***
В дополнение к урокам зелий, ботаники и медитации Северус взял Гарри на несколько прогулок на природе, уча своего сына ценить природный мир. Гарри изучал путь вокруг Долины и знакомился с дикими существами, которые в ней жили. — Некоторые из этих животных, такие как виверны, могут быть опасны, когда их будят, но большинство из них спокойно живут здесь, пока ты не угрожаешь или не тревожишь их логово. Между дикими тварями, живущими здесь, и нами, волшебниками, существует некое подобие перемирия, но разумнее всего обходить их стороной, потому что они легко впадают в гнев и могут серьезно навредить тебе, если почувствуют угрозу или оскорбление. Во время этих прогулок Северус часто превращался в Призрака, потому что не было большей защиты, чем огромный снежный барс, шагающий рядом с мальчиком. Почти все существа, обычные и волшебные, избегали Призрака, когда это было возможно, и даже виверна, которая была самым смертоносным существом, обитающим в Долине, останавливалась перед нападением на барса, если была более легкая добыча, которую можно было найти. Северус показал Гарри несколько интересных животных, в том числе логово ониксовой лисы, у которой был недавний помет, и Гарри наблюдал за ними, скрытый с помощью заклинания невидимости, как они играли и кувыркались друг с другом, пушистые, забавные и очаровательные. Однажды утром, когда он выглянул из окна своей спальни, откуда открывался прекрасный вид на луг за хижиной, ему довелось увидеть вблизи нескольких благородных оленей. Там была грациозная олениха с немного неуклюжим олененком сбоку и еще дальше — настороженный гордый самец. Олени, казалось, не боялись подходить слишком близко к дому, и Гарри испытывал искушение выйти и бросить им сухие хлопья, как он читал о других детенышах. Но он не хотел их пугать и потому остался на месте. Позже в тот же день он спросил Северуса, достаточно ли спокоен олень, чтобы его покормить. — Я видел их сегодня утром из окна и просто подумал, не взбесятся ли они, если я принесу им немного хлопьев? — На оленей здесь никогда не охотились люди, — ответил Северус. — У них нет причин бояться тебя, Гарри. Ты, конечно, можешь накормить их, если хочешь, хотя сначала они могут и не взять пищу из твоих рук. — А они будут есть с твоей руки? — воскликнул Гарри. — Да, кое-кто захочет, — кивнул Северус. Гарри с нетерпением ждал рассвета и, когда снова увидел пасущегося оленя, выскользнул на заднее крыльцо с маленьким мешочком овсяного меда, который ему дал Северус. Он пересек огород и вышел за калитку, тихо ступая в одних носках. Олени вскинули головы, когда он приблизился, но не убежали. Гарри бросил хлопья на землю, и через несколько минут к нему пробралась самка, нетерпеливо дергая носом. Она бесстрашно посмотрела на Гарри, затем изящно откусила кусочек хлопьев с земли. — Вот так, девочка… — напевал Гарри. — Хочешь еще? — на этот раз он бросил хлопья поближе к себе. Олениха подошла и тоже их съела. Она была так близко, что можно было дотронуться до нее, и Гарри почти перестал дышать. Он положил на ладонь немного хлопьев и протянул ей, застыв, как статуя. На мгновение ему показалось, что она недостаточно смелая, чтобы подойти к нему так близко. Но через секунду он почувствовал на своей ладони нежное щекотание оленьей морды, и она слизнула хлопья с его руки. Гарри радостно улыбнулся. То, что дикое животное решило съесть хлопья с его руки, было самым невероятным. Он полез в карман за новой порцией хлопьев, и олениха легонько подтолкнула его, призывая накормить ее еще этой чудесной едой. Гарри так и сделал, а когда он снова поднял глаза, его окружали еще три оленя, и все они ждали, когда он поделится хлопьями. Гарри ухмыльнулся и убедился, что все они получили свою долю, хотя остальные не отважились подойти так близко, как первая олениха. В конце концов все хлопья были съедены, и Гарри собирался уйти, но затем он вызвал еще больше из кладовки и продолжил кормить оленей, пока не пришел Северус и не позвал его на завтрак. Северус остановился, прикусив губу при виде открывшейся картины. Там был Гарри, окруженный стадом оленей, гладящий их и бросающий им хлопья, как настоящий Робин Гуд. Никто, глядя на него, не догадался бы, что он вырос в пригороде, а единственный олень, которого он когда-либо видел, был изображен в книжках с картинками. Мастер зелий улыбнулся и подумал, что Гарри тоже принадлежит сердцу Долины, потому что ни одно дикое существо никогда не придет к человеку, чья аура не будет мирной и спокойной. Гарри внезапно обернулся, увидел стоящего Северуса и помахал ему рукой. Олени тоже увидели мужчину, и некоторые из них подошли к высокому волшебнику, потому что он был им знаком, толкая его карманы в поисках хлопьев. — Ну ладно, жадины вы этакие, — проворчал он тихонько, мягко отталкивая их морды. — Вот, возьми овсяные лепешки, — он вызвал шкатулку к себе, разделил содержимое с Гарри, и вместе отец с сыном накормили благородного оленя. В тот же