Кто-то в душу как в карманы, У меня другие планы, Без истерик и обмана, Я пытаюсь быть собой.
Мирон, поразмыслив, решает Славе не звонить. Он бросает взгляд на часы и, недолго думая, выходит из офиса. Наличие своего комплекта ключей теперь решает для него очень много вопросов. И если раньше он стал бы мучительно раздумывать, очкуя оказаться перед закрытой дверью, на данный момент такие проблемы его вовсе не беспокоят. Вызванный Убер довозит по адресу за каких-то двадцать минут и вот, спустя полчаса, Фёдоров уже стаскивает кроссовки в славкиной прихожей, старясь особо не шуметь. Слава скорее всего ещё не вставал и Мирон чувствует себя немного виноватым из-за его сбитого режима сна. В последнее время они всё чаще ложатся глубоко за полночь. Вот и вчера сначала колобродили весь вечер, потом занимались любовью, долго ласкались после, а насытившись эмоциями и словами уснули только перед рассветом. Тишину осеннего утра нарушают лишь часы, тикающие на кухне. Окси неслышно проходит сквозь гостиную, заглядывая в приоткрытую дверь спальни. Даже сквозь маленькую щелку ему хорошо видно Славу, завернувшегося в одеяло так, что наружу торчит только нос, да прядь зелёной челки, и Филю, вольготно растянувшегося вдоль хозяйских ног. Глядя на эту живописную композицию Мирон снова и снова задаётся лишь одним вопросом: как он мог сознательно всё проебать? Уму непостижимо. Налюбовавшись, он осторожно прокрадывается внутрь комнаты и, стянув толстовку, присаживается на краешек кровати, прямо поверх одеяла. Филя тут же приоткрывает синий глаз, коротко муркает, словно приветствуя пришедшего человека. В ответ на звук, изданный котом, что-то сквозь дрёму бурчит Слава. Услышав хозяйский голос Филя реагирует мгновенно: перекатывается на спинку, потягивается и начинает тарахтеть, как маленький трактор. Карелин, не размыкая век, высовывает руку из толщи одеяла, шарит ладонью по простыне и наткнувшись на мягкую шерстку привычным движением начинает легонько поглаживать тёплую кошачью тушку. Окси, и до этого-то едва державший себя в руках, окончательно сдаётся. Уже не боясь потревожить сон любовника, Мирон укладывается сзади Славы, приподнимается на локте. Нависнув над Карелинской головой и немного сдвинув одеяло с его лица, мелкими невесомыми поцелуями он приходится от щеки к подбородку, зависая у линии челюсти. Слава, до конца не выползая из полусна, поворачивает голову, подставляет губы для ленивых влажных поцелуев. Бурчит: — Почему ты такой холодный, Окс? Давай быстро ко мне. Мирона дважды приглашать не требуется. Мигом стянув майку и треники, он чуть приподнимает одеяло и шустро ныряет в нагретое пространство. Привычно целует Славку в основание шеи, притирается пахом к низу спины, перекидывает руку через бок и устраивает ладонь на животе. Слава откидывает голову ему на плечо, вздыхает. Несколько минут они проводят в тишине: Карелин, не открывая глаз, продолжает поглаживать кота, Мирон, обняв одной рукой живот Карелина, вылизывает его шею. Их почти семейную идиллию нарушает несколько интенсивных толчков, приходящихся прямо по центру ладони Окси. Он замирает, как делает каждый раз, когда дочка решает с ним поздороваться. В эти моменты, никогда особо не замечавший за собой сентиментальности, Мирон кажется готов разрыдаться от переполняющих его чувств. Слава, чей организм относится к малышке с чуть меньшим восторгом (ведь именно его внутренние органы их детка лупит своими лапками), окончательно просыпается. — Папка твой приехал, да? Здороваешься, Егоза? Пинаешь беременного по печени? — беззлобно бубнит он, чуть поморщившись. Внутри у Мирона что-то переворачивается и падает вниз. Возможно, это его бестолковое, ранее никогда не испытывавшее такой нежности сердце, окончательно отказало под натиском эмоций, что вызвало настолько простое и домашнее слово «папка», озвученное мягким голосом любимого человека. Папка. Господи, блядь, откуда