***
Гермиона нашла одну книгу, в которой была история всех классических гонок на пегасах, включая Скайболл. Гарри горячо поблагодарил ее и взял книгу, чтобы изучить позже. Остаток дня они провели на рыбалке, рассказывая друг другу глупые и неловкие случаи из своего раннего детства. Так как Рон рос вместе с Фредом и Джорджем, у него были самые интересные истории, например, как близнецы превратили его плюшевого мишку в паука и заставили его бегать за ним по спальне, пока он не описался и не попытался взобраться на стену. — Какой ужас! — ахнула Гермиона. — Теперь я рада, что у меня никогда не было старших братьев и сестер. — Ой, они подумали, что это смешно. Я, конечно, не знал, как и мой отец. Мне было всего четыре года, так что я не очень хорошо помню, но с тех пор я никогда не любил пауков. Гермиона рассказала, как однажды попыталась использовать химический набор своей старшей кузины, и в итоге раствор взорвался. — Он был повсюду, и твои руки становились зелеными, когда ты дотрагивался до него, так что у меня были зеленые руки в течение дня. Моя кузина была в ярости, она ненавидела зеленый цвет и сказала мне, что я никогда больше не смогу играть с ней. Конечно, она не сказала это всерьез. — А ты… получила… э-э… по заднице? — спросил Рон. — Нет, мои родители не очень-то верят в порку. Самое большее, что мой отец когда-либо делал, — это шлепал меня, когда я была маленькой. Они забрали мой телевизор, кажется, на неделю. Это было ужасно, потому что я пропустила все эпизоды «Панки Брюстера» и «Молодых ученых сегодня». — Она улыбнулась, вспоминая. — Это были мои любимые передачи. Гарри рассказал случай, когда ему было пять лет и он по ошибке взял зелье, которое Северус оставил на лабораторном столе, и выпил его. — Я подумал, что это сок или что-то в этом роде, он так пах. Я проснулся от жажды, у меня была лихорадка; мой отец варил какое-то зелье в другом конце лаборатории и не видел, как я пил, пока не стало слишком поздно. — Что это было? — Это было зелье для похудения для одного из учителей, я не помню, для кого, и хотя оно было безвредно, но мне стало плоховато, — признался Гарри. — Но оно преподало мне хороший урок: не трогать папины зелья и не пить ничего, если не знаешь, что это такое. После этого я и пальцем не притрагивался ни к мензуркам, ни к пузырькам, если только папа не велел. Хотя папа сказал, что это отчасти его вина, что он не положил это зелье туда, куда я не мог дотянуться. — Ох, Гарри, — вздохнула Гермиона. — Тебе повезло, что оно не было ядовитым. — Может быть, но папа никогда бы не оставил ничего ядовитого, что-нибудь опасное вроде ядов всегда было заперто. Учительница должна была прийти и забрать его в тот же день, но она опоздала. И это тоже хорошо, потому что это дало ему время приготовить еще одно, между заботами обо мне, конечно. Они все вместе посмеялись над этим, и Гарри обнаружил, что ему приятно просто болтать со своими друзьями, не обсуждая уроки или не пытаясь спасти школу от маньяка-убийцы, а просто в кои-то веки быть нормальным ребенком. Релла упаковала им корзинку для пикника с холодным жареным цыпленком, бутербродами с ветчиной, солеными огурцами, салатом и пирогом, а также ледяным лимонадом. Они разложили еду на старом одеяле, которое Гарри принес с собой, поели и еще немного поговорили о том, чем они будут заниматься до конца каникул и кто будет новым учителем защиты. — Жаль, что твой отец такой ас в зельеварении, Гарри, — сказал Рон. — В противном случае он мог бы преподавать защиту. Никогда не думал, что скажу это, но у нас был бы лучший учитель, если бы он преподавал. Я до сих пор не могу поверить, как он победил этих двух болванов. — Знаешь, он хотел бы преподавать, — произнес Гарри. — Может быть, в следующем семестре Дамблдор позволит ему. — Но кто же тогда будет учить зельеварению? — испуганно спросила Гермиона. — Он ведь блестящий зельевар. — Может быть, он мог бы клонировать себя? — ехидно предположил Рон. Затем вздрогнул. — Если подумать, это очень плохая идея. С двумя Снейпами нам никогда ничего не сойдет с рук. Друзья кивнули, и Гарри пожалел, что не может рассказать им, чем он будет заниматься до конца лета, а именно — тренироваться и готовиться к величайшей гонке в своей жизни. Но он знал, что у его отца была причина держать все в секрете, и поэтому оставил эту новость при себе. Чуть позже они немного вздремнули, а потом еще раз прокатились по реке, прежде чем вернуться в хижину. Гермиона вызвалась помочь с Бореалом, и Гарри позволил ей ухаживать за пегасом, пока он чистил стойло. Бореал просто купался во внимании. Девочка смазала маслом его копыта и даже заплела гриву. — Теперь он похож на парадного коня, — усмехнулась она, нежно поглаживая его по носу. — Ты можешь показать мне, как ты это