…
Привычно звякнул колокольчик, и я, переступив порог, приостановился, вытирая копыта об коврик. Рарити, пока Флаттершай отвлеклась на жалобы какой-то подлетевшей к нам пичуги, попросила как-нибудь ненавязчиво испариться в закат и дать ей поговорить с Флатти наедине, чтобы та перестала так откровенно жаться и нервничать. Я, признаться, ничего особенного не заметил — как обычно, вроде, себя ведёт — но просьбу подруги уважил. Тем более, подозреваю, поговорить Рар с нашей пугливой пегаской хотела в том числе как раз обо мне… Приотстал, подождал, пока разговор завяжется, и тихо слился в сторону «Карусели». Интересно, конечно, о чём там речь пошла… — Здравствуйте, Найтмер! — вернул меня в действительность тихий голосок Свити, вышедшей, видимо, на звук колокольчика. — Вы… Вы в порядке, да? — Более-менее. Привет. — Это хорошо, — несмело улыбнулась жеребёнка. — М, тут Эпплджек пришла, сказала, что вас ждать будет. Я её как раз чаем хотела напоить… — Спасибо, ты молодец. Можешь, э-э, идти, если хочешь — с чаем сама разберусь, хорошо? — скороговоркой выдал я. Нет, по идее, с чаем она справилась бы… Но что-то не хотелось мне это проверять. Невезение маленькой единорожки, стоило ей оказаться на кухне, моментально зашкаливало за все мыслимые пределы. Прокляли её, что ли… Всё, что у неё только могло пойти не так — шло не так! В общем, готовить и мыть посуду Рар ей доверяла только в самых исключительных случаях, и я, разок понаблюдав последствия, был с ней в этом абсолютно солидарен. Ну нафиг… — Ну ладно… — с сомнением протянула Свити. — Тогда я гулять. Скажете Рарити, ага? Получив мой кивок, жеребёнка бодрой рысью исчезла за дверью. Звякнул колокольчик. Итак, Эпплджек… — Приветствую, — кивнул я оранжевой кобыле, войдя на кухню. — Чай будешь? — Приветствую, — эхом отозвалась та, изучая меня внимательным задумчивым взглядом. — Не, я ж так зашла, на пару слов… — Как хочешь. Я убедился, что в чайнике ещё есть вода, поставил его на нагреватель. Ты не хочешь, а я, вот, хочу. Сам выпью. — Я понимаю, конеш, тебе, наверно, не до этого чутка было — Свити, вон, понарассказывала всякого уже, — кивнула примерно в направлении входной двери фермерша. — Но… — «Где мои деньги», — покивал я. — Сколько? Отсчитал обозначенную сумму, хлопнул стопку монет на стол, призадумался. Погоди… — Три бутылки, — заметила мой ступор собеседница. — Три? Мне казалось, я две дёрнула… — Я те чего же, брехать буду? — хмыкнула ЭйДжей. — Да кто тебя знает? — пожал я в ответ крыльями. — «Верности» вашей, вон, предавать других вполне удаётся… — Верности? Дэшке что ли? Предавать?! — изрядно офигела фермерша, даже забыв возмутиться моими подозрениями. — Скуталу знаешь? Большая фанатка Рейнбоу, дружила, училась у неё летать. А как со мной сошлась — так вся верность у «Верности» и закончилась. Отправила мелкую, с посылом вроде «или она, или я». И всё: ни учёбы, ни дружбы. — От ить… С-сено гнилое… — растерянно почесала шляпу Эпплджек. — То-то Радуга наша в последнее время сама не своя: задумчивая какая-то, мрачная, срывается на всех, про тебя гадости рассказывает напропалую… Поговорю с ней как-нить. И, эт… Извини её за сёдняшнее, а? Хорошая она пони, просто… Сильно досталось-то? Вспомнил сегодняшнюю «прогулку» по памяти, непроизвольно поёжился. — Бывало и хуже. — В лесу?.. Ладно… Ясно… — чуть разочарованно пробормотала ЭйДжей, встретившись с моим взглядом. Сгребла деньги со стола и немного поспешно поднялась, собираясь уходить, но замерла, бросив на меня просящий взгляд: — Эт, Найтмер… Знаю, ты прощать умеешь… Не надо её в ответ метелить, ага? Обещаю, я с ней поговорю как следует, чтоб мыслей всяких глупых больше не появлялось! — Попробуй, — флегматично повёл крылом я. «Прощать умеешь», да?.. Странное замечание… — Но, подозреваю, что мысли у неё в принципе бывают