вообще Славик слово это выкопал? Уменьшительно–ласкательное, бесконечно несовременное, вмещающееся в себя столько смыслов. Оно зачёркивает, обнуляет всё, что было раньше. Оно значит, — Слава смирился, он принял Мирона в их с дочерью жизнь. — Моя маленькая Принцесса, — шепчет Мирон, прикасаясь к пяточке, натянувшей кожу живота изнутри. — Надеюсь, ты сейчас обращался к нашему ребёнку! Да, Окс? — ехидно подначивает Слава. — Конечно-конечно, Гнойный, как ты мог подумать, что это о тебе? — прикусывая его ухо отвечает Мирон. Раньше Слава бы разорался, как пить дать, окатил бы презрительным взглядом и послал нахуй без промедления. А теперь, ну любо-дорого посмотреть: вжался мягкой жопкой в едва оформившийся стояк Мирона, подставляет шею для покусывания, чуть огрызается для проформы, но не серьезно, лежит, кайфует. Постепенно осознавая новые грани своей чувственности и соизмеряя её с готовностью соскучившегося Мирона заниматься хоть петтингом, хоть полноценным сексом по первому требованию, Слава не то что перестал смущаться, откровенно выставлял все свои желания напоказ. Поначалу немного стеснялся новой формы и некой неповоротливости, боялся, что не будет выглядеть привлекательным. Однако, ни разу не встретив на лице любовника не только смущения или озадаченности, но и малейших признаков возможного отказа, начал отрываться по полной. Он с удовольствием провоцировал, дразнил Мирона, хорошо зная, чем именно можно завести его с полпинка, стал сам регулярно проявлять инициативу. Произносил вслух, выстанывал, показывал на пальцах и работал языком. Фёдоров иногда и сам удивлялся не только их взаимной голодности, но и внезапно открывшимся ресурсам своего организма: столько он не трахался даже в турах, а там у него почти каждый вечер была очередная фанатка для плотских утех. — А со мной поздороваешься? Может, хочешь погладить чуть ниже? — вырвав любовника из его мыслей, спрашивает хитро прищурившийся Слава. — Только погладить? — передразнивает Мирон. Они занимались сексом этой ночью и кончив Слава даже как-то расстроился. Он очень быстро привык засыпать не один, привык к рукам, обнимающим его всю ночь и губам, целующим по первому требованию. Ему нравилось просыпаться от поцелуев и ласк, завтракать вместе, гулять, обмениваясь тупыми шуточками, понятными только им двоим. Слава не спал и слышал, как осторожно, стараясь не разбудить его, выскользнул из квартиры Мирон. В этот момент он с грустью подумал, что до возвращения любовника из его многосложной, семейно-рабочей поездки, пройдет минимум пара недель и он будет очень скучать. И по их немного странному, но вполне устоявшемуся быту, по приторной нежности, пикировкам и классному сексу. По ненавязчивой, такой приятной заботе. По человеку, которого он действительно любит. Ещё с вечера они договорились, что Мирон придет после обеда, побудет до семи и отправится в аэропорт прямо от Славы. Они заранее решили, что будут заниматься необходимыми делами: посмотрят кандидатуры нянь, резюме которых прислала на днях Женечка, выберут где заказать конверт для выписки, и быстро перепихнутся на последок. Мирон нахмурится, но Славик настаивал: никаких нежностей и милований, в этот раз будет просто физиология, долгие проводы - лишние слёзы... В своем организме Слава не сомневается, конечно он бы разнылся, стал упрашивать Мирона не улетать. Ну потому что он не контролирует это надоевшее слезоотделение, стартующее по пять раз на дню. Ведь чем больше рос живот, тем более опасной ходячей гормональной бомбой становится Карелинский характер! Зато сейчас, когда Мирон вернулся так быстро и без вещей, да ещё и с ходу полез ласкаться, Славик как-то до странного резко подуспокоился. Вроде умом понимал, что отсрочка вряд ли будет долгой, но иррационально почувствовал себя очень комфортно. С бывшим оппонентом в постели было хорошо. Мирон не был ханжой и умел в качественный