сделала? Если я когда-нибудь буду участвовать в гонках с ним, я думаю, что гриву нужно заплести, — сказал Гарри. — Конечно, смотри, — показала Гермиона на другую часть длинной серебристой гривы жеребца. Оставшиеся до ужина двадцать минут Гарри потратил на то, чтобы научиться правильно заплетать конскую гриву. Очевидно, Гермиона любила лошадей так же сильно, как и он. Он решил спросить Бореала, нельзя ли ей еще раз прокатиться на нем, прежде чем она уедет домой, чтобы у нее было что вспомнить до конца лета. Бореал согласился позволить Гермионе еще раз прокатиться на нем, сказав, что он находит ее очень доброй и внимательной ведьмой. «Тебе лучше держаться за нее, Гарри. Она была бы отличной парой для тебя». Гарри покраснел, как свекла, услышав откровенные слова своего коня. «Бореал, пожалуйста! Гермиона… она мой друг… Я даже думать об этом пока не хочу». Бореал выглядел удивленным. «Возможно, ты еще слишком молод, люди взрослеют медленнее, чем пегасы. Однако когда-нибудь ты будешь готов искать себе пару, и тебе следует иметь в виду Гермиону». Гарри покраснел еще сильнее, если это было возможно, и не ответил. Вместо этого он вызвал седло и уздечку Бореала и надел их, прежде чем отправиться на луг к Гермионе. К счастью, уже смеркалось, и Гермиона не стала спрашивать, почему Гарри так сильно покраснел.***
Перед тем как лечь спать, Гарри сыграл с Роном последнюю партию в волшебные шахматы. Теперь, когда Гарри простил своего друга за его ошибочные предположения, отношения между ними стали намного проще, но Гарри знал, что никогда не забудет слова, сказанные Роном. Они навсегда останутся в его сердце, спрятанные, но никогда не забытые. Тем не менее они провели полночи почти как в старые добрые времена, обсуждая квиддич и добродушно споря о том, кто, скорее всего, выиграет чемпионат мира в этом году. Их спор разгорелся слишком горячо и немного громче, чем они намеревались, и не успели они опомниться, как в дверях появилась знакомая высокая фигура, раздраженно хмурясь. — Вы двое хоть представляете, сколько сейчас времени? Уже почти два часа ночи. Оба мальчика подскочили, потому что ни один из них не слышал, как вошел Северус. Потом Гарри поднял глаза на отца и виновато сказал: — Прости, папа, мы тебя разбудили? Мы обсуждали квиддич… — Да, я слышал, как вы «обсуждали» это, молодой человек, и это пробудило меня от крепкого сна. Рон тоже опустил голову. — Извините, профессор. Мы не знали, сколько уже времени. Мы не хотели вас разбудить. Северус фыркнул и строго посмотрел на младшего отпрыска Уизли, прежде чем коротко сказать: — Вы оба, перестаньте болтать и ложитесь спать, потому что, если мне придется снова прийти сюда и сказать вам, чтобы вы спали, я заставлю вас нарезать лягушачью печень — так как вы бодрствуете, вы можете сделать что-нибудь полезное. Понятно? — Да, сэр, — хором ответили мальчики, обменявшись одинаковыми испуганными взглядами. Затем Северус приказал им залезть под одеяло и затушить лампу, так что у них не было другого выбора, кроме как попытаться заснуть. Мастер зелий задержался за дверью на несколько минут, чтобы посмотреть, не попытаются ли они вернуться к своему прежнему разговору, но все, что он услышал через некоторое время, это слегка похрапывающих мальчиков. Пряча ухмылку, Северус пошел проверить Гермиону и, обнаружив, что она тоже крепко спит, вернулся в свою постель.***
На следующее утро, после плотного прощального завтрака, объятий и слез Реллы и Гермионы, оба ученика попрощались со своим лучшим другом и профессором и поспешили обратно в Нору. Они обещали писать, и Рон даже спросил Северуса, не сможет ли Гарри навестить его в Норе на несколько дней перед началом занятий. Северус задумался на несколько минут, а потом ответил: — Мне придется поговорить с вашей матерью, прежде чем я скажу «да», и Гарри придется вести себя хорошо до конца лета, но если эти условия будут выполнены, я отпущу его к вам за неделю до начала занятий. Рон ухмыльнулся и поблагодарил Северуса, затем повернулся к своему другу. — Тебе лучше не попадать в неприятности, приятель, слышишь? Гарри усмехнулся. — Смотрите, кто говорит. Тебе тоже лучше вести себя прилично, Рон. — Я буду. До скорой встречи, Гарри. — Он похлопал друга по плечу и исчез в зеленом пламени. Гермиона обняла Гарри и Северуса, поблагодарив их еще раз за то, что они позволили ей остаться, и сказала им, что она никогда и нигде не проводила время так прекрасно. Оба мужчины, казалось, были немного смущены ее эмоциональным прощанием, но ни один из них не показал этого. — Пока, Гарри, увидимся в следующем семестре. Не забудь написать. — Она помахала рукой, затем повернулась к Северусу. — До свидания, сэр. Я надеюсь, что директор Дамблдор даст вам должность преподавателя защиты от темных искусств. — Благодарю