Show me the meaning of being lonely Is this the feeling I need to walk with Tell me why I can’t be there where you are There’s something missing in my heart
Концерт, как и ожидалось, разъебал. Мирон не то чтобы сомневался, но некоторая нервозность, всегда появлявшаяся после длительного перерыва в выступлениях, всё равно присутствовала. В Лейпциге, как и в Берлине, их всех, и Марка, и Охру и самого Окси, приняли очень тепло. Вообще, со временем Мирон стал понимать — на его выступлениях либо и вовсе не было, либо присутствовало крайне малое количество случайных людей и во многом, благодаря именно этому, на каждом концерте создавалась ни с чем ни сравнимая атмосфера всеобщего кайфового движа, приправленного драйвом и особенной ноткой фанатского безумия. А ещё, едва зачитав первый куплет, он очень быстро понимает, что реальной причиной тянущего внутри беспокойства были не теоретически забытые строки, возможные проблемы со звуком, прохладная реакция зрителей или даже пресловутые, кстати уже подписанные, контракты. Всё внутреннее внимание, мысли, эмоции и тревоги Мирона были направлены сейчас вовсе не на дела или творчество. Весь мир его сейчас сжался и сосредоточился на одном-единственном человеке и, если бы Фёдоров действительно мог положить на данные ранее обязательства болт, он давно бы уже был там, в Питере, на пороге квартиры Славы. Прошел бы тихонечко в спальню и, стараясь не разбудить в том числе и кота, опустился на постель, после осторожно прилёг сзади, уткнувшись носом в чуть поросшую мягкой щетиной Славкину щеку, и замерев слушал, как размеренно дышит самое большое его сокровище. — Эй, Мирон! — кричит Марик, начиная по приколу тормошить Окси за плечо. — Земля вызывает Мирона Фёдорова! Мирон поднимает взгляд и видит по-детски счастливое лицо Маркула, его задорную, заразительную улыбку от уха до уха, смешинки в глазах. И с долей определенного пафоса думает, что примерно так и выглядят все начинающие артисты после своих первых, действительно больших, концертов. Когда сердце херачит вместе с битами, горячий воздух обжигает лёгкие, а со спины стекает седьмой пот, но на такие мелочи отчаянно поебать, ведь тебя накрывает эйфория и драйв беснующегося зала, бешенная энергетическая отдача, транслируемая восторженной толпой, и, кажется, ты не сможешь остановиться даже под дулом пистолета. Самый высший кайф — такие эмоции. Они стимулируют лучше любых энергетиков, а уступают по силе, пожалуй, лишь серотонину или его синтетическим аналогам. Мирон никогда не забудет яркий, почти детский восторг, от своего самого первого солдаута… Это потом, со временем, привыкаешь, устаёшь, эмоции чуть притупляются. А пока Марик счастлив! И зовёт его выпить, заражая улыбкой и яркими, острыми, кружащими голову, словно брызги шампанского, стоящего на пьедестале Формулы-1 гонщика, эмоциями. Мирон не может этому сопротивляться, потому что БЧС — это не просто красивая аббревиатура, а действительно общность родных и близких друг другу людей. Он всегда горой за своих пацанов, а Марка знает почти с самого детства, ведь они росли вместе с Ольгой. Как тут не поднять свою тревожную задницу со стула? Не может же он просто обломать пацану весь кайф. — Ты видел, Мирон, видел, как они меня принимали, — не переставая исторгать чистый восторг скороговоркой трещит Марк. — Это так, пиздец, круто!!! — Ты охуенно сделал, бро! — принимая от Марка бумажный стаканчик с чистым вискарём, где бултыхается лишь пара кусочков льда, хвалит Мирон. Он ещё раз обнимает Маркула, по-отечески крепко прижимая к себе. — Не опускай планку теперь, херач, и всё у тебя будет заебись! — Фуу, Мирон, ебаный ты перфекционист! И здесь ухитрился задушнить! — ржет Марк, но, тем не менее, кивает вовсю. Они оба знают, если толкать откровенную херню, переводить качество в количество и не стремится превозмочь самого себя, можно скатиться настолько, что публика