день Гарри и Северус исследовали лес, где бегали сильмарины, и увидели мать бурого медведя и двух ее детенышей, играющих и рыбачащих у реки. Северус приложил палец к губам, и Гарри, который собирался задать вопрос, замер рядом с ним. Они смотрели, как медведица-мать зашла в реку вброд и поймала прекрасного лосося для своих детей, которые тут же начали ссориться из-за него. Детеныши боролись и ревели, пока мама-медведица не устала от их борьбы, не подошла и не шлепнула непослушных медвежат лапой по крупу. Детеныши взвизгнули и тут же прекратили драться. Мама с суровым ворчанием отчитывала их в течение минуты или около того, и детеныши стыдливо опустили головы. Затем они подошли к лососю, и каждый из них съел половину рыбки. «Ух ты! Я никогда не думал, что медведь может дисциплинировать так же, как и человек», — молча удивлялся Гарри, наблюдая, как медведица-мать поймала еще двух лососей для себя и съела их, прежде чем позвать своих буйных детенышей к себе и побрести в лес. Гарри повернулся к Северусу и с широко раскрытыми глазами спросил: — Ты видел, что она сделала с ними, папа? — Да. Она отшлепала их и отругала, потому что они не прекращали бороться и не хотели делиться, как она им сказала, — усмехнулся Северус. — Но… это почти то, что ты делаешь со мной. — Да. Я заметил, что животные воспитывают своих детенышей гораздо более последовательно и справедливо, чем мы. Я никогда не видел, чтобы мать или отец какого-либо животного вида наказывали детеныша несправедливо, или применяли чрезмерную силу, или действительно причиняли вред своему детенышу. Этот конкретный порок присущ только нам, предположительно более разумным видам, — Северус скривил губы. — Большая часть моей дисциплинарной политики построена по образцу этих так называемых тупых зверей. Иногда животные мудрее волшебников, сынок. — Да, я это вижу. Я всегда знал, что тетя Мардж тупее медведя, — улыбнулся Гарри отцу, который нежно взъерошил ему волосы. Гарри повернулся, чтобы посмотреть на берег, где река Сильмарин текла ровно, и, к своему удивлению, увидел нечто похожее на каноэ, спрятанное среди ветвей ближайшей ивы. Оно было подвешено на двух веревках, прикрепленных к блоку, достаточно высокому, чтобы не позволить большому животному повредить его. Каноэ было окрашено в мягкий зеленый цвет с золотой отделкой. — Папа, там что, каноэ висит? — спросил Гарри, вставая и отряхивая с себя грязь и листья. — Верно. Можно плыть вниз по Сильмарин, если хочется, единственное реально опасное место — это пороги прямо перед водопадом, — ответил Северус. — А мы можем попробовать, папа? — спросил Гарри, бросив на отца умоляющий взгляд. — Можем. Давай я покажу тебе, как спускать каноэ, — согласился Северус. Он подошел к дереву и потянул за конец веревки, опуская каноэ на землю. Внутри каноэ стояли две скамейки и лежало длинное двойное весло. Северус повернулся к сыну и быстро наложил на него заклинание «дыхания под водой» на случай, если тот упадет за борт, а затем спустил каноэ в реку, держа его за якорный канат. — Гарри, садись, — как только Гарри забрался внутрь, Северус последовал за ним и толкнул каноэ в более глубокое место. Затем его подхватило течение, и Северус позволил ему увлечь их вниз по течению, прежде чем начал осторожно грести. — Эта часть Сильмарин относительно спокойная, — сказал он Гарри, аккуратно гребя. — Но как только ты пройдешь вниз по ней около двух миль, ты прибудешь к порогам, а они довольно дикие и опасные. — Ты когда-нибудь проходил через них на каноэ? — Да, несколько раз, когда я был подростком и взрослым. Но они очень грубые и не для новичка, как ты, чтобы попытаться пройти их, — предостерег Северус. Река текла все дальше и дальше вниз по течению, и Гарри слышал приближающийся шум порогов. Каноэ вздрагивало и подпрыгивало на белой воде, вверх и вниз, как пробка, слегка покачиваясь на волнах. Брызги летели Гарри в лицо, но он ничуть не испугался. Он ухватился за борта каноэ и рассмеялся, когда стройное суденышко балансировало на волнах, а затем с молниеносным свистом понеслось вниз по другой стороне. Дважды он был почти уверен, что каноэ перевернется, но Северус умело управлялся с дикой рекой, заставляя Гарри задыхаться и ухмыляться в восторге. Ему нравился адреналин, который давала ему река. После плавания Северус подвел каноэ к берегу и посадил на мель, затем направил на него волшебную палочку и перенес его обратно к иве, к которой оно было первоначально привязано. — Ну, как тебе понравилась твоя первая пробежка по порогам, Гарри? — Это было великолепно! — воскликнул его сын, откидывая волосы с глаз. Оба они были слегка влажными от сильных брызг, но в остальном ничуть не пострадали. — Кто научил тебя плавать на каноэ? — Двоюродные братья Реллы, водяные духи, которые сплавляются через пороги почти каждый день. Но для того, чтобы сделать то, что я только что сделал, требуется немалая практика, так что даже не думайте пытаться сделать это