вас, мисс Грейнджер. Наслаждайтесь оставшейся частью лета, — ответил профессор, после чего Гермиона тоже вернулась в Нору, где ее отправят обратно к родителям. Теперь в Малахитовой хижине остались только Северус, Гарри, Релла, Эйлин и Бореал. Размышления о предстоящем Скайболте заставили Гарри заметить: — Папа, я пытался исследовать Скайболт, как ты мне сказал, но не смог найти никакой текущей информации о нем, так что же мне делать? Северус надолго задумался. — Я думаю, что мог бы пойти в Косой переулок и посмотреть, есть ли там какие-нибудь программы скачек, и, возможно, во «Флориш и Блоттс» найдутся какие-нибудь материалы о Скайболте в секции отдыха. Скачки пегасов уже много лет набирают популярность в Британии, и многие богатые волшебники открывают конюшни и участвуют в скачках на своих жеребцах. Этот вид спорта был известен столетия назад как «спорт королей и чистокровных», но он вымер, а затем был возрожден американцами около ста лет назад, которые вновь ввели его здесь, и с тех пор он стал очень популярным. Надеюсь, я также смогу найти некоторую информацию о местоположении ипподромов, чтобы вы с Бореалом могли попрактиковаться. — Это было бы здорово, папа, — сказал Гарри. — Можно мне пойти с тобой? — Нет, если ты забыл, ты все еще под домашним арестом. Ты можешь остаться здесь и помочь Релле с уборкой, пока меня не будет, а когда я вернусь, ты сможешь изучить книги и брошюры, которые я куплю, — приказал Северус, не обращая внимания на тяжелый стон Гарри. Затем он взял щепотку пороха и бросил ее в камин, четко произнеся «Косой переулок», прежде чем шагнуть в огонь. Гарри еще раз тяжело вздохнул, потом повернуться к Релле и спросил, не нужна ли ей помощь в уборке дома. — Осталось только подмести заднее крыльцо, молодой господин, — ухмыльнулась дровосек. — Так что, как только вы это сделаете, сможете расслабиться, пока не вернется ваш отец. Гарри обменялся с ней заговорщицкой улыбкой, прежде чем взять метлу и заняться уборкой. После этого он направился в свою комнату, намереваясь почитать до возвращения отца, но тут его внимание привлекло серебряное мерцание жидкости в омуте памяти, которую Северус подарил ему на день рождения. Он не осмеливался посмотреть хранившиеся в нем воспоминания с Роном и Гермионой, хотя Северус объяснил, как им пользоваться. Это было слишком личным, чтобы смотреть с кем-то, и он не знал, как воспоминания повлияют на него, поэтому ждал. Но сейчас… сейчас, казалось, была прекрасная возможность попробовать посмотреть. Северус сказал, что он сможет выйти из воспоминаний в любое время, когда пожелает, что он может просматривать их так долго или совсем мало, как ему нравится, и он сможет уйти, просмотрев только часть из них, если захочет. Гарри колебался долю секунды, прежде чем сделать глубокий вдох, а затем медленно опустить лицо в чашу с серебристой жидкостью. На мгновение ему показалось, что он падает, но затем это ощущение прекратилось, и он оказался в довольно большом парке с детской площадкой с несколькими качелями, каруселями, игровым домиком и различными другими штуковинами — довольно приятном месте для детских развлечений. Две маленькие девочки играли на качелях, судя по их виду, сестры, потому что у младшей были такие же темно-рыжие волосы, как и у старшей, хотя у младшей глаза были ярко-изумрудные, а у старшей — обыкновенные карие. Обе девочки были одеты в юбки и блузки, и, вздрогнув, Гарри понял, что видит Лили и Петунью, когда они были маленькими детьми. Лили было около семи лет, а Петунье — около десяти. Лили с энтузиазмом раскачивалась на качелях, снова и снова напевая какой-то стишок и болтая ногами. Петунья стояла в сторонке и выглядела ужасно скучающей. — Послушай, Лил, нам обязательно было приходить сюда сегодня? Ты же знаешь, что я собиралась зайти к Эбби сегодня днем, она хотела познакомить меня со своим кузеном Верноном, он только что переехал из Суррея, а вместо этого я застряла, наблюдая за тобой, соплячка. Лили с минуту не обращала внимания на сестру, а потом сказала: — Тебе не обязательно оставаться здесь, Туни, ты можешь идти домой. — Лили Энн Эванс, у тебя что, с головой проблемы? Мама сдерет с меня шкуру, если узнает, что я оставила тебя в парке одну, — воскликнула Петунья. — Я не скажу, если ты не скажешь. Петунья закусила губу. — Хорошо. Я вернусь через час. Никуда не уходи, не разговаривай с незнакомыми людьми, а если тебе понадобится найти меня, просто иди по улице во двор Эбби, мы все будем там. — Конечно, Туни. Теперь ты можешь пойти и поцеловать своего парня! — лукаво произнесла Лили и расхохоталась. — Заткнись, соплячка! — крикнула Туни, давая Лили тумак перед уходом. — У меня нет парня. — Но ты бы этого хотела! — хихикнула Лили. Затем, убедившись, что сестра не