Руки Темного Ангела

      На следующее утро Гарри проснулся окоченевший, измученный и страдающий, как будто семь проклятых драконов растоптали его. Он подавил стон боли и наполовину скатился с кровати, так как ему срочно нужно было в туалет. Его ноги коснулись пола, и он вздрогнул от ощущения холодного камня под босыми ногами, или ступней, так как на его левую ногу была наложена шина и она не могла действительно почувствовать камень. — И куда же, позвольте спросить, вы идете, молодой человек? — спросил знакомый шелковый голос.       Гарри оглянулся через плечо и увидел профессора Снейпа, который стоял, скрестив на груди руки и приподняв бровь. За его спиной Гарри заметил пар, поднимающийся от маленького чайника. Северус заваривал чай, смесь «Феникс-Дракон», если нос Гарри уловил его правильно. Он вспомнил этот особый чай из бесчисленных других раз, проведенных здесь. Северус заваривал его, чтобы успокоить себя и Гарри после его исцеления. Гарри ассоциировал черный чай с оранжевыми специями с комфортом и домашним уютом. — Э-э… в ванную комнату, — ответил Гарри и, прихрамывая, направился в маленькую ванную, что находилась рядом с кроватью. Северус намеренно поместил кровать поближе к ванной, поэтому, когда Гарри был маленьким ребенком, ему не нужно было далеко ходить в туалет, и таким образом уменьшалась вероятность несчастных случаев.       Северус кивнул, затем повернулся, чтобы налить чай в две выщербленные черные чашки с изображением волков. Они были старой парой из его детства, когда он и Лили пили один и тот же чай на его заднем дворе. Он также вызвал домашнего эльфа, чтобы тот принес ему более плотный, чем обычно, завтрак, чтобы он мог разделить его с Гарри, прежде чем отправить мальчика к Помфри.       К тому времени, когда Гарри вышел из ванной, на маленьком столике в лаборатории стояли две дымящиеся чашки чая «Феникс-Дракон», а также яйца, бекон, печенье, тосты со смородиновым джемом, овсянка и фрукты. Глаза Гарри чуть не вылезли из орбит. — А для кого вся эта еда? — Домашние эльфы перестарались, — вздохнул Северус, а затем жестом пригласил Гарри сесть напротив него и положить свою раненую ногу на мягкий табурет для ног.       Гарри медленно и мучительно подошел к столу, морщась от боли. Северус, конечно же, заметил это и убедился, что на кресле Гарри есть мягкое амортизирующее заклинание. Тем не менее мальчик зашипел и поморщился, когда сел. — Я наложу еще немного бальзама от синяков, прежде чем отправлю тебя в больничное крыло, — сказал он мальчику, который тут же взял себе всего понемногу.       Гарри потянулся за своим чаем, медленно потягивая его, и после того, как он выпил немного пряной оранжевой смеси, Северус передал ему другое болеутоляющее средство. Мальчик поморщился, потому что болеутоляющий эликсир был отвратителен на вкус, но он выпил его под взглядом своего опекуна. — Фу! Разве вы не можете сделать так, чтобы эта штука была вкусной? — Нет. Если я добавлю что-нибудь для вкуса, это разбавит эффект. Ты знаешь, почему болеутоляющее средство горькое, не так ли? — Да, сэр. Потому что в нем есть ивовая кора, из которой вы получаете аспирин, а он горький на вкус, — ответил Гарри, знакомый с маленькими мини-лекциями Снейпа за завтраком. Так они жили раньше, еще до того, как Гарри пошел в школу. — Правильно. Ешь, пока не остыло. И не забывай брать маленькие кусочки, и… —… жуй медленно и глотай, — закончил Гарри знакомую фразу. Он взял вилку и начал есть яйца, в которых был зеленый лук и которые были очень вкусными.       Северус вернулся к своему завтраку, который обычно состоял из фруктов, небольшой миски овсянки с корицей и сливками и толстого, намазанного маслом тоста со смородиновым джемом. У Северуса была страсть к смородиновому джему. Однажды, когда он был еще ребенком, у него заболел живот, когда он съел целую банку джема из смородины. Став взрослым, он редко позволял себе лакомиться сладостями, но зато каждое второе утро позволял себе наслаждаться тостом со смородиновым джемом.       