только либо глупые, либо вообще никаких. Не боишься такие обещания давать? — Если облажаюсь — можешь с меня спросить! — набычилась Эпплджек. Тонко и тоскливо, на одной ноте, завыл на плите чайник. — Смотри сама, — снова повёл я крылом. — На чай останешься или?.. — Не, спасиб. Побегу, — хмуро качнула головой земнопони. — Давай. Привет Рар. — Обязательно. Цокот шагов, звяк колокольчика. — Харе ныть, — усмехнувшись, стянул я чайничек с нагревателя. Сцапал пиалу с уже насыпанным туда за разговором чаем, залил кипятком, осторожно потянул завившийся над ёмкостью парок носом. М-м… Прикрыл крышкой — пусть заваривается — вернулся за стол, снова достал кошелёк из сумки. Подумав, достал и карандаш с недавно прикупленным большим и красивым блокнотом. Подбивал там баланс на досуге… — Нужно бо-ольше зо-олота-а! — спустя полминуты констатировал я жутким — насколько смог — голосом, изучив содержимое кошелька и записей. Негусто осталось совсем. Вернул деньги на место, машинально перелистнул страницу блокнота, мельком снова порадовавшись, что нашёлся такой большой и удобный, примерно А-пятого формата, задумчиво постучал кончиком карандаша по девственно чистому листу. Да-а, если бы за жильё и еду целиком сам платил — дня на три бы всего хватило… Тия обещала, вроде, с какой-то периодичностью дотировать, но в свете её гнетущего молчания… Вздохнув, избавился от крышки на пиале и, подхватив её в пару к ползающему по бумаге карандашу, задумчиво отхлебнул чаю. Похоже, моим фоткам в платьях на страницах модных журналов — быть, если так и дальше пойдёт. Ну, не журналов для одиноких жеребцов хоть — и то неплохо уже… Воображение услужливо, в деталях и подробностях, нарисовало Найтмер Мун, рассматривающую читателя с обложки многообещающе игривым взглядом из-под полуприкрытых век, украшенных длинными ресницами, и чувственно облизывающую губы. Крылья раскинуты в стороны, грива разметалась по подушке, между задних ножек, затянутых в белоснежные чулки, призывно топорщится пара бугорков, а ещё чуть ниже влажно поблёскивает желанием… — С-сука!.. — яростно мотнул я головой, чувствуя, как горят щёки и уши, колотится сердце, торчат в стороны сладко немеющие крылья, а внизу живота ворочается тёплая томная тяжесть. От мысли, что это не какая-то абстрактная Найтмер, а я лежу в такой позе и в таком «наряде», томно облизывая губы и демонстрируя себя всем желающим, обдало жаром. Да ещё и передние ножки скромно так сложены у груди, контрастируя с призывно раздвинутыми задними… — П… П-проклятье! — снова отчаянно мотнув головой и с трудом проглотив вставший в горле ком, севшим голосом выдавил я, осознав, что в очередной момент размышлений вдруг не понял, хочу я на эту обложку смотреть… или для этой обложки… позировать?!.. Чувствовать все эти взгляды!.. Внимание!.. Обожание!.. До боли в зубах прикусил копыто. Бляха, да как такое вообще могло мне в голову прийти?!.. Да я же!.. Да это же!.. Зажмурился, сделал несколько глубоких вдохов. О-ох, ёпт… Что-то… В душ бы мне, это… Похолоднее… Немного успокоившись, открыл глаза… — Твою ма-ать!.. — обречённо выдохнул я, опустив взгляд на стол — и почувствовав, как снова учащается пульс, а щёки опять заливаются краской. На недавно ещё пустом листе был в деталях изображён плод моего воображения. Автопортрет в полный рост, бляха!.. Во всём натурном великолепии… Ёпт, да когда я вообще?.. В прихожей что-то стукнуло. Судорожно проглотив мгновенно снова вставший в горле ком, я торопливо захлопнул блокнот и спешно запихнул его на место вместе с карандашом. Сердце набатом бухало в висках. Погоди… Колокольчика не было. Тогда что?.. В кухню осторожно, из-за угла с прихожей, заглянула Опал. Заметила меня, вздыбила шерсть, торопливо сдала назад. Снова что-то стукнуло, воцарилась тишина. — Убью нахер, скотина сутулая… — охрипшим