самостоятельно, молодой человек. — Ладно, папа, — согласился Гарри, потому что не хотел вступать в спор по этому поводу. — Когда мы сможем снова покататься? Северус рассмеялся: энтузиазм его сына был заразителен. — Через день, птенец. Может быть, ты и не устал, но я устал. Я уже не в той форме, в которой был пять лет назад, когда бегал по «белой ярости», как называют пороги спрайты, почти каждый летний день. Слишком много часов просидел за письменным столом и занимался секретной работой, — он помассировал плечи, зная, что завтра почувствует последствия этой прогулки. — Пойдем домой, посмотрим, что Релла приготовила на обед. Северус и Гарри неторопливо направились обратно к охотничьей тропе, пока не подошли к тому месту, где стояло каноэ, и там мальчик помог Северусу снова привязать каноэ веревками и уложить его обратно в иву. Затем они продолжили путь домой, где Релла отчитала их за то, что они оставили следы грязи на ее свежевымытых полах, поскольку они забыли снять обувь. Но Северус убрал следы взмахом волшебной палочки, сказав Релле, чтобы она перестала суетиться, и начал делать себе бутерброд, пока дровосек не поспешила к нему и не предложила сесть, сказав, что она сама сделает бутерброды. Не желая ранить чувства дровосека, поскольку она была чувствительна к таким вещам, Северус сел, и Релла вскоре приготовила обоим своим мужчинам огромные бутерброды, а также стаканы ледяного лимонада и воды. — Папа, ты можешь научить меня сплавляться через пороги? — Да, но не сейчас. У меня есть два настаивающихся зелья: «восстанавливающее память» и «противоотечное средство», которые требуют моего внимания. Позже, когда они будут готовы, я научу тебя, как управляться с каноэ. А пока, я думаю, тебе нужно закончить домашнее задание на лето, согласен? — Ох, а я уж думал, ты забыл! Северус недоверчиво посмотрел на сына. — Только не в этой жизни, мистер. А теперь иди за своими заданиями и приступай к ним, птенец. Раньше начнешь — раньше закончишь, как говорила моя мать. Гарри застонал, но под предупреждающим взглядом своего родителя взял книги. «Иногда это действительно отстойно — иметь профессора-отца», — подумал он бунтарски, открывая учебник по заклинаниям.***
На следующий день погода стала хуже некуда, и три дня шел дождь, так что Гарри не мог ничего делать, кроме как сидеть дома и работать над своим домашним заданием и читать. Он дулся и ворчал, но Северус ничего этого не хотел и угрожал дать ему дополнительную работу, если он не перестанет вести себя как капризный пятилетний ребенок. Тогда Гарри перестал дуться и принялся за работу, хотя его все еще раздражало то, что он сидит взаперти. Северус заставлял его медитировать каждую ночь, надеясь успокоить его, и это работало некоторое время, но Гарри был одержим беспокойным духом и испытал невероятное облегчение, когда дождь прекратился утром четвертого дня. — Благодарю тебя, Господи — прошептал он, проснувшись утром. — Теперь, может быть, я наконец смогу выйти наружу и прогуляться, или что-нибудь еще поделать, прежде чем сойду с ума. После завтрака он вышел на улицу. Северус снова был в своей лаборатории, заканчивал наброски; он сказал Гарри, что увидится с ним около обеда. Гарри проскользнул через калитку в задней части сада и вышел на луг, и каким-то образом ноги привели его к реке Сильмарин. Из-за дождя река текла немного выше обычного, но на неопытный взгляд Гарри она казалась достаточно спокойной. Одиннадцатилетний мальчик засунул руки в карманы и вздохнул, потому что ему ужасно хотелось заняться чем-нибудь веселым и быстрым. Он посмотрел вверх на каноэ и снова на реку. «Я знаю, что сказал папе, что не буду ходить по порогам без него, но какой вред может быть от того, что я вытащу каноэ здесь, на мелководье? Я имею в виду, что это в нескольких милях от порогов, и все, что я хочу сделать, это переплыть на другую сторону и обратно, просто чтобы посмотреть, смогу ли я», — он прикусил губу, пытаясь прикинуть, стоит ли это того, если Северус рассердится на него за то, что он взял каноэ в одиночку. Но отец никогда не говорил, что он не может грести на каноэ по мелководью, — рассудил он. «Неужели это так трудно? Здесь неглубоко, я не утону, даже если каноэ перевернется. Все, что может случиться, — это мокрая одежда, и я смогу вытереться, прежде чем вернусь в дом». Гарри закрыл глаза, вспоминая чудесный всплеск адреналина, который он почувствовал, когда Северус пронесся через бурлящую белую воду, тот же невероятный прилив, который он чувствовал, когда летал на своем Нимбусе. Но он не может пока летать. И если он не может летать на своей метле, то это, пожалуй, самое лучшее, что он может сделать, — рассуждал он. Он устал от учебы, ему нужно было сделать что-то физическое, что-то, чтобы высвободить всю дополнительную энергию, которую он, казалось, приобрел. Гарри потянул за веревку, которая освободила каноэ от дерева, и медленно потянул его вниз, пока оно с глухим стуком не коснулось земли. Затем он