Они дружно завтракали, и Гарри захлестнула волна ностальгии. Так было всегда, только они вдвоем, когда он был маленьким. Только тогда ему не разрешалось видеть лицо Снейпа, длинный капюшон скрывал его. Было приятно наконец-то без помех взглянуть в лицо своему ангелу-хранителю, который с огромным удовольствием ел тосты с джемом.       Было довольно забавно думать о Снейпе, как о нормальном человеке, наслаждающемся едой, так как многие из его учеников, вероятно, думали, что он живет, питаясь своими зельями, или кровью, или чем-то совершенно ужасным. Гарри знал, что многие гриффиндорцы за глаза называли его вампиром, а также летучей мышью и другими нелестными кличками. Гарри хотел бы защитить своего наставника перед теми, кто был на его факультете, но знал, что должен играть свою роль и держать язык за зубами, хотя бы ради Снейпа. Но иногда это было так тяжело!       Он жевал кусочек бекона, печально думая: «Никто не знает его так, как я. Никто, кроме меня, не знает правды, каков он на самом деле. Я не думаю, что даже другие учителя или Дамблдор действительно знают. Он прячется от всех, кроме меня».       Гарри ел медленно, но не только из-за своего нежного желудка, а потому что хотел продлить свое пребывание в подземельях как можно дольше. Он знал, что Снейпу необходимо отослать его, но это не означало, что ему это нравилось. Поэтому он намеренно медлил, слегка бунтуя, и желал, чтобы обманчивая игра, в которую они играли, перестала быть необходимой. — Ты вспомнил что-нибудь еще о прошлой ночи, Гарри? — внезапно прервал его размышления Северус.       Гарри слегка покачал головой, потому что его виски пульсировали даже от болеутоляющего средства, как и ноги и зад. Он чувствовал себя так, словно на него наступила дюжина ирландских степ-танцоров, и все они были в туфлях со стальными носками. — Нет, сэр. Я все еще не могу вспомнить, — вздохнул он. Он не мог понять, почему в его сознании возникла пустота, хотя странное чувство не давало ему покоя, что, возможно, потеря памяти была скрытым благословением.       Северус выглядел слегка раздраженным, но затем его лицо разгладилось, и он сказал: — Заканчивай свой завтрак и допивай чай, Гарри. Уже поздно, а мне еще нужно наложить на тебя немного мази и отправить к мадам Помфри.       Гарри кивнул и доел свой тост, еще один кусок бекона и немного овсянки, прежде чем отодвинуть тарелку. Затем он допил чай, не понимая, что Северус подмешал туда снотворное.       Гарри поймал себя на том, что зевает, прежде чем сообразил, что делает, и тогда Северус велел ему снять пижамные штаны и лечь на кровать, чтобы снова наложить мазь.       Мальчик выполнил приказ, хотя его пальцы странно неохотно повиновались ему, и он снова зевнул. Господи, ну почему он так устал? Он только что проснулся. Он лег на кровать, поморщившись, когда его нога болезненно запульсировала от резкого движения.       Задремав, Гарри почти не протестовал, когда мастер зелий снял и его боксеры, чтобы лучше смазать ушибленный зад и правое бедро мазью. Северус выругался себе под нос, увидев разноцветные синяки, украшавшие ребенка, как лоскутное одеяло, в точности как и предвидел профессор. — Лежи спокойно, дитя мое. Я знаю, что тебе очень больно, поэтому постараюсь сделать это как можно быстрее и безболезненнее.       Каким бы нежным ни был мастер зелий, мальчику все еще было больно, когда он втирал мазь, и Гарри всхлипнул и стиснул зубы. Но уже через минуту бальзам от синяков подействовал, дюйм за дюймом исцеляя избитого мальчика. Северус был скрупулезен, зная, что Гарри скорее умрет, чем признает, что ему нужна мазь, и попросит ее у мед-ведьмы. Процесс занял больше времени, чем он предполагал. Но наконец мазь была нанесена на все тело, и Северус, вернув мальчику одежду, встал.       