голосом выдавил я, чувствуя, как отпускает напряжение, а по спине маршируют мурашки. Залпом допил подостывший чай, с чувством выругался, высыпал старую заварку, засыпал свежую… — Да блин, а! Из чайника лишь печально капнуло — пустой, зараза! Думал, в нём на две-то хватит хотя бы… Глянул на часы. Капец, ёлки… Выпал из действительности чуть ли не на полчаса — и не заметил даже! В некоторой прострации вновь попытался налить из пустого чайника, фыркнул, закатив глаза. Тормоз, блин. Вообще, термопот бы сюда, литра на четыре… А то греть ещё постоянно… Осторожно поднялся со своего места, с раздражением чувствуя, как немного подгибаются чуть ватные задние ноги и топорщатся в стороны слегка онемевшие крылья. Метнул взгляд на сиденье — п-ф-фух, сухо… Сунул чайник под струю воды, задумался. С телом была проблема. И я — убей — не знал, что с ней делать. Тело за тысячу лет одиночества, похоже, несколько изголодалось, и теперь телу хотелось. И оно, пусть нечасто, но доходчиво об этом напоминало, как только выдавался подходящий случай! А мне, даже опуская вопрос с потенциальными партнёрами, было тупо страшно что-то с этим делать. Копыто в руки — и вперёд, казалось бы, но… Даже это вызывало внутреннее неприятие. Это что же, я буду получать удовольствие как кобыла?.. Это был удар по… по прошлому, по своей старой личности, по очередному мостику, связывающему меня с домом, наконец! Да, это было глупо, тупо, странно, бессмысленно и беспощадно, но переспорить себя никак не удавалось: мне было страшно сделать этот шаг — и всё! Словно бы окончательно согласиться и смириться с… изменениями, не знаю… И это так, тихо сам с собою, что называется. А с партнёрами всё оказалось ещё хлеще, чем я посчитал вначале, когда только начал ловить себя на взглядах и мыслях насчёт жеребцов… Бляха-муха… Я вернулся за стол и устроился за ним, гипнотизируя потрескивающий на нагревателе чайник взглядом. Кобылы мне, как удалось выяснить, хоть и действовали на тело ощутимо слабее, но тоже нравились… и не нравились. Как и жеребцы. И те, и другие, при определённом подходе, возбуждали… и в то же время вызывали внутренний протест. С жеребцами — понятно, но и идеи насчёт кобыл, как выяснилось, заставляли чувствовать себя… отвратительной и падшей лесбиянкой?.. От Найтмер выверт достался, к бабке не ходи… Будучи, судя по всему, натуралкой по натуре, Найтмер — вернее, её часть нашего сознания, если вообще ещё есть смысл разбирать, где тут теперь чьё — разогревалась от жеребцов, вызывая неприятие у моей части. С кобылами получалось наоборот: моей половине было более-менее, часть же Найтмер кривилась от неприязни. Вот только «мне» было скорее «менее»: человеческих девушек в поле зрения как-то всё не попадало, а четвероногие лошадки интересовали в этом плане слабо. А вот жеребцов вокруг как раз хватало, и часть Найтмер с удовольствием делала на них стойку. На согнутых передних ногах и со сдвинутым в сторону хвостом, блин, стойку… Эх, вот ведь… Бездна побери… Тоскливо заныл чайник, заставив со вздохом подняться. Что мне теперь чай этот? Тут покрепче бы чего……
— Я дома! — мелодичным голосом возвестила о своём приходе Рарити одновременно с колокольчиком. Хмыкнув, поставил на стол давно опустевшую пиалу, которую машинально крутил перед глазами под сложные и невесёлые мысли «о своём, о кобыльем». Наконец-то повод отвлечься от всего этого будет, а то как-то всё это… А-а… — Ты здесь, Найтмер? — полуутвердительно поинтересовалась единорожка, заглянув на кухню. — Агась, — отсалютовал я ей копытом. — Свити ушла гулять — просила передать. И ещё привет тебе от Эпплджек. — Спасибо, — краем губ улыбнулась та. — Поставишь чай, пожалуйста? Я, молча кивнув и проводив убежавшую в сторону лестницы кобылку, неохотно встал и, сцапав чайник, сунул его под струю воды. Вскоре тот уже тихо