяла. Но только давай без лишних нервов. Мне кажется, Андрюха с нами двумя скоро поседеет. А ведь у вас ещё дети и коты! Дудь кивает, что есть, то есть. Бедному Замаю с самого марта достаётся по первое число, причём зачастую почём зря. Как бы супруг невзначай кукухой не отъехал. Они выходят из палаты, размеренным шагом направляясь к лифту, идут рядом, и Юра временно не видит лицо собеседника, давая ему немного собраться с мыслями. Слава, по правде сказать, сам думал, что надо бы в общих чертах обрисовать наклюнувшуюся схему коммуникаций, но ведь они ещё толком и не обсудили с Мироном ничего. В этом неведении вроде бы и нет положительных факторов, но оно очень уютное, комфортное. Жить здесь и сейчас, брать то, что хочется, не оставлять на завтра, которого может не произойти. Именно так сменяются парадигмы, сдвигаются тектонические плиты, сгорают и гаснут звёзды — не безосновательно, а по сильному и бескомпромиссному желанию, возникающему единомоментно. — Мирон вчера вечером разговаривал с Дюшей, уже после твоего звонка. Я не слышал, о чём была эта беседа, но длилась она очень долго. Ты правда разблокировал Окси в телеге? — добивает Дудь. — Да, а что тут такого? Он попросил, почему бы и нет? — удивляется Слава. — Ну нет, конечно, совсем не странно, правда? То ты от него полгода ныкался, а теперь смотри, что творится, прямо любовь и голуби, — от души ёрничает собеседник. — Ой, Юра, ну завали, честное слово. Мирон, во-первых, так или иначе добился бы своего, я просто уступил в этом сражении. Во-вторых, ты же знаешь, я скучал по нему, а когда увидел, у меня вообще мозг выключился. Вроде вот соображаю, что делаю нечто далёкое от логики, а тело само реагирует, совершенно не интересуясь умными мыслями головы, — бодро вещает Слава и, заметив снисходительную гримасу, предупреждает. — Слушай и не смей теперь кривиться, ты сам хотел об этом знать. Я дремал, Окс зашёл в палату, знаешь как в сопливых книжках, принёс с собой запах дождя, парфюма и сигарет, а потом, бац, следующая картинка: я притягиваю его к себе, и мы сосемся, будто малолетки в пубертате, жадно причмокивая, сталкиваясь зубами, и прочая такая херня, ну ты, наверное, в курсе. Так проходят часа два наверное, мы почти не разговариваем, нам в кайф. Мирон, видимо, настолько не ожидал, просто офигел и даже особенно прав никаких не качал, так, потрындел немножко, для порядка. Он ,конечно, местами душноват, но это чаще когда рэпер Оксимирошка, просто Мир поприятнее. В общем, хватило его ненадолго, и потом все эти «искра, буря, безумие», ну не то безумие, что непосредственно меня на седьмой месяц беременности привело, так, по лайту, но очень приятно. И знаешь, Юр, он так смотрел на меня, блин, никогда не позволял за два года себе, а тут прямо с нежностью, гладил живот и улыбался дурниной, я поплыл нахрен, а пока плыл, реально понял, что вот этого хочу всего. Заботы, внимания, ласки, пусть ненадолго, пофигу, как получится, я готов расплачиваться после. Пусть пишет, звонит, приезжает, курлычет над животом, целует волосы, работает моей подушкой. Я хочу чувствовать себя важным, нужным, чтобы со мной носились как с писаной торбой. Не то чтобы вы ребята этим не занимались, ясно, без каждого из вас было бы ужасно тоскливо и тяжело. Я ведь и сам понимаю, что во многом мой комфорт — общая заслуга: твоя, Андрюхи, Ванечек, Дашки, Мамы, даже Ден отметился. Но не говори мне, Юра, что не понимаешь разницу между любой степенью дружеской заботы, какой бы трепетной она ни была, и любимым человеком, позволившим тебе пускать слюни на брендовую рубашку, потому что ты задремал на его плече в комфортной для тебя и твоего живота позе, а ему жалко тебя будить. Два часа, Юра, мой бывший любовник два часа сидел и наслаждался самим фактом своего присутствия в моей жизни. По-моему, Мирон небезнадёжен. Да и тебе ли не знать, что «после» у меня может не быть. Дудь хмыкает. Он-то как раз вовсе не собирается вставлять палки в колёса этой телеги. Будь Юрина воля, Фёдоров бы с первого дня сидел у ног Славы верным дрессированными собакеном и выполнял команды, глядишь, всей этой балалайки с гипертонусом бы и не было. С другой стороны, сейчас любое разрешающее действие Карелина будет воспринято как максимально возможная уступка. Сомнительно, что Мирон, сам спёкшийся в своих мыслях и желаниях, сможет допустить мысль о простейших манипуляциях, которые совершенно точно намерен проворачивать Славка. Делать это он будет, конечно, немного из-за мстительного удовольствия, но по большей части просто для души, наслаждаясь всем, что Фёдоров осмелится предложить. А судя по общему настрою господина Оксимирона, этих самых предложений будет немало. Юра милостиво делает вид, что не слышал, как Слава, то ли оговорившись, то ли окончательно расслабившись наедине с ним, назвал Мирона любимым человеком. Значит всё ещё надеется, значит сможет принять, простить, если ещё не сделал этого, значит, если Фёдоров возьмётся за голову, у этих двоих есть все шансы быть вместе. В уютном молчании они