К тому времени Гарри уже крепко спал, как и предполагал Снейп. Это был продуманный жест, поскольку Северус знал, что Гарри нужно поспать, чтобы выздороветь, а также чтобы он снова не мог протестовать против своего ухода из подземелья. Несколько долгих минут он стоял, глядя на спящего ребенка, и его губы шептали безмолвную сердечную молитву о том, что он снова смог спасти Гарри от лап неумолимой смерти. «Пожалуйста, позволь мне продолжать это делать, потому что он — все, что у меня осталось от женщины, которую я когда-то любил. Хотя она никогда не знала глубины моих чувств к ней, потому что я был слишком труслив, чтобы сказать ей об этом, пока не стало слишком поздно и она не вышла замуж за Поттера. Это всегда было моим самым большим сожалением, что я любил слишком поздно и не смог спасти ее так же, как ее сына».       Он прибыл слишком поздно, чтобы помешать Волан-де-Морту уничтожить дом Поттеров, потому что они были преданы внутри защиты своим тайным хранителем, и даже первый шпион не знал об этом, пока Волан-де-Морт не ушел вершить свое гнусное правосудие над теми, кто осмелился бросить ему вызов. Северус пытался задержать злого волшебника, но Волан-де-Морт не поддался на сладкие слова шпиона и наказал его за дерзость, прежде чем аппарировать прочь. Прошло целых двадцать минут, прежде чем Северус смог пошевелиться и стряхнуть с себя ужасную боль, а к тому времени Джеймс и Лили были мертвы, как и Волан-де-Морт.       Снейп прибыл к дому Поттеров и обнаружил, что малыш Гарри кричит изо всех сил, его вопли эхом отдавались в пустом доме, как крик баньши.       Он нашел Джеймса мертвым у входа в дом и остановился, чтобы закрыть пустые глаза и накинуть простыню на обмякшее тело аврора. — Ты умер с честью, мой соперник, как и хотел, — мягко произнес Северус, коротко поклонившись трупу, ибо даже Поттер заслуживал этого, хотя Снейп никогда не любил этого человека.       Но вид безжизненной фигуры Лили, лежащей перед кроваткой Гарри, совершенно выбил его из колеи, и он опустился на колени, держа ее в своих объятиях, и слезы свободно потекли по его лицу. Его самообладание было полностью разрушено. — Лили, любовь моя… не оставляй меня! — взвыл он, и на мгновение вопли Гарри были заглушены отчаянными рыданиями мастера зелий, когда он прижимал свою возлюбленную к груди и проклинал Волан-де-Морта до самых глубин ада. — Ты отнял у меня все, дьявольское отродье! Мою любовь, мою жизнь… Так или иначе, каким-то образом я найду способ победить тебя и отправить в ад, Реддл, клянусь всем своим существом и всеми ангелами на небесах. Даруй мне отмщение, Господи, любыми необходимыми средствами…       Хагрид нашел его там, плачущего как потерянный ребенок над телом Лили, и именно он в конце концов убедил профессора отпустить ее и забрать Гарри. — Она ведь хотела, чтобы вы позаботились о ее ребенке, профессор. Он — все, что у нас осталось от них. Просто чудо, что он еще жив.       Снейп кивнул, потому что Хагрид был прав, и он понятия не имел, как ребенок пережил гнев Волан-де-Морта. Единственным свидетельством произошедшего был странный шрам на лбу мальчика в форме молнии, красный и воспаленный на вид. Северус намазал его немного мазью, полагая, что это была одна из причин, по которой малыш все еще всхлипывал.       Затем Северус крепко обнял бьющегося в истерике ребенка, а Хагрид заплакал и указал на двухместный мотоцикл. Северус сел в люльку, и малыш Гарри крепко уснул на плече мастера зелий. Хагрид привез их к Дамблдору, который стал убеждать Снейпа, что Гарри необходимо оставить с его маггловскими родственниками.       «Дряхлый старый болван, я предупреждал тебя, что им нельзя доверять. Они никогда не любили его, он был просто нежеланным сиротой, который был как напоминание обо всем, что они ненавидели в нас. Минерва тоже предупреждала тебя, но ты настаивал, и он пострадал за это. Если бы не моя клятва, кто знает, что бы с ним стало?»       Он наклонился и нежно поцеловал Гарри в лоб, прежде чем положить его на носилки и отправиться в лазарет. «Приятных снов, дитя мое. Пусть Бог и его ангелы наблюдают за тобой. Ты больше, чем думаешь, похож на свою мать».