секс, даже учитывая их несколько ограниченные обстоятельства. Поэтому Славе стало единовременно пофиг, самолет ли там перенесли, чемодан ли был заранее отправлен в аэропорт, или что там ещё. Вот прямо сейчас его волновал только голодный, потемневший взгляд Окса. — Ты начни, а там разберёмся, — ухмыльнувшись шепчет Слава. Он поворачивается на спину, устраивается с максимальным удобством, расставляет ноги пошире. Нагло жмурится, подносит два пальца ко рту, расставляя их по обим сторонам губ, и быстрыми движениями языка показывает, чем именно следует заняться Мирону. Эта нарочитая, провоцирующая пошлость, заводит Окси ещё больше, ведь именно на потрясающее Кареленское бесстыдство он изначально и повелся, даже не заметил, как влип по уши. Мирон покорно устраивается между длинных, стройных ног Славы, отбрасывая любые лишние мысли. Ему всё очень даже нравится. Прямо здесь и сейчас.—
— Я в душ. Потрёшь спинку, м? — спрашивает Слава, выглядя крайне невозмутимо, будто это не он десять минут назад выебал Мирона в рот. — Только если тебе действительно нужна помощь не сексуального характера, — отвечает Окси, развалившийся на кровати в позе звезды. — В ближайшие полчаса на большее мой организм не способен. — Вот так значит ты заговорил, —подначивает Карелин. — Сначала про любовь затираешь, а потом тебе в душ со мной пройтись тяжело! — Не очень понимаю причинно-следственные связи твоих претензий, но в своё оправдание могу заметить, что я действенно тебя люблю, и это имеет больше глубинную, эмоциональную, нежели физиологичную составляющую. В силу возраста. Ну, ты же сам меня дедом называл. Поэтому, пока ты будешь мыться, я вполне смогу организовать завтрак. По расписанию тебе уже пора. — Окей, — не ожидая такого ответа произносит притихший Слава. Он думал, Мирон отшутится, скривится при упоминании слова на букву «л», а тут сюрприз. Надо сказать, приятный. — Я буду чай, сырники, клубнику и стейк из семги. — Всё вместе хочешь? — невозмутимо уточняет Мирон. Он давно прошарил, что Славе крайне важно понимать свою значимость, постоянно слышать и чувствовать подтверждение своей важности и нужности. Понимать, что они здесь вдвоём оказались пусть и по независящим от желания каждого на момент расставания обстоятельствам, но вместе теперь осознанно, не случайно. — Ага. Семга с клубникой неожиданно хорошо заходят вместе. Знаешь, ты пока выпей кофе и сходи покури. Мне перед завтраком хотелось бы вспомнить вкус запрещёнки. Мирон кивает, хмыкнув. Сначала он не обращал внимания на эту странную прихоть. Регулярно навещая Славу в больнице, Окси, всё ещё немного нервничая перед каждой встречей, выкуривал по паре сигарет, пока шёл от парковки до здания центра. Однажды, опаздывая, он просто не успел провести свой антистресс-ритуал. В тот раз Слава, первый потянувшийся за поцелуем, нахмурился, обстоятельно обнюхал его рот, а потом ни капли не смущаясь спросил, почему нет привычного запаха табака. Мирон честно признался, мол, торопился, хотел провести немного больше времени вместе, не стал тормозить на перекур. Слава вздохнул, погрустнел и уткнувшись носом ему в плечо едва слышно прошептал, что остаточный вкус сигарет, вплетающийся в их поцелуи, это отдельный вид кайфа. «А если ты ещё и кофе пил до этого, просто отвал башки. Так иногда хочется тоже, но Пётр Семёныч сказал, что Полине вредно, а значит мне категорически нельзя». Смеяться над извращенными пристрастиями страдальца у Фёдорова не повернулся язык, настолько несчастной вдруг стала мордашка будущего отца. Тогда он нежно погладил Карелина по волосам и пообещал исправиться. Вообще до нескорого времени Мирон особо не задумывался, ни о том, насколько меняется жизнь человека с наступлением беременности в принципе, ни о том, как сильно изменилась жизнь Славы в частности. Отёки, боли в спине, гормональные причуды, кардинально сменившиеся вкусовые предпочтения, отказ от