смотрит, она заставила качели подниматься все выше и выше, пока, наконец, не спрыгнула с них и не поплыла по воздуху, как лист на ветру, коснувшись земли в трех футах от качелей. Она повернулась к невысокому кустарнику, который был обращен к парку, и тихо сказала: — Можешь выходить, она ушла. Из кустов вышел маленький мальчик с растрепанными черными волосами, свисающими на глаза, в поношенной и залатанной одежде. Его кроссовки были старыми, и у одного из них была маленькая дырочка на носке. Мальчик был тощим, хотя слишком большая футболка скрывала большую часть его тела. Глаза у него были большие и темные, и он настороженно оглядывался по сторонам, словно ожидая, что в любую минуту на него кто-нибудь нападет. Но потом он взглянул на маленькую рыжеволосую девочку, улыбнулся тайной улыбкой и произнес: — В этот раз ты летела очень хорошо, Лили. Прямо как чайка летает. — Неужели? Хорошо, что Туни этого не видела. Она снова назвала бы меня чокнутым отродьем и сказала, что я попаду в ад за использование заклинаний, — вздохнула Лили. — Ты не использовала заклинание, у тебя даже нет волшебной палочки, Лил, — не согласился Сев. — Когда мы маленькие, это происходит спонтанно, так говорит моя мама. А ведьмы и волшебники не попадают в ад за то, что занимаются магией, это то, что мы должны делать. Иначе мы бы с ней не родились. Мама говорит, что наша магия — это дар, мы должны благодарить Бога, что он у нас есть, и использовать его с умом. — Так и есть, Сев, — нетерпеливо произнесла Лили. — Знаешь, я не слушаю все, что говорит Туни. Иногда она ведет себя как властная глупая девчонка. Ну же, ты хочешь немного погулять или покачаться на качелях? — Давай покачаемся, — ответил Сев, прыгнул на качели и начал раскачиваться очень высоко и очень быстро, почти не двигая ногами. — Сев! Как ты это делаешь? — воскликнула Лили, безуспешно пытаясь подражать ему. Маленький мальчик пожал плечами. — Не знаю. Это делает моя магия. Здорово, да? Лили кивнула, раскачиваясь сильнее, пытаясь соответствовать темпу Сева. Она протянула руку, Сев схватил ее, и вскоре Лили уже раскачивалась так же высоко и быстро, как и он. Двое детей смеялись и улыбались, наслаждаясь каждой минутой волшебного катания. До тех пор, пока магическая неведанная скорость внезапно не исчезла и Лили не закричала: — Прыгай, Сев! Готов? Один. Два. Три! Они спрыгнули в одно и то же мгновение, оба перелетели через качели и с глухим стуком приземлились на траву, все еще смеясь. — Давай сделаем это снова, — сказал Сев. — Давай, — согласилась Лили, но не успели они снова сесть на качели, как услышали громкий сердитый мужской голос. — Северус Снейп, где ты, черт возьми, мальчик?! Сев замер, и его глаза расширились от ужаса, как у животного, попавшего в капкан. — Я… Мне пора, Лил. Это мой отец! Он… не в таком уж хорошем настроении сегодня. — А когда он бывает в хорошем? — печально спросила Лили. — Он всегда кричит на тебя, Сев. — Я знаю. Он всегда такой. — Сев пожал плечами, слегка дрожа. — Северус! Тащи свою тощую задницу домой, мальчик! Мне нужно, чтобы ты выполнил для меня одно поручение, ленивый никчемный мальчишка! — Мне пора идти. Если меня не будет дома к тому времени, как он вернется… Я буду за это отвечать. Думаю, увидимся завтра. — Он помахал Лили рукой, а потом повернулся и побежал по улице так быстро, как только мог. — Пока, Сев! — крикнула Лили, печально глядя на убегающего друга. — Я хочу, чтобы ты переехал в мой домик в дереве, тогда тебе больше не придется жить со своим противным папой, и ты будешь счастлив. И мы могли бы все время говорить о магии и прочем. Воспоминание исчезло, и Гарри оказался в пустом коридоре, прежде чем его потянуло в новое воспоминание… На этот раз Лили и Сев стояли перед котлом, они были немного старше — около девяти лет, — и Сев читал из книги, лежащей открытой на столе рядом с котлом: — … теперь добавьте толченый двурогий рог и быстро перемешайте пять раз против часовой стрелки. — Как быстро? — спросила Лили, закусив губу. — Ну, я думаю, это значит очень быстро или что-то в этом роде, — уклонился Сев. — И надо мешать назад, как если бы стрелки на часах двигались не в ту сторону, понимаешь? — О, теперь я все понимаю, — улыбнулась Лили. — Ладно, Сев. Вот, держи, — и она бросила в котел растертый в порошок двурогий рог и принялась энергично его размешивать. — Раз, два, три, четыре, пять. Вот так! О, я надеюсь, что это сработает, Сев. Я действительно хочу сделать Туни невидимым гнилым гномом! Она такая злая, вечно говорит всякие глупости про твою одежду… Сев мрачно кивнул. Сегодня он был одет в грязную и еще более дырявую футболку, а его джинсы были настолько изношены, что имели дыры на коленях и были все потерты. — Я знаю, но не моя вина, что моя мама не может позволить ничего