спускаются вниз и пересекают холл первого этажа, выходят на улицу. Слава жмурится на солнышке и, совсем легонько толкнув Юру локтём в плечо, хитро ухмыльнувшись, спрашивает: — А ты, д р у ж и щ е, ничего не хочешь мне рассказать? Например, когда Андрей узнает о грядущем прибавлении в вашей семье? Дудь, развернувшись на месте, в упор глядит на Карелина, искренне недоумевая, о чём тот говорит. — Слава, ты вообще о чём? Единственное наше прибавление — это вы с Полей, сразу плюс два ребёнка одним лёгким движением руки господина Оксимирона, — бубнит Юра, имитируя праведный гнев. Всем уже давно понятно, что он искренне привязался к Славке и всему этому семейному дурдому. Карелин вздыхает, предпочитая пропустить предъяву мимо ушей. — Ты бы пописал на палочку, Юрец. Может, я и не настолько прошарен, как некоторые просветлённые профессиональной журналистской люди, но твоя опухшая бледная рожа подозрительно похожа на вид шестилетней давности. Дудь поднимает брови, шустро припоминая, когда в последний раз его посещали «те самые дни», и с ужасом осознаёт, что со всей этой суетой пропустил аж трёхнедельную задержку. Учитывая нестабильный цикл вызревания яйцеклеток у бигендеров, денёчков могло набежать и побольше. Его глаза округляются, и он беспомощно пялится на Славу, не в силах вымолвить и слова. Тоже мне, нашёлся проповедник, в своём глазу брёвна-то не заметил, да, может, просто стресс, и обойдётся ещё? — Это вряд ли обойдётся теперь, — улыбаясь тянет Слава, — скажи Дюхе, он будет очень рад, знаешь же, что любит тебя, неугомонного, и детей ваших любит. Юра знает. В Андрея он верит, пожалуй, больше чем в кого бы то ни было, а вот в себя не то чтобы очень.— can't pretend —
Ди, вскочившая ни свет ни заря, делает растяжку в гостиной, когда слышит звонок домофона и торопится открыть входную дверь. Лишь на секунду остановившись в длинном зеркальном коридоре прихожей, она ловит в лабиринте отражений косые солнечные лучи и себя на мысли, будто упускает нечто важное. Девушка всегда доверяла своей интуиции и безошибочно могла определить, если за её спиной происходили события, способные навредить ей самой или же любимому делу. Сейчас её терзает смутное беспокойство, которое, кажется, никак не касалось бизнеса. Вот, может быть, что-то не то на личном? Мирон вроде в порядке, хоть и ведёт себя в последнее время несколько отстранённо. Но действительно ли Фёдоров предмет этого беспокойства? Крис, сейчас ещё смотревшая утренние сны в своей спальне, была рядом устоявшейся жизненной константой, а неотвратимость будущей разлуки угнетала сильнее, всё чаще и чаще гнала Диляру в её постель. Не столько даже за сексом или утончёнными ласками, сколько за спокойным ровным теплом, смехом, щекоткой и душевными разговорами, укрывающим пологом чувств вседозволенности и безопасности, которыми щедро одаривала подруга, принимая в объятия. Они были близки и любили друг друга искренне, без претензий, отдаваясь и отдавая в равной степени. По мнению самой Ди, эту дружбу можно было смело считать самыми всесторонне успешными из всех её отношений. Им хватало смелости честно говорить обо всём на свете и никогда не лукавить, ни в большом, ни в малом. Подруга не ревновала к мужчинам, снисходительно принимала женщин, желающих оказаться поближе к яркой модной личности молодого дизайнера, по достоинству ценила узкий круг их общих друзей. Она сразу приняла Мирона как факт, ни словом ни делом не скомпрометировала ни одну из сторон. Кристина была идеальной спутницей жизни, и от осознания этого становилось немножечко больно. Вчера вечером, когда спустя три дня забытья наконец-то позвонил Мирон, девушки болтали на кухне, распивая сладкое игристое и обсуждая планы на ближайший месяц. Диляру ждал перелёт в Лос-Анджелес и съёмки с объектами стрит-арта для модного журнала, конечно же она всеми силами уговаривала подругу присоединиться, поглядывая на пуговки шёлкового кимоно и раздумывая, не пора ли подключить откровенный тактильный шантаж. В это время и ожил макбук. Кристина, бросив взгляд на Ди, ярко улыбнулась, вежливо поздоровалась и, махнув рукой в экран ноута, удалилась в глубины квартиры, прихватив бесящихся котов. Мелкие комки шерсти, разыгравшись не на шутку, вполне могли устроить хаос и локальный Армагеддон, как было на прошлой неделе, перебить остатки посуды, вазу и помешать предстоящей беседе, чего, судя по вмиг посерьёзневшему выражению лица Ди, допускать не следовало. Конкретно Крис было совершенно безразлично, что бойфренд расскажет Диляре, будет ли оправдываться за то, что не звонил, или просто поставит перед фактом, мол, «был занят», как делал всегда. Станет ли оскорбившаяся невниманием Ди специально вредничать и кривить губы или, уже перебесившись, просто выслушает извинения. Совать свой нос в чужие отношения равносильно подглядыванию в замочную скважину, у них так не принято, да и в целом, неприлично. Если подруга посчитает нужным, она непременно поделится впечатлениями, если нет, у девушек и без очевидно очень занятого