высвободил направляющую веревку и потащил каноэ к берегу реки. К счастью, каноэ было довольно легким и легко двигалось под его резкими рывками. Гарри толкнул остроносое судно в воду, и течение почти сразу же подхватило его. Гарри запрыгнул в него и сел на скамейку, обращенную к реке, как раз в тот момент, когда каноэ было втянуто в реку. Обычно Сильмарин была тихой рекой, она плавно текла до самых порогов, но в этот день она была наполнена дождем, и поднялся ветер, что сделало течение намного сильнее, чем обычно. Гарри взял длинное весло с двойным отверстием и начал пытаться управлять каноэ. Но это оказалось труднее, гораздо труднее, чем он ожидал. Северус делал это так, что это выглядело просто, но Гарри не учел, что его отец знал, как обращаться с веслом, и был выше, сильнее и шире в плечах, чем он. Его короткие руки едва доставали бортов каноэ, и первые попытки грести были похожи на всплески головастика в пруду. Река понесла каноэ вниз по течению быстрее, чем Гарри успел сообразить, что происходит; он был так занят тем, что боролся с веслом и пытался грести к противоположному берегу, что недооценил скорость течения, и в результате лодка понеслась вниз. К тому времени, когда он почти ухватился за весло и действительно смог немного грести, он услышал безошибочно узнаваемый звук белых порогов ярости. — Ах! О, черт возьми! Это белый порог впереди. Мне нужно развернуться, — Гарри погрузил весло в воду, изо всех сил стараясь повернуть каноэ, но судном оказалось труднее маневрировать, чем он думал. Он описал полукруг, отказываясь идти вверх по течению. Гарри изо всех сил греб, но каноэ было неуклюжим и с рыбьим хвостом. Он слышал рев порога, который становился все ближе и ближе, поскольку течение тянуло его вперед, несмотря на все его усилия. — Ах, черт возьми! Повернись, глупая лодка! Пошли, я не хочу спускаться вниз по течению, — он попытался одновременно опустить в воду оба весла, но у него не хватило сил оттолкнуть каноэ назад, так как течение было слишком сильным для простого одиннадцатилетнего ребенка. Он отчаянно работал веслом, но это было безнадежно. Течение унесло его прямо в порог, и тогда он сделал все, что мог, чтобы удержаться в каноэ и не перевернуться, когда лодка поднялась на гребень волны. Он засунул весло внутрь каноэ, не доверяя ему, и молился Богу, чтобы он смог пройти через полосу белой воды, не опрокинувшись и не ударившись о подводную скалу. Потому что здесь были скалы, довольно большие, и белая пена скрывала некоторые из них. Гарри вцепился в борта каноэ, бледный и дрожащий от волнения, но все же безумная часть его души наслаждалась дикой поездкой. Это была, без сомнения, самая безумная вещь, которую он когда-либо делал, за исключением противостояния с Волан-де-Мортом. — О Боже мой! А-а-а! — он закричал, когда каноэ на мгновение взвилось в воздух, а затем снова рухнуло в воду. — Мерлин, это потрясающе! Подожди, пока я скажу Рону! — громко воскликнул Гарри. Он поморщился, когда каноэ сильно ударилось о камень, но, к счастью, ничего не сломалось, и через мгновение поплыло дальше. Ему удалось каким-то образом избежать большинства опасных мест, но именно в конце порогов он столкнулся с проблемой. Каноэ уже поднялось на гребень довольно большой волны и катилось вниз по другой стороне, когда нос лодки ударился о большой камень. Гарри почувствовал, как каноэ подпрыгнуло, потом встало на дыбы, а мальчик вцепился в скамейку и закричал, прежде чем оно полностью перевернулось. Гарри отпустил скамейку как раз в тот момент, когда каноэ перевернулось, и длинное весло ударило его по голове, частично оглушив. Несколько мгновений он лежал неподвижно под каноэ, прежде чем течение унесло его прочь и закружило, как лист, в водовороте дальше по течению. Гарри попытался плыть, но это было все равно что пытаться бежать в урагане: его руки и ноги двигались, но они никак не влияли на течение. Его неохотно тащили через пенящийся поток, били о камни, которые он не мог видеть, и наполовину утопили в пенящейся бушующей воде. Он закашлялся и попытался закрыть рот, но река держала его в своей безжалостной хватке и не отпускала. Белая вода швыряла его из стороны в сторону, и он был беспомощен, его неумолимо тянуло к водопаду, и там он наверняка утонет. Вода хлынула ему в рот, и он судорожно сглотнул. Он уже не знал, где верх, а где низ, и вообще ничего не знал, кроме того, что белая вода душила его, и он не мог нормально дышать, вода была повсюду: в глазах, в носу, в легких… Он почувствовал, как его зрение начинает затуманиваться, а грудь наполняется странным давлением… «Неужели я тону? Это то, что я чувствую? Я не могу дышать, так холодно… Папа, где же ты? Ты мне нужен! Папа, помоги мне! Я не хочу умирать… только не так, не в Сильмарин… Это не должно было случиться…» В глазах потемнело, и он тщетно боролся с чернотой. Река с силой швырнула его на скалу, подбородок ударился об нее, и он почувствовал ужасную боль, а потом почувствовал, как его уносит в полночь, в бесконечный темный туннель…***