***

      Солнечный свет проникал в лазарет через полуоткрытую занавеску напротив кровати Гарри, полз вверх по покрывалу и щекотал веки Гарри. Он пошевелился, не желая расставаться с приятным сном, который только что видел. В нем он был со своей матерью, и он был маленьким, она держала его и смеялась, и Северус тоже был там, улыбаясь ему и говоря: «У него твои глаза, Лили. Редкие и драгоценные. Глаза — это зеркало души». Затем он протянул руки, и Северус обнял его, прижимая к знакомой, мягкой, пряно пахнущей черной бархатной груди, и Гарри свернулся калачиком и заснул в тепле и безопасности.       Его веки медленно затрепетали, и он открыл их, одно за другим. Его желудок также устроил довольно громкий бунт, так что он понял, что проспал довольно долго. От яркого солнечного света у него на минуту заслезились глаза, но потом он слегка отвернулся и увидел два знакомых лица, пристально на него смотрящих. — Рон? Гермиона? — Вот, Гарри. Твои очки, — произнесла Гермиона и надела их ему на лицо.       Сразу же все перестало быть размытым калейдоскопом и вернулось в норму.       Теперь он мог видеть Рона и Гермиону, сидящих на стульях возле его кровати. Оба выглядели очень взволнованными и озабоченными. — Привет. Как давно я здесь нахожусь? — Почти весь день. Мы давно наблюдаем за тобой, Гарри, — ответила Гермиона. — А что случилось вчера вечером? — прошептал Рон, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает. Они были одни. — Помфри говорит, что ты упал с лестницы, а Снейп… Снейп нашел тебя и принес сюда. — Я действительно мало что помню о прошлой ночи, — честно признался Гарри. — За исключением того, что я не упал с лестницы, как она думает, а меня толкнули. Это последнее, что я отчетливо помню. Хороший жесткий толчок.       Гермиона выглядела испуганной. — О Господи, Гарри! Но это значит… о, Гарри! — она выглядела так, словно вот-вот расплачется. — Держу пари, что это Малфой толкнул тебя, — горячо вставил Рон, надеясь отвлечь Гермиону. — Он боялся, что проиграет дуэль, поэтому обманул тебя и устроил засаду. Типичный слизеринец. И может быть, Снейп помог ему, как сообщник. — Нет, — твердо сказал Гарри, и в то же время Гермиона фыркнула. — Не будь смешным, Рон. По какой причине профессор Снейп мог причинить Гарри вред? — А кто его знает? Может быть, по какой-то своей жуткой причине, например, потому что в союзе с сама-знаешь-кем. Он всегда по какой-то причине ненавидел Гарри. — Но Рон, он же принес меня сюда. Зачем ему это делать, если он хочет моей смерти? — логично заметил Гарри. — Он совершенно прав. Зачем было тащить Гарри в больничное крыло, если он просто выполнял свою работу учителя и помогал раненому ученику? — Да, точно, это будет последний день, когда Снейп начнет волноваться за учеников.       Гарри нахмурился и поиграл с одеялом. Если бы только он мог сказать своим друзьям правду! — Может быть, Снейп решил, что будет вести себя как нормальный человек. — Или, может быть, он заодно с Малфоем и решил привести тебя сюда, чтобы все выглядело хорошо, — настаивал Рон. — Рон, зачем Снейпу понадобилось убивать Гарри? — Э… потому что он мерзавец? Нет? — он поморщился и наморщил лоб. — Значит, чтобы Гарри не смог играть в квиддич в эту субботу и обыграть Слизерин? — О, ради Бога! Это, должно быть, самый глупый мотив, о котором я когда-либо слышала. Все, что Снейпу нужно было сделать, чтобы отстранить Гарри от игры, это назначить ему наказание. Но не убивать его. — А как же Малфой? — Малфой мог бы… но я не знаю. И вообще, зачем надо было устраивать дуэль?       