Любовь на доверии

Больше до самого вечера в школе ничего не случалось, кроме того только, что Сатин, снова пришедшая на работу, оставив сына на попечение прислуги, осталась там допоздна. Все преподаватели давно ушли, а она так и сидела в их общей комнате, держа перед собой книгу, и неизвестно, сколько бы ещё так просидела, если бы туда не зашёл тоже припозднившийся Кэйнан. Он отпрашивался днём, чтобы навестить Геру в больнице и сейчас отрабатывал пропущенный час, проведя урок у младшей группы. И был искренне удивлён, узнав, что в школе он не один. — И что это вы тут делаете? — сказал Джаррус немного с иронией — Лучше бы домой шли, а то, хороша мать, её ребёнок ждёт, а она тут романы любовные читает, ну ни стыда, ни совести у вас нет. Однако, Сатин даже не улыбнулась его шутке, ответила не в пример холодно и сухо: — А это у меня чисто педагогическое наказание, проверившийся должен страдать. — Не завидую я вашему ребёнку, ещё ходить не начал, а его уже воспитывают — снова усмехнулся Кэйнан. — Сын тут не причём — спокойно ответила Крайз — В отличии от своего отца. Посмел прийти поздно и подшофе, так я отплачу ему той же монетой. — Вот это да, не думал, что вы способны устроить ему пьяный дебош — уже откровенно хохотал Джаррус, настроение у него было прекрасное и ничто не могло его ему испортить, ещё бы, ведь он узнал, что у них с Герой тоже будет сын. Это ли не счастье, которое он и не надеялся уже снова испытать. С тех пор, как погибла Депа.... — Ну зачем же ты так глобально? — всё-таки улыбнулась Сатин — Я просто приду домой чуть попозже, зайду в кафе, выпью бокал мартини для достоверности, цветы, вот, купила, пусть думает, что от поклонника. Понимаете, к чему веду? Да уж, как тут было не понять, мужчина он, в конце-концов, или так, непонятно, что с рыжим хвостиком. Подстричься, хоть, что ли? — О да, — протянул Джаррус с пониманием — Здоровый левак укрепляет брак, смотрите только не перегните, а то фингал украшает только мужчин. Интересно, о ком он это сейчас сказал, о Сатин ли, или о Магистре Кеноби, которого вчера застал в обществе одной небезызвестной ему красавицы? *** Асока, в отличие от детей, на работу выйти не решилась, позвонила и попросила себе ещё один отгул. Сил не было совершенно, за то тревога лезла просто изо всех щелей. Даже в своём доме тогрута не чувствовала себя защищённой, ведь теперь, когда её брата признали неопасным для общества и освободили от отвественности, он мог свободно ходить везде, где хотел. И даже, что хуже всего, мог снова вернутся в школу и работать там с ней вместе. Женщина просто боялась представить себе, что будет в этом случае. А если домой к ней придёт... Ой, нет, всё, так недалеко и до паранойи. И как же было здорово, когда к ней с утра заглянула Беру. Как же давно они не виделись и конечно же та как и всегда всё знала. — Как хорошо, что ты пришла, — искренне обрадовалась ей Асока — А я как раз Нору с ребёнком гулять отправила, неуютно мне, что-то в последнее время с ней рядом. Тогрута зябко поёжилась и опустившись на диван, замоталась в плед. Ей было холодно, хотя на ней была тёплая пижама. — А мне сейчас неуютно со всеми — высказалась Беру со свойственной ей откровенностью — Не знаю теперь, как в глаза детям смотреть, они ведь считают, что убийцы, лишившего их семей, больше нет, а тут выяснилось, что он ходит себе спокойно по Корусанту и в любой момент может показаться им на глаза. Хоть обратно на Татуин улетай. — А вот этого не надо! — ответила Асока с удивившей её саму твёрдостью — Ещё чего не хватало, прятаться! В конце-концов, нас много, а он один. И виновный в том, что сделал, только он, значит, ему и надо скрываться. И как можно скорее, иначе, самосуд