Перспектива — в специальном значении — различные способы и совокупность приёмов изображения объёмных форм и пространственных отношений на плоскости, «в результате применения которых возникает конструкция, обеспечивающая однородность восприятия всех элементов изображения».
Мирон открывает дверь собственной квартиры, вовсе не ощущая привычной радости человека, пришедшего к себе домой. Не сказать, будто обычно он бывает безмерно счастлив, но каждое возвращение из тура или путешествия раньше ощущалось правильным, дом всегда был его крепостью, безопасным местом для отдыха. Он думает, что происходящее с ним сейчас можно было оправдать скорым отъездом и необходимостью вновь покидать жилище, хотя, на самом деле, прекрасно понимает, отчего тоскливо щемит в груди. Все мысли Мирона теперь крутятся исключительно вокруг Славы, которого он, поцеловав в макушку, оставил досыпать этим ранним промозглым утром в тёплой постели. Уходить не хотелось. Покидать сонного, мягкого, умильно хлопающего припухшими от ночных чаепитий глазами Славу, казалось совершенно не правильным. В собственной спальне царил минимализм, превращенный клининговой компанией в хорошо структурированный, привычный порядок, и это так сильно контрастировало с уютным хаосом, окружавшим их в неприхотливо обустроенной спальне Славы, что хотелось немедленно вернуться обратно. Улица встретила Мирона мелким моросящим дождём и он отстраненно подумал, что вчера было гораздо теплее. Хорошо успели вдвоём пройтись, подышать воздухом, поговорить. Достав небольшой дорожный чемодан он привычно, не задумываясь и почти не глядя, складывает туда вещи. Мыслями Мирон сейчас там, куда тянет совершенно ополоумевшее от нежности сердце. У него впереди сложные разговоры, с семьей, Ромой, Дилярой, у него люди на зарплате, у него контракты и собственные новые проекты, но все его стремления, порывы и желания сосредоточены лишь на Славе. И если раньше он полагал, будто никогда не станет зависим от другого человека, сможет сохранить холодную голову и вести себя в отношениях сдержано, рационально, не вовлекаясь полностью, то теперь, самое время осыпать голову пеплом, ведь у них и отношений-то «нет», а вот поди ж ты, Мирон вовлечен по уши.— ххх —
Собираясь в поездку он настолько уходит в свои мысли, что не сразу понимает, — кто-то настойчиво звонит в дверь. Взглянув на часы Окси пытается вспомнить, договаривался ли с Ваней или Женей о встрече, ведь для гостей ещё в любом случае слишком рано. Впрочем, ключи от его квартиры есть у них обоих, не стал бы кто-то этих двоих трезвонить так долго. Тем временем, на кнопку продолжают настойчиво жать. Подхватив собранный чемодан, донести уже заодно, Мирон направляется в прихожую, не глядя в глазок распахивает дверь. Удивляется ли он, увидев стоящего перед собой человека? Нет. Охуевает, — вот это подходящее определение. — Привет, — старательно убирая выражения крайнего недоумения с лица произносит Фёдоров. — Сюрприз! — бодро несётся с той стороны порога. — Ну что ты замер? Давай-ка, подвинься, и я, пожалуй, зайду, и мы нормально поздороваемся! Или ты не рад мне? Миро-о-он?! — Лёля, детка, что ты здесь делаешь? — продолжая не доверять своим глазам уточняет Фёдоров. Он на всякий случай трёт лицо ладонью, но картинка улыбающейся сестры никуда не девается, очень даже напротив. Не дождавшись предложения помощи, девушка, нетерпеливо перехватив дорожную сумку, протягивает её старшему брату. Он машинально перехватывает багаж, отступает, даёт Ольге пройти. — Я решила устроить акцию протеста и улетела из Лондона, — нарочито весело щебечет сестра, снимая плащ и кроссовки. — Конечно не насовсем, не пугайся. Пусть папа немного подумает над своим поведением, недельки этак две-три. Поживу у тебя, ты же не против? — Конечно нет, Лёль, мой дом — твой дом, — споро отвечает Мирон. — Я скучал, иди ко мне. Ольга, на минуту замерев в нерешительности, отбрасывает плащ, который до этого тщетно пыталась устроить на вешалку и буквально кидается в раскрытые