лучшего. Папа забирает всю ее зарплату и пропивает ее в пабе, так что… это лучшее, что она может мне дать. — И вообще, кому какое дело до одежды? Петунья так заносчива, что, наверное, могла бы заменить фонарный столб, — фыркнула Лили. — Она и этот глупый Вернон Дурсль, называющий меня сумасшедшей колдуньей, а тебя — грязной крысой. Думает, что он такой, потому что его отец — главный менеджер какой-то тупой компании, ха! Не могу поверить, что он нравится Туни! Фу! — Она изобразила, что ее тошнит. Северус сделал то же самое, насмешливо сказав: — Ну, если я грязная крыса, то он дядя моржа. Видит Бог, он ест слишком много для одного человека. — Можешь повторить это еще раз. В прошлый раз, когда его пригласили на ужин, он практически съел столовое серебро, — сказала Лили. — Он почти вылизывал тарелки! Они оба хихикали над этой картиной, потому что Вернон был очень неприятным мальчиком, громким и грубым со всеми, кто младше него, кого он считал ниже себя, и особенно он ненавидел тощего застенчивого Северуса, который, по его словам, должен был переехать в Чипсайд со всеми другими пьяными бедными ублюдочными семьями. «Какого черта ты делаешь в таком районе, Снейп? Если кому и место на Роттен-Роу, так это тебе, мусорщик!» Он тоже не был против физического насилия. Один раз он поднял Сева и держал его вверх ногами, а потом заставил есть грязь, насмехаясь и называя его «грязным мальчишкой». Он остановился только тогда, когда Лили сбила его с ног; она была так зла, что снова воспользовалась случайной магией и отправила толстого мучителя в полет. — Жаль, что мы не знаем рецепта зелья для похудения, — грустно вздохнула Лили. Вернон может быть подопытным! — Да, это уж точно! — Северус ухмыльнулся и вернулся к руководству по зельям, продолжая читать инструкции. Затем сцена резко изменилась, и Гарри увидел Петунью, прижавшую руки к лицу и кричавшую так громко, что можно было разбудить мертвого… — Мама! О Боже, посмотри, что Лили сделала со мной! Она с этой болотной крысой Снейпом! Мои волосы, они светятся зеленым! А-а-а! А в нескольких футах дальше по коридору прятались Сев и Лили, нервно глядя друг на друга. — Э-э, Сев, а почему это не сработало? — спросила Лили. — Не знаю, мы следовали инструкциям в книге. Только… что-то пошло не так. Я думаю, у нас теперь большие неприятности, черт побери! И действительно, через несколько минут они услышали голос, кричащий: «Лили Энн Эванс, немедленно спускайся сюда! И ты тоже, Северус Снейп! — Мерлин! У нас столько неприятностей, — застонал Сев, прежде чем последовать за Лили вниз по лестнице. У подножия лестницы они обнаружили не только миссис Эванс, но и Эйлин, и вид у них был не слишком счастливый. — О чем ты только думала, юная леди, когда дала волшебное зелье своей сестре? — спросила миссис Эванс. — Мама, она всегда была противной и злой с нами, поэтому мы решили подшутить над ней, — ответила Лили. — Ты же все прекрасно знаешь, Северус Тобиас Снейп! — прорычала Эйлин. — Я тебе тысячу раз говорила: никаких экспериментов, пока я не с тобой. Ты не забыл, как однажды чуть не спалил себе волосы?! — Нет, — пробормотал Сев в землю, выглядя очень пристыженным. — Мы просто хотели сделать ее невидимой на час. — Невидимой! — ахнула миссис Эванс, выглядя так, словно вот-вот упадет в обморок. — О Боже мой! Тогда как бы мы ее вернули? О, небо, помоги мне! — Вайолет, я думаю, вам лучше пойти и лечь. Я разберусь с этими двумя, если вы не возражаете, — предложила Эйлин. — Нет, вовсе нет. Не стесняйтесь наказать их так, как посчитаете нужным, мои нервы на пределе. Только… не бейте их, — быстро добавила она, вспомнив, как Лили однажды упомянула о том, что Сева чем-то ударил отец. — Я не бью детей, Вайолет, — тихо сказала Эйлин. — Это мой муж, а не я. Пойдем, вы приляжете на диван. — Она повернулась к детям и добавила: — Вы двое, оставайтесь здесь и не двигайтесь. — Дети остались на своих местах, а темноволосая ведьма проводила Вайолет до дивана и уложила ее, прикрыв ей глаза прохладной тканью. Через минуту она вернулась с суровым выражением крайнего неодобрения на лице. — Похоже, вас двоих нельзя оставить одних и на полчаса. Вы оба знаете мое правило приготовления зелий — никогда не готовить в одиночку и без разрешения, — начала читать лекцию Эйлин. — Однако поскольку вы решили проигнорировать мое правило, теперь вам придется столкнуться с последствиями. Завтра вы оба будете скрести котлы и мыть мензурки в моей лаборатории в течение двух часов, а затем поможете мне сделать раствор для облегчения дыхания — возможно, немного тяжелой работы заставит вас дважды подумать, прежде чем действовать в следующий раз. А это напоминание, — добавила она, затем взяла сына, развернула его и резко шлепнула по заду. — Запомни это, Северус! Сев взвизгнул, хотя