Рон молча уставился на него. — Ты же был там… разве ты не помнишь, приятель?       Гарри отрицательно покачал головой. — Я… у меня заболела голова, когда я упал, и я помню только отрывки из того, что случилось после обеда… — А ты не помнишь, как попал в ловушку на движущейся лестнице? — напомнила Гермиона.       Гарри нахмурился. — Немного… там была собака с тремя головами или что-то в этом роде. — Ш-ш-ш! Не так громко, а то мы сами за это поплатимся! — прошипела девочка.       Они быстро рассказали Гарри о подробностях их приключения на третьем этаже и вызове Малфоя. — Этот застранец пытался добиться, чтобы нас исключили, вот почему он столкнул тебя с лестницы. Потому что если ты не можешь драться, то он может побежать к Дамблдору и солгать, — сказал Рон. — Ну, он ему еще не сказал, потому что нас не вызвали в кабинет директора, — с большим облегчением заметила Гермиона. — И я так не думаю, потому что он тоже нарушил правила и его можно обвинить в нападении на Гарри. В конце концов, он же не знает, что у тебя потеря памяти, Гарри.       Гарри поморщился от этого слова. Это прозвучало так, как будто он дряхлый беззубый старик. Он прочистил горло. — Послушайте, может быть, нам лучше всего держаться вместе и никуда не ходить поодиночке, пока мы не выясним, кто в этом замешан. — Это имеет смысл, — одобрила Гермиона. — Ни один преступник не станет нападать при свидетелях. — Не волнуйся, Гарри. Мы будем прикрывать твою спину.       Гарри слегка пошевелился, его бедро и зад болели от лежания, и он осторожно перевернулся на живот. — Тебе очень больно? — озабоченно спросила Гермиона. — Мадам Помфри сказала, что ты сломал лодыжку и очень сильно ушибся. — Да, но завтра мне станет лучше, так что я не пропущу субботний матч по квиддичу. — Спасибо Мерлину за это. У нас нет запасного ловца, — произнес Рон. — Макгонагалл была бы зла, как гиппогриф. — Ты уверен, что тебе стоит играть, Гарри? А что, если кто-то попытается это сделать… опять обидеть тебя? — Гермиона, мне надо играть. И я не думаю, что тот, кто это сделал, причинил бы мне боль во время матча, — заявил он с большей уверенностью, чем он на самом деле чувствовал. Кроме того, Снейп будет наблюдать, и он знал, что с его ангелом-хранителем, стоящим рядом, с ним не случится ничего плохого. Когда Северус давал обещание, он его выполнял.       Говоря об обещаниях, он вспомнил, что обещал Снейпу свое расписание занятий. Гарри вытащил палочку и быстро произнес заклинание вызова; он практиковался в них с Северусом во время уроков полета. — Акцио портфель Гарри!       Из Гриффиндорской башни ему в руки прилетел портфель.       Рон и Гермиона выглядели так, словно их ударили дубинкой, а их челюсти почти касались пола. — Эй! Как ты это сделал? — Я и не знала, что ты умеешь колдовать, Гарри, — выдохнула Гермиона, выглядя немного расстроенной. — А когда ты этому научился? — Э… — Гарри растерялся, не зная, как это объяснить, а потом сказал: — И этого я тоже не помню. Но… да какая разница? — он полез в сумку, нашел домашнее задание по зельеварению и засунул копию своего расписания в двухфутовое эссе об общем употреблении белладонны и драконьего укуса. — Гермиона? Не могла бы ты сделать мне одолжение? Это мое домашнее задание по зельям, мне нужно, чтобы ты отдала его сегодня днем, иначе Снейп может поставить мне ноль. — Конечно, Гарри. Может быть, ты хочешь, чтобы я отдала и другим учителям твое домашнее задание?       