объятия. Она вдруг всхлипывает и Мирон понимает, — сестра боялась, что он разозлится, с порога начнёт отчитывать её за безрассудность, но всё равно поехала. Расстроенная и отчаявшаяся договориться с отцом, его малышка нашла единственный приемлемый для себя способ выразить несогласие с решением родителей и обрести твёрдую почву под ногами, — сбежала к нему. От нежности к любимой своей крошке у Фёдорова мягко покалывает внутри. Это всё, конечно, весьма не вовремя, но разве вообще бывает в нашей жизни хоть какие-то неожиданности, происходящее в удобный момент? Мирон гладит сестру по спине, целует в висок, шепчет: — Ну не плачь, всё будет хорошо. — Угу, — тычась мокрым носом ему в шею мычит сестра. — Угу. Ты сейчас перестань, пожалуйста, разводить сырость, сходишь умоешься, мы попьем чаю и позвоним маме, да? Мы же не хотим её расстраивать? — проникновенным голосом бубнит Мирон, поглаживая Ольгу по спине. Девушка, всхлипнув, кивает, но из объятий, где можно спрятаться от всего мира, выпутываться не спешит. Окси отсчитывает про себя до ста и обратно, давая сестре время, чтобы она могла немного успокоиться. Он отстранённо думает, насколько его закалили последние недели, проведенные со Славой. Ещё несколько месяцев назад он бы постарался максимально быстро отвлечь Ольгу, затискав и пообещав хоть звезду с неба, лишь бы она не плакала. Но сейчас он гораздо лучше ориентируется в правильных реакциях и понимает, что любой всплеск эмоций нужно пережить, и вовлекается ровно настолько, чтобы не перегнуть, задав виток полноценной истерике. И, конечно, оказывается прав. Сестра потихоньку перестаёт всхлипывать, потеревшись щекой об его майку, она отстраняется, смотрит на Мирона с теплой улыбкой. — Почему папа не может быть таким же понимающим, как ты, Мир? — шмыгнув симпатичным носом вопрошает Лёля. — Конфликт отцов и детей, как ты знаешь, берет своё начало со времен сотворения человечества. Он заключается в столкновении жизненного опыта старшего поколения и юношеского максимализма нового. Это очень обширная проблема, исследованная, казалось бы вдоль и поперёк, но, к сожалению, никто пока не нашел толкового подхода, чтобы нивелировать недопонимания, — вздохнув произносит Мирон. — Мы оба, и я, и он, очень любим тебя и желаем всего самого хорошего, стараемся уберечь от жизненных невзгод. Однако, имея дифференцированный жизненный опыт, оцениваем степень допустимого ущерба по-разному. Ян в принципе не хотел бы видеть тебя с кем-то, не одобряемым традициями нашего народа и хоть немного смахивающим на твоего бедового, по его мнению, братца. Ну а я, наоборот, не вижу ничего страшного в свободе выбора. Ты учишься жить и естественно хочешь попробовать что-то новое, это нормально. — Вот-вот. А родители, в основном, конечно, отец, совсем не дают мне и шагу шагнуть без их удушающей опеки. А я уже давно выросла и сама могу выбирать, с кем и как проводить время, — кивнув, соглашается Оля. — Есть логика в твоих словах. Кстати, детка, а где твой бойфренд? Привезла его в багаже и он потерялся в Пулково? — шуткой спрашивает Окси. — Очень смешно! Вообще-то он работает. Не знаю, чего тебе наговорила мама, но Джейк ветеринар. Он не может просто так взять и бросить свою клинику и животных. Я сказала ему, что хочу навестить брата и он согласился. Мы решили, смена обстановки может пойти мне на пользу и даст нам всем немного времени остыть. — О, это звучит так, словно мы в кабинете психотерапевта, — со знанием дела заявляет Мирон. — Как на счёт завтрака? Лично я ещё не ел сегодня. — А у тебя что, с каких-то пор завелась еда в холодильнике? — Конечно нет. И не нужно так укоризненно смотреть, всем известно, — я почти не питаюсь дома. Но доставку никто не отменял! Хочешь пиццу на завтрак? М-м-м-м? — Боже, Мир, да! Как же я скучала по этому празднику непослушания, который ты всегда устаиваешь вокруг себя! — хлопнув в ладоши, подпрыгивает Оля. На её мордашке расцветает улыбка и Мирон расценивает свою тактику воспитания как, возможно, не совсем верную, но вполне успешную. Интересно, в их со Славой семье, он тоже будет хорошим копом? Или Карелин, после каждого несогласованного с ним действия, будет ставить ультиматумы, с видимым удовольствием закидывать его панчами и стервозничать? Почему-то мысли о возможных конфликтах в вопросах воспитания дочери сейчас вызывают вовсе не тревогу, а как раз таки глупую счастливую улыбку. Точно! Он ведь признался себе, как сильно влюблен в Славу и будет готов схавать всё, что тот станет демонстрировать, когда наконец-то вывалится из гормональной эйфории. Love hurts.— ххх —