Мирона со всеми его заморочками найдутся темы для разговора. Потискав питомцев, она оставила котов в гостиной самостоятельно развлекать друг друга, взяла с туалетного столика резинку и, собрав высокий хвост, направилась в ванную комнату, числившуюся одним из главных достоинств этой великолепной квартиры. Там-то среди белизны дорогущей итальянской плитки на толстых латунных ножках, стилизованных под львиные лапы, стояла замечательная, очень вместительная, чугунная, с широкими бортами ванна. Кристина выключила верхний свет, максимально приглушила бра, взяла из стоящего тут же шкафа полотенце, подушку под шею и свечки, принялась готовить себе воду. В ход пошла соль с минералами мёртвого моря, шарики с глиттером и розовым маслом, завершила эту лакшери вакханалию ecologically-friendly пена с экстрактом прованской лаванды, стоившая в дьюти-фри аэропорта имени Шарля де Голля каких-то немыслимых трёх сотен в евро. Всё это, вывернув краны и предварительно расставив по комнате свечи, она в большом количестве закинула в воду, после чего вытащила из кармана шёлкового кимоно тонкую ментоловую сигарету, чиркнула зажигалкой. Присев на подоконник, она закурила, а после выпустила дым в раскрытую створку окна, наслаждаясь одновременно ментоловым холодком, небом, запахом вечернего воздуха и видом растущих над поверхностью воды пенных шапок. Ей нужна была небольшая передышка, чтобы понять, как поступить дальше. Информация, осевшая сообщением от доброжелателя, не захотевшего раскрыть своё инкогнито, уже несколько дней бродила в голове, предлагая замутить то то, то это. Оставалось только выбрать верную таблетку, какую ты хочешь, Нео, синюю или красную? Отпустить и довольствоваться малым или поставить всё на кон, сделав Ди рискованное предложение? Каждый из них очевидно справляется по мере сил, и она в последние годы делала всё, чтобы обожаемая лучшая подруга была счастлива. Каждый раз соглашаясь на компромиссы и раз за разом открывая свои объятия, запрещала себе планировать наперёд. Жила свободно и счастливо, путешествуя по миру, рисовала свои яркие дни, работала моделью, демонстрируя модные шмотки за большие деньги. Ничего такого, что могло предусматривать её социально одобренное высшее экономическое образование разлива Академии при правительстве РФ. После развода она вообще перестала цепляться за какие-то рамки, забросила вещи, бывшие прежде важными и позволила себе не заморачиваться. Но только три дня назад поняла, что, возможно, в их странном, недолюбовном, как выясняется, вообще не треугольнике, лишней вершиной оказалась вовсе не сама Кристина со своими трепетными порывами. Вполне может статься, это он, приятнейший мужчина, галантный и щедрый кавалер, кумир подростков и их мам (I’d like to fuck), Мирон Фёдоров, чей давний оппонент и любовник в одном флаконе вот-вот родит ребёнка, станет лишним? Ди приходит к ней, когда вода уже успела изрядно остыть. Садится на бортик, молча проводит ладонью по обнажённой коленке, соблазнительно торчащей выше ватерлинии. — Я всё время забываю, какие потрясающе длинные ноги у тебя, Крис-Кис, — говорит она, ныряя ладонью ниже, и, подхватив лодыжку подруги, тянет на себя. Кристина расслаблено выпрямляет ногу, позволяя Диляре дурачась сдувать пену со своих пальцев. Это немного щекотно, и невесомые мыльные облачка совершенно точно разлетятся по всей комнате, оставив некрасивые разводы на кафеле, добавив работы сотрудникам клининга, но кого это сейчас волнует? — Что там Мирон, всё трудится в поте лица, зарабатывает миллионы? — без особого интереса уточняет Кристина. — Ага. Не покладая рук. Концерты, агентство, артисты, синяки под глазами как у панды. В чём смысл иметь такие деньги, когда периодически приходится максимально забивать на себя вместо того, чтобы послать всё к черту и отдохнуть? Не удивительно, что самые постоянные из его отношений — с Ваней да Женей, — сморщив нос, отвечает Ди. — Зато с такими деньгами он может позволить себе дарить красивым девушкам квартиры ценой в несколько сотен миллионов рублей. По-моему, очень симпатичный бонус. Ты уже не злишься на него? — Да я и так-то больше волновалась, чем действительно была обижена. Ну и побесить эту пуленепробиваемую стерву всегда приятно, — хитро улыбается Диляра, припоминая, как специально истерила, по пять раз на дню названивая Женьке. Наигравшись с пальцами подруги, она ставит чужую стопу на бортик, придвигается ближе, наклонившись вновь ныряет пальцами под воду, на сей раз гладит внутреннюю сторону бедра. — Я тут подумала, знаешь, может ему рассказать про нас? Пусть себе пашет и будет спокоен, что со мной рядом всегда есть близкий человек, способный верно расставить приоритеты, а он может заезжать, с подарками, естественно, ну и выполнять супружеский долг по мере сил, м? Что думаешь? Крис, услышав такие интересные новости, даже приоткрывает глаза. Не то, чтобы подобные пассажи были неожиданностью, богемная среда развращает даже самых умных и цельных, но подруга тут явно хватила лишнего. Очевидно, что