сигарет, кофе, шоколада и, конечно же, спиртного (конкретно в случае Славы — пива), значительно поменяли привычки, распорядок дня и быт Карелина. Он стал быстрее уставать, постоянно хотел спать, был вынужден пить много дополнительных витаминов и таблеток, следить за кучей показателей, о которых раньше, надо полагать, не задумывался вообще. Беременность, конечно, не болезнь, но легко даётся далеко не всем. Мирон понял это лишь спустя месяц пребывания в постоянном контакте со Славой. В последние несколько недель живот заметно увеличился и теперь на Карелине не сходилась ни одна его куртка, из обуви не налезало почти ничего. Теперь ему в пору были единственные растоптанные мокасины, которые надевались легко, как домашние тапки. Остальную имеющуюся обувку без посторонней помощи он надеть просто не мог. Одним словом, чем сильнее срок приближался к родам, тем больше неудобств, физиологических и бытовых, приходилось Славе испытывать. Мирон хоть и пропустил две трети из этого удивительного времени, не имея возможности полностью соприкоснуться со всем, что пришлось пережить Славке, за последние шесть недель он в полной мере смог ощутить все прелести беременных причуд. Наблюдая за округлившимся, трогательно неуклюжим, уже ходящим как уточка Карелиным, он искренне умилялся, и хотел быть как можно более полезным, предугадать желания, поддержать морально и физически, проявить активное участие. И делал это с чувством глубокого морального удовлетворения. Потянувшись Мирон вылезает из-под одеяла, подтверждает списание средств за доставку, натягивает спортивки на голое тело и накинув олимпийку направляется на кухонный балкон. Филя, издав короткий бодрый мяв, следует за ним по пятам. Около двери он встает передними лапками на колено Окси, ластится, требуя внимания и на ручки. Мирон никогда особенно не умел сопротивляться очарованию семейства кошачьих, и славкин питомец регулярно этим пользовался. Филимон, едва оказавшись на руках, по котячьей ещё своей привычке проворно лезет Мирону на плечо, забирается в капюшон, устраивается там с максимальным комфортом и начинает благодарно тарахтеть. Пока Мирон курит, стараясь выпускать дым по ветру, кот сидит смирно, положив морду ему на плечо. На кухне слышится щелчок чайника, человек и кот заходят обратно в квартиру. Мирон заваривает Славе чай, себе насыпает кофе в турку. Он успевает вытащить кота из капюшона, достать масло, варенье, сыр для тостов, потом приправить корицей, довести до кипения и слить свой кофе в бокал, прежде, чем раздаётся звонок в дверь. Закрыв любопытного кошака в комнате, чтобы тот снова не слинял в подъезд, Мирон идёт в прихожую. Забирает у пожилого курьера крафтовый пакет, вдыхая доносящийся оттуда умопомрачительный запах еды, улыбается и накидывает чаевых чуть больше, чем планировал изначально. Кажется, в последнее время он стал крайне сентиментальным. Ему не в лом возиться с чужим котом, не сложно организовать доставку и лишний раз улыбнуться незнакомому человеку. Впервые за долгое время он полностью осознает все свои чувства и совершенно этого не боится. Славка выходит из душа гладко выбритый, румяный и раскрасневшийся. Мирон смотрит на него и не может сопротивляться желанию прикоснуться. Он подходит вплотную, упираясь своим плоским животом в округлый Славин и тянется к его губам. Карелин пахнет мятным шампунем, свежим лосьоном после бритья и сладким гелем для душа. Его влажные волосы в совершенном беспорядке, по шее на плечи стекают несколько капелек воды. Нехотя оторвавшись от Савиных губ, Окси собирает эти капли языком. Все до одной. Славино дыхание становится частым, кожа покрывается мурашками, его сейчас возбудить — как нечего делать. — Приласкать тебя? Хочешь? — едва сдерживая себя предлагает Мирон. — Хочу, но давай притормозим немного, — прикрыв глаза, просит Слава. — Ты прав, сейчас уже и правда нужно поесть. Мирон соглашается, целует его в