В конце концов он дал ей все свои домашние задания, чтобы она отдала их. — Жаль, что ты не можешь вспомнить, где научился призывающему заклинанию, — задумчиво сказала она.       «Ты никогда мне не поверишь, если я скажу», — подумал Гарри, затем сказал: — Ну, может быть, позже я мог бы… э… научить тебя. Это совсем несложно. Тебе просто нужно сосредоточиться. Магия — это девять десятых воли и одна десятая силы. — Спасибо, Гарри! Надеюсь, тебе скоро станет лучше, — она засунула задания Гарри в свою сумку. — Рон, нам лучше поторопиться, пока мы не опоздали на урок истории магии. — Как будто это такая уж большая потеря, — пробормотал Рон, но все же встал и последовал за своей однокурсницей к двери.       Гарри смотрел им вслед, размышляя о том, что он узнал о дуэли, и благодарил свою счастливую звезду за то, что он действительно не помнил, что произошло, когда Снейп спросил его, иначе он снова заработал бы неприятности. Теперь же он будет молиться, чтобы Северус больше ничего не спрашивал о той ночи, потому что не хотел снова разозлить его.       Он вытащил свой учебник по зельям из сумки и начал читать о стандартных средствах лечения повседневных недугов, таких как перечное зелье от простуды. Он знал большинство из них, так как Северус поил его ими все эти годы. Он спокойно читал около двух часов, прежде чем снова устал. Затем он отложил книгу в сторону, выпил чашку воды, которую приготовила Помфри, и погрузился в полудрему, где ему приснился предмет, который Хагрид вынес из хранилища — редкий и драгоценный, и трехголовый пес усердно охранял его.       Потом сон изменился, и Дамблдор стоял перед ним, говоря, что он не годится для игры в квиддич, а затем его заменил Снейп, строго ругая за дуэль с Малфоем и заставляя глотать еще больше этого ужасного «ополаскивателя для рта».       Он проснулся потный и дрожащий, воспоминание о неодобрительном хмуром взгляде Снейпа нависло над ним, как черная туча. Он виновато поежился. Был уже вечер, и он чувствовал себя намного лучше физически, чем раньше: зелья Снейпа почти полностью залечили повреждения. — Давайте посмотрим, как у вас дела, мистер Поттер, — мадам Помфри появилась рядом с ним и быстро провела диагностику. — Очень хорошо, ваша лодыжка и голова почти зажили, как и большинство синяков и других ран. Профессор Снейп, возможно, спас вам жизнь. Это настоящее счастье, что он нашел вас. — Да, мэм. Значит, я могу вернуться в башню Гриффиндора сегодня вечером? — Ну, я думаю, что завтра вы сможете вернуться. Вы лучше выспитесь здесь, внизу, — она подала ему поднос с индейкой, картофельным пюре с подливкой, булочкой, бобами с маслом и еще немного тыквенного сока. — Съешьте свой ужин, пожалуйста, а потом можете поесть десерт.       Гарри принялся за еду, потому что умирал с голоду, и Помфри поспешила проверить припасы.       