попросту перестанет на тебя реагировать. Пережуёт, выплюнет и нахрен позабудет. Мало ли талантливых молодых рэп-артистов. В их индустрии, нынче, эмси разводятся как плесень на хлебушке: чуть не досмотрел, а там уже целая колония разместилась на месте твоего потенциального бутерброда! — Кстати, Марик, а Локи ты не видел случайно? — спрашивает Мирон, щедро приложившись к стакану. Виски обжигает горло, насыщая рот терпким, чуть сладковатым, быстро уходящим в горечь привкусом пряностей и чего-то древесного. Мирон не брал в рот спиртного больше двух месяцев и сейчас его, кажется, немного ведёт. Сделав вид, что всё ровно, Фёдоров окидывает взглядом помещение клуба, на всякий случай высматривая Ваньку. — К нему сегодня Маша прилетела, чтоб завтра быть на концерте, — поясняет Марк несколько сконфужено, — А он что, не сказал тебе? — Маша? Это какая? — переспрашивает Мирон, пытаясь припомнить, кто из более-менее постоянных дев Ромки, могла откликаться на хрестоматийное библейское имя. — Мир, ну ты чего! — удивлённо таращится Марик, — ну Мария Миллер же, ты не помнишь что ли? Он выступал в конце августа на её днюхе, они там и познакомились, чуть пообщались, а потом там завертелось: «искра-буря-безумие»! — Прям вот так? — выгнув бровь скептически выдаёт Окси. Не то чтобы он не верит в подобные пассажи, да и пиздеть другу Локи бы не стал. Совместные туры пацанов очень сблизили и, как ни крути, а с Марком они ближе всех сейчас общаются. — Бля, я вот от него сам слышал, и тебе говорю! — эмоционально произносит Марик. — Да и вообще, ты видел какой он злой тут ходил, на всех выёбывался? Так это потому, что было непонятно, получится у Маши прилететь или нет. Она вроде учится сейчас! — Ах вот оно как, — тянет уже немного пьяный Мирон, — а я-то думал, он такой был, потому что у него велосипеда не было! — Какого велосипеда? — ошарашено хлопнув глазами, спрашивает ничего не понимающий Маркул. — А, это, в общем, не бери в голову, Марик, главное, что с Ромкой всё в порядке! — залпом допив виски произносит Мирон. — Я пойду покурю и найду Ваньку, а ты отдыхай, но без тяжёлых, чтоб не как тогда, хорошо? — Да не буду я больше, ну Мир, чё ты, — дуется ему в ответ парень. — Было-то один раз только! — Окей, ловлю на слове! — бросает напоследок Окси, и хлопнув Марика по плечам направляется в сторону места для курения, где, как ему показалось, как раз мелькнула розовая шевелюра Рудбоя. Прежде, чем он успевает добраться до выхода во внутренний двор, Мирона перехватывают ребята из тусовки Саважа. И тут начинается стандартная интернациональная кутерьма: респекты, обмен новостями, разговоры об индустрии, бесконечное сравнение масштабов и подходов. Пацаны говорят, что Кул должен приехать после полуночи, спрашивают, сможет ли остаться Мирон. Окси лишь пожимает плечами, не давая точного ответа. Возможно, было бы не лишним пересечься и сегодня, но, заранее договорённостей у них с Саважем не было, зато встреча завтра в офисе утверждена графиком. И, если Мирон сегодня сольется, он никого не обидит и никак не подведёт. Собеседники, не обратив особого внимания на его жест, тут же начинают прикалываться, типа, куда он денется отсюда, ведь всем известно, как долго и масштабно умеют тусить русские! Окси смеётся со всеми, поддерживая беседу, ну не говорить же всем подряд, что он уже минимум год, как чист. Откуда-то со стороны ВИПа подтягивается Порчи, добавляя в разговор шуток, а общей движухе — динамики. Они перемещаются в глубь клуба, рассаживаясь за столики, кто-то сует в руки Мирону новый бокал с вискарём, все безостановочно смеются и только сам Мирон, периодически посматривая на время, немного выпадает из общего веселья, вновь задумываясь о своём. На мягких, обитых бархатом диванах, оказывается очень удобно вести беседу. Его тормошат, втягивают в беседу, предлагают дорожку, но он поднимает бокал, говорит: «Сегодня только