в семейной постели даже по-европейски толерантный Мирон официальную любовницу жены не потерпит. Здесь что-то другое. Лукавый блеск в глазах выдаёт истинные мотивы. — Скажи-ка мне честно, с каких пор это заводит тебя, Динь? Мысли о том, как задорно и весело мы могли бы проводить время втроём? Ты хотела бы, чтобы он смотрел на нас, занимающихся сексом, или самой интересно выступить зрителем того, как твой любовник смотрится у меня между ног? Давай, не стесняйся, дальше этой комнаты ничего не уйдёт. — Ну уж нет, ты только моя, Крис-Кис, и делиться я не собираюсь, ни сейчас, ни потом, ни с Мироном, ни с кем бы то ни было, — жарко выдыхает Ди, наконец-то добравшись пальцами до промежности подруги. — Ты сейчас свалишься прямо на меня, — шепчет Кристина, наслаждаясь интенсивными поглаживаниями. — Возможно, именно таков был изначальный план, — ухмыляется Ди и, сбросив домашнее платье, со смехом погружается в едва тёплую воду.—
Утро будит Кристину отдалённым звуком дверного звонка. Из коридора слышатся лёгкие шаги и щелчок открывающегося замка. Она приподнимается на локтях, запоздало понимая, что проснулась в постели одна, хотя простыни всё ещё хранят тепло тела и запах любимого Дилярой восточно-пряного Montale с ветивером и пачули. Утыкаясь носом в соседнюю подушку, Крис задумывается, не вздремнуть ли ещё, но тут дверь в спальню распахивается, и, создавая сквозняк, вбегает улыбающаяся Ди с двумя фирменными сумками в руках. — Ты только посмотри, Крис! Это же новые табииз последней коллекции! Я так и не успела купить их весной в Париже! — со счастливым лицом восхищается подруга, вытряхивая из обувных коробок с логотипом Мейсона Маржела молочно-белые балетки, прозрачные туфли и кожаные ботильоны. «Обувь, — думает Кристина, улыбаясь на автомате, — и вот, никто уже не огорчается, что ты занятой Альфа-самец, зарабатывающий миллионы на своих артистах. Всего несколько тысяч евро, и обида забыта, внутренняя малышка взрослой Ди счастлива. Отличный ход, Мирон! Что же ты даришь своему мальчику, когда вновь и вновь огорчаешь его?» На тумбочке в прихожей обнаруживаются две огромные шляпные коробки, наполненные модными коралловыми пионами, и набор очаровательных безглютеновых мини-пирожных из ресторана Bosco Café. Довольная Ди кружит по их зеркальному белому коридору в молочно-белых балетках-копытцах с атласными лентами, коты беснуются, одуревая от количества новых «игрушек» в виде пустых коробок и пакетов, в каждый из которых непременно надо залезть, а Крис в который раз за последние три дня думает о Мироне. Должно быть он очень хорош не только в ебле и рэпе, но и в умении разводить сферы своих интересов и людей в них вращающихся так, что комар носа не подточит. А вот насколько порядочным человеком Фёдоров окажется по отношению к женщине, для которой, по проверенной информации, купил кольцо, они узнают в обозримом будущем.– ööö –
Мирон приезжает стабильно через день, и Слава недоверчиво размышляет о том, где именно в ближайшем будущем его ждёт нереально масштабное наебалово. Ведь никогда такого не было, чтобы он, Слава Карелин, получал столь много желаемого в объективно больших количествах за какое-то там «просто так». На данном отрезке их коммуникации всё от встречи к встрече проходит ровненько и по более-менее похожему сценарию. Сгрузив вкусняшки и подношения на стоящий у входа в палату туалетный столик, Фёдоров бросает на кресло верхнюю одёжку и идёт «здороваться». Движется плавно, будто подступается к большой, недоверчивой и битой жизнью собаке, которая вроде и виляет хвостом, но вполне себе может тяпнуть, если что-то не понравится. Вот Мирон и показывает серьёзность своих намерений. Он подходит к Славе, чем бы тот в текущий момент ни был занят, сперва осторожно укладывает ладони на живот, оглаживает бережно, с нежностью, хотя порой и получает изнутри бодрый пинок, а губами, пахнущими кофе и сигаретами, прикасается сначала к скуле, а после уже и к губам напротив, но лишь обозначая поцелуй. Далее в эту незамысловатую игру включается второе действующее лицо. В зависимости от настроения Славка в ответ на приглашение может укусить, мягко облизать или, не сдерживая себя, ворваться своим языком в рот Мирона. В последнем, наиболее распространённом у них случае, дело заканчивается неловкими обнимашками и подростковой возней, приводящей обоих в отличное расположение духа. Сегодня небо вновь хмурится и, приняв к сведению прогноз погоды, они отказываются от идеи прогулки. Мирон достаёт рандомно выбранную в разделе проза двадцатого века «Подписных изданий» книгу и, расположив Славку у себя под боком, уже хочет надорвать плотный конверт упаковочной бумаги, чтобы узнать, кто из современников им достался сегодня, когда звонит телефон. Он бросает Карелину извиняющихся взгляд, бормочет: «Прости, это может быть важно», — машинально продолжая поглаживать живот, принимает вызов. За растёкшимся в последние дни между ними прянично-карамельным сиропом Слава, признаться, немного подзабыл, каким Мирон может быть резким