Северус как раз заканчивал переливать «восстановитель памяти» в мензурку, когда почувствовал, что браслет на его руке вибрирует так сильно, что запястье дрожит, расплескивая содержимое маленького котелка по всему лабораторному столу. Что за чертовщина? Он поставил котел и коснулся пальцем браслета, который был виден только ему одному. Тут же он увидел Гарри, который, как ему казалось, был счастлив, читая на заднем крыльце или бродя по лугу, плавающим лицом вниз в пенящихся смертоносных порогах Сильмарин. Мензурка с «восстановителем памяти» опрокинулась и разбилась о пол, когда Мастер зелий выругался и трансгрессировал к берегу реки, где его сын был в страшной опасности. Северус прибыл во вспышке синего света, как раз вовремя, чтобы увидеть, как два водяных духа вышли из реки и протянули большую серебристую светящуюся сеть поперек нее, достаточно большую, чтобы вместить каноэ и Гарри, если ему удастся спастись. — Гарри! — взвыл Северус. — Подожди, я иду! — он даже не остановился, чтобы снять одежду, подпрыгнул и в середине прыжка превратился в снежного барса. Призрак ударился о воду с ужасным шлепком, почти уходя под нее, но его сильные плечи подняли его, и он начал яростно грести к жалкой бело-голубой полоске, которая была его бесчувственным сыном. Однако река была яростной, и течение не желало отдавать свою жертву, но Призрак был неумолим. Он толкал свое огромное тело сквозь вздымающиеся волны в непрерывном движении вперед, пока, наконец, его огромные челюсти не оказались достаточно близко, чтобы мягко, но твердо сомкнуться на плече мальчика. Держа бездыханного мальчика крепкой хваткой, которая все же не прокусила кожу, снежный барс тяжело поплыл обратно к противоположному берегу, таща Гарри за собой. Могучие плечи барса тяжело вздымались в напряжении от борьбы с белой водой и оттого, что он крепко держал Гарри. Силы быстро истощались, но Призрак не собирался сдаваться. Сдаться — значит убить своего ребенка. Большие лапы шлепали по воде, отбрасывая худое тело фут за футом к берегу. Огромные челюсти ныли от того, что он все еще держал Гарри за плечо, но не отпускали. Отпустить его означало бы позволить реке забрать его сына, а Призрак скорее умрет, чем позволит этому случиться. Минуты тянулись как часы, но наконец барс добрался до мелководья, взвалил свою безвольную ношу на берег и выбрался сам. Он сильно встряхнулся, разбрызгивая повсюду капли. Затем он уткнулся носом в своего неподвижного ребенка, тревожно зарычав, когда не услышал хриплого дыхания. Он тихо взвыл от отчаяния, после чего положил обе передние лапы на спину мальчика и прислонился к обмякшему телу. Изо рта Гарри потоком хлынула вода. Призрак снова наклонился, перенеся часть веса на массивные лапы. Из легких мальчика снова и снова выкачивалась вода. Затем Призрак расплылся и превратился в Северуса, который перевернул все еще не реагирующего ребенка и начал нащупывать пульс. Он был. Благословенно слабый, но все же был. Северус накрыл своим ртом рот Гарри и трижды вдохнул в легкие мальчика. — Гарри. Гарри, ну же, сынок. Дыши, черт бы тебя побрал! — он отодвинулся, подождал, и вдруг грудь Гарри поднялась и опустилась, а бледные, как у трупа, щеки вспыхнули темным румянцем. — Ну вот, сынок! — воскликнул Северус, когда Гарри начал сильно кашлять. Северус перевернул его на бок и держал, пока того тошнило оставшейся водой, которую он успел нахватать. Это заняло целую вечность, или так казалось, но хватка Северуса не ослабевала. — Полегче, сынок. С тобой все будет в порядке, я держу тебя, но ты проглотил половину этой проклятой реки, — он похлопал Гарри по спине, когда мальчика снова и снова рвало. Но в конце концов юному волшебнику удалось перевести дух; в легких больше не было воды, и приступы прошли. — Папа? — всхлипнул мальчик. Гарри знал две вещи. Одна — что он все еще среди живых, и вторая — что горло и грудь у него ужасно болят. Вообще-то, три вещи. Третья — отец каким-то образом спас его. — Гарри. С тобой все в порядке, — произнес Северус, осторожно поворачивая сына. Он ахнул, увидев ужасный синяк на подбородке мальчика, и осторожно ощупал его челюсть. — Ауч! — взвизгнул Гарри. — Тихо. Мне нужно посмотреть, не сломана ли она, — Мастер зелий снова ловко ощупал челюсть, и ребенок взвизгнул. Но Северус увидел, что челюсть сильно ушиблена, но не сломана, поскольку Гарри мог ею двигать. — Завтра тебе придется чертовски тяжело. А мне придется приложить лед и мазь к этому синяку, но челюсть не сломана. Гарри застонал и вздрогнул. Северус взмахнул палочкой и произнес быстрое заклинание сушки, и волна тепла поползла по мальчику, высушивая его одежду и кожу в одно мгновение. Тем не менее Северус наколдовал большое одеяло и плотно завернул в него Гарри, прежде чем поднять на руки. Он поднялся на ноги, прижимая к себе свое глупое дитя, и увидел водяных духов, вытаскивающих каноэ из глубин реки. — Мастер