виски». Местные понимающе переглядываются и Мирон с неудовольствием думает, что слухи о его фееричных похождениях под наркотой и таблетками, видимо, дошли и до немецкой тусовки тоже. Удивляться решительно нечему, их мирок — имеет весьма короткий экватор. Что ж, ещё пару лет назад он и впрямь мог легко обдолбаться в слюни, пустив по ноздре чью-то месячную зарплату, запить марку абсентом и ловить красочные приходы прямо на полу местного клозета. Тогда ему было скучно, и он искал новые смыслы, старательно исследуя любые стимулирующие мозговую деятельность вещества. Сейчас всё иначе. Собрав себя в кулак Мирон пытается осмыслить себя в пространстве и только сейчас с удивлением обнаруживает, что вплотную к нему, закинув одну ногу на его колени, сидит какая-то блондинистая девчонка, активно поглаживая его бедро маленькой тонкой ладошкой. Ребята куда-то исчезли, а музыка орёт так, словно он сидит в звуковом центре акустической системы. Окси ведёт плечом, осторожно отталкивая симпатичную незнакомку, отрицательно качает головой на её непонимающий взгляд. Мирон отодвигается в сторону, закрывает глаза и видит длинные, музыкальные пальцы, вспоминает родинку, крошечную, расположенную на боковой стороне безымянного пальца правой руки. Он давно заметил эту крошку и очень любил поглаживать её большим пальцем, когда брал Славины ладони в свои. «Если Слава согласится носить хотя бы кольцо, даже без заключения брака, никто и никогда больше не сможет увидеть эту маленькую отметину. И она будет только для меня», — думает он и усмехается. «Мечтать не вредно, Охумирон», — проносится в голове голосом Карелина. Приложив нечеловеческие усилия, Фёдоров наконец-то встаёт с мягкой поверхности сидения и, нащупав в кармане телефон, шутливым жестом кланяется своей внезапной спутнице. Девочка морщит нос и что-то капризно выговаривает ему в след, но он лишь пожимает плечами, направляясь в сторону выхода, ничего ей так и не ответив.-
Ваня, по счастью, остаётся гораздо более трезвым, чем его лучший друг. Во многом именно поэтому, наконец-то заметив Мирона, направляющегося к выходу из ВИП-зоны, он быстро нагоняет Окси. — Эй, Мир! Я тебя потерял совсем, — на ходу бросает Ваня. — А я вот н-шелся! — Пьяно улыбаясь, отвечает Окси. — Бля, Мирон, да как ты убрался-то так быстро? Время ещё полуночи нет! — обескураженно бросает Рудбой. — А это вот очень х-рошо, что времени пока мало! Как раз в Северной Столице ща минус два ч-са и я успеваю не нарушить режим. Помоги-ка мне без п-лева выбраться отсюда, бро, у меня там важный звонок по плану, — старательно приводя координацию движений и речь в некое подобие порядка, произносит Фёдоров. Ванька, тут же подхвативший Мирона с одной стороны под руку, сначала немного напрягается, пытаясь понять, куда и зачем собрался в такое время, а главное, в таком состоянии, трезвонить Фёдоров. И лишь спустя пару мгновений догоняет, что каждый вечер, около десяти, Окси созванивается по видеосвязи со Славой, чтобы узнать как у того прошел день, немного помиловаться и пожелать им с дочкой добрых снов. Вытащив Мирона на свежий воздух, Ваня ещё раз критично оглядывает его и обеспокоенно уточняет: — А ты уверен, что стоит вообще беспокоить его в таком состоянии? — А что не так с его состоянием? Он же не болеет. Славик вообще большая умничка, позитивно настроен, улыбчивый, активный, хорошо кушает! Мне Пётр Семенович на днях говорил, у нас всё идет по плану, а пациент — молодец! — без запинки выдает будущий папаша. — Вообще-то, Мир, я имел в виду твоё состояние. Ты же бухой в хламину! Может, не нужно Славу расстраивать таким видом? — на полном серьёзе уточняет стремительно трезвеющий на прохладном ночном воздухе Рудбой. — Расстраивать? Вано, ты прикалываешься, наверное, — ухмыльнувшись, бросает уже более твердым голосом Мирон. — Славушку расстроить моей нетрезвой рожей? Да он будет вовсю угорать над пьяным