бурлил и потрескивал попавшими на нагреватель каплями. — Ну, как ты, дорогуша? День, похоже, выдался для тебя не из приятных… — вошла на кухню Рарити, принеся с собой тонкий аромат цветочного мыла. — Да никак, — вяло отмахнулся я. — Не поверишь, но крашеная ваша со своей выходкой даже не разозлила почти, почему-то. Только мысль была, что удар молнией мне сейчас очень подходит к настроению… — Что случилось, На́йти? Тебя что-то тревожит? Ты, кажется, упоминала, что размышляла о своём месте в мире? Спасибо, — с благодарным кивком приняла единорожка поставленный перед ней чай. — Ага, и об этом тоже… — механически устроился я напротив неё. Вот только это всё не для чужих ушей мысли. Даже не для твоих, Мороженка, хоть и, думаю, ты могла бы меня понять — или хотя бы попытаться… — Что-то очень личное, да? — кажется, с лёгкими нотками разочарования в голосе, верно истолковала односложный ответ Рар. — Прости, если я напомнила что-то… Просто знай, что можешь положиться на меня, если возникнет нужда. — Спасибо. Сердце защемило. Может, когда-нибудь тебе я и рассказал бы, Мороженка, но… Зачем и для чего уже это делать? Никому даром это не нужно. И мне — в том числе. — Сильно болит? — тем временем встала из-за стола и подошла ко мне Рарити, чтобы рассмотреть спину. — Ну так… Жжёт слегка, но из-за той штуки с мазью почти и не заметно. Шёрстку только тянет, зараза… — На вид — ничего сильно ужасного не было. Хотя, Свити упоминала, что ты упала после удара… Ох, дорогуша, какой же силы он был, чтобы так навредить тебе, аликорну! — И после этого ты ещё будешь отрицать идею дарения руководству «Вондерболтов» моей головы в качестве платы за вступление? — хохотнул я. — Найтмер!.. — наградила меня в высшей степени возмущённым взглядом единорожка. — Молчу-молчу, — поднял я передние ноги в знак капитуляции и, не выдержав, прыснул смехом. — Ты невыносима! — закатила глаза белоснежная пони, отворачиваясь и направляясь обратно на своё место за столом. Некоторое время молча пили чай. Точнее, Рар пила, а я мучительно размышлял: составить ей компанию и налить себе ещё одну или хватит уже? — Ох… — отставила чай в сторону вдруг приунывшая единорожка. — Я только сейчас поняла, что ты не сможешь пока померить первое готовое платье! То есть, там ещё нужно немного доделать, но завтра я уже полностью его закончу. Ах, оно великолепно! А как будет сочетаться с твоей шёрсткой! А отделка из камней под цвет твоих глаз!.. — Не смогу? Понятно, почему. Но если её сейчас не притормозить — она же меня убьёт рассказами о фасонах и прочих всяких особенностях конструкции… — Твоя рана… — вздохнула Рар. — Вряд ли тебе будет удобно и приятно носить хоть что-то, пока она не заживёт. И, кстати, сними сумки, пожалуйста, и постарайся пока их тоже не надевать. Задний ремень на рану не попадает, но он совсем рядом и может вызвать раздражение или натереть! Давай, помогу, — кобылка, прежде, чем я успел возразить, зажгла рог и, мастерской манипуляцией расстегнув пряжку нагрудного ремня, моментально стянула с меня мой «инвентарь», осторожно пристроив его сбоку на столе. Из незастёгнутой сумки на стол выполз корешок блокнота и выкатился карандаш, чтобы тут же оказаться изящно пойманным голубым облачком магии и отложенным обратно к блокноту. — Ну и что это было? — Немного заботы, — улыбнулась Рарити, но, подувяв, вздохнула в ответ на мой недовольный взгляд: — Извини, если я позволила себе лишнего, Найтмер. — А-а… — отмахнулся я. — Ты на примерках всех этих столько лишнего себе позволила, что унизить меня, аликорна, зловещую Найтмер Мун, ещё больше уже вряд ли получится. Ну, разве что, обрядить в это и заставить носить на потеху жадной до зрелищ толпе работяг и фермеров! — спрятав лицо за крылом, ответил я чуть плаксивым тоном уязвлённой и опозоренной аристократки. Впрочем, с