Северус, мы нашли ваш плот, — крикнул один из них, одним движением заставив каноэ зависнуть в воздухе. — И ваша палка, — сказал другой, поднимая весло, которое чудесным образом не разбилось, несмотря на бурную воду. Северус на мгновение растерялся, не зная, что ответить эльфам, но потом вспомнил о манерах, которые Эйлин воспитала в нем. — Благодарю вас, мы очень ценим вашу службу. Но я должен вернуть своего сына домой, он наверняка простудится. Если вы не возражаете, я поставлю свое каноэ обратно возле ивы выше по течению. — Конечно, Мастер Северус, — ответил тот, что был повыше. С синей кожей, перепончатыми ступнями и пальцами, короткими зеленоватыми волосами, в чешуйчатой набедренной повязке и с перевязью на тонкой талии, в которой находились сетчатый мешочек, раковина и острый нож из акульего зуба. — Мы бы поймали и твоего малютку, но мы были заняты выше по течению, и река не сообщила нам о его присутствии, пока вы не оказались здесь. Госпожа Вод, смилуйся, надеюсь, он не слишком сильно пострадал. Северус покачал головой. — Он сильно ушибся и замерз, но, если Бог даст, поправится. Пусть река благословит и сохранит вас. Мне пора идти. Дух воды поднял руку на прощание. — Мы вернем ваш каноэ на «иву», не беспокойтесь. Прощайте, Мастер Северус. Северус кивнул, затем опустил голову и сосредоточился. Мгновение спустя высокий волшебник исчез и снова появился на крыльце малахитовой хижины. — Папа? — голос Гарри был хриплым, но вполне слышным. — Как ты меня нашел? Ты всегда находишь меня, когда я болен или ранен. — Ты должен благодарить за это свою счастливую звезду, сынок. Что, во имя Господа, побудило тебя отправиться на каноэ на пороги, молодой человек? — потребовал Северус, его тон был полон гнева и неодобрения. — У тебя есть какое-то кровавое желание умереть или как? — Нет, — кашлянул Гарри. — Я и близко не собирался подходить к порогам, папа, честное слово. Это как-то… как-то просто само получилось, — сказал он медленно, потому что у него сильно болела челюсть. — Гарри, ради всего святого, вокруг тебя никогда ничего просто так не происходит! — вздохнул Северус. Он открыл дверь с мягко произнесенным отпирающим заклинанием и вошел внутрь. Эйлин смотрела, как они вошли, и испуганно вскрикнула, увидев Гарри на руках у своего сына. — Северус, что с ним случилось? Его лицо!.. — Это выглядит хуже, чем есть на самом деле, мама, — мягко ответил Северус. — Челюсть у него не сломана, а разбита. Это случилось, когда он решил переплыть пороги и утопиться в Сильмарин. Эйлин ахнула, и ее глаза сузились. — Гарри, ты же этого не делал! О чем ты только думал, глупое дитя?! Ты же мог умереть! — Я… Я просто… Я пытался грести… Переплыть на каноэ через реку… Я не знал, что это будет так тяжело… — пробормотал мальчик, внезапно устыдившись своего порыва взять каноэ без присмотра. — Это было как раз после трехдневной грозы, сынок, разве ты не видел, что река бурлит и вздымается от ветра и дождя? — раздраженно спросил Северус. — Где была твоя голова? Наверху, в облаках? Из всех идиотских трюков… — он замолчал, когда Гарри начал резко кашлять. — Лучше уложи его в постель, Сев, — посоветовала Эйлин. — Он, наверное, простудился, если не хуже… — Я тоже так думаю, мам, — кивнул Северус. — Я в порядке, — запротестовал Гарри, хотя и знал, что это не так. — О да, конечно же. Вы так хорошо себя чувствуете, мистер, что у вас разрываются легкие, — протянул Северус, его голос был полон сарказма. Гарри начал сильно кашлять, его маленькая фигурка дрожала. — В постель, молодой человек, без возражений. Он отнес Гарри прямо в спальню и положил дрожащего мальчика на кровать. Гарри закашлялся, почти согнувшись пополам от спазмов, и Северус уже собирался позвать Реллу, чтобы та принесла ему перцовое зелье и обезболивающее, когда в комнате появился дровосек. — Мастер Гарри, что с вами случилось? — воскликнула она. — На вас что, медведь напал? — Нет, скала, — пробормотал Гарри, когда снова обрел дар речи. — Скала? — Он ударился лицом о камень в Сильмарин, — уточнил Северус. — Он пытался стать человеком-рыбой года, Релла. — Вы пытались переплыть Белую ярость, молодой господин?! —Мое каноэ перевернулось, — поморщился Гарри. — Которое он не должен был использовать с самого начала, — заметил его отец, хмуро глядя на сына. Он произнес какое-то слово, и Гарри обнаружил, что его одежда исчезла. — Эй! — взвизгнул Гарри и попытался прикрыться. Он схватил полотенце и обернул его вокруг себя, его лицо горело. — Релла, будь добра, приготовь ему горячую ванну, — приказал Северус, не обращая внимания на смущение сына. Он быстро провел диагностику и обнаружил, что Гарри получил различные царапины и ушибы, но никаких переломов костей, хотя легкие были ослаблены после воды. — Сию минуту, сэр, — Релла исчезла. Северус повернулся к Гарри и строго сказал: — Тебе очень повезло, что река так сильно побила тебя, иначе я бы покрыл твою задницу волдырями, Гарри Джеймс Снейп. Как ты мог быть