Misty

За окнами среди редких дождевых капель плещется немного утреннего солнца. Открыв глаза, я лежу какое-то время без движения, пытаясь выудить из памяти детали прошедшего дня, затем выбираюсь из мятых простыней и иду добывать воду из узкого душевого шланга – так механическая игрушка совершает ежедневно однообразные действия, повинуясь повороту ключа. Холод, словно лучший друг, быстро приводит меня в чувство. Я не тороплюсь снимать пальто с вешалки, сегодня мне вообще не хочется выходить наружу, хотя, конечно, придётся: я принадлежу не себе, а Окмонту. Спустившись в холл, занимаю одно из кресел и берусь за свежий номер «Вестей», лежащий под пустой пивной бутылкой, которую никто не торопится убрать. Интервью у меня больше не берут, а жаль. Неожиданно передо мной появляется чашка кофе. Тёмно-зелёный фарфор в лучших местных традициях разукрашен изгибами морских гадов, испещрён трещинками, но тщательно вымыт, на блюдце лежат два куска сахара и маленькая ложка, стилизованная под рыбий хвост. – Не рановато для Рождественских чудес? – я не сразу обретаю дар слова, позабыв, что собирался съесть завтрак где-нибудь в другом месте. Виктор ставит рядом тарелку с хлебными треугольниками, намазанными рыбным паштетом, присаживается напротив и треплет засаленную ленту своей постоянно развязанной «бабочки». – За счёт заведения, детектив Рид. Вряд ли сегодня что-то сможет удивить меня сильнее. Обычно присутствие Виктора провоцирует меня на череду тонких острот, но сейчас я молча откладываю газету и надеюсь, что меня не начнёт подташнивать от этого непримиримого окмонтского запаха, идущего что от еды, что от напитка. – Вчера я думал, что у меня серьёзные неприятности. Когда они проходят, эти люди… всегда жди беды, – он ёрзает, пытаясь устроить грузное тело поудобнее. «Люди» из его уст звучит таким же комплиментом, как «иннсмутцы» из уст Трогмортона. – Вы здесь чужак, а я-то знаю. Убийства, насилие, прочие ужасные вещи. Самое плохое случалось, если приезжал сам старик, но и без него никто не рад таким визитам на ночь глядя. Когда они пришли вчера, такие вежливые, спокойные, вооружённые – я испугался. Я решил, что у меня большие неприятности, хотя я не имею с ними никаких дел, кроме закупки… тонизирующего. Когда же они спросили вас, я, не скрою, успокоился, но понял, что вы вляпались. На слове «вы» он нацеливает на меня палец с чёрной кромкой под ногтём. – Однако вы так быстро избавились от них, без крови, без стрельбы… Спасибо, чужак. – Очень любопытно, – подслащенный кофе уже не кажется мне таким тошнотворным, и я немного оживаю после пары глотков. Не так-то просто получить в Окмонте что-то бесплатно, оттого сегодняшнее отношение Виктора ко мне представляется едва ли не отеческой заботой. – Я уже слышал похожие речи от местных, но ведь «эти люди» вели себя подобным образом в прошлом, – я подтягиваю к себе тарелку с сэндвичами, стараясь продемонстрировать взаимное расположение. Меня интересует любая информация об окружающем меня эксцентричном мире, а хозяина не так-то просто разболтать. – Дрох, когда? В прошлом месяце? – Разве ты не ходил поесть супа в Олдгров? – Я нет, – Виктор произносит это с какой-то гордостью, – хотя кое-кто из нашей общины наведывается к особняку Карпентеров регулярно, это правда… Но видите ли, мистер Рид, едой приручают, как и деньгами. Так кто же будет кусать дающую руку? Это звучит довольно глубокомысленно, так что я почти физически ощущаю, как свежий воздух идей наполняет чертоги разума. – В общем, моё дело вас предостеречь. Они как хищники: ходят на мягких лапах, а потом ломают вам этими лапами хребет, – он выбирается из-за стола, – ешьте паштет, своими руками готовил. * Я сижу на покосившейся скамейке в тени большого дуба, чтобы не привлекать лишнего внимания, и курю. Раз я лишён возможности топить печали в алкоголе, я утопаю в табачном дыму, по крайней мере, он поддерживает трезвость мысли. Спустя несколько дней после того, как я узнал, что у Джой объявился новый сосед, я жду, пока её дом не посетит или не покинет кто-нибудь, кого я по наличию ключей и поведению смогу опознать как объект. Слежка превратилась в дело уже на три медленные сигареты, хотя в Бостоне мне приходилось проводить на