Оксимироном, ещё каких-нибудь шутеек ироничных потом придумает и меня неделю бомбить в телеге будет, заставляя признать, что это правда смешно! Я его не расстраиваю, я у него теперь личный «клоун при пидорасах». — Высокие отношения, ничего не скажешь, — вздыхает Рудбой, всматриваясь в номер машины, повернувшей в их сторону. — Ну может и не идеальные, хули, и мы оба так себе люди, но если ему так проще справляться, похуй, всё, что угодно! Я его очень люблю, мне не зашквар уже вообще ничего. Ведь в этом смысл, Вань, понимаешь? — подавшись вперед и обхватив шею Рудбоя одним локтем, произносит Мирон. Ваня одобрительно кивает, а как тут поспоришь? Самое главное действительно в том, что они оба в полной мере и с большой ответственностью подошли к доскональному анализу и последующему осознанию своих друг к другу чувств и эмоций. И приняли решение быть вместе, и теперь, каждый, по мере сил, очень старается не подвести партнера и малышку, что очень скоро придет в этот мир. Если, помимо бешенного желания обладать кем-то, подобный подход присутствует в чьих-либо отношениях, эти самые отношения определенно имеют шанс на успех. По счастью, убер приезжает достаточно быстро, а Мирон, почти на любой стадии алкогольного опьянения, отлично владеет не только ораторскими способностями, но и немецким языком. Они доезжают до отеля за десять минут, ведь в действительности Лейпциг весьма небольшой городок. Рудбой помогает Окси дойти до его номера и уходит, не желая смущать и отвлекать от важного разговора. Проходя к себе, Ваня думает, что и ему самому было бы не плохо напомнить одному конкретному человеку о своём существовании. Он берёт сигареты, бутылку воды, телефон, и, накинув джинсовку, выходит на балкон своего гостиничного номера.-
Мирон, завалившись к себе, первым делом сбрасывает на пол пропахшие дымом, потные шмотки, и, прихватив полотенце, на нетвердых ногах отправляется в душ. Не сказать, что пятиминутное пребывание под прохладной водой каким-то радикальным образом помогло его организму протрезветь, но в движениях и дикции достаточно быстро появляется определённая чёткость. Накинув халат, он влезает ногами в сланцы и набирает номер ресепшена, с просьбой принести ему крепкий кофе и какой-нибудь наваристый суп из ресторана. Хостес, если и удивляется набору запрошенных блюд, вовсе не возражает, обещая, доставить заказ в течении получаса. Окси в очередной раз радуется, что в Лейпциге они выбрали один из самых дорогих отелей с круглосуточным обслуживанием в номерах. Тут же некстати вспоминается весенняя поездка в Париж, где после десяти вечера им с Ди отказали в доставке устриц и шапманского, сославшись на то, что ресторан уже закрыт. И это в приличнейшем пятизвёздочном отеле с мировой известностью и непомерно высоким ценником за видовой номер. Он тогда очень злился, отчаянно пытаясь слепить из их с Дилярой поездки задел на серьезные отношения. Вышло в итоге так себе, но не потому, что дорого и глупо, а в целом по ощущениям. Ди, конечно, оценила и сюрприз и Париж и номер, в котором, сквозь огромное, расположенное вдоль всей стены, окно, подсвеченная в любое время дня и ночи, сверкая огнями торчала громадина Эйфелевой башни. Но прогулки не задались, погода была мерзкая, а в тот вечер им вовсе пришлось довольствоваться орешками и чипсами из мини-бара, вот такая романтика… Нет, уж если выбирать между Францией и Германией, Окси с неоспоримым перевесом предпочтет второе. Да и Слава, в отличии от любой среднестатистической девушки, романтичными настроениями особо не страдающий, выбирая место для путешествия, непременно скорее отдаст предпочтение вкусному пиву, немецкому рэпу и посещению «мест боевой славы самого Охумирона», нежели круассанам, Сене и элегантному французскому шансону. Эта мысль, непременно свозить Славу отдохнуть куда-то, где их вряд ли узнают и можно будет свободно бродить вместе по