Последняя неделя перед отлетом Мирона в Берлин для его менеджера проходит в трудах праведных. Пока сам Фёдоров показывается в офисе лишь на строго определенный промежуток времени, уделяя максимально много внимания частными делам, Женьке работы достаётся по первое число. Перелопатив кучу документов и составив договоры, удовлетворяющие требованиям обеих сторон, юридический отдел агентства, активно педалируемый Женей, вздыхает с облегчением. Девушка и сама рада, что удалось всё заверить, согласовать и апостилировать, уложившись в срок. Предупредив мужа о поездке она уже составляет список вещей, но в самый последний момент Илья просит остаться с ним в Питере. Мотивирует он это в основном своим нежеланием в одиночку вывозить все текущие проекты, в то время как Мирон вполне себе взрослый парень, может «и вдвоём с Ванькой там потусить». Женя, конечно же, популярно объясняет, что в Германию в этот раз они как раз-таки летят работать, но Илья остаётся непреклонен. Заметив её расстроенный вид Фёдоров, конечно же, не может пройти мимо. Выслушав своего менеджера он спешит её успокоить, торжественно обещая отзваниваться каждый вечер с докладом о ходе дел и сначала работать, потом бухать. И делать это умерено и никакой наркоты, и даже плюшек. И точно никаких непонятных баб, как в прошлый раз. Никто не будет названивать ей по ночам, честное слово. Такой щедрости от начальника она ещё никогда не видывала. Заехав в офис БМ, чтобы утрясти последние бюрократические вопросы по визе, Ваня, наслышанный о самоуправстве Ильи, сразу отправляется к Жене. Она бы никогда не пожаловалась, но Рудбой прекрасно видит, насколько подруга в запаре и незамедлительно утягивает её на импровизированный кофе-брейк. Выискав в кухне Женькину термокружку, он делает кофе по-ирландски и ведёт девушку на всем известную крышу, где уже пора организовать официальную курилку. Там, усадив её в кресло и накинув плед ей на плечи, приобнимает одной рукой, просит расслабиться. — Думаю, в этот раз наша поездка пройдет несколько иначе, чем обычно. Не нужно будет никого контролировать, — продолжая обнимать прихлебывающую кофе Женю, доверительно сообщает Рудбой. — Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает она, не желая играть в угадайку. — Все заметили, что Мирон который день не высовывает нос из телефона, даже Илья удивляется. А когда мы выходим покурить только втроём, он почти не участвует в беседах, ведь и ты и я итак в курсе, с кем он чатится. А как педантично, в одно и то же время он сливается со встреч? Всегда уезжает один, вызвав такси. — Всё ещё не очень понимаю, как это всё взаимосвязано? — устало выдыхает девушка. — Мирон ездит к Славе. Каждый вечер, — выпуская дым торжественно выдаёт Рудбой. — После того, как Карелина выписали из больницы наш общий друг ни разу не ночевал дома. — И почему это должно значить, что вы будете вести себя прилично? — Не хочу хвастаться зазря, но я сейчас на спорте, хочу пресс просушить, а у Мирона беременный мужик. И не просто так, какой-то там, а долго морозившийся, сменивший гнев на милость совсем недавно, очень желанный и, не побоюсь этого слова, любимый Слава Карелин. Готов поспорить, в этот раз проблем не будет никаких. — Ты хочешь сказать, что рэпер Оксимирон не станет безудержно бухать со своими немецкими братишками, потому что не захочет расстраивать Славу? О существовании которого знает не так много народу, а о его