Лихой ветер

Началось лето, жаркое и бестолковое, от которого мелел Хурон, а в воздухе плыли приторно-сладкие запахи цветов. Лойсо давно забыл про свою тоску, пристрастившись к управлению сновидениями. Раз или два он наведывался даже в сны его Величества, но сонные телохранители отгоняли его — и Лойсо уходил, посмеиваясь. Он не хотел устроить ничего опасного — только проверить свою силу и убедиться, что в следующий раз ни голос, ни тело ему не откажут. Лойсо был твёрдо уверен, что теперь сможет заговорить с незнакомкой из сна, и что ей придётся ему ответить. Но сны нравились ему и сами по себе. Впервые он почувствовал что-то, напоминающее призвание, занялся тем, чем действительно хотел заниматься. А ещё он научился летать, проверяя, правда ли это «почти невозможно». Оказалось — сложно, сложнее всего, что он делал до сих пор, но — оно того стоило. Лойсо с нетерпением ждал, когда же она приснится ему снова. Но «звёздная гостья» почему-то не появлялась. Её образ то и дело вторгался в его мысли, с каждым днём всё сильнее. Лойсо как будто чего-то не хватало. А ведь они даже не были знакомы по-настоящему. Только когда воды Хурона понесли первые жёлтые листья, а Лойсо вернулся на студенческую скамью Высшей Школы Холоми, она приснилась ему снова. В ту ночь он заснул прямо на книге, посвящённой магии грибов-оборотней. Шум крыльев большой птицы. Темнота. Знакомый силуэт в сине-звёздном лоохи. Он поднялся с конспектов, потирая затёкшую шею, и хотел сказать просто «Привет», но вырвалось совсем другое: — Я так по тебе скучал. Он не помнил, чтобы она после этого заплакала, но помнил, что у её губ — холодных и твёрдых, будто у ожившей мраморной статуи, — был привкус соли. — Ты меня помнишь? — раз за разом лихорадочно шептала она. — Ты меня помнишь! Наконец-то. Я думала, что никогда больше тебя не увижу. Я так старалась пробиться — и ничего. Совсем ничего. Только какие-то обрывки. Ты спал, как мёртвый. Не шевелился, не дышал… Я думала, что опоздала… После стольких месяцев молчания, она тараторила, тормошила его, покрывала его лицо и шею быстрыми, тревожными поцелуями. — Конечно, я тебя помню, — улыбнулся Лойсо, зарываясь носом в душистые чёрные волосы «звёздной девушки». — Ты снилась мне с самой весны. И потянул было её к себе, но она — к его разочарованию — отпрянула. — И всё? — взгляд серых глаз снова сделался тревожным. — Ты… ты знаешь, кто я? Как меня зовут? Она практически тормошила его за плечи — для такой маленькой и худенькой девушки, руки у неё были очень сильными — и Лойсо даже смутился от её напора, чего никогда не случалось с ним прежде. Он чуть было не выпалил «ты — Магия», но отчего-то прикусил язык. Внезапно это показалось неуместным, как и разыграть, будто он помнит, кто она. Впрочем, почему «разыграть»? Ему действительно казалось, что они где-то виделись раньше. Что они как-то связаны, вот только как? Вместо этого Лойсо сказал правду: — Нет, я не помню твоего имени. Но у меня вот здесь, — он сжал ладонями виски, — здесь есть какое-то зудящее чувство, словно… как слово, которое вертится на языке. Будто я должен помнить и вот-вот смогу, но… Он замолчал, не зная, что ещё добавить, а она расплакалась. Теперь он видел её слёзы, и они тоже сверкали, как звёзды. Как падающие звёзды в тишине ночи. Она сжала его руки в своих и поцеловала каждую костяшку. — Ты вспомнишь, — прошептала она с такой безумной уверенностью, что Лойсо и вправду поверил ей. — Это проклятое место виновато, Тихий город, или как там его… Но ты вспомнишь. Я тебе помогу. Я расскажу тебе всё-всё-всё — и тогда мы сможем отсюда уйти. Ты ведь пойдёшь со мной? — Куда угодно, — прошептал Лойсо в ответ. И проснулся, моментально осознав, что сказал чистую правду. Никогда раньше ему не приходила в голову идея уйти из Ехо в какой-то другой Мир. Но если с ней — то не всё ли равно?