висок, обнимает за талию, не сильно подталкивая к дивану. — Я постоянно тебя хочу, это какой-то лютый песец, — усевшись признаётся Слава. — Не представляю, что делать, пока тебя не будет. Во сколько ты улетаешь? — Тут такое дело, Славуш, я остаюсь до понедельника, — весело говорит Мирон, поймавший неимоверный кайф от славкиного признания. — Я надеюсь ничего не случилось? Родители, сестра, они в порядке? — отложив вилку с наколотым на неё куском сырника, хмурясь спрашивает Карелин. — Всё у них нормально. Это Олечка. Она утром прилетела в Питер. — Ты не шутишь? — недоверчиво произносит Слава. Он, конечно, понимает, девочки более импульсивные, особенно, если они такие юные, но сорваться через полмира никого не предупредив (в чем лично он не сомневается ни капли), это мощно даже по его меркам. А херни всякой за свою жизнь Карелин навертел не мало. — Я бы рад сказать, что разыгрываю тебя, но нет. Лёля решила потроллить отца и сбежала к любимому братишке. Знает же, Ян скорее уволится со своей обожаемой кафедры, чем полетит сюда за ней, — отведя взгляд в сторону бросает Окси. — И куда ты её дел? — Спит в моей квартире. Прибыла, пока я собирал чемодан. Можешь даже не комментировать, тут и правда очень уместно припомнить мемчик про «слабоумие и отвагу». Но это моя девочка, ей нужен тайм-аут и я не могу оставить её без поддержки. — Да я и не собирался ничего такого говорить. Наоборот, ты оказался отличным старшим братом: понимающим, любящим, готовыми вписаться за сестру в разной степени сомнительности авантюры. Думаю, и отцом ты будешь не менее преданным и заботливым. А Лёлька у вас, деятельная девочка, активная. Хорошо, что у неё в наличии оказался такой вменяемый родственник, — произносит Слава, и прерывается на полуслове. — Эй, Мирон, что? Почему ты так смотришь на меня? — Слав, — очень спокойным голосом говорит Окси, — ты пожалуйста сразу не ори только, но как ты смотришь на то, чтобы познакомиться с Олей. — Вот это ты меня сейчас удивил, — подняв брови отвечает Карелин. — Чем это, расскажи, будь добр. — Для начала, с чего я должен орать? Пусть мы и не обсуждали, будешь ли ты ставить родственников в известность о рождении нашей малышки, но это наш общий ребёнок и ты имеешь такие же права, как и я. Даже учитывая ваши, мягко говоря, сложные отношения. Конечно я не буду против, захочешь, и расскажем, и фоточки пошлём и в гости позовём. Если в этом дело, вопрос исчерпан. Во-вторых, я буду действительно рад познакомиться с твоей сестрой. Но, ты уверен, что она сама обрадуется? Тут как бы такое дело: встречался ты с миниатюрной девочкой, а ребёнка замутил с двухметровым пацаном, — прямо в лоб лепит Слава. — Не думаю, что моей сестре принципиально, с кем я встречаюсь, с этим вряд ли возникнут вопросы. Но Оля хочет побыть здесь некоторое время. Я уезжаю, а значит мне придётся оставить в Питере двух моих самых дорогих людей. Вот и подумал, было бы хорошо вас познакомить. Не с точки знания типа, «вот это Слава Карелин, я его трахал периодически, и он случайно залетел, теперь мы ждём дочку», но как моего любимого человека. Ну, знаешь, чтобы вы тут потусили вместе, познакомились поближе, все дела. Смею предположить — у вас есть все шансы подружиться. — О да, — улыбнувшись говорит Слава. — Я сейчас вообще, тусовщик хоть куда. — Если ты не хочешь, Слав, это не проблема. Есть Жека и Мамай, Порчанский, они точно не откажутся присмотреть за Лелькой. И развлекут и потусят. — Меня, значит, ты не боишься оставить без присмотра? — Ну, с этим полегче. Я всегда на связи с Андреем и Петром Семёновичем, Женька по-любому будет мониторить твоё состояние, и непременно сообщит о любых изменениях. Её об этом даже просить не нужно. А команда поддержки, состоящая из твоей мамы, Даши и Юры Дудя представляется мне весьма компетентными надсмотрщиками. — Это, конечно, да. Все кроме Юры несомненно будут носится со мной, как с писаной