и даже суровым, а теперь, когда тот очевидно распекает собеседника на немецком, вдруг становится ясно, что внимательный и ласковый мужчина, навещающий отца своего будущего ребёнка, в этом разговоре не участвует. Анализируя ситуацию, Слава понимает, что в его отношении, очевидно, кредит терпения выдан не просто с запасом, а на целый хуилиард косяков, ведь за последние две недели Мирон не то чтобы ни разу не повысил голос, он в принципе появлялся здесь весьма спокойным и даже расслабленным, совсем не похожим на себя в повседневной жизни. Говорил спокойно, целовал ласково, спорил умеренно и сам старался погасить любую начинающуюся перепалку. С лёгкой грустью думалось, если Мирона так перекорёжило сейчас, каким же ручным и домашним он станет, когда та девушка в один прекрасный день скажет ему, что беременна. Уголки губ опускаются, и между бровей залегает тревожная морщинка, — именно это выражение и ловит на Славкиной мордашке Фёдоров. Приняв огорчённый вид любовника на счёт помешавшего чтению звонка, он демонстративно отключает телефон, вернувшись на кровать, плотнее прижимается к тёплому боку и, склонив голову ниже, целует кончик карелинского носа. — Эй, чего ты надулся, Слав? — Да нет, нормально всё, задумался. Ты реально шума навёл, выговор у тебя ещё такой резкий, как в немецком порно. Случилось что? — Немецкое порно, всё с чем язык Гёте, Канта, и безусловно великого Тилля Линдеманна у тебя ассоциируется? — передразнивает Мирон, стараясь сдержать смех. — Постоянно забываю, как ты любишь примотаться к словам. Не соскакивай, рассказывай, что там у тебя за секретные тёрки с разведками стран Евросоюза? Мне правда интересно, давай, — отбивает Славка. — У пацанов моих концерты осенью в Германии, там очень большая фанбаза, много эмигрантов, отличный вариант для заработка и продвижения. Мне нужно сгонять предварительно, посмотреть площадки, перетереть с организаторами, водочки с икоркой занести, типа, традиционные сувениры. Уже и даты загодя обговорили, и билеты на руках, а они опять двигаться хотят. Это несерьёзно. Менеджер у одного важного чела там редкий сучонок, то ли лично я ему не нравлюсь, постоянно хочет что-то подмутить, но хуй там, у меня тоже есть менеджер, умеющий отстаивать наши интересы. Да и Саваш давно предлагает фитануть, сейчас он как раз готовит новый материал, хотелось бы провентилировать заодно, чтоб несколько раз не кататься. Итак, в начале тура с Марком надо будет стартануть на недельку. — А Маркул у вас один что ли едет? В жизни не поверю, что это коммерчески выгодно. Да и никогда ты своих мужчин с букинга в розницу не толкаешь, только опт, только хардкор. — Слава, ну что за пошлятина? Ты прямо как менеджер среднего звена, — назидательно заявляет Мирон. — Ты давай, вещай, не отвлекайся, — обезоруживающе улыбнувшись, просит Карелин. — Ну если ты настаиваешь. Короче, едут ребята втроём, кроме Марика ещё Локи и Алмас, но Маркул открывает, два сольника у него в Берлине, всё загодя распродано. Он талантливый пацан, хорошо продаётся, но в быту — просто ни о чём. Каждый раз как Германия, очень волнуется, что немецкого не знает. — А ты им типа едешь сопли вытирать? — неожиданно злобно бросает Славка. Познавший дзен и великую Замайскую мудрость Мирон тут же спешит погасить вспышку агрессии. — Хей, ну чего вот ты залупаешься? Сам же знаешь, как важно в новом и чужом месте быть со своей крю, даром разве Андрей с тобой везде как мамка-утка носится? При упоминании Андрея глаза Карелина недобро сужаются, а скулы розовеют. — Вы, Мирон Янович, пожалуйста, не забывайтесь. Во-первых, мы с вами договорились, что бранные слова мы убираем из дискуссий, временно, до того момента, пока наша дочь не покинет мой гостеприимный живот, а во-вторых, не надо сравнивать. У вас там целое концертное агентство с настоящими менеджерами международного класса, небось все как один МГИМО finished, а у нас только Андрей да Витя Гевиксман, дай Бог ему здоровья, адекватные. Кто со мной колесить будет? Ну не Букер же, давай согласимся оба с этим, я на опыте, а ты мне на слово поверь. — Ок-ок, продано молодому человеку с зелёной челкой, не бухти. Давай так, мы сегодня заканчиваем говорить о работе и, спокойно свернувшись на кровати, почитаем. Самому интересно, что я там схватил с «секретной полки». Скажи-ка, за хорошее поведение мне положен какой-то бонус? — Конечно, уважаемый Охумирон, наклонитесь-ка сюда, я сегодня совсем плохо разглядел ваши огромные острые зубы, которыми вы так бодро рвёте зазевавшихся оппонентов, чужих нерадивых менеджеров и мацу на Хануку, — в своём незабываемом стилёчке шутит Слава, охотно подставляя губы для очередного долгого поцелуя. Спустя некоторое время в палату заходит уже знакомая Мирону процедурная медсестра и с неизменной улыбкой просит Славку устроиться поудобнее. Фёдоров откладывает «Автостопом по галактике» Дугласа Адамса на тумбочку, но, в отличие от предыдущих посещений, не спешит распластаться жилистой подставкой для Карелина и живота, напротив, отстраняется, немного