одном месте долгие часы, поджидая очередное подозрительное лицо. За сегодняшний день я слишком устал от общения с иннсмутцами, изливающими на меня свои горести гораздо охотнее, чем полезную информацию, и потому поручил сам себе это необременительное дельце. Хотя, по правде сказать, меня тянет к её дому и безо всякой на то причины. Я вернул Джой ключи, но сейчас мог бы вскрыть замок и произвести осмотр квартиры этого незнакомца, подвала, а, возможно, и её жилья, если бы меня что-то насторожило. Однако я этого не делаю, мои подозрения пока – не более, чем лёгкая дымка, и что гораздо важнее – я не хочу проявлять никакого насилия по отношению к Джой, будь то её дом или упрямое желание оставаться несчастной. Я опускаю руку в карман плаща и на ощупь выбираю четвёртую жертву. По качеству и упаковке табака можно многое сказать о моих клиентах: здесь крепкие рыбацкие самокрутки, колкий жевательный табак, тонкие женские папироски, предназначенные для холёных пальцев и изящных мундштуков. Я неприхотлив и мне подходит любая валюта, но для своего удовольствия предпочитаю самые обычные сигареты. Кое-что не даёт мне покоя, одна незначительная деталь. Впрочем, поскольку дом так и пустует, я пока не вижу смысла продолжать тратить время и никотин, и покидаю своё насиженное место раньше, чем ко мне успевает подойти пеший полицейский патруль. Пока погода портится, я быстро преодолеваю путь от дома Джой до места её работы. На фасадной стене библиотеки я замечаю нечто, что заставляет меня замедлить шаг. Если бы я не знал, что искать, то, возможно, и не обратил бы внимания. Я не раз встречал разнообразные загадочные символы внутри, на стенах и полах квартир, написанные краской, углём или кровью, иной раз такие знаки просто невозможно пропустить. Я сам пользуюсь метками, оставленными бродягами на дверях чужих домов, где можно чем-нибудь поживиться в отсутствие хозяев. Но теперь я обнаруживаю и более незаметные, непонятные и оттого тревожащие знаки: меж декоративных элементов, на колоннах, среди отслаивающейся штукатурки, на шатающихся, как старушечьи зубы, кирпичах. Один раз Виктор застал меня, пока я шаг за шагом обследовал доступную мне часть фасада гостиницы, и сделал какие-то свои выводы. Я снимаю перчатку и скольжу пальцем по влажным высеченным выемкам, составляющим такой же неприметный символ, что и на стене дома Джой. Он похож на руну, расположен под входным фонарём и едва различим на освещённой меловой побелке. Это не орден Дагона, хотя, вероятно, ТОД располагает более обширной символикой, чем знакомый мне рыбий глаз. Это также не метка Ткачихи. Я сверяюсь с символом, перерисованным со стены её жилища в дневник. Он так разбух от информации и попадающих на страницы капель бесконечного окмонтского дождя, что вскоре мне понадобится завести новый. Сами по себе эти знаки, возможно, не значат ничего особенного, например, являются клеймом цеха, где известняку придавали нынешнюю стильную форму. Но символы, сопровождающие Джой, таинственный сосед, которого я так и не дождался, её беззащитный взгляд жертвы волей-неволей складываются в беспокойно позвякивающие звенья цепи. Не могу понять, паранойя ли мною владеет или прозорливость. Шифр это или случайный набор символов, тайный городской алфавит или очередная моя навязчивая идея? Так или иначе, в неразгаданных ориентирах есть что-то цепляющее взгляд и мне нужна информация. Тем более, это ещё один повод заглянуть туда, где Джой чувствует себя спокойнее всего и всегда ко мне расположена. Сперва я пороюсь в книгах, потом осторожно расспрошу её. * За широким приёмным столом стоит темнокожая девушка, пальцы левой руки перебирают плотные карточки алфавитного каталога, в правой на манер сигареты зажат карандаш, которым она изредка делает пометки в гроссбухе. На плечи наброшена голубая муаровая шаль, от кофейной кожи пахнет пудрой, которая придает гладкому лицу странную матовую бледность. Я озираюсь, но не вижу Джой, специально обхожу читальный зал и заглядываю в служебное помещение, даже в подсобку, однако девушка словно испарилась. – Где Джой? Меня так взволновало её отсутствие, что я не в первый раз игнорирую правила этикета. – Её нет, – девушка с карандашом даже не смотрит на меня. В