торбой, — подтверждает Слава. — Ванька ещё обещал на недельку приехать. У него отпуск вроде. — Фаллен твой возвращается? Какая хорошая новость! Ты с ним смотри как прекрасно справлялся целые полгода. Глядишь, не отправься он в столицу работать, так бы я и не спалил вашу контору. А с Юрой что? — Ты, надеюсь, умеешь хранить секреты, рэпер Охумирон? — с хитрой ухмылкой спрашивает Карелин. — Пока что никто не жаловался. — Ла-а-адно, ты всё равно узнаёшь попозже: Дудь залетел. Предупреждая твои вопросы, да, опять. И он сейчас этим своим положением крайне озадачен. Вроде бы они не планировали, и он не уверен ни в чем, а с другой стороны, в парадигме Юриных взглядов на жизнь прерывание беременности недопустимо. — А Замай что? — удивляется Окси. — Андрей пока делает вид, будто он ещё не в курсе. — Почему?! — Юра, как бы тебе сказать, не уверен, в его реакции. — Да ладно?! Он сам же мне говорил, что Андрей обожает их детей! — Саморефлексия, помноженная на проблемы со здоровьем, ничего хорошего в себе не несет. Замай не слепой, я думаю, он уже знает, просто даёт мужу немного времени собраться с силами и что-то решить. Андрей бы никогда не стал заставлять любимого человека делать что-то против его воли. Полагаю, он примет любой выбор Юры. К тому же долго скрывать беременность всё равно не получится, — задумчиво тянет Слава. — Даже у меня вот не получилось. Только мы с тобой вообще не виделись полгода, а они живут вместе уже шесть лет. — Если тебе интересно, я очень рад, Слав, что всё выяснилось до того, как ты родил. Мне правда хорошо с тобой и я действительно благодарен за предоставленный шанс, — глядя Славе в глаза произносит Мирон. — Очень многие вещи для меня обрели новые смыслы за последние два месяца. И если раньше я ещё оглядывался на какие-то условности, теперь мне решительно всё равно, кто и что будет думать или говорить. Это моя жизнь и я хочу прожить её по своим правилам. С тем, кого выбрал. — Даже принимая во внимание, что после родов нам предстоит период сексуальной отчужденности и постоянного недосыпа, а это непременно приведет к обострению не самых приятных черт характера? — Я не буду против, если ты захочешь выгулять капризулю Сонечку или зачитаешь предъявы от лица Гнойного. Готов обсуждать различные условия, особенно если в качестве расплаты за острый язык и едкие формулировки, ты согласишься на некоторые сексуальные девиации. — Откровения от Оксимирона, книга первая, — криво улыбнувшись подначивает Карелин. — Знаешь, я иногда ловлю себя на мысли, что мне очень страшно. Я боюсь, что однажды ты одумаешься и поймёшь, как на самом деле обстоят дела. И быстро собрав манатки свалишь куда-подальше. Но учти, ты сам виноват. По моему мнению изначально было очень глупо рассчитывать, будто променяв красивую нежную девочку на двухметрового беременного лося ты сможешь долго кайфовать от этой рокировочки. — Мда, похоже мы с тобой оба не большого ума, Слав, — смеясь припечатывает Мирон. — И это очень печальный факт. Надеюсь это приобретённый дефект и нашей малышке не передастся, — в тон ему отзывается Карелин. — А с Олей я буду очень рад познакомиться. Прикинь, сколько твоих зашкваров она мне может слить, м-м-м-м, оборжаться. Ты только подготовь сестру морально, а то она, подозреваю, не ждёт такого сюрприза. — Давай тогда, не откладывая в долгий ящик, пообедаем вместе сегодня? — сходу предлагает Окси. — Окей, ты прав, чего тянуть кота за хвост? Пока провентилируй ситуацию, а я ещё полчасика вздремну. Что-то рубит меня сегодня с особенной жестокостью. — Хорошо, — отвечает Мирон, беря в руки телефон. — Прямо сейчас и позвоню. — Ага, — понизив голос шепчет Слава, чуть склонившись к его уху. — А потом приходи ко мне в спальню. Помнишь, мы перед завтраком остановились на том, что ты хотел меня немного приласкать? Предложение в силе? — Я буду через пять минут, - плотоядно улыбнувшись обещает Мирон.—