беременности и того меньше? — уточняет Женя. — Я уверен, что Мирон будет паинькой. Они только наладили отношения, Слава благосклонно позволяет быть рядом, прикрывая глаза на прошлые косяки, а Мир здесь фигурирует как максимально заинтересованная сторона. Он же не дурак портить то, чего пришлось добиваться с большим трудом. — Это ты, конечно, прав. А что на счёт тебя? Пресс, говоришь? — лукаво улыбнувшись спрашивает Женя. — Ну может быть не только пресс. Мне конечно очень хочется впечатлить тебя рассказом о том, как я, словно стремящаяся заработать внимание объекта воздыханий девчонка, сбрасываю вес из-за того, что у кого-то из моих партнёров сексуальная фиксация на рельефные мышцы живота. Но позволь мне не позориться столь сильно. Давай так, официальная версия — тусить без Мирона в Германии одному не особенно интересно. Поэтому мы будем не бухать вместе. — Хорошо, уговорил. Наш маленький миленький секретик о триггерных восьми кубиках я унесу с собой в могилу. Но, поехав вместе с вами, я бы чувствовала себя более спокойно. — Я присмотрю за ним, тем более сейчас сделать это будет вообще не сложно. Уверен, по вечерам он будет спешить в номер, чтобы потрещать со Славиком. — И это будет действительно здорово. Потому что Илья загрузил меня по самые уши! Времени мониторить ваши приключения не будет категорически, — сетует девушка. — Не беспокойся, просто положись на меня. Хочешь, выбью тебе несколько внеплановых выходных? — заботливо уточняет Ваня. — Я могу быть очень грозным, если нужно. — Спасибо тебе, Ванечка, но сейчас не время расслабляться. В ближайшие несколько месяцев все встанет с ног на уши и придётся справляться с большим количеством дел и вопросов. Я хочу, чтобы Мирон понимал, — мы всегда рядом. — Больше, чем семья, — произносит Ваня, сжимая своей ладонью Женину. — Но ведь так и есть, — улыбнувшись отвечает девушка. Рудбой улыбается ей в ответ, замечая, как немного расслабляются плечи их самого главного и ответственного сотрудника. Иногда он думает, как бы они вообще справлялись без неё? Как она, такая хрупкая, маленькая и нежная может пробивать стены бюрократии и непонимания, усмирять гневные вопли и улаживать конфликты одним взглядом? Для Жени нет невыполнимых задач, есть просто цели, на достижение которых нужно больше времени и ресурсов. Это всегда восхищало в ней и самого Ваню и всех остальных ребят из команды. Она любит свою работу и своих охламонов, и это огромное везение, что все совпало именно так.—
Заявившись в офис, Мирон с порога огорошивает Женю революционным заявлением. — Когда вернусь, хочу составить завещание, — говорит он заходя в свой кабинет. — Надо подумать как это сделать, чтобы ни Слава с дочкой, ни Оля, не были обижены. Женя смотрит на него недоверчиво, но не спорит, кто она такая, в конце-концов, чтобы давать непрошенные советы или скептические комментарии. Она Мирона очень любит, как друга, и уважает как руководителя, талантливого артиста и просто хорошего парня. Мало кто имел возможность понять, но Фёдоров, при всей своей внешней резкости, дерзости и подчеркнутом высокомерии, на деле человек ответственный, щедрый небезразличный. На её памяти было немало случаев, когда он инкогнито переводил большую часть гонораров как в благотворительные фонды, так и адресно, лично людям попавшим в беду. Всякие бывали ситуации, но порой Мирон принимает действительно поспешные решения. Опасаясь, что сейчас может быть именно такой случай, она уточняет ещё раз: — Ты уверен, Мирон? Ольга сейчас постоянно живет в Лондоне. Девочка ваша ещё даже не родилась, да и Слава вряд ли будет рад таким новостям. Он вообще очень самостоятельный и независимый. Я не хочу ничего сказать, но давай хотя бы немного подождём. — Я не планирую его сразу уведомлять, просто, пусть будет. Мало ли что. Пока суть да дело, ты займись, пожалуйста, правовой стороной этого вопроса. Да и Лёля, кажется, хотела бы иметь возможность приезжать сюда почаще. — С чего бы это ей в Питер зачастить? Или она хочет здесь пожить