учётом того, что я — аликорн, да ещё какое-то время проведший в шкуре принцессы — пусть и Луны, всего лишь — это, так-то, недалеко от истины… И то, что «аристократка», и то, что «опозоренная», блин, со всеми этими платьицами… — Найтмер, дорогуша… — с полушутливым укором протянула единорожка. — Во-первых, ты ни капельки не зловещая, если не пытаешься быть такой специально! Или не шутишь… — шёпотом добавила она себе под нос. — Во-вторых, хоть это и прозвучало очень натурально, но зная твоё отношение к аристократии… Уж извини, но фермеры и работяги, такие, к каким, формально, отношусь, например, и я, тебе явно импонируют куда больше! Единственное, во что я здесь верю — так в твоё беспардонное «ЭТО-О» в адрес моих великолепных платьев! И я, увы, совершенно не в состоянии понять, почему… — вздохнув, подытожила модистка. — Неужели они тебе так не нравятся? Они ужасны? Уродливы? Аляписты и безобразны? Отвратительны?.. — начала вдруг опасно набирать обороты Рарити. Сейчас ещё убедит себя в этом и в слезах убежит уничтожать свои «ужасающие» творения… — Не в них тут дело, а во мне… — пробормотал я, несильной вспышкой перед глазами заставив её сбиться с мысли и дать мне сказать. — Да?.. — растерянно проморгалась та. — То есть, они не уродливы, не ужасны и не отвратительны, правда? — Правда, — вздохнул я. — Тогда почему?!.. Я так старалась, чтобы они подошли тебе идеально! Чтобы ты была в них настоящей… принцессой! Королевой красоты! Я даже, где была возможность, использовала более стойкие и прочные ткани, чтобы добавить им практичности! На́йти, что я сделала не так?!.. — Я… Не люблю платья — только и всего, — чувствуя себя каким-то чудовищем, неуверенно выдавил я. — Не конкретно эти, а любые вообще. Ну, сами по себе! — Но ты же сама предложила… — растерялась модельерша. — Предложила. Потому что разгромить дом и наставить синяков той, кто меня приютила, и быть должной за это я не люблю больше, чем не люблю платья, — пробурчал я. — Тогда я не буду ничего доделывать, — угрюмо припечатала Рар. — Я не собираюсь пользоваться сложным положением друга! И ты мне ничего не должна! Да ты офигела, подруга… — Ты оскорбить меня хочешь? Я тоже, знаешь, не собираюсь пользоваться положением друга! Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. — И ты… готова сделать это ради… ради меня? — спрятав взгляд, неожиданно неуверенно вопросила единорожка. — И ради себя тоже. Не люблю быть должной, — чуть мрачновато усмехнулся я. — Ну тогда… тогда я постараюсь сделать эти платья такими невероятными, чтобы ты не захотела их снимать! — с улыбкой подняв взгляд, чуть маниакально сверкнула загоревшимися глазами Рарити. Я опасливо подался назад. Ой, блин. Что-то будет… — И кстати, Найтмер… Раз уж ты согласна продолжать — какую форму огранки ты выбрала для камней на третьем платье? Помнишь, я рисовала варианты? А? Вот блин, точно, обещал ведь глянуть… Замешкавшись с ответом, я не сразу обратил внимание, как модистка подхватила мой блокнот и принялась быстро его листать. Э?.. А, да, она же тогда в нём эскизы чиркала — ничего больше под ру… блин! Рисунок!!! — Слушай, давай пото… м… посмотрим… — попытался возразить я, но опоздал: страницы уже остановили свой бег, а мордочка и уши единорожки вспыхнули пламенным багрянцем. Твою ма-а-ать… — Д-да-да, к-конечно… — вильнув взглядом кивнула она, спешно захлопнув блокнот и отложив его в сторону. Ёпт.…