В этот момент в лазарет влетела большая рогатая сова, неся в своих больших когтях длинный сверток, завернутый в коричневую бумагу. — Посылка для меня? — воскликнул Гарри, когда сова полетела вниз. Он дал ей немного индейки. Сова ухнула и исчезла.       Гарри был озадачен. И кто будет посылать ему почту? Конечно же, не Дурсли, которые, вероятно, праздновали его отсутствие. К концу пакета была прикреплена маленькая карточка, и Гарри прочел ее:       Не открывай этот пакет перед кем-либо — были первые инструкции записки. Следующие строки гласили:       Летай спокойно и хорошо, и да поможет тебе Бог, если ты снова получишь травму, ты неисправимое отродье. Я буду наблюдать.       Записка была без подписи, но Гарри она и не нужна, чтобы понять, кто ее написал. Только один человек всегда ругал и предостерегал его.       Улыбаясь, Гарри развернул сверток и целую минуту просто смотрел на то, что там обнаружилось.       Как он и ожидал, это была новая метла.       Но не просто какая-то метла, а последняя модель линейки гоночных метел под названием «Nimbus 2000». Гарри читал о новой модели в заимствованном журнале по квиддичу под названием «Quaffles and Snitches» и видел рекламу этой метлы. И цену тоже…       Его руки нежно ласкали гладкую золотую ручку, сделанную из редкого легкого дерева с золотой надписью «Nimbus 2000» на конце ручки. Также был набор по уходу за метлой и ремонтный комплект. Ветки на Нимбусе были равномерно подстрижены и блестели от лака, это было похоже на молнию, стоящую неподвижно, и Гарри не мог дождаться, чтобы попробовать полетать на ней.       Возможно, завтра вечером Северус возьмет его в полет, чтобы он мог привыкнуть к ней. Он снова провел рукой по шелковистой поверхности и на этот раз заметил свои инициалы «HP», выгравированные на противоположной стороне ручки.       Святой Мерлин! Это… самая удивительная метла на свете. — Спасибо, Северус. Я действительно этого не заслуживаю…       Он никогда не ожидал ничего подобного, даже несмотря на то, что Северус повторял последние несколько уроков, что Гарри нужна приличная метла для матча. С заклинанием для скорости и безопасности. Но это…       Ошеломленный, Гарри осторожно положил Нимбус на кровать и осторожно «скормил» записку и бумагу камину, прежде чем сесть обратно и положить метлу на колени, удивляясь тому, насколько она была идеальной. Это был великолепный подарок. Он все еще смотрел на него с ошеломленным удивлением, когда Рон вошел и увидел ее. — Черт возьми! Нимбус две тысячи! Где ты ее взял, Гарри?       Гарри поднял голову. — Она пришла сегодня. От старого друга моей матери. — Я его знаю? Как ты думаешь, может быть, у него есть еще одна, лежащая рядом? — с надеждой спросил Рон. Он протянул руку, чтобы благоговейно погладить ручку. — Ну, я сомневаюсь, — усмехнулся Гарри. — Плохо. Кто бы он ни был, он, должно быть, ужасно любит тебя, чтобы дарить Нимбус!       Гарри спрятал усмешку. Если бы он мог сказать Рону, кто прислал ему метлу, выражение лица Уизли было бы просто бесценным. — Просто подожди, пока Малфой не увидит, — сказал Рон. — Он думает, что он крут, потому что у него дома есть Комета двести шестьдесят. Ха! Нимбус намного круче!       Гарри улыбнулся. До тех пор, пока можно было избегать конфликта, ему было все равно, что есть у Малфоя. И он был обязан Северусу больше, чем сможет когда-либо отплатить.