шлепок был не таким сильным, как те, что он получал от Тобиаса. — Прости, мам. — Слезы навернулись у него на глазах, потому что мать редко бранила и шлепала его, и он знал, что это означало, что он действительно рассердил ее. Она отпустила его и повторила наказание для его подруги, затем прижала к себе обоих детей и позволила им поплакать в свою черную мантию, поглаживая их по волосам и бормоча: — Сумасшедшие дети, вы меня до смерти доведете! Воспоминание внезапно оборвалось, и Гарри криво усмехнулся: «Похоже, вы с мамой были те еще смутьяны, а, пап? А бабушка напоминает мне тебя в гневе». Он безудержно хихикал при воспоминании о Петунье с ее потрясающими светло-зелеными волосами и не мог заставить себя пожалеть тетю: слишком много гадостей она сделала ему за эти годы. Интересно, что будет дальше? Вскоре он получил ответ, так как появилось еще одно воспоминание и втянуло его… Теперь Лили сидела рядом с Северусом за знакомым дубовым столом, ее глаза блестели от слез, одна рука нежно касалась плеча друга. — О, Сев, мне очень жаль твою маму. Ты сделал все, что мог, чтобы помочь ей… Сев посмотрел на своего лучшего друга, его темные глаза затуманились от горя и усталости. — Но этого было недостаточно, Лили! Этого никогда не было достаточно! Все, что я делаю… Я бесполезен, я позволил ей умереть! Что же я за волшебник? Она обняла его и прижала к себе. — Самый лучший, Сев. Ты не бесполезен, она просто была слишком больна, чтобы даже магия могла ей помочь. Это была не твоя вина. Мне очень жаль… Она была лучшей учительницей в моей жизни, и я любила ее, как родную тетю… — Последовали новые слезы, и вдруг Сев захныкал, уткнулся лицом в плечо Лили и заплакал, позволив ужасному горю, которое он так долго подавлял, наконец вырваться наружу. Двое осиротевших детей прижались друг к другу и заплакали, а Хагрид напротив них приготовил чай и вытер несколько слез с собственных глаз из-за потери одной из лучших знахарок и целительниц, которых когда-либо знал Хогвартс. — Ты хорошая девочка, Лили… Ему нужно поплакать, и напомнить, что здесь все еще есть люди, которые любят его, Эйлин была не единственной… И несколько мгновений единственным звуком в хижине лесника были всхлипывания двух детей… Гарри резко всхлипнул и вытер глаза тыльной стороной ладони, чувствуя себя так, словно только что видел, как умирает его собственная мать. Бедный папа, без мамы он вынужден был жить со своим противным злым отцом, пока ему не исполнилось семнадцать. Но, по крайней мере, у него была Лили, чтобы помочь ему вынести это. За этим последовало еще больше воспоминаний, в основном из школы, и Гарри увидел, что дружба Северуса и Лили подверглась серьезному испытанию, потому что многие гриффиндорцы не могли смириться с тем, что Лили дружит с учеником конкурирующего факультета, и называли ее предательницей и любовницей змей. Одним из них, к его сожалению, был его отец Джеймс. Джеймс был самым крикливым, как и другой темноволосый красавец, лучший друг Джеймса, Сириус Блэк. — Оставьте его в покое, проклятые хулиганы! — воскликнула Лили, сжимая кулак и угрожающе размахивая волшебной палочкой. — Что он тебе сделал, Поттер? — Это хнычущая змея, и она дышит, — дерзко ответил Джеймс. — Почему ты не встречаешься с настоящим мужчиной, Эванс? Она смотрела на него с огнем и яростью. — Я бы так и сделала, если бы здесь были настоящие мужчины, кроме Северуса! Но все, что я вижу перед собой, — это двоих избалованных сопляков, которых нужно хорошенько отшлепать! А теперь убирайся с глаз моих, Поттер, и ты тоже, Блэк, пока я не заколдовала вас обоих! — Она повернулась, чтобы помочь раненому и истекающему кровью Севу подняться на ноги; он был избит, нос был сломан, губа распухла, под глазом багровел синяк. — Пойдем, Сев, я отведу тебя к мадам Помфри. Она будет в ярости, это уже третий раз за неделю… Дамблдору следовало бы исключить их всех, этих мерзких нарушителей дисциплины… Они всего лишь кучка мародерских хулиганов! — Я в порядке, Лил. Я могу идти… — слабо запротестовал Сев, но она и слышать об этом не хотела и настояла на том, чтобы проводить его в больничное крыло. Стоя позади них, Джеймс заметил Сириусу: — Эй, это неплохое название для нашей маленькой банды — мародеры! Как ты думаешь, Сириус? «Черт возьми, папа, я никогда не знал, что у тебя тоже были проблемы с хулиганами, как и у меня. Джеймс был полным придурком, он напоминает мне Дадли, который придирался к тебе, потому что ему нечем было заняться. Но я думаю, что он изменился, потому что теперь он ангел, но Мерлин, он точно был мерзавцем тогда!» — сердито подумал Гарри, потому что вид Северуса в таком состоянии слишком резко напомнил ему о годах мучений, которые он сам пережил из-за Дадли и его банды. Но он почувствовал тепло внутри