Ух! Красота! Я выключил воду и, постояв так несколько секунд, подхватил магией сразу пару полотенец. Одно слева, одно справа — и поехали! Тренирую, вот, понемногу раздельный контроль над разными объектами. Сложно, блин! Руками разные движения одновременно совершать попроще было, хотя там тоже трудно не сбиться… Голова… Фыр! Грива… Шея… Обернуть полотенцами передние ноги, вверх-вни-из, вверх-вни-из… Спина… Грудь и брюхо спереди… Бока… Синхронно, вперёд-наза-ад… Крылышки, любимые… А-а-ах… Круп… Задние ноги, снаружи… Хвост… Мучительная пауза, рефлекторно прижатые уши. Вздох сквозь зубы, внутренняя часть бёдер, низ живота, под хвостом, стараясь давить как можно слабее. Зар-раза… После… сегодняшнего я, признаться, задумался под душем насчёт того самого «копыто в руки — и вперёд»… Но обжигающее и томное ощущение от первого же прикосновения моментально лишило меня всяческой решимости продолжить и зайти дальше. Да, блин, знаю, что деваться от своих теперешних… конструктивных особенностей мне один хрен некуда, что всё равно придётся как-то привыкать и… Блин, не могу я так, вообще! Всё это как-то… неестественно! Не так! Неправильно! Я!.. А-а, твою мать… Вот что делать, блин?.. Проклятье… Всё, что мог сделать — включить воду похолоднее, чтобы в себя прийти и постараться забыть и про это, и про мысли, и про феерический затуп с рисунком, мать его так… Надо же было такую похабень нарисовать, а потом ещё и умудриться засветить! Совсем забыл про наброски эти Рарины… Чего я вообще его сразу не сжёг к лешему, а? И о чём Рар теперь думает, продолжая внешне вести себя как обычно?.. Зараза, а!.. Только немного остыл и успокоился… Всё! Долой мысли на сегодня. Долой, блин! Недовольно фыркнув, отбросил полотенца и выбрался из ванной, цокнув копытами по плитке. Готово, лошадь вымыта. Я невольно усмехнулся. Глянул в зеркало, поморщился, протёр одним из полотенец, избавив блестящую поверхность от сплошной серой пелены конденсата. Ну, грива и хвост как всегда — пара растрёпанных сырых мочалок, а в остальном — не хуже чем обычно. Влажная чистая шёрстка прям лоснится… Порассматривал лицо в зеркало, показал ему частокол белоснежных клыков, скорчил рожу — так, поднять себе немного настроение, коротко хохотнул. Ладно, хватит дурачиться. И так пропал в ванной не меньше чем на час… Да-а, всё-таки в этом плане повезло мне с Рарити, прям очень повезло! Сибаритка она немного, любит масштаб и комфорт — иначе я в эту ванну не поместился бы. Как вспомню Твайкино корытце в уголочке малюсенькой комнатушки… Ой, блин, ну нафиг! Сделайте меня разпомнить это… А тут — дворец! Здоровенная для обычной пони ванна, установленная в углублении, чтобы поплескаться можно было и не утопить всё помещение, да ещё и не в уголочке где-нибудь втиснутая, а в середине, перпендикулярно стене — благодаря чему крылья помещаются, раскрыть можно по-нормальному. Кайф! Огромное зеркало, уставленные целыми батареями флаконов полочки, обширная раковина. Низковато для меня, но что поделаешь? Да и не страшно, в отличие от унитаза… Я вздохнул. Вот, где зло! Нет, сконструирован понячий толчок был по уму: хорошо подходил под анатомию, имел адекватные органы управления, был оборудован практически обязательным в Эквестрии биде — найти унитаз без него сейчас уже можно было разве что в совсем уж несусветной глуши — и, в общем, был вполне удобен… Для понек, в полтора-два раза ниже меня! А вот мне умещаться на нём было… м-да-а… Хоть не ешь. И не пей, блин… А уж как было «весело» в те дни, когда я на роге колечко носил… Нет, анатомия — к немалому удивлению — позволяла дотянуться куда требовалось, да и биде оказалось тут всё же не для красоты… когда я про него вспомнил наконец! «На четвёртый день Зоркий Глаз заметил, что в тюрьме нет стены», блин… А до этого… Я поёжился. Гимнастика, бляха… Осознав, что уже битый час безучастно пялюсь в зеркало, мотнул головой, стегнув себя мокрой гривой по морде и, фыркнув, поспешил на выход, предварительно закинув оба полотенца на сушилку. — Найтмер, вас сестра звала, она внизу, в магазине! — выглянула из своей комнаты Свити, вернувшаяся с прогулки к вечеру. — И это… Можно я вас расчешу потом, а? Я спрятал улыбку наклоном головы. — Если не слишком поздно