свете моих последних размышлений слова незнакомки моментально возбуждают такую тревогу, что я вцепляюсь в край стола. – Мистер, да что с вами? – она поднимает взгляд от побелевших костяшек к лицу. – Что произошло? – Справочную информацию не даём, – тонкие нарисованные брови хмурятся. – Я её… друг, Чарльз Рид. – А, мистер Рид, – брови округляются, вслед за ними подтягивается белозубая улыбка, – Джой рассказывала про вас. От этих слов у меня на душе теплеет, и я немного успокаиваюсь. – Джой с мистером Трогмортоном. – В каком смысле? Девушка вздыхает, закатывая глаза, и начинает дирижировать карандашом в такт словам. – Мистер Трогмортон – один из столпов нашего общества, он щедрый меценат и поклонник наук, библиотека существует благородя его пожертвованием. Странно, что Джой вам не говорила. Она, разумеется, говорила, только я сейчас туго соображаю. – Однако мистер Трогмортон также бизнесмен, и в обязанности Джой входит предоставление ежеквартального отчета, а также обсуждение дальнейшей стратегии развития, комплектации фонда, организации курсов на базе библиотеки и текущий ремонт. Поэтому он с оговорённой периодичностью приглашает её к себе, чтобы разобраться во всех деталях. – Но почему бы ему не обсудить это здесь? – Потому что, мистер Рид, – говорит она, явно досадуя на моё неразумие, – он забыл посоветоваться со мной по этому поводу. Порой он наносит визиты. Но мы – маленькие люди, а он – большая занятая шишка. Мистер Трогмортон платит – мы исполняем. Мистер Трогмортон приглашает – мы принимаем приглашение. Тут мне нечего возразить, подобную манеру общения я уже испытал на себе. Распрощавшись, я покидаю пропылённый библиотечный мир: без Джой у меня пропало настроение копаться в фолиантах. Хотя стрелка уличных часов ещё не перешагнула пяти вечера, городом овладевает сумрак, ветер гонит по низкому потемневшему небу плотные, грузные от воды тучи. Люди ускоряют шаг, но я словно отключен от окружающей среды. Я без раздумий сажусь в моторку и, пришпорив «Циклоп 2», в скором времени швартую его на задворках особняка Трогмортона, медленно, но верно уходящего под воду. Затем выхожу на Хиллсайд-стрит, чтобы не появляться с чёрного входа, как преступник. Высокие освещённые окна, увенчанные строгими наличниками, на фоне глыбы из серого мрамора кажутся сделанными из янтаря. Я так тороплюсь, что не успеваю осознать, ради чего и к кому я, собственно, спешу? Ноги принимают решение раньше головы, и я останавливаюсь на ступенях. Трогмортон никогда не причинит Джой вреда, в этом я уверен, да и знакомы они друг с другом гораздо дольше, чем со мной. Хорош бы я был, ворвись сейчас в особняк с непонятными намерениями. Тромортон больше не нуждается в моих услугах и не жаждет видеть, о чём не стесняется говорить напрямую и за что его сложно винить. А что касается Джой – она ведь не посылала мне новых писем о помощи, мало ли что за мистические истории соткало из разрозненных фактов моё болезненное воображение. Ветер крепчает и полы плаща вздуваются, как оборвавшийся парус, мне приходится придерживать шляпу. Улицы в разгулявшуюся непогоду угольно-серы, холодны и пусты, позабытые автомобили похожи на выбросившихся на берег морских тварей, редкие прямоугольники окон загораются вдали тусклым оранжевым светом. Я стою совершенно один. Я не испытываю ни досады, ни разочарования, осознавая, что напрасно сюда торопился. Разве что немного зелёной полынной горечи плещется на дне бокала. Но если я начну себя жалеть – я пропал. Просто я не к месту, будь то квартира Джой или огромный дом Роберта – в этом, конечно, нет ничего хорошего, но нет и плохого, это обыденная сторона жизни, её святая простота. Джой даже не догадывается, что часть сегодняшнего дня я прожил для неё. Мои размышления прерывает первый удар грома, в ту же минуту косой дождь начинает немилосердно хлестать по лицу, затуманивая зрение. На оптимизм у меня нет времени, я выбираю побыть реалистом: до отеля далековато, а мне нужно переждать грозу в надёжном месте. Подняв воротник и придерживая промокшую шляпу я почти бегом отправляюсь на единственную вечеринку, куда меня приглашали. Придётся пренебречь предупреждениями Виктора и позволить мистеру Карпентеру зализать мои раны.