И необъяснимое — это совсем не бессмыслица Все переоценки нимало смущать не должны, Ведь жизни цена не понизится и не повысится, Она неизменна тому, чему нету цены.
Оторваться от Славы на этот раз удаётся почему-то с ещё большим трудом, нежели раньше. Мирона не покидает желание остаться в хорошо знакомой больничной палате и совершенно по-идиотски пялиться на спящего Карелина, оберегая его от любых забот и проблем, но против организма не попрешь: ему самому действительно необходим душ и отдых. На двенадцатичасовой сон никто, конечно, не рассчитывает, а вот урвать как минимум шесть нужно совершенно точно. Он направляется домой, погруженный в осмысление утренних разговоров, и лишь на подъезде спохватывается, что совершенно не представляет, ждёт ли его кто-то в собственной квартире. Дорожный рюкзак со шмотками и личными вещами он не задумываясь оставил на Рудбоя, не тащить же в роддом, взял только несколько купюр из бумажника да телефон. Запасные ключи и пропуск исторически хранятся у Жени, собственный комплект благополучно оставлен перед отъездом сестре. Ни с одной из своих девочек заранее он ни о чем не договаривался, — ему было не до того, а учитывая бессонную и беспокойную ночь, что выпала на долю его ближнего круга, им тоже. Тревожить их сейчас не хочется. Хорошо, что в доме есть консьерж, который всегда может выдать ему дополнительную персональную карту. В этом несоизмеримо большой плюс жилья бизнес-класса: всех собственников знают в лицо и по именам, и ты, хоть в хлам убитый, хоть просто потерявший связку, к себе всё равно попадешь. На задворках сознания неприятным зудом возникает ещё один, весьма неожиданный вопрос. Олечка, безусловно, девочка разумная и аккуратная, но мало ли, может спит-то не одна? Насколько криповатой может быть для помятого, несвежего, сомнительных внешних кондиций Оксимирона встреча с посторонним парнем, выходящим из ванной его квартиры, в одном полотенце на бедрах, например? Репутационные риски определено присутствуют. Жека когда-то объясняла ему в подробностях, жаль, он особо не слушал. Глянув на часы, Мирон принимает малодушное решение написать сестре смс, оповестив таким образом о своём возвращении исключительно из чувства такта. Пусть она ещё спит, даже если и не одна, можно будет сослаться на отправленное сообщение. Олечка за это не обидится. Он понимает, такое отношение не очень-то и вежливое, но из-за общей усталости сосредоточится на разговоре предельно сложно, да и переварить просветительскую речь Петра Семёновича всё ещё удалось не полностью. Мирон снова думает о Славе и всём, через что ему телесно, физиологически приходится сейчас проходить. Он никогда не считал деторождение каким-то подвигом: все люди, желающие стать родителями рано или поздно решаются на этот шаг. Но информация, полученная чуть больше часа назад, одновременно удивляет и заставляет едва ли не гордиться каждым отважившимся! Особенно, почему-то, собственным его Славкой. Отвага (или слабоумие) Карелина в любом случае требует отдельного уважения, принимая во внимание не полную осведомленность будущего отца о последствиях. Ведь одно дело — почитать, послушать и покивать, немного ужаснуться, но резонно подумать «не я первый, не я последний», а другое, поставив на кон своё спокойствие, здоровье и благополучие, карьеру, личную жизнь, решиться на шаг в неизвестность. Без поддержки второго участника зачатия. Слава — смелый, вот что понимает Мирон Фёдоров и всерьёз чувствует гордость. А ещё, ох, ещё Мирон находит необходимым сегодня вечером непременно позвонить маме и реально поблагодарить её за подаренную жизнь! Вряд ли эта святая женщина в свои двадцать лет понимала, на что она подписывается? Может, конечно, в середине восьмидесятых молодые люди смотрели на процессы рождения потомства с меньшим трепетом, принимая появление детей как должную, неотъемлемую часть продолжения жизни, были менее инфантильными, крепче стояли на ногах? Может, это он сам зря паникует, больше переживая за состояние любимого Славика? «Любимого Славика» — повторяет он шёпотом. Словосочетание ложится на язык очень уместно, привычно, не вызывая ни малейшего беспокойства, как будто Мирон бывшего оппонента никогда иначе и не звал. Кто бы сказал такое год назад, он, если бы не рассмеялся, то уж точно очень бы удивился. А нынче, вот, эпитеты кажутся совершенно