виновато произносит: — Прости, мне сегодня нужно быть на встрече в три, Женя не смогла сдвинуть, прокапаешься без анатомической подушки? А в четверг я выбью побольше времени, и мы сможем пообедать вместе. Ванька сказал, на территории парка есть приятная кафешка с домашней выпечкой. Как тебе мое предложение? Слава, оставшись один на кровати, кутается в плед, молча смотрит в окно и не говорит ни слова, пока ему закрепляют капельницу. Лишь когда медсестра скрывается за дверью, произносит: — Я думаю, с этим ничего не получится. В четверг не нужно приезжать, Мирон… От накатившей инстинктивной паники у Фёдорова, кажется, холодеет в животе. Он пожалуй слишком резко выбрасывает руку вперёд, хватает Славу за ставшее тонким запястье, переплетает пальцы, перебивает, говорит быстро и немного взволнованно, от чего пробивается мягкий рычащий акцент. — Нет-нет, пожалуйста, подожди, давай не будем пороть горячку. Да, я несколько не справился со своим расписанием, так получилось, но это же мелочи, Слав, очень прошу тебя, не лишай меня возможности видеться с вами… — Мирон Яныч, не нужно так нервничать, ты себя-то побереги, в твоём-то возрасте с твоим-то давлением, — со спокойной улыбкой перебивает Карелин. — Никто не собирается тебя лишать каких бы то ни было возможностей, просто меня завтра выписывают, тебе больше не нужно навещать меня здесь. — Ок, ладно, ладно, — с заметным облегчением говорит Мирон. — Я понял. Ну ты Слава, конечно, огромная редиска! — Договоришься же, Охумирон. Почему я сразу нехороший человек, ну? Да ещё и большой! Где это я по-твоему большой, покажи-ка ртом? Какие твои аргументы? Давай мне не зли беременного, чмокни меня на прощание вместо всех этих твоих претензий и дуй отсюда. Мирон не без удовольствия подчиняется. Он бы сейчас и в окно вышел, если бы Слава попросил. Как это стало работать между ними, недоумевают оба. То ли рот у Карелина какой-то волшебный, то ли язык у Фёдорова, то ли, пока они оба молчат, обдолбанные феромонами, происходит особенная магия, не ясно. Но пока они заняты друг другом, обоим очень и очень хорошо. И это самое важное. Перед уходом Мирон обнимает Славу, спрашивает: — Кто-то сможет тебя забрать? Или нет? Давай я сейчас поговорю с Женей, организуем. — Эй, Мирон, охлади свой пыл, правда. Андрюха сейчас в Москве по делам, Юра без машины, на такси не хотелось бы, а вот Ден свободен и меня заберёт, мы уже договорились. Прости, что так сегодня получилось. Я правда очень ценю твою заботу и мне приятно проводить с тобой время. Мне казалось, мы уже давно поняли друг друга и ты в курсе, что я никогда не буду мешать тебе общаться с дочерью, ни сейчас, ни потом. Но и заставлять не буду, возможно… — Слава не успевает закончить фразу, потому что ойкает и, вылупившись на Мирона, страдальчески тянет: — Во-о-от, Полина проснулась, иди сюда, дай ладонь, погладь. Да здесь, так, очень хорошо. Сделай своему ребёнку внушение, чтобы она не так активно пинала мою горемычную печень. Окси, всё ещё немного взволнованный, вновь присаживается на край кровати и, переплетая пальцы одной из своих ладоней со Славиными, второй рукой вновь поглаживает живот, наклоняется, шепча что-то на незнакомом Карелину языке и впервые за все их встречи целует аккурат над пупком. Слава сглатывает, ощущая, что более интимного момента в их жизни пожалуй ещё никогда не было (а ведь Мирон ему язык в очко засовывал и лизал там и не только). Его переполняет тёплое и такое неуместное в данный момент счастье. Он замирает, ожидая дальнейших действий Мирона. Тот, намиловавшись с обтянутым майкой животом и вертящейся в нём Полиной, тянется выше, шепчет ему прямо в губы: — Прости меня за всё, Слав. Я очень скучал по тебе, не исчезай больше из моей жизни. — Приезжайте в гости почаще, Мирон Янович, — отзывается Слава, прежде чем напоследок утянуть того в ещё один долгий чувственный поцелуй. Из больницы Мирон выходит с большими планами на светлое будущее и мешающим при ходьбе стояком. Вечером того же дня уставший и совершенно трезвый Ресторатор, вернувшись домой, говорит Денису, что завтра Славу заберёт лично Мирон. Праведно усомнившись в словах любовника, Чейни набирает Замая и порядочно зависает, услышав, что Саша не шутит, что Мирон сам звонил и подтвердил, что сможет, даже напротив, настаивал. Отправляясь спать под бок к мгновенно отрубившемуся бойфренду, Денис в очередной раз задумывается о том, насколько неисповедимы пути Господни.— тридцать одна неделя –
сентябрь 2019