какое-то время? — задумчиво тянет Женя, но вдруг смотрит на Окси расширенными глазами, понимая, что не далека от истины. — Родители тебя прикончат! — Может быть, может быть, но мою квартиру нужно будет передать во владение Оле. В любом случае, для нас со Славой там будет тесновато. Присмотри, пожалуйста, что-нибудь в Центральном или Приморском районе. Просторное, светлое, квадратов сто, можно без зонирования, но если старый жилой фонд, то большие окна, высокие потолки. Цена значения не имеет. Выбери на свой вкус с десяток, я вернусь, отсмотрю варианты. — В смысле вам со Славой? Мирон, — серьезно напрягаясь уточняет девушка, — что происходит? — Я подумываю предложить Карелину жить вместе. Ну, сама посуди, когда родится малышка, ему нужна будет помощь, а Полине забота и максимальный уход. — Ты же понимаешь, что всё происходит слишком быстро? Слава может испугаться, заартачиться и принципиально послать тебя нахрен? — А я хочу попробовать. И уверен, ты не бросишь меня в этом ответственном мероприятии, — скорчив максимально умильную мордаху просит Окси. — Конечно, дорогой. Всё, чтобы ты был счастлив, — бормочет Женя, немного выпадая в осадок. — Я, кстати, искреннее болею за тебя и желаю удачи, если что. Будет возможность, сними момент предложения съехаться на камеру. — Что я слышу в твоем голосе? Скепсис? — Нет-нет, что ты. Грешно глумиться над такими отчаянными авантюрам. — Женя!!! — возмущенно шипит Мирон. — Ладно-ладно, шучу. Со Славой я поняла что к чему. Квартиры отсмотрю, вышлю тебе варианты, отсеем вместе, вернёшься — выберешь. А сестра твоя, что? Серьезно передумала жить в зе кэпитал оф Грейт Британ? — Сегодня утром она прилетела в Питер. Я не писал тебе, когда просил забронировать перелёт на сегодня, что Леля поругалась с родителями. Так вот, она решила, что хорошим способом обозначить свою позицию будет скоропалительный отъезд, — отвечает Мирон. — Естественно, предупредить кого-то ей просто не пришло в голову. Хорошо, что я был дома, — заехал собрать чемодан, если честно, даже оставаться не собирался, хотел со Славой ещё повидаться до самолёта. — Ну вот, как раз и успеешь. В Берлине нужно быть в понедельник, а в Лондон ты уже не летишь. Сдаю билет? — Ага, давай. Что делать, ума не приложу. У Оли здесь совсем нет друзей или знакомых, она, конечно, походит по музеям, но не три же недели! — вздохнув произносит Мирон. — А она, разве, надолго? По-моему миссия побесить отца выполнена хотя бы тем, что его примерная маленькая девочка сорвалась к старшему брату — рэперу в поисках защиты и поддержки. Зная характер Яна Валерьевича, мне кажется, это максимальный экстремум его терпения. Без обид, — улыбнувшись говорит Жека. — Ян будет рвать и метать, это точно. Мама обещала, что постарается максимально мягко ему сообщить. Ну и на самом деле, я же не могу отправить сестру обратно? Проблема в том, что ей здесь совершенно нечем заняться. — Познакомь её со Славой, — предлагает помощница и увидев максимально непонимающий взгляд Мирона, продолжает, — посуди сам, Фаллен его пока в Москве, Замай конечно на страже интересов подопечного, но у него всё ещё двое детей и Юра. Ты сам говорил, что Слава скучает, а так, вот тебе и компания, займешь сразу двоих своих любимчиков. — Придется ей обо всём рассказать, значит, — задумчиво тянет Мирон. — Непонятно ещё, как она отреагирует. Но тут, конечно, нужно у Славы спросить, он может и не захочет вообще никому из моей родни рассказывать. — Вот ты сначала поговори, а потом будешь решать уже. В любом случае, у тебя ещё есть я и пацаны, думаю, присмотреть за беременным Карелиным и твоей младшей сестрой как-то да сможем. Иди, звони, — ободряюще улыбнувшись заявляет Женя. Мирон, неожиданно воодушевленный такой идеей, кивает. Максимум, что может сделать в такой ситуации Слава, послать его на хрен. Но Окси теперь известны пути умасливания Карелина и с вопросом возможных недовольств он готов разбираться лично. Не жалея языка своего. Да и вообще, ничего своего не жалея.—