настолько глуп, чтобы взять каноэ при таком сильном наводнении? Гарри опустил голову. — Я не знал, сэр. — Тем больше причин ждать меня. Разве я не сказал, что научу тебя грести на каноэ? — Да, но… Я был… Я просто хотел это сделать… Я не знаю… Сделать что-нибудь веселое… — пробормотал Гарри, чувствуя себя все большим идиотом. — Весело было? Почти выбить мозги об скалу и почти утонуть — это весело? — требовательно спросил Северус, подходя и поднимая сына. — Если это так, то мне бы очень не хотелось видеть, что в твоем понимании скучная идея, безумный ты паршивец. — Папа, я сам могу идти. — Тихо, — приказал Снейп, неся Гарри по коридору в ванную комнату, где Релла приготовила горячую ванну с несколькими волшебными солями для ванн, которые должны были уменьшить синяки и отеки. Северус осторожно опустил Гарри в воду, не обращая внимания на вопли и жалобы мальчика. — Ай! Папа, здесь слишком горячо! Она щипет! — Тихо. Ты к этому привыкнешь. Перестань кривляться. — Ой! Тут просто кипяток! — закричал Гарри, потому что поначалу от горячей воды все многочисленные царапины, которые он получил, сильно щипали, но Северус крепко держал его в ванне, игнорируя попытки сына выбраться. — Ай! Папа, пожалуйста! — Гарри! Успокойся и расслабься, — строго приказал Северус. — Жжение происходит из-за солей в твоих порезах, но через минуту оно прекратится, они так очищаются. Его сын всхлипнул, смаргивая слезы, и пристально посмотрел на отца. — Это больно. Ты никогда не говорил, что будет больно. Северус стиснул зубы. — Не будь ребенком, через пять минут тебе станет лучше, — он отпустил сына и повернулся к Релле. — Задержи его здесь еще на двадцать минут. Мне нужно заварить эликсир для облегчения дыхания, на всякий случай. Его легкие ослаблены от того, что он проглотил половину реки, и, вероятно, разовьется пневмония, у него она раньше была. — Я присмотрю за ним, господин, — пообещала Релла, бросив на Гарри острый укоризненный взгляд. — Спасибо тебе, — Северус ушел, оставив Гарри наедине с дровосеком, которая немедленно принялась втирать шампунь в волосы своего подопечного и мыть их. — Релла, пожалуйста! Я же не ребенок, я сам могу помыть голову! — Вы закроете свой рот, молодой господин! Вы сейчас не в том состоянии, чтобы что-то делать, кроме того, что говорит ваш отец, — проворчала дровосек, но ее руки были легки, как перышко, когда она массировала ему голову, осторожно следя за синяком на челюсти. — Ложитесь на спину, — приказала Релла, набирая в ладони воды и смывая шампунь. Гарри покраснел: его никогда так не мыли, во всяком случае, он этого не помнил. Дровосек проигнорировала его бормотание и смущение, вызвав мягкую губку и немного мыла, которое пахло медом и овсянкой, и быстро и эффективно вымыла мальчика. Гарри так смутился, что пожалел, что не утонул. — Это твой способ наказать меня, да? — пробормотал он с пылающим лицом. — Обращаешься со мной как с ребенком. Релла задержалась, потирая ему спину. — Что за нелепость вы говорите сейчас, молодой человек? Наказать? Я пытаюсь помочь вам, глупое дитя. — Как же? Я уже достаточно взрослый, чтобы мыться, — угрюмо ответил Гарри. Релла фыркнула: — Хм! Только не с шишкой размером с грецкий орех на вашей челюсти. Вы будете слишком много двигаться, и у вас закружится голова, а потом что? Вы упадете, разобьете себе голову и потеряете остатки здравого смысла. Лесной дух, даруй мне терпение! — она снова принялась тереть ему спину, стараясь не оставлять царапин. Гарри наконец подчинился ей, зная, что на этот раз ему не победить. Релла была нежной и заботливой, вымыла его без малейшего намека на смущение, затем велела лечь обратно в ванну и отмокать, пока не вернется Северус. Теперь Гарри был доволен этим, потому что вода казалась невероятно приятной на его избитом теле. Так хорошо, что он почти заснул. — Гарри. Гарри, проснись, — приказал Северус. Гарри с плеском сел в ванной. — А? — Ты можешь спать в своей постели, птенец. Ты же не водяной, — он помог сыну вылезти из ванны, вытер его теплыми полотенцами, потом снова поднял и отнес в комнату. Северус положил Гарри на кровать и стал втирать в тело мальчика бальзам от ушибов и быстрозаживляющую мазь, тихонько шипя на бесчисленные синяки на ногах, спине, ребрах, плечах и бедрах ребенка. Гарри немного пошевелился, но вода уже высосала из него большую часть боли, и он мог терпеть руки Северуса. Как только профессор закончил накладывать мазь, он щелкнул пальцем, и Гарри оказался одет в теплую фланелевую пижаму и уложен в постель. — Выпей это. Гарри застонал, когда увидел флаконы с зельями: он уже пробовал их раньше и знал, что вкус у них совершенно отвратительный. — Разве это обязательно? — Ты и сам знаешь. Пей. Гарри пил, морщась и отплевываясь. Северус дал ему воды после зелий, а затем протянул матерчатый мешок со льдом. — Надень это себе на подбородок и подержи минут десять. Это должно помочь с опухолью. Гарри, поморщившись, повиновался, и лед значительно