— Я понимаю, Слава, что вы человек энергичный и творческий, но всё же настоятельно рекомендую максимально поберечься. Старайтесь как можно больше отдыхать, если есть возможность периодически выезжать на прогулки в лес и к заливу, было бы замечательно. Следите за болевыми ощущениями, вы не должны чувствовать дискомфорт и тянущую боль внизу живота, это очень важно. Прочие рекомендации в электронной карте, жду на осмотр через неделю. Если почувствуете любое недомогание, звоните сразу же, — наставляет Карелина доктор. — Спасибо большое, Пётр Семёнович. Я очень благодарен за всё, что вы для нас с дочкой делаете. — Да ну что вы, Слава, это же моя работа. Я, знаете, всегда стараюсь помогать людям становиться чуть более счастливыми. Килограмма в среднем на три, — улыбаясь говорит андролог. — У нас, кстати, тут есть льготное отделение, специально для ведения сложных патологий беременности, по квоте принимаем со всей страны. Не без гордости могу сообщить, что это моя личная инициатива, одобренная руководством, первый такой проект в Питере, и он даёт отличные результаты! Исследования финансируются из правительственного фонда помощи бигендерам, но львиная доля расходов на содержание и должный уход — средства, поступающие нам от ведения платных пациентов. Поэтому я и вас благодарю сердечно! Слава кивает. От Юры он знает, что Мирон отстегнул в фонд поддержки этой хорошей инициативы цифру с шестью нулями в качестве добровольного взноса. Карелин сразу не решился уточнить, что сподвигло любовника на такую щедрость, а потом рот раскрывать не стал. Зачем обсуждать благие намерения, так можно и вовсе тягу к ним отбить. В целом его сейчас вообще не добрые дела беспокоят, скорее наоборот, шило в собственной жопе. Он извёлся, общаясь с Окси последние две недели, честно, сил больше нет никаких. Нерешительно переступив с ноги на ногу всё-таки блеет: — Пётр Семёнович, есть один совершено неловкий вопрос. Простите, не поймите превратно, но очень хочется секса. Что скажете? — Ну, я польщен, конечно, Вячеслав, — ухмыльнувшись в бороду шутит доктор, — да и вы юноша видный, но должен отказать, ввиду наличия любимой жены. А если вы имеете свои намерения касательно того молодого человека, справлявшегося ежедневно о вашем здоровье, Мирон Янович, кажется, не смею препятствовать. С медицинской точки зрения на сегодняшний день противопоказаний нет. Конечно, без фанатизма и с умеренной интенсивностью, обговорите с партнёром нюансы заранее, выполните два первых условия и наслаждайтесь интимной близостью. Для малышки будет даже полезно. Дерзайте. Красный как рак Карелин, придерживая живот, пятится в сторону выхода и, скомканно пробурчав пожелания хорошего дня, на третьей космической вываливается из кабинета. Ждущий за дверью Мирон бросает на него пристальный взгляд, но комментарии придерживает при себе. Не то чтобы он подслушал конец разговора специально, но то ли дверь была не слишком плотно закрыта, то ли умудрённый жизненным опытом доктор знал, что в пустом коридоре нет лишних ушей, только дожидается один-единственный сопровождающий. Смущение на лице Славки настолько редкая и, откровенно говоря, новая эмоция, что Окси даже не решается задавать вопросы, просто подхватывает рюкзак на плечо и, взяв Славу за руку, молча ведёт его к лифтам. На парковке их ждёт знакомая Карелину хищная чёрная BMW. Мирон закидывает вещи на заднее сидение, где уже лежат многочисленные пакеты с продуктами, устраивает Славу спереди и сам садится за руль. — Без водителя сегодня, Мирон Яныч? — Да, сам хочу тебя отвезти. Или ты против? — Как я могу, я же культурный человек, спасибо Оксимирону за эксклюзивные услуги водителя, — юморит Слава, стараясь скрыть смущение за маской веселья. На своём веку он помнил лишь один раз, когда Мирон сам лично садился за руль, — помню, ты говорил, что не особо любишь водить, вот и подумал, зачем так напрягаться? — Я от слов своих и не отказываюсь. Меня бесит необходимость соблюдения правил, пробки, идиоты и в целом высокая степень концентрации внимания на дороге. К гонкам я холоден, просто не испытываю кайфа от скорости, как Ванька, например, но сегодня случился форс-мажор, Руслан заболел, а доверять тебя непонятно кому я просто не хочу. Конечно и Чейни, и Рестор были готовы подскочить, да и в штате агентства есть ещё парочка водителей, но зачем просить кого-то постороннего, если это касается безопасности твоей и нашего ребёнка. — Мирончик, ну всё, теперь ты целиком, полностью и бесповоротно завоевал сердце Сонечки! Возьмёшь девочку за руку, чтобы мы окончательно стали похожи на героев книжек Сесилии Ахерн? — с придыханием шепчет Слава, повернув голову в сторону водителя. Мирон молчит, стоически игнорируя подъёбку, лишь выпускает ноздрями воздух. Но при первой же возможности, предоставившейся на ближайшем красном светофоре, переключает коробку с механики на систему-автомат и, протянув руку, сжимает Славкину ладонь. Ни один из них ситуацию не комментирует. Руку также никто одернуть не спешит.— хохохо —