улицам, целоваться, глазеть, наслаждаться видами, культурой, едой и бесконечными беседами друг с другом, в последние пару месяцев очень плотно занимает голову Мирона. Конечно, всё это нужно спланировать позже, когда Полиша чуточку подрастёт, а Слава восстановится после родов. Может быть в конце зимы? У Мирона как раз будет день рождения и можно попытаться уговорить Славу вырваться на несколько дней, оставив малышку под присмотром Ирины Валерьевны и няни. Или даже лучше взять их с собой, чтобы Слава не сильно переживал о дочке. Хотя, велика вероятность, что они оба, и Слава и Мирон, окажутся на деле теми самыми параноиками, которые не смогут оставить свою малышку даже с собственными родителями и будут таскать её за собой везде и всюду… Вздохнув, Окси решает, что подобные вопросы ему следует отложить на небольшой срок и подумать о реализации своих смелых планов чуть позже, а теперь самое время вылезти в скайп и наконец-то увидеть лицо и живот человека, ради которого он готов на всё.— хохохо —
Утро у Славы, как и следовало ожидать, начинается не с кофе. После смешного и стыдно-нежного разговора с категорически нетрезвым Мироном, в ходе которого Фёдоров ухитрился три раза признаться Карелину в любви, предложить пожениться на Бали и спросить, есть ли кому завтра помочь Славе завязать шнурки на ботинках, Карелин отрубился буквально сразу. Он спал так сладко и крепко, что сейчас, выныривая из глубокой фазы сна в активное пробуждение, ему кажется, будто будильник прозвонил значительно раньше положенного. Разлепив глаза Карелин понимает, что это и не будильник вовсе, а входящий вызов. Смахнув значок звонка вправо, он, приложив телефон к уху, сонно бормочет: — Юр, ну ещё полчаса до будильника, какого хрена? — Вот она, Карелин, твоя благодарность, — шипит Дудь в трубку. — Я, между прочим, специально звоню тебе пораньше, чтобы ты, как обычно, не проспал! — Да когда я просыпал-то, Юр? — бубнит Слава, посматривая на кровать. Он замечает, что сегодня к Филе присоединился Гришенька и они оба спят под Славиковым боком, свернувшись рядышком в два уютных комочка. Удивительно, но пока Мирон ночевал у Славы, котик Ванькин в спальню даже не заходил! А тут снова вернулся… — Постоянно? — мешая ему умиляться на сладких пушистиков, наседает Дудь. — И не надо так картинно стонать в ответ! Давай, собирайся там, я скажу Дюше, что можно за тобой будет через час выезжать. Справишься, болезный? — От болезного слышу! Чего ты такой злой по утрам, не дотошнил с вечера? — взвивается Славка, которого тоже иногда заебывает покровительственно-снисходительный тон Юры. — И вовсе не обязательно заставлять Андрея ехать со мной. Я нормально доберусь на такси и ничего страшного не случится, — чуть смягчившись говорит Слава, — пусть дома побудет, выспится, с тобой и мелкими потусит. — Вот тебя отвезёт, вернёт обратно, как было и поспит, — тоже более спокойным тоном говорит Юра. — Ты же прекрасно знаешь, что мы всё очень переживаем о тебе и Полинке. А Дюша с Охумироном ведут себя так, будто это они беременные, оба два. Поэтому, будь добр, не пиликай мне тут пожалуйста, без этого мутит. — Плохо тебе? — участливо спрашивает Славка, вспоминая первый триместр. После восьмой недели его не тошнило только в те моменты, когда он ел и спал, поэтому весь апрель Карелин провел в одном из вышеуказанных состояний. — Ну, — немного помявшись, бросает Юра, — бывало, знаешь ли, и лучше. Хотя, по предыдущему опыту, смело могу предположить, всё основное веселье у меня впереди. — Блин, Юр, сочувствую, — растрогавшись, тянет Слава. — Себе посочувствуй, малохольный, — внезапно огрызается собеседник. — Давай, жопу поднимай, умывайся, шмотки выбирай, и жди Андрея. Я тебе кашу положил и тёртое яблоко ещё отдельно, обязательно смешай и поешь. А в термосе какао, ну и пирожки твои любимые тоже подъедут. Много не жри, но так, чтоб не было чувства голода. Ты меня