естественными. Не пугает и вывод, сделанный вслед за предыдущими размышлениями, — ему нужен Замай! Окси хорошо понимает насколько это не прилично — вытряхивать из Андрея подробности их с Дудем интимной жизни, но Мирону крайне важно задать некоторые вопросы и получить на них чёткие ответы. Ему хочется понимать, как лучше поддержать Славу, чем порадовать, да и вообще, чего ждать в перспективе! Юра, бесспорно, гораздо большая заноза в жопе и со Славкой в плане характера Мирону несказанно повезло, но подстелить соломки и извлечь уроки из чужого опыта, хоть раз не набивая собственных шишек, было бы сейчас весьма кстати. Голова идет кругом вовсе не фигурально, кажется, его начинает немного укачивать, то ли от недосыпа, то ли от волнения. Фёдоров вздыхает, вспоминая, что нужно делать при панических атаках, но, по счастью, на этот раз самодиагностика не подтверждается и он действительно всего лишь переволновался, а значит, оторопевшему водителю не придётся везти пассажира в ближайшую больницу. Всё к лучшему. Добравшись до своего дома Мирон расплачивается и вылезает из такси. Октябрь в этом году стоит мерзкий и слякотный, какой-то особенно холодный, серый даже для Питера. Он ёжится, кутается в куртку, закуривает, и, отодвинув эмоции, размышляет, что нужно делать прямо сейчас. Для начала принять горячий душ и немного отдохнуть, а после уже планы, дела, обстоятельства. Хлопот предстоит теперь немало, и весь этот объём нужно будет с предельно возможной скоростью воплощать в решения и результаты. Ему определённо понадобится чёткий алгоритм действий, рациональный подход и, незаменимая в любой жизненной ситуации, великолепная Евгения.— хохохо —
Пока они со Славой завтракали, миловались, дурачились и вели себя как сумасшедшие от гормонов подростки, Мирону всё-таки удалось обсудить вопрос поиска няни и помощницы по хозяйству. Информацию о вероятности скорого переезда в новую, пока ещё даже не купленную квартиру, он решил пока не озвучивать, слона, как известно, нужно есть по частям. А Славка, конечно, сначала и менее глобальное его предложение традиционно воспринял в штыки. — Я не инвалид и вполне нормально справлялся с бытом, пока был беременным! — Немного резко заявляет Слава, с вызовом глядя на Мирона. Даже отодвигается немного в бок, выползая из уютного кокона пледа, куда они вернулись после завершения приема пищи. Видно, как он физически сдерживается, хочет выдать очередной остроумный панч. Неудивительно, что желание отстоять себя нынче у него несколько прикручено пониманием, — они теперь вместе и больше не представители условно соперничающих сторон, а одна команда, в чём оба буквально расписались собственными действиями, словами и обещаниями, данными друг другу за последние несколько недель. Значит, надо будет обсуждать словами через рот, здравствуй взрослая и ответственная жизнь. — В последнее время тебе частенько помогали Юра, Андрей и девочки, — осторожно начинает Мирон, снова придвигаясь вплотную к Карелину. — Сейчас, сам понимаешь, забот будет побольше, а здоровья и времени на первых порах, поменьше. Пока ты будешь восстанавливаться, пока мы подстроим режим сына под наш, всё это достаточно трудоемкий и энергозатратный процесс в текущих обстоятельствах. Да и в целом, я бы хотел максимально облегчить нашу жизнь на ближайшие несколько месяцев, чтобы это был счастливый период познания ипостаси родительства, а не ругани одного более измотанного человека, с другим, тоже не первой свежести. — Ебать ты психолог, мое почтение, — кривится в ответ Слава, но не возражает, сидит близенько, морщит нос. Видно, задумался над словами Окси. Карелин морозится и мнётся немного, вздохнув, тянется Мирона обнять, прячется в его руках. Засунув нос за Мироново ухо, он начинает вполне уверенно, но тихо объяснять: — Хорошо, ты во многом прав, но мне не очень хочется пускать постороннего человека к себе домой. Мы, конечно, не супер какие селебрити, но информацию о том, что Гнойный родил сына, да ещё и от Оксимирона, я намереваюсь скрывать до последнего. Не обижайся, Мирон, я люблю тебя, и если бы речь шла просто об отношениях, без проблем, мне и самому бы хотелось раз и навсегда обрубить все те неимоверные кулстори, что ходят о моей безответной любви к великому Охумирону, но наш ребёнок не должен стать поводом для сплетен и статей на условном Плове. Я