себя, когда подумал о Лили, которая без колебаний вступилась за друга, даже пойдя против членов своего собственного факультета. Потом всплыло еще одно воспоминание — о более старших Северусе и Лили, им было лет по шестнадцать, они гуляли около Черного озера поздно ночью под звездным небом… — Дамблдор не исключал меня, Лил. Он мог бы это сделать, и видит Бог, я этого заслуживаю, после того, как меня засосало в дурацкий клуб Пожирателей Смерти Малфоя, как глупую овцу… Но он сказал, что ему нужны глаза и уши во вражеском лагере, и я просто подходящий человек для этой работы, — говорил Северус Лили, немного гордясь собой. — Он хочет, чтобы я стал шпионом, Лил, для тайной группы сопротивления под названием Орден Феникса… — О, Сев! Но это так опасно. А что, если тебя раскроют? Они убьют тебя! Или… еще хуже… — Я знаю. Но разве у меня есть другой выбор? Мне просто нужно быть очень осторожным и не попасться, — он поморщился. — Теперь мне придется целовать эту жабу Малфоя в задницу, черт побери, чтобы он решил, что я один из его маленьких рабов… фу! Но если это поможет свергнуть Волан-де-Морта, думаю, оно того стоит. — Северус прижал Лили к себе, и она растаяла в его объятиях. — Есть только одна цена, которую я никогда не заплачу, ни сейчас, ни когда-либо, — пробормотал он. — И это ты, Лил, ты ведь знаешь, правда? — Он осторожно приподнял ее голову, так что она посмотрела ему в глаза. — Я знаю, Сев. Будь осторожен и будь в безопасности, потому что я не вынесу, если потеряю тебя, — прошептала она, затем поцеловала его, один обжигающий взрыв страсти, который длился вечно и все же закончился слишком быстро. Потом она промокнула глаза, и Сев обнял ее и прошептал: — Ш-ш-ш, не плачь, мой сладкий цветок. Со мной все будет в порядке, я знаю, как прятаться в тени, я прожил там большую часть своей жизни, мой отец хорошо научил меня… А когда все закончится, я вернусь к тебе, Лили. — Я буду ждать тебя, Сев. Всегда… Прежде чем Гарри смог оправиться от шока, увидев, как его мать целует Северуса, его поглотило другое воспоминание, на этот раз, казалось, через несколько лет после предыдущего… — Не жди меня больше, Лили, — произнес Сев. Они снова стояли в парке, хотя там не было детей, и Мастер зелий выглядел усталым и измученным. — Тебе слишком опасно быть со мной. Он… теперь он пытается читать меня каждый раз, когда мы встречаемся, и мне приходится прятать свои чувства к тебе так глубоко, что он никогда о них не узнает. Он становится беспокойным, и я не стану рисковать твоей жизнью, Лили. Жизнь шпиона не для тебя. Ты заслуживаешь лучшего. — А что, если я не хочу лучшего, Сев? — спросила Лили со слезами на глазах. — Я не трусиха, я буду стоять рядом с тобой, когда ты снимешь маску и отправишь Волан-де-Морта обратно в ад. Я не против подождать… Северус приложил палец к ее губам. — Я знаю. Но ты не должна тратить лучшие годы своей жизни, ожидая меня. В один прекрасный день я могу никогда не вернуться домой. Одно неверное движение, один промах моих щитов… Ты заслуживаешь лучшего, чем я, Лили, ты заслуживаешь мужчину, который даст тебе достойный дом и семью. Возможно… Поттер, — пробормотал Сев сквозь стиснутые зубы. — Он все еще любит тебя, ты должна пойти к нему, Лили. Он даст тебе то, чего не могу дать я… Безопасность и… все остальное. Все, что я могу тебе дать, — это пару черных мантий и разбитое сердце. — Он наклонил голову и поцеловал ее, последний поцелуй, полный нежности, желания и сладкой печали… Гарри задохнулся, когда очнулся от этого воспоминания, его голова, казалось, вот-вот лопнет. «Ты действительно любил ее, папа. Неудивительно, что ты так и не женился… Ты любил ее так сильно, что позволил ей уйти и выйти замуж за кого-то другого, вместо того чтобы заставить ее ждать тебя… Боже, надеюсь, когда-нибудь я познаю такую любовь…» Внезапно он вспомнил, как Лили говорила ему, что Северус — человек, который глубоко любит. «То, что он любит, он любит вечно» — теперь он обнаружил истину в этом утверждении. И это внушало ему благоговейный трепет и смирение, ибо он не знал, хватит ли у него когда-нибудь мужества сделать что-то подобное. Последнее воспоминание поманило его, и он шагнул вперед, в холодный серебристый туман… Сев открыл дверь своего маленького ветхого домика в Тупике Прядильщиков и увидел человека, которого он меньше всего ожидал увидеть, стоящего на крыльце с завернутым в одеяло свертком в руках. — Привет, Сев. Давно не виделись, а? — Ее лицо было частично скрыто длинным зеленым капюшоном. — Лили! Что за чертовщина… Входи, быстро! — Северус практически втащил ее внутрь, захлопнув дверь и заперев ее за собой. — Никогда не знаешь, кто может смотреть. Почему ты здесь, Лил? У тебя неприятности? Ты счастлива с Поттером? Потому что если он причинил тебе