понял? — Да, мам, спасибо за заботу! — Ну ты, конечно, и хамло, Карелин, — громко выдохнув в трубку, чеканит Юра. — Да ладно тебе, я правда очень благодарен, Юр. За всё, что ты и Андрей для меня делаете, — честно говорит Слава. — Не знаю, как бы вообще справился, особенно без твоих советов по матчасти. — Хватит подлизываться, давай вставай немедленно! — маскируя смущение за привычным командным тоном говорит Юра и отключается. Слава, вздохнув, осторожно вылезает из-под одеяла, оставляя сонных котов нежиться в спальне и направляется в душ, в стопятьсоттысячный раз думая, как ему, однако, несказанно повезло, что Юра, как бэ, на их стороне силы.-
— Всё Славку дрессируешь? — обняв его со спины, спрашивает Андрей. — Ну больше же некому. Вы все скачете перед ним на задних лапах, а его нужно готовить к суровым реалиям жизни. — вздохнув, отвечает Юра. — После кесарева — три недели либо стоя, либо лёжа, пока не рассосется и не заживёт шов. Потом совершенно новый этап бытово-хозяйственной жизни. Надо будет привыкнуть ко многим вещам, в том числе и тому, что он больше не один и отвечает не только за себя. А они с Мироном, по моим ощущениям, вообще сейчас находятся в каком-то глупейшем конфетно-букетном периоде, где в голове только розовые сердечки и инстинкт размножения! — Положим, размножились они уже весьма и весьма успешно. Тем более, вроде как прямо сейчас проходит стадия гнездования, — ласково поглаживая едва округлившийся Юркин живот, шутит Андрей. — Кстати об этом. Женя звонила тебе? Они с Мироном уже решили, какие варианты квартир будут показывать Славке? — мгновенно переключается со стандартной вредности на деловой подход Дудь. — Да, есть несколько хороших мест, парочка даже на Мойке, совсем близко к центру. Окси сказал, когда он вернётся, можем поехать смотреть всей толпой, ты, я, они со Славкой, Женька и все, кто захочет. — Я в целом за, но для чего такие сложности? — Мирон считает, Славе так будет комфортнее. Типа и свои люди вокруг и сразу можно прикинуть, куда-кого распихать, если будут какие-то тусовки или собрания с последующей ночевкой, — спокойно отвечает Андрей. — А тебе не кажется, что Мирон даёт Славке уж слишком много свободы выбирать? Да и рановато как-то планировать настолько вперёд. Им в ближайшие полгода нужно будет только няню и маму Славкину где-то размещать. Может быть проще было бы поставить перед фактом просто? «Дорогой Славик, вот наша новая хатка бобров, грызи перегородки, обживайся», — задумчиво тянет Юра. — Юрочка, сладкий, мне кажется, ты немного упрощаешь. «Дорогой Славик», ведь может и взбелениться, более того, ответственно тебе заявляю, что именно так и будет, — терпеливо напоминает Андрей. — Совсем Карелин не ценит хорошего отношения! Вот ни капли! — саркастично произносит Дудь. — Впрочем, кажется, именно этим он когда-то Мирона и зацепил. — А вот тут ты в точку! — соглашается Замай и, взглянув на часы, произносит, — А мне пора выходить. Что ты там в термосы уже успел разложить? — Я Славе всё сказал, проследи, пожалуйста, чтобы он обязательно поел. Ольга говорит, после отъезда Мирона он совсем перестал нормально питаться. Вчера она заезжала к нему с его любимым Фо-Бо, так Слава только половину осилил, и то, ковырялся, как Данила в манной каше. — Хорошо, я тебя понял. Обязательно за всем прослежу, — покладисто обещает Андрей и поцеловав Юру в губы, начинает собираться. Они оба очень хорошо понимают, что как бы сильно не пытались развлекать Славу: прогулки, поездки в СПА, постоянное поочередное дежурство у него дома и даже милая трогательная фотосессия, которую для Славы буквально за сутки организовали Оля и Женя, объединившись с Рудбоем, координирующим поиски фотографа прямо из поездки, он всё равно тревожится и грустит. Немного переживает, немного тревожится и просто очень скучает по одному носатому лысому рэперку, которого действительно очень любит.-