не хочу так. Может позже, когда Павлик подрастёт, при благоприятных обстоятельствах, получится аккуратно дать интервью Юрке, как-то это всё обставить, не знаю, максимально безболезненно. Мирону неприятны эти объяснения, но он понимает, о чём говорит Слава. Ему самому, и с точки зрения безопасности, и с точки зрения шума, который непременно поднимется в медиа, совсем не улыбается обнародовать последние новости об их с Гнойным общей личной жизни. Тот же Твиттергэнг все ещё никак не может пережить его «внезапный и максимально разочаровывающий» разрыв с Ди, которая, спасибо ей большое, пообещала молчать и слово держит. — Я попрошу Женю, она поищет по своим. Какую-нибудь приятную взрослую женщину с хорошими рекомендациями, чтобы убиралась пару раз в неделю, готовила, выполняла небольшие бытовые поручения, если что-то срочное понадобится. Ты удивишься, но тётушки возраста наших мам вообще не интересуются рэпом и уж тем более баттл-рэпом. Мы с тобой популярны у аудитории до тридцати, смирись, — проглаживая сопящего Славика по спине, в тон ему вещает Мирон. — Это лучше, чем вызывать клиннинг и постоянно заказывать еду в ресторанах. — Ты совсем в меня не веришь? — вылезая из своего «заушного укрытия», наконец-то решившись посмотреть ему в глаза, вопрошает Слава. — Дело не в этом. Я хочу, чтобы ты ни минуты не жалел, что решился родить нашего ребёнка и вообще, связался со мной, — мужественно выдержав прямой щенячий взгляд спокойно говорит Мирон. — А что, есть повод? — прохладно уточняет Карелин. — У меня в ноябре съёмки, мне придётся уехать в Москву на пару недель. Я автоматически самоустраняюсь, получается. Ты имеешь право обидеться, но в своё оправдание я могу сказать, что рождение ребенка никак не форс-мажор и срыв сроков встанет мне в потерю денег и репутационные риски. Тебе мог бы помогать Юра, но исходя из того, что говорил мне на днях Замай, за ним самим сейчас нужен глаз да глаз. У Даши, Ирины Валерьевны и даже моего сурового и всемогущего менеджера и без нашего быта есть свои дела. Лёлька тебе вообще не помощник, она не про хозяйство, если только коляску покатать. И что мы имеем? Ты действительно будешь рад остаться один с грудным ребёнком на руках? Сомневаюсь. А зная твою деятельную натуру, уверен, как только ты восстановишься физически, шило, пожизненно установленное в твоей заднице, начнёт толкать тебя на активности. Ты захочешь сходить поддержать Всяча на Фрешку, чуть потусить и развеяться с пацанами, записать новый трек и дать интервью нишевому ресурсу. Ни в одно из этих мест ты не сможешь взять с собой сына, а я не всегда смогу остаться с ним. Соглашайся, Слав. Обещаю, всё будет сделано в лучшем виде. — Какой разумный и дальновидный еврейчик мне попался, — с наигранным ехидством бормочет Карелин, но целоваться лезет всё равно. Прижав его поближе, Мирон понимает, что этот раунд остался за ним, а невербальное согласие — получено.-
Пётр Семёнович, предварительно постучавшись, заходит в палату как раз в тот момент, когда Мирон в пятый раз пытается поехать домой и сам Фёдоров, если честно, появлению доктора очень рад. Вроде они со Славой уже обсудили бытовые и хозяйственные дела, договорились о мелочах, необходимых на первое время, решили, что Окси поедет спать и сегодня уже не вернется, но оторваться друг от друга всё ещё не могут. После поцелуев у обоих побаливали губы и Фёдоров поймал себя на мысли, что если он пробудет здесь ещё немного, фокус его внимания с осторожной нежности рискует сместится к страсти. Мирон боится, что просто не выдержит, показав себя не с лучшей стороны. Ведь его уже сейчас буквально тянет вытряхнуть Карелина из пижамы, чтобы полностью подчинившись животному желанию, вылизать его промежность, бёдра, приласкать член. Он соскучился и поэтому ему надо срочно уходить. — Так, Слав, — тяжело выдохнув говорит Окси, с трудом прогнав сформировавшийся в мыслях образ, — всё, меня мажет адски, поеду. — Давай, — кивнув, соглашается Карелин, которому также было бы не плохо поспать. Слава открывает рот, видно, хочет добавить ещё что-то, но деликатный стук в дверь заставляет их обоих отвлечься. Мирон надеется, что улыбка, адресованная им доктору, не показалась и без того особо чувствительному и уязвимому сейчас Славе уж слишком счастливой. Он не хочет, чтобы у Славки сложилось не верное впечатление о степени