приглушил боль в челюсти. Северус сел на край кровати; гнев боролся в нем с беспокойством. Он устало вздохнул: — Что мне с тобой делать, дитя? Если не одна царапина, то другая. Ты прирожденный магнит для неприятностей, клянусь тебе. Гарри почувствовал, что его глаза наполнились слезами. — Прости, — он ненавидел, когда отец говорил таким тоном, это заставляло его чувствовать себя очень виноватым и пристыженным. — Теперь ты сожалеешь, — вздохнул Снейп, протягивая мозолистый большой палец, чтобы вытереть слезы, которые текли по лицу его сына. — Ты всегда сожалеешь об этом после. Но этого недостаточно, сынок. Тебе нужно подумать, прежде чем действовать, пока эта твоя импульсивность не убила тебя. Если бы я был хоть на минуту медленнее… ты бы уже кормил рыбок. — Я знаю. Прости, — горестно произнес Гарри. — Простишь меня? Северус вздохнул и некоторое время не отвечал, но после кивнул: — Ты безрассудный шалопай. Но в следующий раз, когда ты соберешься переплыть пороги без присмотра, предупреди меня заранее, чтобы я мог умереть и покончить с этим, — он снял лед с подбородка сына, осмотрел его и протянул Гарри муслиновый мешок, который сильно пах эвкалиптом и был очень теплым. — Положи эту примочку на подбородок и подержи минут десять. Гарри повиновался, чувствуя, как тяжелеют веки. Северус прижал примочку под подбородок и начал бормотать: — Ангелы и служители благодати, спасите меня, мальчик, но если ты еще раз рискнешь своей шеей этим летом, клянусь, я выпорю тебя до полусмерти. — Да, сэр, — услышал он бормотание мальчика, и его зеленые глаза закрылись. Северус наклонился и поцеловал сына в лоб. — Я люблю тебя, птенец, — он продолжал держать примочку на подбородке Гарри, пока не истекли десять минут, затем подоткнул одеяло вокруг мальчика и выскользнул из комнаты. Он направился в кабинет, где на всякий случай держал бутылку односолодового виски, и налил себе порцию. — Северус! Что ты там делаешь, черт возьми? — воскликнула Эйлин. — Пью, мама. После такого дня, который я провел, мне нужно выпить чего-нибудь покрепче. Или даже три, а то и четыре порции. — Полагаю, я не могу винить тебя, — с чувством сказала Эйлин. — Как поживает этот маленький негодяй? — Спит. Весь в синяках и ссадинах, и я нисколько не удивлюсь, если он заболеет инфекцией верхних дыхательных путей. Но в любом случае он будет жить. Если только я не придушу его раньше, — он проглотил виски одним быстрым движением. — Теперь тебе лучше? — Вообще-то нет, — вздохнул ее сын. — У этого мальчика жизней больше, чем у кошки, клянусь тебе. Когда я увидел его плавающим в реке… — лицо Северуса потемнело. — У меня чуть сердце не остановилось, — он подавил дрожь. — Мне знакомо это чувство. — Почему? Я никогда не был так безрассуден, мам. Эйлин посмотрела на него и фыркнула. — Как быстро ты все забыл, Северус. Кто же это чуть не взорвал себя, когда ему было одиннадцать лет, пытаясь сделать огнеупорное зелье? — Я… вообще-то нет… — Что, нет? Твои волосы были почти сожжены, а моя лаборатория частично в огне… Как бы ты это назвал, если не чуть не взорвал себя, Северус Тобиас Снейп? Северус почувствовал, что краснеет. — Это было сделано ненамеренно… Моя рука соскользнула, когда я добавлял Драконий язык… — Не ищи оправдания, мальчик. Я хочу сказать, что ты был так же плох, как и твой сын, потому что иногда чуть не доводил меня до инфаркта. Как и любой другой ребенок, когда-либо рожденный. — Как же ты это пережила, мама? — Я много размышляла и считала до десяти. И я напоминала себе, что задушить тебя считалось бы убийством, а я на самом деле не хотела тебя убивать… Ну, может быть, только иногда… — она рассмеялась над возмущенным выражением лица своего сына. — О, Северус! Ты сейчас переживаешь то же, что и любой другой родитель. Но это пройдет… в итоге. Может быть, когда ему исполнится семнадцать… — Господи, мама! К тому времени я уже буду мертв! — Нет, ты не умрешь, поверь мне. Ты сильнее, чем думаешь, сынок. Это возраст, и это пройдет. И однажды, когда у тебя будут внуки, ты оглянешься назад и посмеешься над этим. — Конечно, посмеюсь, — кисло произнес Северус. — Когда я буду старым и беззубым, да. Эйлин рассмеялась, и Северус закатил глаза. Затем он поставил стакан и закрыл бутылку крышкой. Выпивка немного успокоила его нервы, хотя он знал, что не сможет спокойно отдыхать, пока не убедится, что Гарри действительно выздоровел. Тяжело вздохнув, он превратился в Призрака и вернулся в комнату сына, где растянулся на кровати рядом со своим спящим ребенком и успокаивающе замурлыкал, продолжая наблюдать за сыном. Тихое дыхание Гарри облегчало его взволнованный дух, как ничто другое. Как только Гарри выздоровеет, его опрометчивое решение повлечет за собой серьезные последствия, но сейчас Призрак был готов позволить своему сыну отдохнуть, а своему характеру — остыть. Он положил голову на лапы и лениво зевнул, полусонный среди одеял, позволяя покою малахитовой хижины успокоить его усталую душу.