— Сла-а-а-а-ава! — раздаётся из кухни, и навстречу вошедшим в просторную прихожую Славке и Мирону кубарём выкатывается Данила, тащащий за собой одетого в шлейку Филимона. Гриша, очевидно, как более умненький мальчик, сныкался, а вот добродушный ручной Филька пал жертвой юного любителя животных. Кот мужественно терпит волочение, но увидев прибывшего хозяина, припускает вперёд. Даня излавливает шерстяную тушку на подлёте и что есть сил вытягивает ручки вверх, тыча котом Карелину аккурат в живот. Хорошо, что Мирон, так удачно стоящий рядом, успевает бросить рюкзак, пакеты с продуктами и перехватить дезориентированного кота. Тот крепко вцепляется в куртку Окси, но уверенно тянет нос к Славке, ногу которого, радостно глядя вверх, уже обнимает темноволосый мальчишка. — Данечка, Котёнок, привет! — ласково говорит Слава, одной рукой поглаживая ребёнка по голове, пока второй чешет кота, подсунутого Мироном, за ушами. — Я не котёнок, я тигрррр! — гордо лопочет малыш, старательно выговаривая «р». Невозможно не отметить успехи логопеда. — О да, конечно, дружок, как я мог забыть, что твоё котёночество закончилось в пять лет. Смотри-ка, теперь даже рык, как у взрослого! — улыбается Слава. Из кухни выходят Юра и светловолосая девочка лет десяти, худенькая, для своего возраста весьма высокая, ясноглазая, она неуловимо похожа на отца. Её милое, совсем ещё детское личико озаряет улыбка, и она тоже идёт обниматься. Однако, в отличии от младшего брата, в её действиях нет спонтанности и беззаботности, девочка очень плавно подныривает Славке под бок и, осторожно прислонившись рукой к животу, тихо говорит: — Слава, мы так за вас переживали. И очень соскучились! Карелин прижимает девочку к себе, гладит по волосам. — Я тоже очень скучал, Аля. Как у тебя дела с проектом по окружающему миру, Детка? Твой красивый дневник наблюдений сорвал овации? Девочка поднимает на Славу глаза, и от Мирона не укрывается совершенно влюблённый взгляд. Удивительно, насколько Карелин интегрирован в воспитание и образование этих детей. Впрочем, не стоит забывать, что у них здесь свой вариант «больше чем семьи», скорее стоило удивляться, будь всё наоборот. Последним подходит сам Юра и легко кивнув Окси, приобнимает Славку, шепчет: — Добро пожаловать домой! Мирон потихонечку отодвигается, отпускает мурчащего на руках Филю, снимает и вешает свою джинсовку, смотрит на Юру, многозначительно поднимает бровь. Тот только пожимает плечами, кивает, мол, да, дети любят Славу, коты любят Славу, фанаты любят Славу, а ты не любишь что ли? Мирон закрывает глаза, у него краснеют кончики ушей. На этом их молчаливый диалог заканчивается, а Дудь, отправив мелких мыть руки и ставить тарелки-приборы, приглашает всех к столу. Обедают как-то очень по-семейному. Дети, облепив Славку с двух сторон, дурачатся, предпочитая игнорировать строгие замечания отца, и перестают беситься, лишь когда в ход идёт обещание не брать их больше в гости к «Славику и котам». После этого, как по команде состроив благообразные мордашки, отпрыски Юры утыкаются в тарелки и хулиганят совсем немного, без запала. Аля подробно и весьма интересно рассказывает про летний проект по наблюдению за фазами Луны, не без гордости отмечает, что её очень хвалили, и она честно заработала «отлично», за что получает ласковую обнимашку от Славы. Данечка делится впечатлениями от первых дней в саду. Ему пока интересно, ведь первую половину сентября они снова привыкают к посещению группы, а детей ещё не оставляют до самого вечера. Это значит, никакого дневного сна, только прогулки, игры с друзьями, по которым успел соскучиться, одно сплошное веселье. «Очевидный гемор с этой системой только у работающих родителей», — бросает Юра вполголоса. Мирон, скрывая ухмылку, просит добавки картофельной запеканки и, поливая сметаной поджаристую сырную корочку, ловит себя на том, как уютно ему здесь находиться. Среди голосов малышни, в компании бывшего любовника и известного журналиста он чувствует себя охуительно спокойно и хорошо. Как дома. Если бы он у него был, в том сакральном смысле, от которого у всех нормальных людей сразу теплеет на душе. Чтобы немного справиться с эмоциями и откровенно не поплыть, извинившись, он берёт сигареты и выходит на лестницу покурить, а когда возвращается, оказывается пойманным Славкой в полумраке прихожей. Пока никто не видит, Мирон импульсивно прижимает его к себе, быстро дышит куда-то районе в ключницы, прикусывает косточку, пуская мурашки по спине Карелина. Объятие выходит совсем не дружеское, скорее с явным сексуальным подтекстом, но они оба сейчас понимают и чувствуют гораздо больше, чем пока готовы сказать друг другу словами через рот. Слава, мазнув губами по щеке Мирона, тем не менее, предлагает: — Юра и малышня скоро уедут. Хочешь остаться у меня на ночь? Слава предлагает, и Мирон прекрасно знает, о чём именно его сейчас спрашивают. Он не дурак и по прямому взгляду блестящих в полутьме глаз угадывает мелодию с одной ноты, и теперь это его часть решения, потому что свою Слава принял ещё утром. Мирон кивает. Мирон говорит: — Хочу. Впервые за долгое время он подтверждает свои слова весьма активными действиями: опускает руки с лопаток на ягодицы Славы, залезая под домашние спортивки и сжимает, как хотелось сделать уже очень давно. Не сильно, но многообещающе. Слава сдавленно вздыхает, жмётся, едва слышно хнычет. Он всегда любил немного грубости, а задница его очень чувствительна к такого рода поползновениям.Не остаётся никаких сомнений, они оба прекрасно знают, о чём именно сейчас договорились.
_