добровольности и удовольствия, что испытывает Мирон от пребывания здесь, вместе с ним. Но непонятно, что хуже: показаться утомленным или сорваться и отсосать своему парню, который родил меньше суток назад. — Доброе утро, Слава. О, Мирон Янович, и вы здесь, — с доброжелательной улыбкой говорит вошедший врач. — Это отлично, мне хотелось бы с вами обоими перекинуться парой слов. — Что-то не так? Что-то с малышом? — встревоженно произносит мгновенно подскочивший на постели Слава. — О, нет, нет, что вы, Слава! С вашим сыном всё в порядке, успокойтесь пожалуйста, — мягко покачав головой отвечает Пётр Семёнович. — Малыш здоровый и крепкий, легкие раскрылись как нужно, еще пара дней формальных наблюдений и мы с удовольствием и радостью выпишем вас с ним домой! Но Слава, вы то вернитесь пока в прежнее положение, пожалуйста, вам ещё вредно так резко подниматься. Мирон видит, как ахает, опускаясь на широкое мягкое кресло Слава. Он спешит подойти ближе, взять ладонь Карелина в свою руку, прижать его к себе, помочь разместиться поудобнее. «Ну что ты так скачешь, Слав, ну швы же», — шепчет Мирон ему тихо-тихо, понимая, что внутренне и сам немало напрягся, осознав смысл вопроса. Устроившись на подлокотнике, Фёдоров обнимает Славу за плечи, прижимая ближе к себе. Петр Семёнович устраивается напротив. — Мы посмотрели скрининги и результаты анализов, взятых у Славы сразу по завершению операции, — спокойно начинает доктор. — В ближайшее время, к сожалению, придётся отойти от стандартной терапии и оральной контрацепции. Как только матка сократится и период лохий подойдет к концу, мы дополнительно возьмём анализы. Дисбаланс гормонов очень высок, такие бури не утихают даже за год, поэтому в ближайшие пару лет я крайне не рекомендую планировать новую беременность. Это может не только критично ударить по организму отца, но и спровоцировать выкидыш. Уверен, ни один из вас в подобном развитии событий не заинтересован. Мирон Янович, так или иначе, сейчас мы можем предложить только барьерную контрацепцию, это значит, вся ответственность за репродуктивную систему Славы пока что полностью лежит на вас. Окси, и без того сейчас туговато соображающий, кивает. Он понимает слова и понимает смысл, но… — Мы, мы даже и не думали о втором ребенке, — мямлит не менее дезориентированный словами врача Карелин. — То есть, не поймите нас не правильно, у нас и первый-то сын случайно получился. Когда я только перешел наблюдаться к вам после переезда из Хабаровска и мы обсуждали анализы, препараты, схемы приема лечения, я был уверен, без эко мне никогда не забеременеть. Именно поэтому мы с Мироном, немного, иногда, в общем, увлекались друг другом, и, вот, — стремительно краснея разводит руками Слава. Впервые Мирон своими глазами видит, как у Карелина закончились слова! Впрочем, справедливости ради надо заметить, что и сам стадионный рэпер Оксимирон, чья экзистенциальная котомочка всегда полна дерзкого фристайла, сейчас ни сколько не готов строить какие-либо сложносочиненные смысловые конструкции. — Я понял, — кивнув в качестве подтверждения своих слов, говорит Фёдоров. — Как только нам снова можно будет заниматься сексом, мне нужно следить за контрацепцией, чтобы не подвергать здоровье Славы опасности. — Совершенно верно, — кивает Петр Семёнович, — Вы молодец, Мирон Янович, что не боитесь трудностей и ответственности. Многие мужья и партнёры начинают спорить, услышав то, о чём я сейчас рассказал, при этом эгоистично не задумываясь о благополучии близкого человека. Слава, осознав похвалу в адрес уровня ответственности Мирона, задушено скулит, утыкаясь носом в плед, а сам Фёдоров растирает лицо ладонями, поясняя: — У нас со Славой, скажем так, всё случилось сразу: и беременность, и понимание, что мы друг другу действительно небезразличны. Поэтому мы пока только учимся взаимному уважению и бережному, ответственному отношению друг к другу. — Но мы стараемся, — неловко вворачивает Карелин, всё ещё не поднимая глаз. — И это замечательно! — понимающе кивает Петр Семёнович. — У вас прекрасный сын и, я уверен, вы сможете составить отличный союз. Не подумайте, будто я лезу не в своё дело, но поверьте пожилому человеку: за многолетний стаж мне довелось повидать огромное число молодых родителей и я в этом кое-что понимаю. Но мы отвлеклись. Есть ещё один важный нюанс: уровень