никто не отменял. — Тут ты права — согласилась с подругой Беру — Спокойно ему на Корусанте жить не дадут, так, что, будь спокойна, скоро он свалит. Например, на Бендомир, кажется, в прошлый раз ему там понравилось. Беру вообще была человеком весёлым и жизнерадостным, не умевшим долго переживать о чем-то одном и вскоре обе подруги уже разговаривали о чем-то совершенно другом, смеясь и шутя друг с другом. Это помогло Асоке отвлечься, за то Соле помочь не могло ничто. Она проводила Лею в космопорт, а сама никак не могла перестать думать про Альгона, и когда вернулся Витор, первым, что та ему сказала, было: — Знаешь, если раньше мне казалось, что ты не сможешь жить на Набу, то знай, мне это только казалось, сейчас я уверена, что ты сумеешь прижиться везде, так, что можешь смело переводиться в местную полицию, я только поддержу. Но вот парадокс, если раньше Витор только и ждал подобных слов от своей возлюбленной, то сейчас высказался совсем не так, как того требовала ситуация: — Нет, сейчас это невозможно. — А что же? Обещают новое назначение? —обиженно поинтересовалась Сола, намекая, что карьера ему дороже неё. — Нет, иначе в этой ситуации Джена решит, что я сдался и она победила — ответил Бриджер без тени улыбки — Я не могу улететь с Корусанта, пока не добьюсь возможности открыто видеть свою дочь. Сола в ответ лишь головой покачала, возразить ей было нечего, у Джены в этой ситуации пока был очень существенный перевес. Против детей сложно поставить другой аргумент, ибо ничто не стоит слезы ребёнка, а любой, кто пытается это опровергнуть, кажется в глазах общественности первостатейным мерзавцем. А может даже и является им. А ведь и правда, что тут противопоставишь? Не другого же ребёнка, которого у Солы, кстати, нет, и не факт ещё, будет ли, ведь последний раз они с Витором сближались примерно месяц назад. Да и потом, что-то не так в последнее время с её здоровьем, стала время от времени кружится голова и иногда подташнивать, скорее всего, на нервной почве давление поднялось. Какие тут дети? *** Проводив Беру, Асока поняла, что дальше так продолжаться не может, если она не перестанет себя изводить, то скоро точно сойдёт с ума. На это ей даже организм уже намекал, понизив давление до почти недопустимого предела, так, что она едва не свалилась в обморок, когда пошла заваривать чай. Хорошо, что Беру оказалась рядом и помогла ей лечь на кровать. — Да ты же совсем серая, ещё немного и совсем сляжешь, нельзя так — укоряла её подруга, помогая выпить крепкий и сладкий чай с лимоном. — Сколько сахару положила? — спросила она вдруг ни с того, ни с сего. — Три чайные ложки, как всегда — удивилась Беру такому вопросу. — Странно, — пробормотала тогрута, прислушиваясь к себе — Такое впечатление, что он вообще не сладкий, неужели опять перепутали плошки? — Да нет, я взяла его откуда всегда — хитро улыбнулась Беру — Из красной банки для соли, на которой написано Кофе. Старая шутка немного развеселила, но лишь до того, как Асока снова едва не лишилась чувств. — Ну всё, больше я на это смотреть не в силах — сказала Беру строгим голосом и вызвала подруге врача. Тот прибыл быстро и не тратя особо много времени на опрос, приступил к осмотру, даже кровь взял зачем-то, а потом, получив результат по сканеру, уверенно произнёс установленный диагноз. Асока, услышав его, смогла только сказать: — О, Сила, как же не вовремя! За то Беру отреагировала моментом, приготовившись снова кому-то звонить, но была тут же схвачена за руку. — Никому не говори, слышишь? — прошипела Асока, не отпуская её полное запястье — А Энакину особенно! Беру пообещала молчать, подумав про себя, что Асока совсем уже сбрендила, скрывать от мужа такой диагноз.