будет. А то тогда завтра только уже. — И-и! Хорошо, спасибо! — восторженно улыбнулась жеребёнка и скрылась обратно в комнате. Ну да, Рар не давала мне потерять челове… поняческий облик, делая периодически причёски — чтобы не позорил на публике, наверное… А то как же, живёт у такой модницы и аккуратистки, а ходит как пугало! Нет, кое-чему, разумеется, я уже научился и сам, но так, по мелочи: расчесаться, чтобы сильно не торчало, гриву в хвост собрать резинкой… Хвост в хвост тоже можно собрать, кстати, — я коротко усмехнулся. Ну так, в общем, как-то это увидела Свити и, не удержавшись, ринулась помогать. А то перфекционистка сестра себя трогать уже перестала разрешать, а тут такой шанс! И, надо сказать, получалось у маленькой единорожки неплохо, даже с учётом того, что телекинетиком она пока в силу возраста была никаким, и работала зубами и копытами, да ещё и с аликорном выше себя раза в четыре, а то и в пять. Ну, пока лежал — ничего, справлялась… По результату, все были довольны: Рарити экономила время и не превозмогала скрипя зубами мои «вопиющие» преступления против внешности, я ходил в более-менее аккуратном виде и тоже экономил время, а не стонал тоскливо перед зеркалом по часу, пытаясь выпутать из гривы опять застрявшую в ней щётку. Ну а Свити получила выход кипучему энтузиазму и такому типично девчачьему желанию кого-нибудь поукрашать, чему была просто несказанно рада, и в последнее время даже задумалась о кьюшке стилиста или парикмахера. В магазине, тем временем, жизнь текла своим, постепенно затихающим к вечеру, чередом: Рарити увлечённо обсуждала что-то с незнакомой мне понькой, а по торговому залу, разглядывая и прицениваясь, ходила ещё одна — пегаска в смутно знакомой… униформе? Блин, точно! Королевская курьерская служба! Или как их там?.. Да и пегаска, кстати, знакомая: «монохромная», из той пары, что когда-то принесла глефу и маляву от Луны с забиванием мне стрелы. Хмыкнув последней мысли, я направился к курьерше. Всё равно Рар, вероятнее всего, именно из-за неё меня и позвала. — Найтмер! Тебе послание из самого Дворца! — не осталось моё появление незамеченным. Задержал на Рар взгляд. Всё казалось, что после рисунка этого… А-а, блин… Но нет. За вечер мы этой темы так и не коснулись ни разу. Выглядела Рар как обычно, смотрела как обычно… Ни жестом, ни мимикой, ни чем-либо ещё она так и не выдала своего отношения к произошедшему, хотя, пожалуй, пару её задумчивых взглядов я всё же поймал… — Сия достойная пони пожелала передать его исключительно только лично тебе в копыта! — тем временем подтвердила мои догадки хозяйка бутика, кивнув в сторону пегаски. Посетительница-земнопони, с которой болтала Рарити, при моём появлении сбледнувшая с лица и прижавшая ушки, молча уставилась на приближающегося меня широко раскрытыми глазами и громко сглотнула под лёгкий смех белоснежной единорожки, принявшейся тихо её успокаивать и что-то рассказывать. Посланница тоже на секунду замешкалась, но, быстро собравшись с духом, подошла ко мне. — Г-госпожа Найтмер Мун, вам послание от Её Сиятельства Принцессы Ми Аморе Кадензы! — коротко поклонившись, «монохромная» отточенным движением извлекла конверт из сумки. — Велено дождаться и передать ваш ответ, — добавила она, как только я взял письмо. — Спасибо, — кивнул я кобылке. — Займусь ответом. — Идёмте, угощу вас чаем. Полёт наверняка был непростой! — подошла к нам чуть расстроенная, судя по виду, Рарити. — Но магазин же… И… ничего сложного мисс! Я могла бы… — попыталась отбиться курьерша. — Последняя моя посетительница нас весьма поспешно покинула, да и вечер уже — и так скоро закрываться, — улыбнулась ей единорожка. — Идёмте, дорогуша! Я не приму никаких возражений! Оставив кобыл спорить — впрочем, куда «монохромная» денется? — я зашагал наверх. Каденс, значит? Любопытно…