пролактина в крови Славы превышен в несколько раз и это увеличивает вероятность, что спустя короткий промежуток времени появится лактация. Такое бывает у бигендерных мужчин, пусть не очень часто, но тем не менее. Явление не самое комфортное, более того, достаточно специфичное. Предполагаю, вам нужно будет подумать и, возможно, обсудить, готовы ли вы кормить сына грудным молоком, естественно, сцеживая его, или желаете этот момент медикаментозно купировать. С точки зрения медицины и профилактики работы молочных желёз, было бы хорошо пройти все естественные этапы продуцирования и извлечения питательной субстанции. Однако, из этических соображений я не могу советовать какой-либо вариант, потому как с одной стороны, угрозы здоровью нет, а с другой, Слава очевидно будет испытывать болезненные ощущения и дискомфорт. И это является второй причиной, по которой я и хотел поговорить с вами двумя вместе. Как я могу видеть, сейчас Мирону Яновичу нужен отдых, а мы с вами, Вячеслав, должны пройти в смотровой кабинет, это близко, проверить швы, поменять повязку и провести ещё несколько неприятных, но необходимых процедур. Поэтому, предлагаю нам со Славой потихонечку пройтись до лифта, проводить Мирона Яновича и заняться простыми, но важными манипуляциями. За время вынужденной разлуки вы оба сможете обдумать мои слова, потом обсудить и после, расскажете о вашем решении. Слава, тяжело вздохнув, кивает, произносит: — Да, это разумно. Вы не оставите нас на минуту, пожалуйста? — О, конечно, подожду за дверью! — полным понимания голосом произносит доктор. Едва за Петром Семёновичем закрывается дверь, Карелин охает, снова слишком спешно развернувшись в сторону Мирона, жмурится, сглатывает, будто примиряется с новой гранью действительности. — Я пока не знаю, что делать, но пойму, если весь этот пиздец с лактацией ты захочешь пережить, знаешь, ну, на расстоянии. В соседней комнате, в своей квартире, не знаю, в Лондоне? Можно ведь и купировать, ох, блядь. Мне самому и так и этак страшно до усрачки, а ты же у нас дохуя впечатлительный, вдруг ещё дисс на меня напишешь?! — заполошно тараторит он, и вроде на словах готов отпустить Мирона подальше от себя, но это напускное, защитная реакция. Слава боится быть не принятым, но в руку Окси вцепился, как утопающий в спасательный круг, крепко. — На самом деле, — спокойно отвечает Мирон, — в словах нашего андролога нет ничего страшного, Слава. Переспим с бесценными новыми знаниями и вместе обдумаем, но главное тут твоё здоровье, я готов поступить как ты захочешь. В целом, теперь мы знаем, — явление не уникальное, значит, кто-то уже через это проходил. Современный мир имеет инструкцию для любого повода. Инфоцыганки обещают научить всех желающих дышать маткой и выпрашивать у вселенной принца на белом коне за один марафон, коучеры гарантируют получение миллионных прибылей, а вольные каменщики готовят туториалы по сбору адронного коллайдера в домашних условиях! А ты никак переживаешь, что мы не найдем способ разузнать о рисках грудного вскармливании бигендерами? Что ты в самом деле разволновался, Карелин? Слить меня зачем-то хочешь? Или боишься, что я грохнусь в обморок, или мне будет зашкварно поучаствовать в процессе сцеживания? Вообще я люблю твои сосочки, — искренне веселясь, заявляет Окси. При этом ничуть не кривит душой! — Помнишь я говорит тебе, что мы оба ебобо? — борясь с удивлением и, что уж там, внезапно накатившим от разных фривольных мыслей о Мироне и собственных сосках стыдом, спрашивает Слава. — Так вот, поздравляю, мы только что пробили дно. — Чего это вдруг? Не хочешь допускать меня к таинству выделения молока? — уже вовсю угорает, выпуская накопившееся напряжение, Мирон. — Не-а, теперь просто и я начал отвечать вопросом на вопрос, — очевидно съехав с темы говорит Карелин. — Поздравляю, Мирош, ты всё-таки передал мне этот бесполезный навык половым путем. Дальше, наверное, будут пейсы. — Вместе будем отращивать! — соглашается Мирон, инстинктивно оглаживая обритую под ноль голову, и смеётся. В детстве про такое говорили что-то типа «смешинка в рот попала», так вот, Фёдоров реально ржёт. Искренне, до слез, этому совершенно не злобному, но очень оригинальному Славкиному флипу, а тот, неожиданно подхватывает. Кажется, подобное принятие — достаточно хорошая заявка для начала долгого, совместного пути.-