боль… — Успокойся, Сев. Я в порядке, Джеймс никогда не обидит меня. Он очень вырос с тех пор, как ты в последний раз видел его в школе. Он хороший муж и хороший отец. Но ты не хуже меня знаешь, что настали опасные времена. Я здесь из-за Гарри. — Она протянула сверток Севу. Внутри мирно спал годовалый малыш. Северус посмотрел на него сверху вниз, и на его лице отразилось множество эмоций. Ему хотелось возненавидеть этого маленького клеща, отпрыска своего детского мучителя, но он не мог заставить себя возненавидеть его, потому что мальчик был также ребенком единственной женщины, которую он когда-либо любил. — А что с ним такое? Он не выглядит больным. — Нет, с ним все в порядке. Мне просто нужен… кто-то, кому я могу доверять… на случай, если что-нибудь случится с Джеймсом или со мной. Сев, я хочу, чтобы ты присмотрел за Гарри вместо меня. Они, вероятно, не дадут тебе опеку над ним, так как ты не кровный родственник, но обещай, что ты будешь присматривать за ним, если… если мы умрем. Это самое главное. Чтобы он был в безопасности и защищен. — Лил, ты ведь находишься под чарами Фиделуса, верно? Ты будешь в безопасности, и Гарри тоже. Она покачала головой. — Я знаю, но все же мне было бы спокойнее, если бы ты тоже присматривал за ним. Никто не должен знать, но, по крайней мере, я буду уверена, что он в хороших руках. Я не доверяю своей сестре, она не будет любить его так, как должна, мы с тобой это знаем. Она даже не пришла на Крещение, сказала, что ничто не очистит моего сына от скверны, даже святая вода. Но она моя единственная живая родственница. Пожалуйста, Сев. — Хорошо. Я буду его защитником, тайным защитником, и прослежу, чтобы с ним ничего не случилось, — неохотно согласился Северус, он никогда не мог отказать ей ни в чем. — Ты поклянешься в этом магической клятвой, Сев? — Я, Северус Тобиас Снейп, клянусь присматривать за этим ребенком и защищать его, пока он не вырастет, если что-нибудь случится с его родителями, клянусь честью и магией! В глазах Лили стояли слезы, и она тихо сказала: — Ты единственный, кому я доверяю его жизнь. — Она нежно улыбнулась сыну. — Сев, если что-то случится, обещай, что расскажешь ему обо мне. Когда-нибудь, когда он станет достаточно взрослым, чтобы понять. — Обещаю. А теперь подожди здесь, у меня есть кое-что, что поможет присмотреть за ним, если он когда-нибудь будет нуждаться в исцелении или заболеет, — резко сказал Северус, затем отошел, чтобы порыться в маленьком потрепанном ящике стола в поисках двух серебряных браслетов с выгравированной надписью: «Исцелять — значит любить». Через несколько минут он вернулся с двумя браслетами в руках. — Они предупредят меня, если он заболеет или поранится. — Он надел браслет на запястье. Затем осторожно развернул младенца и вытянул вперед левую руку. — Я сделаю этот браслет невидимым, и никто, кроме меня, не сможет его снять. — Он надел слишком большой браслет на запястье ребенка, и тот съежился. После чего вытащил палочку и произнес заклинание невидимости. — Ну вот. Я буду охранять его изо всех сил. А теперь как насчет чашки чая? — Нет, спасибо, Сев, мне действительно пора. Помни, присматривай за Гарри, но никому не говори… Гарри внезапно почувствовал, что его выдернули из воспоминаний, после чего он стал задыхаться и кашлять, пока не упал на пол. Его мысли путались, пытаясь переварить все воспоминания сразу о милой, щедрой, пылкой женщине, которая отдала свое сердце и душу двум совершенно разным мужчинам и которая отдала жизнь за своего сына. Ошеломленный, он обхватил голову руками и зарыдал, оплакивая потерю матери, которую никогда не знал, и то, что, возможно, было очень давно. Таким Северус нашел его несколько минут спустя, вернувшись из похода в Косой переулок. — Гарри? В чем дело? Ты ранен? Что случилось? — Он опустился на колени рядом с сыном и обнял его. Гарри прижался к нему, чувствуя, что ему снова четыре года, и зарылся лицом в рубашку Северуса, не в силах перестать плакать. — Я… увидеть ее… Я имею в виду маму… в омуте… она была… — Он разразился бессвязными рыданиями. — Ах… Насколько я понимаю, ты просмотрел воспоминания, — с пониманием произнес Северус. — Все сразу, сынок? — Он почувствовал, как Гарри кивнул ему в плечо. — Это может быть немного… подавляюще, — Северус слегка подвинул сына, устраивая его поудобнее на коленях, хотя Гарри становился слишком большим, чтобы его можно было так держать. — Вот, сынок, все будет хорошо… Знаешь, она никогда не уйдет, пока мы ее помним… — В его глазах стояли слезы, когда он говорил это, и он очень долго обнимал и укачивал сына Лили, позволяя ему горевать о матери, которую забрали слишком рано, которая принесла любовь и надежду одинокому потерянному волшебнику и дала ему лучшую часть себя, чтобы он всегда был в безопасности.